Поймать хамелеона (СИ)

Глава 23

День непреклонно шел к своему завершению. Погода стояла теплая, и уходить куда-то под укрытие стен не хотелось совершенно, даже если того требовало дело. Впрочем, спешить особо было некуда, и Олег вел свою спутницу по улицам Петербурга, развлекая ее рассказами о жизни в столице. Девушка слушала его с благосклонностью и улыбкой, порой и вовсе смеялась, когда повествование становилось забавным.

Внимание Глафиры Алексеевны не просто льстило, оно еще более распаляло красноречие ее кавалера. И пусть Котов всего лишь хотел отвлечь девушку от тяжких мыслей, но под ее взглядом увлекся и даже не мог вспомнить, когда же еще он выводил столь заливистые трели.

— Ну что вы, Олег Иванович, меня обманываете, такое же совершенно невозможно, — качая головой, с улыбкой говорила девушка.

— Да как же невозможно, когда было? — делано возмущался мужчина. — Или же вы думаете, я стану лгать?

— Скорее подшучивать над наивной девицей, — отвечала Глашенька.

— Я совершенно лишен чувства юмора, Глафира Алексеевна, и это вам непременно докажу, — заверял ее розыскник. — Вот послушайте, сделайте милость…

И вскоре девушка вновь смеялась над рассказами своего собеседника, а он хмурил брови, но вскоре улыбался, глядя на спутницу, и на душе его было до того легко, что, кажется, дайте крылья, и он бы непременно взлетел. Да уж, прогулка вышла замечательная! И, похоже, нравилась она не только Котову.

Потому, когда они подошли к дому Рыкина, Олег вздохнул и с некоторым сожалением произнес:

— Это дом Сан Саныча.

— Ох, — вздохнула Глашенька и потупилась.

Котов взял ее за руку и прижал к своей груди.

— Милая моя Глафира Алексеевна, успокойтесь, — сказал он, глядя на девушку. — Вам нечего опасаться. Если Сан Саныч будет настроен решительно против нас, то вы исчезнете из его памяти.

— А вы?

— А я нет, но помнить он будет лишь то, что рассказал мне о вашем брате. Это необходимо для того, чтобы в следующий раз, когда я приду по этому делу, мой дорогой друг не был изумлен моей осведомленности. Если не выйдет то, ради чего мы идем, я попробую иначе, но вашего брата не оставлю. В остальном, всё как мы с вами обговорили. Всё помните?

— Да, Олег Иванович, я всё помню, — ответила барышня. — Однако мне тревожно, ничего не могу с этим поделать.

— Не тревожьтесь, я рядом с вами, — улыбнулся Олег.

Он сделал приглашающий жест, и Глаша кивнула, соглашаясь, но вдруг остановилась и спросила с затаенной надеждой:

— Не поздно ли мы идем?

— Нет, Глафира Алексеевна, думаю, мы как раз вовремя. Сан Саныч уже вернулся со службы и должен был выгулять своего пса Барбоску. Милейшее создание…

— Вы не говорили, что у вашего приятеля есть пес, — взволнованно произнесла барышня. — Он большой?

— Сан Саныч или Барбоска? — улыбнулся Олег, и Глаша нахмурилась:

— Будет вам насмехаться, Олег Иванович. Всё у вас с юмором замечательно, вы это немало доказали…

— Простите ради Бога, Глафира Алексеевна, — остановил ее Котов. — Я всего лишь хотел вас подбодрить. Да, пес большой, но на людей не кидается. И вы вновь забываете, что я рядом. И от Барбоски я тоже стану для вас защитой.

— Хорошо быть магом, — несколько едко ответила Глаша и вздохнула: — Простите, я не желала быть грубой.

— А между тем вы правы, магом быть действительно хорошо, но обойтись можно и без магии. Я прибегаю к ней в крайне редком случае. Если нет какого-либо дела, то вообще не использую и совершенно от этого не страдаю. Даже привык обходиться собственными силами, — ответил розыскник, и не думая обижаться, а затем вернулся к прежней теме: — Вы боитесь собак?

— Знакомых не боюсь, а тех, с кем не имела чести познакомиться, тех опасаюсь. У меня, знаете ли, был случай. В деревне занемогла девочка, которую я учила грамоте, и я отправилась ее проведать. Взяла гостинцев, попросила брата привести красивую куклу из города, а на дворе у них на меня собака кинулась. Порвала подол платья, уронила меня. Впрочем, ее быстро оттащили, но я очень сильно перепугалась. С тех пор отношусь к чужим собакам с опасением. Но ведь рядом со мной маг, — она преувеличено радостно улыбнулась, после выдохнула и велела: — Ведите, Олег Иванович, ведите сейчас, или я передумаю, а на это нет права. Дело касается Мишеньки. Ведите.

— Не смею возразить, — улыбнулся ей Котов, и пара направилась к сыщику.

Сан Саныч и вправду был уже дома. Одет он был в домашний халат, в руке держал газету и явно гостей не ожидал. Даже Барбоска казался удивленным, когда поднялся со своей лежанки и направился к двери, помахивая хвостом, на всякий случай. Вдруг кто дельный явился? Однако хоть и был рад приятелю хозяина, но обнаружил, что вместо угощения тот явился еще с одним человеком. Ничего дельного, в общем, Барбоска не увидел, и потому выразил свое неудовольствие весомым:

— Ваф.

Олег покачал пальцем перед носом пса:

— Что это ты, приятель выражаешься, да еще и при даме? Глафира Алексеевна — девица благородных кровей, нельзя при ней выражаться. — А после, щелкнув пальцами, добавил: — Обижать нельзя.

Пес, смотревший Котову в глаза, что-то проворчал и замахал хвостом, кажется, теперь не имея ничего против незнакомой девушки. Зато его хозяин проявил недовольство.

— Олег Иванович, — понизив голос, произнес сыщик, — что это право слово такое? Отчего вы не предупредили меня, что придете с дамой? Я ведь опростоволосился! — И тут же перевел взгляд на Глашу: — Простите меня Христа ради, прелестная незнакомка, за мой вид. Я не был извещен о вашем появлении, но дайте мне пару минут, и я буду готов к нашему знакомству. Олег Иванович, — тон Рыкина вновь поменялся, — вы знаете, куда проводить даму. Прошу прощения.

И он исчез раньше, чем его гости успели что-либо ответить. Котов хмыкнул, подмигнул девушке и указал направление:

— Прошу.

— А… он? — барышня скосила взгляд на Барбоску, и тот вновь счастливо замахал хвостом и нетерпеливо переступил с лапы на лапу.

— А он теперь ваш лучший друг, — ответил Олег и широко улыбнулся. — Веди, Барбоска.

Пес, будто поняв, первым направился в гостиную. Розыскник уместил ладонь спутницы на сгибе своего локтя и повел ее следом за Барбоской. А вскоре появился и хозяин квартиры. Был он теперь полностью одет и даже пах одеколоном. И когда приблизился к гостям, щелкнул каблуками начищенных до блеска туфель, как заправский военный, и склонил голову.

— Еще раз прошу у вас прощения за свой вид при встрече…

— Ах, Александр Александрович, это всё пустое, — прервав его, ответила Глашенька. — Это нам впору просить у вас прощения за то, что явились не только, не известив о своем визите, но и в позднее время.

Олег кашлянул, привлекая к себе внимание. Он поднялся на ноги и произнес:

— Друг мой, позвольте представить вам мою добрую знакомую, девицу достойную и благородную душой и сердцем. Воронецкая Глафира Алексеевна, помещица Старорусского уезда Новгородской губернии.

Он пристально следил за выражением лица Рыкина и с удовлетворением отметил, что ни имя, ни уезд, ни губерния не произвели на него никакого впечатления. Точнее сказать, они ему ничего не сказали. Фамилию — Воронецкая Сан Саныч слышал впервые, а значит, Михаил своей личности так и не раскрыл. Должно быть, причиной тому было желание избежать позора, раз уж он не мог доказать свою невиновность. Или не желал, с этим еще предстояло разобраться.

— Доброго вечера, Александр Александрович, — потупившись, ответила Глашенька. — Рада нашему знакомству.

— И я рад, Глафира Алексеевна, — вновь поклонился Рыкин. Наконец уселся в кресло и спросил, но уже Котова: — Раз уж вы пришли без предупреждения, к тому же в сопровождении барышни, стало быть, вас привело какое-то дело. Чем могу служить?

Олег, уже успевший сесть, коротко вздохнул. Да, расшаркиваться и вести пустую болтовню было лишним. Сан Саныч, как человек умный, прекрасно понимал, что вот так вот не являются от нечего делать. Котов подчеркнул, что с ним явилась девица и не простого сословия. Ей ходить по гостям в неурочное время еще и не с родственниками женского пола не дозволялось. Стало быть, и вправду дело важное.

— Вы правы, — ответил Олег, — дело и вправду важное, дорогой друг. Впрочем, оно вам известно. Разговор будет непростым и небыстрым. Прошу вас, сначала выслушайте нас.

— Я готов вас слушать, — кивнул сыщик. — Признаться, заинтриговали.

— Да какие уж там интриги, — усмехнулся Олег. — Сегодня утром вы арестовали подозреваемого в убийстве Румпфа и Карасева. Взяли его в Лесном…

Глаза Рыкина округлились в изумлении:

— Откуда вы это знаете, Олег Иванович? В газетах ничего об этом не будет, пока мы не разберемся окончательно, да и кроме меня с вами поделиться вроде некому… или есть? — и его взгляд стал пристальным.

— Со мной было кому поделиться, Сан Саныч, — ответил Котов. — И этот человек перед вами — Глафира Алексеевна. Дело в том, что вы взяли ее родного брата — Воронецкого Михаила Алексеевича. И он не имеет никакого отношения к этим убийствам. Вы взяли невиновного…

Рот Рыкина приоткрылся, но изумление быстро исчезло, и сыщик порывисто встал с кресла:

— Минуту! — воскликнул он.

После прошелся по гостиной, обернулся к Глаше и прищурился.

— Одну минуту, Олег Иванович. Тот, кого мы взяли, всё твердил про свою жену. Поначалу требовал отпустить его на ее поиски. После же, когда узнал, в чем его обвиняют, замолчал и более ничего не требовал. И теперь я понимаю, кого вы мне представили. И это никакая не помещица Воронецкая, это Светлина, и вовсе не из Новгородской губернии, а…

— Из Суздаля, — закончил за него Котов и указал обратно на кресло: — Присядьте, Сан Саныч, мы кое-что вам объясним.

Рыкин поначалу было послушался, но, едва присев, вновь взвился разомкнутой пружиной. Теперь он смотрел на приятеля.

— Что это всё означает, милостивый государь⁈ Вы их пособник? И все эти наши разговоры были вам нужны, чтобы узнать, как проходит следствие? А в покойницкую для чего ездили? Чтобы своими глазами увидеть итог эксперимента? Еще и пытались увести нас по ложному следу, заверяли, что узнаете у мистиков…

— Довольно, — прервал его Олег. Голос его был негромким, но единственное слово, только что произнесенное, казалось, прокатилось по гостиной раскатом грома, и сыщик изумленно моргнул. — Если вы желаете идти этим путем, то можете притянуть еще и Федора Гавриловича. Он тоже знаком с господами Светлиными. Как это сделать, вы, если постараетесь, то придумаете. Или же все-таки присядьте и выслушайте нас, а после будете сыпать оскорблениями и обвинениями. Хотя бы ради нашего прошлого доверия и нескольких лет безупречной и приятной дружбы присядьте и послушайте.

Рыкин некоторое время боролся с собой, и это было заметно по тому, как он то делает шаг к креслу, то вновь замирает с приоткрытым ртом, словно желал высказаться. Наконец победило желание во всем разобраться, и сыщик всё же уселся. Он закинул ногу на ногу и велел:

— Говорите.

— Благодарю, — сухо ответил Котов. Он перевел взгляд на побледневшую Глашеньку и, потянувшись, пожал ей руку, а затем вернул свое внимание Сан Санычу. — Итак, начнем с имени. Из двух фамилий, только что произнесенных вами, фальшивая именно — Светлины, как и место проживания. Их поместье находится в Старорусском уезде Новгородской губернии, и это выяснить проще простого. Вам подтвердят не только имя, но и приметы брата и сестры Воронецких, которые прибыли в Петербург полторы недели назад. По прибытии они отправили своего кучера обратно в поместье и поселились в гостинице «Старый феникс», откуда переехали в Лесной за день до ареста.

И вот теперь мы вернемся в самое начало, к причине, побудившей господ Воронецких отправиться в Петербург. А причиной всему стала Глафира Алексеевна, точнее, ее таинственное исчезновение из дома с последующим возвращением.

— Сбегала? — нелюбезно спросил Рыкин.

— Стала свидетелем убийства, — ответил Котов, и бровь сыщика изломилась. — Именно так, Сан Саныч. Глафира Алексеевна отправилась на прогулку на своих землях. Она прохаживалась по кромке леса, когда ей встретился крестьянин из деревни, которая ранее принадлежала роду Воронецких. Крестьянин этот, Федот Афонин, был не здоров от рождения, слаб умом, но безобидный.

Он пристроился к Глафире Алексеевне и веселил ее своими выходками. Так они зашли вместе в лес, и когда госпожа Воронецкая заметила, что они чересчур углубились, она пожелала вернуться. Федот уже был готов вести барышню назад, когда появился неизвестный. Между ним и крестьянином Афониным произошла драка.

Федот, посчитав незнакомца опасным, схватился за палку и закрыл собой Глафиру Алексеевну. Она стала свидетелем, как незнакомец одолел Афонина. Поняв, что ее защитник погибает, барышня убежала, и ее в этом сложно судить. Если уж крестьянин, наделенный физической силой, не сумел справиться, то хрупкой девице оставалось только спасать свою жизнь и честь.

Глафира Алексеевна заплутала. Она и прежде не знала дороги, а в своем ужасе и вовсе не следила куда бежит. А когда искала путь домой, то набрела на то место, где произошла схватка. Там госпожа Воронецкая и увидела тело Афонина. Глафира Алексеевна, — Олег посмотрел на девушку. На колени ей уместил голову Барбоска и млел от того, как барышня рассеяно почесывала его за ухом. Однако на обращение, адресованное ей, повернулась, и розыскник попросил: — Расскажите, каким вы увидели Федота?

Девушка передернула плечами. Было это движение естественным и явно ненамеренным, и вправду вызванным воспоминанием.

— Я не разглядывала его пристально, — наконец ответила она. — Лишь увидела, что Федот будто истаял. Он и прежде был жилистым, поджарым, а после того, как на него накинулся тот… человек, он будто усох. Я видела изображения мумий, Федот стал похож на мумию, но большего я не скажу, потому что очень испугалась и убежала…

— Опять убежали? — прищурился Рыкин.

Олег коротко вздохнул, понимая, что сейчас творится в голове сыщика, однако не спешил негодовать. Разговор только начался, по сути, и до того, как им удастся сломить это упорство, было еще не близко. Если, конечно, удастся сломить.

— А что же мне было делать? — с вызовом спросила в ответ Глашенька. — Присесть рядом? Упасть ему на грудь или же копать могилу?

— Почему вы вернулись туда, если прежде сбежали?

— Я не возвращалась! — с возмущением воскликнула барышня, бросила взгляд на Котова и добавила тише: — Я пыталась отыскать дорогу к дому, так и пришла обратно. А когда поняла это, то снова бежала. И Федотка был страшен, и его убийца мог быть где-то поблизости. К тому же уже смеркалось, и пугал сам лес. Я ведь никогда не заходила в одиночку дальше кромки. Если бы не Федот, то и тогда бы не пошла. Но он был такой забавный, так хотел порадовать меня…

Голос ее оборвался, и Глашенька отвернулась, пряча выступившие слезы. Барбоска поднял голову, посмотрел на нее, после на хозяина и заворчал. Олег с псом был совершенно согласен, и лишь уговоренный сценарий разговора удерживал его пока от того, чтобы кинуться на защиту девушки.

Сейчас она должна была отвечать на вопросы сыщики и подать почти правду. Глаша не возвращалась назад и не видела тела Федота, но видела, как его пил хамелеон. А раз нельзя описать этого момента, то Котов решил указать на него таким вот образом.

— Вы переживаете об умалишенном крестьянине? — спросил Сан Саныч.

Вышло у него это едва ли ни издевательски, и Глашенька вздернула подбородок. Похоже, сыщик нравился ей всё меньше. Она одарила Рыкина ледяным взглядом и ответила:

— Он был блаженным, а не умалишенным. Совершенно безобидный и добродушный. Пел песни и скакал на одной ножке, но понимал побольше многих. Федота, если и не любили, то относились к нему по-доброму и крестьяне, и наша прислуга, и я. Он за всю свою жизнь никому не сделал зла, и я попрошу не оскорблять его памяти грубыми эпитетами. Федот этого не заслужил. К тому же, возможно, я всё еще дышу благодаря его жертве. Он погиб, защищая меня, и я не позволю…

— Глафира Алексеевна, — мягко позвал Олег, — успокойтесь. Мы пришли к Сан Санычу рассказать вашу историю, а не ссориться. А вы, дорогой мой друг, не нападайте на девицу лишь потому, что уверили себя в виновности ее брата.

— Мужа? — не без ехидства уточнил Рыкин.

— Брата, — с нажимом ответил Котов. — А почему единокровные брат с сестрой назвались супругами, мы вскоре дойдем и до этого. И потому теперь продолжу я. Так вот, Глафира Алексеевна проблуждав, так и заснула в лесу. В это время брат и крестьяне искали ее по окрестностям, но так и не нашли. Она вернулась сама. Проснувшись, госпожа Воронецкая продолжила блуждания и вышла к пруду. Оттуда уже и пришла к дому.

И когда барышня вернулась, прислуга и родной брат перестали ее узнавать, потому что она пребывала в сильнейшем потрясении. Она закрылась в себе и не желала говорить о произошедшем. Думаю, наш друг лучше сможет описать душевное состояние Глафиры Алексеевны, если мы попросим его поставить диагноз. Кстати, он мечтает это сделать, но до этого мы тоже вскоре дойдем.

В общем, Михаил Алексеевич, как и прислуга, пришли к выводу, что Глафира Алексеевна не в себе, что, впрочем, и было правдой. И господин Воронецкий решил обратиться к доктору. Но там, где они живут, он делать этого не стал, чтобы не спровоцировать разговоры и сплетни. Девица на выданье, и подобные толки только испортят дело. Так что понять Михаила Алексеевича можно. И потому он решил везти сестру в Петербург.

Так Воронецкие оказались в столице. По невероятному совпадению, партнер по делу Михаила Алексеевича расхвалил ему когда-то «Старый феникс», и господа Воронецкие оказались моими соседями. Более того, первый человек, с кем они пообщались, оказался Федор Гаврилович. Это произошло как раз в тот день, когда мы с ним были у вас.

Ковальчук ожидал меня, когда Воронецкие подошли к нему и спросили про мой дом. Вы же знаете, творение господина Басина никого не оставляет равнодушным. Тогда-то они и узнали, кем является наш любезный доктор. И потому Михаил Алексеевич уже не стал никого разыскивать, а попросту узнал адрес кабинета Федора Гавриловича и привел к нему сестру.

Тогда же и я увидел их в первый раз. Правда, мы не разговаривали, так как молодые люди как раз отошли, и мне про них сказал Ковальчук. Я только и увидел их спины да еще личико Глафиры Алексеевны, она как раз обернулась. А после мы направились к вам, а господа Воронецкие — знакомиться со столицей.

— И как же они представились Ковальчуку? — спросил Сан Саныч, и Олег отметил, что взгляд его стал задумчив.

Это было верно, потому что история начала обрастать деталями и людьми, к тому же людьми, которых сыщик знал лично. Впрочем, Котов торжествовать не спешил. Вывернуть можно было, что угодно, и он ответил:

— Господами Светлиными.

— Но почему? — взгляд сыщика переместился на Глашу. — Зачем было лгать о себе?

— Это я просила Мишеньку, — призналась девушка. — Он был против и не понимал, к чему мне это. Говорил, если знакомые нам люди как-то прознают про это, то после не оберемся разговоров. Что это будет позор. Но я настояла в обмен на согласие посещать врача.

— Зачем же?

Глаша чуть помялась. Сейчас вновь шла полуправда-полуложь, но сказать ее должна была барышня. Так они условились с Олегом.

— Потому что мне показалось, что я видела его… убийцу Федота. Сначала у нашей усадьбы, а после по дороге в Петербург. Возможно, я ошиблась, потому что рассмотрела его плохо, но хотела скрыться, если он идет по моему следу. Я ведь единственная, кто знает, как умер Федот, и кто его убил, возможно, он хотел расправиться со мной. Мне было страшно! — Она вновь отвернулась и чуть хрипловато произнесла: — Простите.

Сыщик поднялся с кресла. Он вышел из гостиной, и Олег снова потянулся к девушке. Она вздрогнула от его прикосновения, а когда обернулась, в глазах и вправду стояли слезы. Котов улыбнулся ей и пожал руку. В это мгновение вернулся Рыкин со стаканом с водой. Он придирчиво оглядел представшую ему картину, после протянул стакан, и барышня, взяв его, кивнула:

— Благодарю.