После развода не полюбим (СИ)

ЭПИЛОГ. Два года спустя

Сентябрь. День города.

Стою за кулисами городской сцены в Центральном парке, в национальном костюме — красное платье с золотым шитьём, расшитый пояс, шёлковый платок на голове. Руки дрожат, сердце колотится.

Через минуту выйду на сцену. Впервые за три года. После травмы. После родов. После всего.

Хореографическая постановка "Возрождение" — моя работа. Мои ученики из онлайн-школы, которая теперь имеет и офлайн-филиал здесь, в городе. Десять девушек, которые месяцами репетировали эту композицию.

А я буду танцевать соло в финале. Первый и последний раз на большой сцене. Прощание с карьерой артистки. Переход к новой жизни преподавателя.

— Мама, ты красивая! — пищит голос за спиной.

Оборачиваюсь. Амина стоит, держась за руку Хайата. Ей уже два с половиной, она говорит предложениями, задаёт миллион вопросов в день. В розовом платьице и с бантом в волосах. Принцесса.

— Спасибо, малышка, — приседаю, целую её. — Ты тоже красавица.

— Я знаю, — отвечает она серьёзно. — Папа сказал.

Смотрю на Хайата. Он в костюме, безупречно выглаженном, с белой рубашкой и галстуком. Волосы аккуратно уложены. Но в глазах то самое тепло, которого не было раньше.

— Ты готова? — спрашивает он.

— Нервничаю, — признаюсь.

Он подходит, берёт мою руку, сжимает.

— Ты справишься. Ты всегда справляешься.

За последний год всё изменилось. Мы изменились.

После той ночи, когда я вернулась из Москвы, когда мы поцеловались в первый раз за полтора года, мы начали заново. Медленно. Осторожно.

Терапия для пар. Раз в неделю мы сидели в кабинете психолога, проговаривали боль, обиды, страхи. Учились доверять снова. Строили мост через пропасть, которую вырыл он своим предательством.

Это было тяжело. Были срывы. Были ночи, когда я плакала, вспоминая. Дни, когда хотела сбежать, уехать в Москву, начать с чистого листа.

Но Хайат не давил. Не торопил. Ухаживал заново как тринадцать лет назад.

Цветы. Свидания. Внимание. Уважение к моим границам.

Он признал ошибки публично. Извинился перед моими родителями, принеся традиционные подарки, встав перед отцом и сказав: "Я разрушил жизнь вашей дочери. Прошу прощения. И прошу разрешения попытаться исправить".

Отец молчал долго. Потом кивнул. Один раз. Этого было достаточно.

Хайат дал интервью местной газете. Рассказал правду, что развод был его виной, что он предал преданную жену, что он благодарен за прощение и за дочь.

Статья вызвала резонанс. Люди перестали шептаться за моей спиной. Вернулась репутация. Вернулось уважение.

А главное, что он изменился. Стал мягче, внимательнее, присутствующим. Отказался от части дежурств, чтобы проводить вечера с нами. Научился менять подгузники, готовить кашу, петь колыбельные.

Стал отцом. Настоящим отцом.

И я видела это. Чувствовала. Постепенно стены рушились, доверие возвращалось.

Три месяца назад мы решили попробовать жить вместе. Сняли новую квартиру — нейтральную территорию, без воспоминаний. Обустраивали вместе, выбирали мебель, спорили о цвете штор.

Как нормальная семья.

И сегодня...

— Камилла Магомедова на сцену! — зовёт администратор.

— Иди, — Хайат целует меня в щёку. — Мы будем в первом ряду. Я записываю всё на видео.

— Папа, мама будет танцевать! — восторгается Амина, подпрыгивая.

— Да, малышка, — улыбается он. — Мама будет танцевать. Для нас.

Выхожу на сцену. Яркий свет слепит, но сквозь него вижу зрительный зал. Полный. Тысячи людей.

Музыка начинается. Лезгинка. Быстрая, страстная, огненная.

Мои ученицы выходят, начинают танец. Я стою в стороне, жду своего выхода.

И вот финал. Моё соло.

Выхожу в центр. Музыка замедляется, становится лиричной. Танцую медленно, плавно. Руки рассказывают историю — о боли, о падении, о возрождении.

О любви, которая умерла и воскресла.

Зал замирает. Слышна только музыка и стук моих туфель по сцене.

Последний поворот. Последний взмах рукой. Замираю в финальной позе.

Тишина. Долгая. Пугающая.

Потом — взрыв аплодисментов. Зал встаёт. Овация.

Я кланяюсь, улыбаюсь сквозь слёзы. Смотрю в первый ряд.

Хайат стоит с Аминой на руках. Аплодирует. Плачет. Улыбается.

И я знаю: я дома.

Выхожу с поклоном. Артисты уходят за кулисы. Я остаюсь одна на сцене, не понимая почему.

И тут музыка меняется. Знакомая мелодия. Та самая, под которую Хайат делал мне предложение тринадцать лет назад.

Он поднимается на сцену. С Аминой на руках. Подходит ко мне.

Зал затихает.

— Камилла, — говорит он, и голос усиливается микрофоном, который кто-то ему дал. — Тринадцать лет назад я предложил тебе выйти за меня замуж. Ты согласилась. Мы были счастливы. Потом я всё разрушил. Своей глупостью, эгоизмом, слепотой.

Ставит Амину рядом. Достаёт коробочку из кармана.

— Я не прошу вернуть прошлое, — продолжает он. — Прошлое нельзя изменить. Но я прошу дать нам будущее. Выйди за меня замуж, Камилла. Снова. Не потому что мы были вместе. А потому что хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь. Учиться каждый день быть лучше. Любить тебя так, как ты заслуживаешь. Быть отцом для Амины. И, если ты захочешь, для наших будущих детей.

Открывает коробочку. Внутри кольцо. То самое. С изумрудом. Кольцо его бабушки, которое он когда-то надел мне на палец, потом забрал и отдал Рабии.

— Я выкупил его, — объясняет он тихо. — У ювелира, которому Рабия его продала. Искал три месяца. Потому что это наше кольцо. Твоё кольцо. И оно должно вернуться домой. К тебе.

Зал замер. Тысячи людей ждут моего ответа.

Смотрю на него, на этого мужчину, который разрушил меня, потом собирал по кусочкам. Который учился быть лучше. Который доказывал каждый день, что изменился.

Смотрю на Амину, которая стоит рядом с папой, хлопает в ладошки и пищит: "Мама, говори да! Говори да!"

Смотрю на кольцо, которое прошло такой долгий путь, чтобы вернуться ко мне.

И улыбаюсь сквозь слёзы.

— Да, — шепчу я. Потом громче: — Да!

Хайат улыбается, надевает кольцо на мой палец. Целует меня. Долго, страстно, под аплодисменты и свист тысячи людей, хотя такое выбивается из ряда вон. Такое у нас не принято делать на публике..

Амина обнимает наши ноги, смеётся. Мы подхватываем её между собой, целуем по очереди.

Семья. Мы снова семья.

Регистрируем наш брак тихо и без пышности. В окружении самых близких.

Алиса стоит рядом со мной.

Родители сидят в первом ряду. Отец кивает одобрительно, когда Хайат надевает мне обручальное кольцо. Мама плачет от счастья.

Амина, в белом платьице, несёт корзинку с лепестками роз. Рассыпает их по дорожке и хихикает.

— Я объявляю вас мужем и женой, — говорит работник ЗАГСа.

Хайат целует меня в лоб. Нежно, бережно, как что-то бесценное.

— Навсегда, — шепчет он мне в губы. — На этот раз навсегда.

— Навсегда, — соглашаюсь я.

На банкете Хайат берёт микрофон:

— Я хочу сказать несколько слов. Два года назад я был слепым дураком, который потерял самое ценное в жизни. Камилла дала мне второй шанс. Не потому что я его заслужил. А потому что она сильнее, мудрее и добрее, чем я когда-либо буду. Спасибо тебе. За прощение. За доверие. За нашу дочь. За то, что научила меня любить по-настоящему.

Зал аплодирует. Я плачу. Счастливыми слёзами.

Рабия. Эпилог её истории.

В другой части города, в скромной двухкомнатной квартире, Рабия укладывает спать двухлетних близнецов. Они засыпают не сразу, капризничают, требуют то воды, то ещё одну сказку.

Когда они наконец засыпают, она выходит на кухню. Младший брат, Магомед, сидит за столом с учебниками, заочно учится в университете.

— Как они? — спрашивает он.

— Уснули наконец, — устало отвечает Рабия, наливая себе чай.

Старший брат, Ахмед, возвращается с работы — работает водителем такси в ночную смену. Приносит продукты.

— Держи, — ставит пакеты на стол. — Тебе передали зарплату на работе. И аванс на следующий месяц.

Рабия работает бухгалтером в небольшой фирме. Зарплата скромная, но хватает на детей. Братья помогают, живут втроём, делят расходы.

Мать больше не часть их жизни.

После того как всё раскрылось — обман с детьми, что они не от Хайата, мать пыталась применить старые методы “воспитания”. Говорила, что это Рабия сама виновата, что надо было лучше удерживать мужа.

Братья услышали эти слова. И отреклись от матери.

— Ты разрушила жизнь сестры своим поведением и ненавистью, — сказал Ахмед. — Убирайся. И больше не возвращайся.

Мать уехала обратно в деревню. Живёт одна в старом доме, который строил когда-то их отец. Соседи сторонятся её, история дошла и туда. Она стала изгоем.

Рабия не общается с ней. Не звонит. Не приезжает. Слишком много боли. Слишком много разрушенных надежд.

— Ты справишься, — говорит Магомед, обнимая сестру за плечи. — Мы рядом. Всегда будем рядом.

— Знаю, — кивает она, вытирая слёзы. — Спасибо вам.

Иногда, поздно вечером, когда дети спят, Рабия смотрит в окно и думает о другой жизни. Которая могла быть. В которой она была женой успешного врача, жила в достатке, не работала по двенадцать часов в день.

Но та жизнь была построена на лжи. А ложь не может быть фундаментом счастья.

Теперь она живёт честно. Трудно, но честно. Растит сыновей одна, с помощью братьев. Учит их доброте, честности, уважению к женщинам.

Всему тому, чему её не научила мать.