Порочный треуогльник

25. Лестница в ад

После долгого забытья сознание возвращалось с дикой головной болью. Очнувшись в тёплой кровати, девушка медленно села, пытаясь вспомнить, где находится и что с ней происходило до сна. В комнате было темно, лишь сквозь тонкие занавески попадало внутрь немного голубоватого лунного света. Мягкая постель зашуршала чистотой белоснежного белья, ноги неуверенно коснулись ворса ковра — слабая попытку встать, но голова закружилась невыносимо, начинало подташнивать. Во мраке рука наткнулась на высокую прикроватную тумбочку, задев стоящий на ней стакан с водой, тот с глухим стуком приземлился на ковёр, окатил всё вокруг холодной жидкостью. Ева недовольно поёжилась, оглядела свою намокшую одежду — джинсы и майка. Значит все кошмары, которые рисует память, ей не приснились. Но голова болела так, что было плевать на вчерашнее, только бы поскорее избавиться от этого мерзкого, разрывающего все мысли ощущения.

— Проснулась? — послышался вялый голос откуда-то из темноты дальнего угла.

Девушка вздрогнула, обернулась. Из тени, потягиваясь, вышел Трой.

— Ты что следишь за мной? — произнесла она глухо первое, что пришло на ум, прижимая прохладную ладонь к пылающему лбу.

— Всего лишь хотел убедиться, что ты не закатишь истерику, когда придёшь в себя, — хмыкнул он, подходя ближе.

— Мне сейчас не до этого, — буркнула блондинка, не обращая ни малейшего внимания на его приближение, — голова трещит невыносимо.

— Да ты, как с похмелья, — усмехнулся мужчина. — Принесу-ка я тебе аспирин.

Он быстро вышел из комнаты, а девушка бессильно опустилась обратно на постель, забралась под тёплое одеяло.

После пары шипучих таблеток ей стало немного легче, сознание начинало проясняться. Трой сидел рядом на кровати, молча наблюдая за её возвращением к здравым мыслям. Когда гостья смогла снова сесть, он придвинулся ближе, спросил вкрадчиво:

— Ну, как ощущения?

Она посмотрела на слегка освещенное лунным светом лицо, скривила губы в непонятной усмешке.

— Ощущения от чего? — спросила Ева с нескрываемым сарказмом.

— После вчерашнего, — серьёзно ответил он. — Не будешь реветь и кидаться в окно?

Она опустила глаза, задумавшись. Сейчас на душе не было ни спокойно, ни мятежно, скорее безразлично. Не хотелось ничего предпринимать, всё казалось теперь неизменным, так что…

— К чему лить слёзы? — озвучила пленница свои мысли.

— Умница, — довольно улыбнулся мужчина. — Попробуй и тебе понравится наша жизнь, поверь.

— Ваша жизнь? — губы вновь сами собой растянулись в ехидной ухмылке. — Какая она — эта жизнь?

— Скоро увидишь, — загадочно бросил он, поднимаясь и отходя к двери. — Через полчаса начнёт светать. Если спать уже не хочешь, давай пройдёмся, подышим воздухом.

Ева сама не поняла, почему согласилась. Они тихо вышли из комнаты, спустились в темноте по какой-то лестнице, обулись в коридоре. Трой накинул ей на плечи свою куртку, шепнул из-за спины на ухо:

— У нас холоднее. Потом купим тебе тёплую одежду.

Стеклянные двери элитного многоэтажного здания выходили на широкую, ярко освещенную фонарями, улицу. Воздух действительно был прохладным, гостья поёжилась с непривычки.

— Здесь рядом сквер, — произнёс брюнет с лёгкой улыбкой. — Идём.

Он снова казался нормальным человеком, в глазах не было ни надменности, ни злобы, даже веяло каким-то приятным новым теплом. От этого девушке становилось удивительно спокойно.

— Когда я уснула? — спросила она, замедляя шаг под раскидистыми кронами деревьев брусчатой аллеи.

— В самолёте, — спокойно ответил мужчина, сунув руки в карманы и глядя вдаль на брезжащий над горизонтом рассвет. — Мы не смогли добудиться, я отнёс тебя на руках до машины и потом уложил в постель. Почти сутки проспала.

— Сутки? — она напряженно нахмурилась. — Меня родители ищут.

— Я звонил отцу. Заявление подали ещё вчера утром. Твой Ромео громил мебель в участке, доказывая, что это я тебя украл или убил, его посадили на трое суток, чтобы поостыл.

— Саша? — в тихом голосе послышалась горечь. — Мне нужно написать родным, что я в порядке.

— Да пожалуйста, — хмыкнул собеседник. — Можешь позвонить, если хочешь.

— Нет. Звонить не хочу. В письме будет легче соврать, — Ева опустила глаза.

— О чём ты собралась врать? — с неподдельным интересом спросил Трой.

— Пока не знаю. Придумаю что-нибудь, чтобы они меня не искали. Пусть лучше все меня возненавидят, чем мучаются, думая, что я страдаю здесь.

— А ты страдаешь? — он не стал скрывать усмешку. Спутница смело, со злостью взглянула в тёмные глаза, но, помедлив секунду, решила промолчать и перевела взор на горизонт. — Ты просто ещё не привыкла. Поверь, человек может привыкнуть ко всему. А тем более, к хорошему.

— К хорошему? — она иронично усмехнулась. — Ты преувеличиваешь.

— Я тоже так думал когда-то, — спокойно заметил мужчина. — Когда мы жили всей семьёй в тихом провинциальном городке. А когда родители развелись, мать переехала на родину. Я стал приезжать к ней сюда. Здесь жизнь совсем другая — она шумная и быстрая. Будут все удовольствия, каких только пожелаешь, если у тебя есть деньги.

Девушка с удивлением покосилась на пленителя, понимая, что тот начинает изливать ей душу. Выслушивать байки о детских метаниях совсем не было желания, наверное, потому, что не хотелось окончательно поверить, что перед ней действительно человек, чья злая судьба сделала его холодным и жестоким, а не демон, у которого жестокость и разврат в крови. Но прерывать задумчивую речь она не решилась, атмосфера казалась слишком хрупко безмятежной, и было страшно нарушать мерное течение диалога, вызывая раздражение непредсказуемого собеседника.

— Киран тогда был ещё маловат, в нём что-то серьёзно надломилось, он перестал признавать мать, за то, что она бросила нас. Хотя потом она и одумалась, приглашала к себе много раз, я приезжал, а брат — нет. Именно тогда он увидел тебя в школе. Думаю, ему хотелось заменить мать тобой, получить недостающее тепло. Но ты всегда отказывала ему в общении. Главной ошибкой было то, что ты согласилась дружить с ним с самого начала и дала надежду, которая не умирала много лет.

— Но ведь он предлагал только дружбу, — растерянно проронила Ева.

— Ты была маленькая и глупая, не видела разницы, — спокойно объяснил Трой. — В любом случае, брат замкнулся в себе и общался только со мной. Мне он рассказывал в основном о тебе, о том, какая ты прекрасная и замечательная, но совершенно не смотришь на него, что бы бедняга ни делал. Не буду сейчас обвинять тебя, в конце концов, этот период его жизни прошёл. И пусть он продолжает сходить с ума по тебе, в остальном Киран снова стал нормальным человеком. С матерью он помирился классе в девятом и, когда она предложила нам переехать к ней, был рад, как и я, но отказался. Сказал, что хочет окончить школу там. Думаю, ты понимаешь почему, — он недовольно глянул на девушку, та скривила губы, явно не ощущая собственной вины, которую ей усердно навязывал собеседник. — Я остался с ним, — продолжал брюнет, — волновался за брата. Работал и отправлял сценарии в зарубежные студии, получал неплохие деньги. После выпускного мы ещё несколько месяцев пробыли у отца, но, не найдя твоих следов, я уговорил Кирана уехать. Надеялся, что ему будет лучше здесь. На какое-то время это действительно стало так, вольная ночная жизнь и учёба на подготовительных курсах днём почти развеяли его влечение к тебе. Но в какой-то момент он стал уговаривать меня вернуться хоть ненадолго, навестить родных. Я знал, что отца Киран в тайне ненавидит, а к деду не питает каких-то неземных чувств. В общем, мои догадки относительно его целей были верны. Но мы снова не нашли тебя, вернувшись, я подсунул брату непыльную работенку, чтобы он окончательно занял свой мозг. В деньгах у него и без того нужды не было, а клубы, презентации и прочая моя общественная жизнь не слишком его привлекали. А в этот раз, представь себе, как сложилась судьба. Меня попросили помочь с одним проектом на киностудии в соседнем с твоим городе — два часа езды на машине. Я работал там раньше некоторое время и согласился, по старой памяти. Киран, услышав об этом, конечно собрался ехать со мной. Пока я улаживал свои дела, он шатался по городу, в надежде, что та же судьба подарит ему неожиданную встречу с тобой. И тут ты сама заявилась. Вправду не одна. Давно я не видел брата таким подавленным, — мужчина напряженно вздохнул. — Честно, хотелось убить тебя тогда. Но я углядел другой выход. Ты дала мне вдохновение, а теперь и моему брату новую надежду. Он ещё никогда не был таким живым и это твоя заслуга.

— Велика заслуга, — буркнула девушка.

— Мне помнится, ты хотела стать врачом? — неожиданно спросил собеседник. — Киран мне так говорил.

— Хотела. До того, как потеряла память.

— Ну вот, у тебя есть шанс совершить бескорыстное добро — исцелить несчастную душу моего брата.

Зелёные глаза глянули с тихой злобой.

— И что, тогда ты тоже станешь человеком? — глухо произнесла она.

Трой резко остановился, с силой прижимая спутницу к себе, больно сдавил горло рукой и прошипел сквозь зубы:

— Я сказал, исцелить душу брата, а в мою лезть ни к чему.

— Так ты сам мне её изливаешь, — осмелев, ответила Ева, пытаясь ослабить его железную хватку. Мужчина усмехнулся, чуть разжимая пальцы.

— Я всего лишь говорю тебе о фактах, — спокойно продолжил он. — Если я начну изливать душу, то ты захлебнёшься собственным ужасом, детка.

— Значит всё-таки дьявол, — прошептала она, не чувствуя ни страха, ни отвращения, только странную жалость к темноглазому демону.

Холодная ладонь оставила шею, мучитель продолжил свой неспешный шаг. Девушка несколько секунда приходила в себя, стараясь отдышаться, потом поплелась за ним — деваться всё равно было некуда.

— Я хочу, чтобы ты снова начала писать, — холодно произнёс Трой после нескольких минут молчания, когда спутница наконец догнала его, — в ближайшее время.

— Но у меня нет желания, — проронила она обижено.

— Меня это мало волнует. Могу дать пару недель, чтобы ты немного освоилась. А потом, пощады не жди.

Ева испуганно глянула на собеседника, его лицо оставалось равнодушным.

— В каком смысле? — нерешительно спросила она.

— Ты действительно хочешь, чтобы я объяснил? — он бросил на пленницу лукавый взгляд, вполне говорящий за себя.

— Нет, — шепнула она, опуская голову. Странно приподнятое настроение с грохотом приземлилось где-то на самом дне сознания, и на смену ему пришла уже знакомая безвольная обреченность.

— Пойдём-ка обратно, — предложил мужчина, видя, как изменилось лицо спутницы.

Та молча кивнула, и они ускорили шаг, направляясь к дому.

В восемь утра в спальню девушки без стука ввалился счастливый Киран с огромным букетов цветов.

— Мне Трой сказал, что ты не спишь! — с улыбкой произнёс он, подходя ближе к немного удивленной возлюбленной, сидящей на широком подоконнике и, до того, бесстрастно рассматривающей оживлённую улицу. — Пойдём сегодня куда-нибудь? — с надеждой предложил юноша, протягивая ей цветы. Ева недовольным взглядом указала ему, чтобы положил букет на постель, затем снова отвернулась к окну.

— Прости. Мне не хочется, — холодно ответила она. Ухажер чуть погрустнел, но тут же вновь заулыбался.

— Понимаю, тебе нужно прийти в себя. Хорошо, я не буду тебя трогать сегодня, только говори, если что-нибудь будет нужно, ладно?

Она молча кивнула, не глядя на собеседника и обернулась, лишь когда услышала звук закрывающейся двери. Зелёные глаза без интереса глянули на букет — он был просто шикарным, подобран в пастельных бежевых тонах, с крупными свежими бутонами, разбавленными бледно-зелеными стебельками и травинками, аккуратно завёрнут в красивую упаковку. Бесстрастный взгляд быстро скользнул по всему этому великолепию, и девушка снова отвернулась к окну. Ей не хотелось ничего. Ничего в этом доме и даже в этом мире. Душу терзало гнетущее ощущение, что в жизни началась новая ступень, но вела она вниз — в саму преисподнюю.

Ближе к обеду невольница наконец собралась с мыслями и взялась за письма для близких. Чувства к ним были очень крепкой ниточкой, связывающей её с домом и болезненно тянущей сердце немой тоской. Единственным выходом, который виделся девушке, для избавления от щемящей печали — оборвать эту невидимую связь.

Она писала, комкала бумагу, снова писала, снова комкала. Слова не шли, всё хотелось сказать, как она любит отца и мать, как скучает. Но разве им от этого станет легче? Наконец, Ева глубоко вздохнула, пересиливая себя, и начала сначала. Получалось не очень, рука отказывалась выводить откровенную ложь, но девушка заставляла себя:

«…Больше не смогу жить взаперти…» — писала она, якобы обвиняя родителей: «…Я нашла свою любовь и предназначение…» — какой вздор.«…Возможно, мы ещё увидимся, но, скорее всего, с этого дня я умерла для вас, как дочь» — хотела добавить беглянка, но не стала, поставила жирную точку и быстро сложила листок бумаги в конверт, не перечитывая. Письмо получилось настолько циничным, что она сомневалась, сможет ли сама прочесть его без лишних эмоций и отвращения к собственной жестокости. Хотя, отвращения хватало и без того.

Послание для Саши вышло ещё хуже. Она в таких красках расписала свои несуществующие чувства к Кирану и желание красивой жизни, что не сомневалась — это заставит друга возненавидеть её и заклеймить продажной тварью. Скрепя сердце, обманщица выводила неровные буквы дрожащей рукой. В конце она холодно сообщила, что Карина жива и добавила, чтобы Саша нашёл свою лучшую подругу и жил с ней долго и счастливо. Запечатав оба конверта и написав адреса, Ева отдала их Кирану, попросила отправить. Парень недовольно глянул на строки получателей.

— А этому-то зачем писать? — непонимающе нахмурился он.

— Послала его к чёрту и сказала, что теперь моя жизнь станет действительно счастливой, — равнодушно ответила блондинка, удаляясь обратно в свою комнату, — пусть мучается.

Юноша пожал плечами, недовольно скривил губы, но всё же, обещал отправить письма.

Потянулись долгие дни одиночества. Ева практически не выходила из комнаты, почти не ела и не спала. Она боролась с чувством тоски по дому, по родителям, по друзьям, по Тимору. Но сама уже верила, что все, кто был в её прошлом, ненавидят её, что возвращаться теперь просто некуда. Спала она по несколько часов в сутки, снов не видела и радовалась этому. Ночи были пустыми, как и дни. Киран не беспокоил её, Трой установил в комнате камеру, чтобы не проверять каждые пять минут, не наложила ли их с братом гостья на себя руки.

На шестые или седьмые сутки добровольного заточения, около полуночи, в уютную спальню, освещенную лишь небольшим ночником из яркого витражного стекла, вошёл старший Филипс. Он явно был чем-то недоволен. Пленница бросила на него равнодушный взгляд, снова уставилась в окно, которое было единственным интересующим её объектом уже множество бессонных ночей. Визитёр взобрался на мягкое кресло в углу, отвернул камеру в сторону, подошёл к девушке почти вплотную.

— И долго ты собираешься чахнуть здесь? — спросил он грубо. Но она даже не моргнула, проигнорировала вопрос. В тёмных глазах вспыхнул гнев, кулаки сжались сами собой, однако мужчина постарался взять себя в руки. — Завтра поедешь со мной на студию, Кирану нужно в институт, он не может сидеть дома круглые сутки, как ты.

— Я не прошу его сидеть со мной, — вяло ответила Ева, также не глядя на собеседника. Тот зарычал глухо, схватил её за плечи, развернул к себе, чуть наклонившись к бледному, напуганному лицу.

— Ты снова провоцируешь меня? Захотелось боли?!

Она немного опомнилась, мотнула головой, с ужасающим сожалением понимая, что уже разбудила демона в чёрной душе пленителя.

— Я дал тебе время, но ты и не пытаешься начать жить, только угасаешь всё быстрее в своём затворничестве! Думаешь, моему брату приятно смотреть на это? Я, как мог, сдерживал его пыл, просил не трогать тебя, дать время оправиться. С завтрашнего дня ты начинаешь жить по-человечески! Поняла?!

Девушка кивнула, стараясь сдержать подступающие слёзы обиды и усталости.

— Вот и умница, — прорычал мужчина ей на ухо и быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью. Она осталась наедине со своим отчаянием, заставившим бедную невольницу забраться под одеяло и тихо рыдать там, в ожидании тяжёлого, беспокойного сна.

Утро началось рано, громкий стук в дверь разбудил Еву часов в семь. Не дожидаясь ответа, Трой вошёл в комнату, бросил на кровать какие-то вещи и предупредил выходя:

— Через пятнадцать минут выезжаем, чтобы была готова.

Девушка нехотя поднялась, глянула недовольно на закрытую дверь, как бы провожая этим взглядом постылого гостя, быстро натянула принесенную им одежду и пошла умываться. Ровно через пятнадцать минут мужчина уже поторапливал её из коридора просторной двухъярусной квартиры.

— Сначала заедем на студию, — сообщил он уже в машине, — после обеда ещё кое-куда. Вечером идём в клуб.

— Я не люблю клубы, — буркнула блондинка, пристёгиваясь ремнем безопасности.

— Как ты можешь говорить, если не пробовала, — усмехнулся водитель.

Она ничего не ответила, насупилась и отвернулась к окну, понимая, что её мнение всё равно не волнует собеседника.

Время на студии тянулось медленно. Ева вяло наблюдала, как работают актёры, слушала короткие перепалки персонала, с немым ожиданием поглядывала на часы. Трой почти постоянно куда-то отходил, иногда делал сдержанные замечания кому-нибудь особо нерасторопному или невнимательному. Со своей спутницей он практически не общался, чему та была, безусловно, рада. Когда чуть вымотанный режиссёр закончил свои дела здесь, она просто поплелась за ним в машину, не говоря ни слова и не обращая внимания на косые взгляды его коллег — руководитель ведь так никому и не представил странную апатичную особу, привезённую им на работу и оставленную скучать в кресле на полдня.

— Выходим, — сообщил мужчина спокойно, когда автомобиль остановился около большого торгового центра.

— А тут что? — недовольно спросила пассажирка, оторванная от каких-то своих безрадостных размышлений.

— Одевать тебя будем, — в его голосе послышалось раздражение. — Давай, время не ждёт.

Трой таскал девушку от бутика к бутику в течение двух часов, заталкивал в раздевалки, вручал стопки шмоток, заставлял мерить весь ассортимент в разных сочетаниях и комбинациях. Она нехотя натягивала на себя вещь за вещью и выходила к зеркалам с измученным лицом.

— Хватит киснуть! — ругался Трой. — Все девочки любят ходить за покупками, давай, оживись!

Ева вздыхала и уходила обратно за шторку примерочной.

С самого начала, она была настроена ничего не выбирать — одеть то, что скажут и закончить этот бестолковый поход по магазинам. Но мужчину всё не устраивало, он с удивительным терпением ожидал, пока она переоденется и выбирал всё новые и новы кучи тряпок.

Удивительно, но по окончании двух часов бессмысленных примерок, девушка, всё же, перестала чувствовать былое безразличие, постепенно начала сама приглядываться к нарядам на вешалках, что-то из предложенных спутником вещей отметала сразу, что-то добавляла сама. В один момент она с ужасом подумала, что продаёт свои принципы за шмотки, но эта мысль была быстро стёрта пониманием, что последние её принципы были развеяны на трапе частного самолёта, безвозвратно унёсшего её в другой мир неделю назад. Это смирение неожиданно приподняло настроение. В какой-то момент блондинка натянула очередное платье, повешенное перед её примерочной вежливым юношей-консультантом, взглянула в зеркало с одного боку, с другого, прищурилась и не удержала робкой улыбки — ей понравилось. Вдохнув поглубже, модель вышла из-за красной бархатной занавески и предстала перед терпеливым зрителем. Только теперь она не стояла, ссутулившись, равнодушно глядя в пустоту, а покружилась легко и вновь нерешительно улыбнулась, поднимая испытывающий взгляд на лицо мужчины. Оно было удивительно довольным.

— Берём, — сказал он кому-то из персонала и повернулся к Еве. — Снимай, осталось пройти ещё пару магазинов, и будем искать обувь.

Она быстро кивнула и скрылась в примерочной. Возвращая наряд на вешалку, девушка мельком глянула на этикетку, ценник заставил остановить взгляд и закусить губу — сначала в удивлении, а затем в каком-то странном коварном удовлетворении. Платье стоило очень дорого, она, по правде говоря, и не знала, что кусок ткани может столько стоить. Привыкшая к простой и удобной одежде, жительница маленького провинциального городка никогда не стремилась заходить в дорогие магазины, витрины которых пестрили неприятным ей блеском.

Выйдя из магазинчика, пара направилась по эскалатору вверх на следующий этаж. Трой шёл куда-то весьма целеустремлённо, видимо, он знал здесь все нужные места. Но Ева вдруг задержалась у одной из витрин, впившись взглядом в единственный выставленный наряд с каким-то необыкновенным восторгом, глаза блестели детской потребностью просто обладать желаемым, во что бы то ни стало. Мужчина, заметив, что спутница отстала, обернулся и подошёл к ней. Он с интересом взглянул на витрину — на белом безликом манекене были высокие сапожки-мокасины из мягкой кожи, плотные коричневые бриджи и тёплая шерстяная накидка а-ля пончо, расшитая бисером в духе североамериканских индейцев. Ничего сверхизысканного, но во всём образе проскальзывала какая-то оригинальная изюминка.

— Хочешь? — просто спросил брюнет.

Девушка машинально кивнула, не отводя взгляда от понравившегося наряда. Она, сколько себя помнила, любила подобные этнические вещи, но никогда и не думала попробовать носить что-то такое — боялась странных взглядов консервативных знакомых. А сейчас простая одежда зажгла в глазах огонёк детского желания, растормошив какие-то светлые чувства, которые, как ей казалось совсем недавно, умерли навсегда.

— Пойдём, — прохладная рука легко потянула завороженную покупательницу за талию, она немного опомнилась, взглянув на довольного спутника, без лишних слов освободилась от ненавязчивых объятий, но всё же, последовала за ним в магазин. Примерив наряд, Ева отказалась его снимать. Трой посмеялся над её инфантильным упрямством, но, решив, что на улице действительно достаточно прохладно, разрешил идти дальше в нём.

Остальные намеченные бутики они прошли быстро, купили ещё несколько вещей, четыре пары обуви и лёгкое пальто. Когда мужчина закинул в машину кучу пакетов и сел за руль, пассажирка уже сидела на переднем сидении, мечтательно глядя в окно.

— Я вижу, что ты довольна, — усмехнулся он, заводя автомобиль.

Она на секунду повернулась к водителю, одарив его скептическим взглядом, затем снова посмотрела в окно с лёгкой улыбкой.

— Мне стало немного легче, — честно призналась девушка наконец.

В клубе настроение быстро испортилось. Непривычный грохот музыки, множество людей, запах табака и алкоголя — всё это отдавалось невыносимой болью в уставшей от бессонницы голове. Ева сидела у барной стойки, через силу вливая в себя третий стакан сока, пока Филипс искал кого-то на втором этаже шумного заведения. Наконец он вернулся и с облегченным вздохом сел рядом с разбитой блондинкой. Заказав себе что-то, он повернулся к спутнице.

— Ты не очень хорошо выглядишь, — с улыбкой произнёс он, перекрикивая музыку.

— Я же говорила, что не люблю клубы, — буркнула она, чувствуя, как к горлу подступает тошнота от новой порции сигаретного дыма, выпущенной соседом слева.

— Если хочешь, уйдём, — заботливо предложил мужчина. — Я свои дела здесь закончил.

Девушка быстро закивала, измученно закрывая глаза — тошнота становилась невыносимой.

Уличный воздух казался таким невероятно чистым, а рычание автомобилей — мелодично тихим после душного, прокуренного помещения и грохота музыки, что Ева в первые минуты почувствовала себя действительно счастливым человеком. Головная боль немного утихла, и тошнота прошла, бледное лицо чуть оживилось. Трой понаблюдал ещё немного с сочувственной усмешкой за тем, как она приходит в себя и предложил ехать домой отдыхать.

Когда они вошли в тёмную прихожую и зажгли свет, было уже за полночь. Сонный Киран вышел встретить загулявшихся полуночников.

— Вы где были? — спросил он недовольно и обиженно глянул на брата. — Ничего не сказал, на звонки не отвечаешь.

— Прости, я забыл телефон на студии, — мягко ответил мужчина. — Мы ездили на работу, в магазин и по делам. День был расписан по часам, не мог же я оставить Еву дома скучать в одиночестве.

Юноша перевёл вопросительный взгляд на измождённое лицо возлюбленной, та утвердительно кивнула, стараясь снять непослушный сапог с гудящей от усталости ноги.

— Лааадно, — протянул он, вздыхая, — я пойду спать, завтра пообщаемся.

Пожелав друг другу спокойной ночи, все разошлись по своим комнатам. Ева прикрыла дверь, быстро скинула с себя одежду и в одном белье завалилась в постель. Идти в душ было страшно лень, и на переодевание тоже не хватало сил. Хотелось просто расслабиться и поскорее уснуть, не задумываясь над непривычными событиями и эмоциями, принесенными уходящим днём…

Сквозь тяжёлую дрёму девушка почувствовала чьи-то невесомые прикосновения. Глаза открывать не хотелось, поначалу она даже решила, что это ей снится, но через несколько минут касания стали настойчивее, чуть тёплые руки бесцеремонно, но очень нежно поглаживали её полуобнажённое тело. Она тихо застонала, отгоняя остатки сна, и приоткрыла глаза. В комнате было темно. Горячее тело прижималось к её спине, кто-то едва касался губами плеч и шеи. Первая мысль, пришедшая в голову, вызвала приступ отвращения: «Киран?! Только не он!» — почему-то увидеть голубоглазого воздыхателя в своей постели она хотела меньше всего. А нежность и некоторая несмелость прикосновений никак не ассоциировалась с грубым Троем. Хотя, и его сейчас почувствовать рядом вовсе не было желания. Ева напряглась и нерешительно обернулась, но темнота была почти непроглядной. Чужие губы коснулись щеки, она вздрогнула и чуть отстранилась, поморщившись от лёгкого, но от этого не менее неприятного запаха дорогого алкоголя.

— Чего ты испугалась? — послышалось спокойное рычание у её уха. — Или думала, что я раскаялся и больше не буду к тебе приставать?

Услышав знакомые нотки мужского голоса, девушка чуть осмелела, попробовала выпутаться из тягостных объятий, но, как она и ожидала, сильные руки лишь крепче сдавили её тело.

— Я не хочу, — уверенно произнесла она отворачиваясь.

— А меня это разве когда-нибудь волновало? — в сумраке послышалась ехидная усмешка.

Пленница закусила губу, ей действительно хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить невыносимые ласки. Но что она могла? Одно лишнее движение и снова будет больно, а сейчас мучитель, по крайней мере, нежен. Она тяжело вздохнула, давая молчаливое согласие на откровенные прикосновения, но в ответ услышала недовольный голос:

— Ну что ты так вздыхаешь? — его губы прошлось по шее, защекотали ухо. — Где твой задор? Или тебя обязательно нужно скрутить, чтобы увидеть хоть какие-то эмоции?

Ева нервно сглотнула, понимая, что отсутствие движений теперь тоже грозит болью и грубостью, но двигаться навстречу демону решительно не хотелось.

— Брось, тебе ведь понравилось в прошлый раз, — зашептал он. — Я сделаю это снова, — кончик горячего языка провел влажную дорожку от уха по щеке и коснулся губ, она невольно поёжилась.

— Как хочешь, девочка. Ты можешь получать удовольствие или противиться ему, твоё дело. Я всё равно возьму своё, — мужчина впился в замершие губы жадным поцелуем и нетерпеливые руки продолжили изучение дрожащего тела.

Часа через полтора неотвратимой нежности и ласки Трой всё-таки добился желаемого — зажимая рукой рот бьющейся под его взмокшим телом девушки, он с высокомерной усмешкой вкушал её мучительное блаженство. Когда она уже начала задыхаться, пленитель наконец убрал руку и легко стёр покатившиеся из её зажмуренных глаз слёзы, блеснувшие в слабом лунном свете.

— Завтра начнёшь пить противозачаточный таблетки, — произнёс он недовольно, ложась рядом с тяжело дышащей любовницей. Она непонимающе взглянула на него сквозь полумрак затуманенным взором.

— Я хочу нормально заниматься сексом, — спокойно пояснил мужчина.

— Я не буду, — прошептала Ева, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли.

— О, значит, ты уже хочешь родить мне ребёнка? — он поднял голову, опершись на локоть, и с довольной ухмылкой взглянул на девушку. Эта мысль вызвала у неё одновременно приступ тошноты и злости.

— Ни за что, — прошептала она отворачиваясь.

— Значит, не нужно сопротивляться, — хмыкнул Трой, вставая с постели. — Я больше не буду сдерживать брата, — добавил он серьёзно, подходя к двери. — Будь с ним поласковее.

Невольница снова осталась наедине со своими мыслями. Сейчас она вновь ненавидела высокомерного демона… и себя. И Кирана тоже ненавидела. Печаль ощущалась мучительной пустотой в груди, давила и ныла. Замученная девушка свернулась клубочком под одеялом и бессильно плакала без остановки пока беспокойный сон наконец не подарил ей долгожданного забытья.