Портрет предателя

36. Разоблачение

Молодые люди шли по дюбонской набережной мимо магазинов и уличных кафе. Стояла прекрасная погода, среди еще зеленых деревьев кое-где уже виднелись золотые и багряные всполохи. Широкая река тихо плескалась о зеленоватые каменные стены, а по ней медленно проплывали лодки, оставляя за собой длинные полосы на мутной воде.

Доминика ничего не замечала вокруг себя, Себастьян вел ее под руку, а она лишь машинально переставляла ноги. Она лихорадочно пыталась вспомнить, когда у нее в последний раз были месячные. Из-за всех выпавших на ее долю испытаний она совсем перестала следить за такими мелочами, тем более что кровотечения у нее всегда были скудными и нерегулярными.

Мать Доминики действительно много лет оставалась в браке бездетной и родила уже в довольно зрелом возрасте. Масла в огонь еще подливала старая нянюшка, которая все время сокрушалась, что раз у леди Белличини «негодная утроба», то и дочь ее постигнет та же участь. Старуха даже советовала Доминике не ждать свадьбы с Себастьяном, а как можно раньше приступать к попыткам от него забеременеть, поэтому та наивно полагала, что для того, чтобы зачать ребенка, ей тоже понадобится несколько лет.

Доминика попыталась успокоить себя: «Нет, не может быть! Это чушь! Изабелла ошиблась! Этого не могло произойти так быстро!»

Она украдкой взглянула на Себастьяна. Он шел рядом, молча глядя себе под ноги. Придал ли он значение словам рыжей стервы? И что делать, если он заведет об этом разговор? Разумеется, все отрицать!

Доминика вновь погрузилась в размышления, пытаясь найти хоть какое-то опровержение страшному подозрению. Да, уже много недель она чувствовала небольшое недомогание, особенно по утрам, но наверняка это всего лишь результат пережитых волнений. И вообще, мало ли какая может быть на это причина? Да, она слегка раздалась в талии и не может шнуровать корсет так туго, как раньше, но в последнее время она много ест, поэтому нет ничего удивительного в том, что она немного поправилась. Грудь как будто бы налилась и стала более чувствительной… или это ей только кажется? А темные пятнышки на лице проступили от того, что она слишком часто бывала на солнце…

Вдруг Доминика осознала, что кровотечений не было уже пятый месяц!

Липкий холодный ужас пополз вдоль позвоночника. Как бы она не пыталась себя обмануть, все признаки указывали на одно и то же!

«О боже! Неужели я и вправду беременна? Что делать? Что же теперь делать?» — барабанной дробью забилось в ее висках.

Молодые люди вошли в квартиру. Доминика сослалась на головную боль, юркнула в свою комнату и рухнула на постель. Ее трясло, зубы стучали, на лбу выступил холодный пот. Она поняла, что ее жизнь рухнула, что ей пришел конец. Когда Себастьян обо всем узнает… Ей страшно было представить, что он с ней сделает. Если бы она спала с ним, если бы уступила ему тогда, то могла бы соврать, что это его ребенок, а теперь уже слишком поздно…

Доминика так и не уснула этой ночью, ворочаясь с боку на бок в тяжелых раздумьях. Едва взошло солнце, она поднялась с постели, уселась за туалетный столик и уставилась на свое отражение. Бледная, заплаканная, под глазами темные круги, на лбу и вокруг носа — рябь веснушек. А ведь она всегда так гордилась своей безупречной кожей! Доминика открыла пудреницу, щедро макнула в нее пуховку и медленно провела ею по лицу, как будто если скрыть эти предательские пятна под густым слоем пудры, то и нависшая над ней угроза рассосется сама по себе.

Вдруг хлопнула дверь — она забыла ее вчера запереть, и в спальню вошел Себастьян. Доминика удивленно взглянула на него. Осунувшееся лицо, красные сухие глаза — словно он тоже всю ночь не спал!

— Что случилось? — спросила она. — Пожалуйста, выйди, мне нужно одеться!

— Одевайся! — коротко бросил он.

— Ты не мог бы выйти?

— Нет, — отрезал Себастьян. — Одевайся при мне!

Доминика похолодела изнутри.

— В чем дело? — ее голос предательски дрогнул.

— Снимай ночнуху! — неожиданно жестко велел Себастьян.

— Зачем? — ей стало страшно.

— Снимай! Я хочу видеть твой живот! — со злостью выпалил он.

Она оцепенела от ужаса. Кузен грубо схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Столик покачнулся, пудреница упала на пол и рассыпалась по ковру облаком розоватого порошка.

— Ты с ума сошел? Отпусти! Мне больно! — вскрикнула Доминика, пытаясь вырваться из его хватки.

— Снимай сорочку! — процедил Себастьян и рванул ткань на ее груди.

Тонкий лен с треском разошелся, и Доминика оказалась совершенно голой. Она попыталась прикрыться руками, но кузен схватил ее запястья и заломил их ей за спину.

— Полюбуйся! — он подтащил ее к большому напольному зеркалу и поставил к нему боком. — Посмотри на себя!

Доминика невольно бросила взгляд на свое отражение. Тяжелая, набухшая грудь. Небольшой, но явно округлый живот… Даже глупцу стало бы очевидно, что она беременна!

Лицо Себастьяна исказила гримаса отвращения.

— От кого ты залетела, шлюха? — прошипел он и отшвырнул ее от себя.

Доминика упала на пол у кровати, больно ударившись спиной о прикроватный столик. Падая, она задела рукой подушку, та слетела на пол, а вместе с ней на ковер свалился спрятанный под нею блокнот.

Взгляд Себастьяна опустился на разворот, затем медленно поднялся к ее лицу.

— Это он? — его голос звенел от ярости. — Это хейдеронец обрюхатил тебя?

Он приблизился к Доминике и угрожающе навис над ней. Она молча сидела на полу и глядела на кузена как затравленный зверь, стыдливо прикрывая руками свою наготу.

— Отвечай, шлюха! — прорычал Себастьян и дал ей пощечину, от чего ее голова резко дернулась, а спутанные пряди упали на глаза.

Доминика не проронила ни звука. Никогда в жизни ей еще не приходилось испытывать такого унижения. Она была в полном ступоре и хотела только одного — умереть.

Он схватил ее за волосы и запрокинул ей голову.

— Смотри мне в глаза! — процедил он сквозь зубы. — Смотри на меня, Доминика!

Его белое как мел лицо было искажено такой дикой болью и гневом, что она невольно содрогнулась.

— Ты лгала мне, Доминика! — сорвался на крик Себастьян. — Притворялась, что хочешь сохранить честь до свадьбы! И где твоя честь Доминика? Где она? Почему ты ее не сохранила? Ответь мне, Доминика!

Ее начало трясти, она задыхалась от стыда и смятения, будучи не в силах вымолвить ни слова.

— Шалава! Мне следовало бы прикончить тебя, — яростно прошипел он. — Не хочу просто марать руки о такую тварь, как ты!

Себастьян резко отпустил ее волосы, повернулся к стене и со всего размаху ударил по ней кулаком.

— Мразь! Потаскуха! Ненавижу тебя! Держала меня за дурачка, а сама трахалась с этим ублюдком! Каким идиотом я был, что поверил тебе!

Он внезапно осекся, сдавленно всхлипнул и закрыл руками лицо, затем обессилено привалился к стене, и его плечи затряслись от рыданий.

Доминика в ужасе и отчаянии смотрела на него, ее сердце разрывалось от горя и стыда. Меньше всего на свете она хотела причинить ему такую боль. Ее горло сжало спазмом, и она с огромным трудом выдавила из себя хриплым, будто чужим голосом:

— Прости!

Он отнял ладони от лица. В его глазах блестели слезы.

— За что, Доминика? За что? Почему ты так поступила со мной? Я же любил тебя!

— Прости! — глухо повторила она.

— Как ты могла, Доминика? Я же верил тебе! Почему он? Чем он лучше меня? Чем?

— Прости! — еле слышно прошептала она.

Себастьян схватился за голову, судорожно сжимая пряди волос, он тяжело дышал, капли пота выступили на лбу.

— Как я могу простить такое, Доминика? Как?

Она молча сжалась в комок и обхватила руками колени, чувствуя себя последней тварью. Он не заслужил такого! Она вырвала бы свое сердце, если бы это помогло облегчить его боль!

— Я чуть было не женился на тебе! Кретин! Рогоносец! Вы так называли меня с этим подонком? Вы смеялись за моей спиной! Да, Доминика?

— Нет, — пролепетала она. — Пожалуйста, прости меня!

— Ты мне противна! — горько выплюнул Себастьян. — Я не хочу тебя больше видеть!

С этими словами он направился к двери, пошатываясь словно пьяный. Она вскочила с пола, накинула на плечи пеньюар и бросилась за ним.

— Постой! Куда ты?

— Во дворец. Не желаю больше ни минуты оставаться в этом доме.

Доминика схватила его за руку и попыталась обнять.

— Не уходи! Прошу тебя!

Он с силой отшвырнул ее от себя.

— Не трогай меня, потаскуха!

Себастьян прошел в свою комнату. Она кинулась за ним и увидела, что он достал из шкафа дорожную сумку и принялся кидать туда свои вещи. Доминике вдруг стало страшно. Она до безумия, до дрожи в коленях испугалась остаться одна.

Она встала в дверях, бессильно привалившись к косяку.

— Не уходи, пожалуйста! — взмолилась она. — Не бросай меня!

Он продолжал молча собираться.

— Что мне делать? — в отчаянии спросила она. — Что теперь со мной будет?

— Не знаю! Мне на это плевать! — холодно прозвучало в ответ.

Себастьян грубо отодвинул ее плечом и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Все кончено! Закончилось вот так — грязно, мерзко и дико болезненно!

Доминика сползла на пол и зашлась в горьких рыданиях.