Поймать хамелеона (СИ)

Глава 6

— Сан Саныч! Голубчик вы наш, как же отрадно вас видеть!

Федор Гаврилович раскинул руки и шагнул к высокому нескладному мужчине в костюме мышиного цвета. Он и сам походил на грызуна заостренными мелкими чертами лица. И маленькие его глаза темно-карего цвета, и русые волосы — всё это еще больше увеличивало аналогию. И если бы кто-то решил отнестись к Александру Александровичу Рыкину с пренебрежением или неприязнью, то был бы совершенно неправ. Впрочем, подобное было бы господину Рыкину только на руку.

Он обожал свою малоприметную внешность, и одеваться тоже старался неброско. Сетовал только на рост. Александру Александровичу хотелось бы быть ниже, и, говоря это, он вовсе не кривил душой. Господин Рыкин служил в сыскном отделе петербургской полиции и был вольнонаемным сыщиком. Работу свою любил всей душой и старался во всем походить на своего кумира — начальника сыскного отдела Ивана Дмитриевича Путилина.

— Это такой ум, такой актерский талант! — восклицал Сан Саныч с нескрываемым восторгом. — Кабы мне хоть половину всего этого, я бы отдал в ответ половину своей жизни Ивану Дмитриевичу. Такой гений должен жить долго.

— Ну-ну, друг мой, — отвечал ему Котов, слушая их с Ковальчуком приятеля. — Господин Путилин вне всякого сомнения хорош, но ведь и вы не хуже.

— Хуже, Олег Иванович, хуже, — отмахивался Рыкин. — Мне далеко до Ивана Дмитриевича. Но я не завидую, нет-нет, даже не вздумайте допустить этой мысли, но отдаю должное. Господин Путилин — это тот случай, когда о человеке говорят, что он на своем месте. Когда десять лет назад я пришел в сыскной отдел, то быстро проникся уважением к нему. С тех пор учусь у него непрестанно.

Рыкин не кривил душой и не преуменьшал своих способностей намеренно, ожидая, чтобы друзья успокоили его и похвалили. В этом нужды Александр Александрович не испытывал. И всё же был излишне самокритичен. Он и сам обладал аналитическим умом, умел ухватить мелочи, которые упускали другие, а еще мог разговорить, кажется, даже камень, если ему это было необходимо. Да и сеть своих агентов имел, которые исправно ему служили за определенную плату, разумеется.

Впрочем, не все. Были и те, кто приносил Рыкину сведения из благодарности за его участие и помощь. К примеру, некая горничная, имени которой и места службы Сан Саныч никогда не раскрывал, как и дела, которое их свело. Просто как-то упомянул вскользь и не больше. Что касалось его агентов, сыщик был крайне щепетилен. А если и мог кому-то открыть их, то только своему кумиру — господину Путилину. Но друзья никогда не задавали ему таких вопросов. К чему? Так что Александр Александрович и сам обладал талантами, которыми умело пользовался в своих расследованиях.

И именно по роду его занятий Олег и сошелся с этим человеком лет пять назад, он же познакомил с Рыкиным и Федора Гавриловича, создав тем самым небольшую компанию, не без умысла, разумеется. Сидя за игрой в карты доктор и сыщик начинали делиться историями из своей практики. Или же из практики коллег. А Котов слушал и отмечал, что может его заинтересовать уже по роду его собственной деятельности.

Конечно, можно было бы расспрашивать Сан Саныча и напрямую о преступлениях, которые казались тому странными, но тогда ведь пришлось бы объяснять, откуда этот интерес. Любопытством можно было отговориться, но не каждый же раз. Если Ковальчук на подобное не обратил бы внимания, то Рыкин мог сделать для себя некие выводы. Не о личности своего приятеля, но наблюдать бы начал.

Впрочем, однажды, когда мужчины несколько перебрали коньяка во время своих посиделок, Олег объявил, что хотел бы написать что-нибудь эдакое о сыске вообще и об Александре Александровиче в частности. Рыкин отмахнулся и ответил, что о нем писать нечего, а вот о сыске было бы недурно.

— А что? Это хорошая идея, Олег Иванович! — воскликнул Ковальчук, слушавший их. — Быть может, вы даже превзойдете Эдгара По! — и он весело рассмеялся своей шутке.

— Почему нет? — улыбнулся Сан Саныч. — У нас такие случаи бывают, что и господин По не придумает.

— Стало быть, стоит попробовать, — поднял свой стакан с коньяком Котов.

— А наш дорогой Сан Саныч поможет и подскажет, — отсалютовал своим стаканом Федор Гаврилович, сверкая хмельным лукавым взором.

— Чем смогу, — подвел итог сыщик и тоже поднял стакан.

Олег даже начал писать. Он вовсе не имел желания удариться в писательство, но так у него появился предлог не только слушать и задавать вопросы, но даже появляться на месте преступления. Или же посещать покойницкую, куда увозили тело, чтобы убедиться — никакой иномирец касательства к делу не имеет. А убедившись в этом, больше под руку не лез. Но для порядка спрашивал, как продвигается дело.

В отличие от господина Маклина, который только грозился написать книгу, лишь бы это оправдывало его хождения по сеансам медиумов, колдунов и ясновидцев, Олег, напротив, писал, чтобы Рыкин подпускал его к делам, которые казались необычными. Именно такая договоренность возникла между ними в тот вечер, когда друзья провозгласили его местным Эдгаром По.

Свои наброски Котов предъявлял друзьям, когда они встречались. Те благосклонно слушали, кивали и даже просили не задерживать продолжения истории.

— А вы, друг мой, имеете преотменнейшую фантазию! — восклицал Ковальчук. — Надо ж как вы примечательно пишите. И как вам такое в голову приходит? Уж не знаю, примут ли такое издатели, а я в восторге.

— Совершенно с вами согласен, — кивал Сан Саныч. — Только бы поживее расписать, а так весьма недурно.

Олег кивал, принимая и похвалу, и критику, но скромно умалчивал, что в его рассказах нет ни слова вымысла. Он просто записывал знакомые ему случаи из периода обучения, а также из собственного опыта. Те, какие были из опыта, оказывались написаны более обстоятельно и с некоторыми эмоциями. А вот те преступления, с которыми его знакомили в академии при Ведомстве, оставались кратким пересказом. Правда, Котов менял место действия на мир, в котором сам нес службу, но в остальном пользовался известными ему фактами, чтобы выдать их за собственную фантазию.

А как иначе? Котов предпочитал быть последовательным. Сказал, стало быть, надо сделать. Это добавляло доверия, и для дела была польза. Как уже было сказано, ради материала для будущих рассказов, Рыкин помогал пройти в морг и на место преступления. А уже там Олег имел честь познакомиться и с самим господином Путилиным.

Знакомство их, конечно, было шапочным, да и особого довольства Иван Дмитриевич не выказывал, если заставал приятеля Сан Саныча там, где ему нечего было делать. Однако рассказы как-то попросил почитать, и Олег лишний раз поздравил себя с тем, что к делу отнесся ответственно. И если начальник сыскного отдела хотел его проверить, то Котов проверку прошел.

Он и вправду сует нос туда, куда не просят, не из пустого любопытства, а по необходимости. Да и сведения от него никуда не утекали, и в расследовании не мешался, не лез со своими идеями, всего лишь делал для себя пометки. В общем, одобрения от Путилина Олег не получил, но и запрета тоже не последовало. Но ответственность на Александра Александровича за его друга была возложена.

Зная это, Котов старался Рыкина не подводить. Да это было попросту невозможно. Пусть никому это даже в голову не приходило, но Олегом руководила профессиональная честь. Он как никто понимал работу сыскного отдела уже потому, что они были коллегами. Впрочем, даже не будь Котов розыскником, он не являлся ни тщеславным человеком, ни болтуном. И где-то хвастаться некой дружбой с сыскным отделом не намеревался.

Впрочем, он уже несколько месяцев не заглядывал к Александру Александровичу. А тот не давал о себе знать, то ли занятый своими расследованиями, то ли не видя ничего, что могло бы заинтересовать Котова. Впрочем, и сам Олег был занят. Теперь повод появился, а чтобы визит не выглядел нарочито, Олег Иванович намекнул Федору Гавриловичу, что они давно не навещали их общего приятеля.

— Да уж, пора бы и отдохнуть, — расплылся в улыбке господин доктор. — А в компании вас да Сан Саныча с души неизменно слетает весь налет тягот и забот. Когда же мы пойдем?

— Я уведомлю нашего дорого сыщика, а после вам отвечу, — заверил его Котов.

— Буду ждать! Ради такого дела, я даже отменю прием, если он у меня будет назначен.

Этот разговор состоялся на следующий день после появления Полянского. Тогда же Котов отправил Степана к Рыкину с запиской, а вечером от Александра Александровича пришла телеграмма, что он ожидает гостей к обеду через два дня, о чем был оповещен и Ковальчук.

И вот сегодня они отправились к сыщику. Ради этого визита Федор Гаврилович и ожидал Котова, стоя недалеко от его дома, где и развлекся беседой с молодой супружеской четой, со Светлиными, кажется. Да, точно, с четой Светлиных.

Впрочем, о случайных знакомцах Ковальчука Олег как раз и не думал, у него было иное важное дело, ради которого он и затеял этот визит.

— И я безмерно рад видеть вас, Сан Саныч, — с улыбкой пожал руку сыщику Котов, когда Федор Гаврилович отступил от их общего приятеля.

— Признаться, и я вам рад, господа, — ответил Рыкин. — Давно мы не собирались, а между тем у меня есть новости. Да попросту хочется отдохнуть душой в приятной компании. Проходите, господа, стол накрыт и ждет нас. Сегодня моя Ксения расстаралась, услышав, что я жду гостей.

Ксения — дородная краснощекая и словоохотливая женщина с веселым нравом, вела хозяйство в небольшой квартире сыщика. Она же готовила и выгуливала пса Барбоску, не имевшего какой-то определенной породы, но имевшего черты, схожие сразу с десятком пород. И это было еще одной забавой трех приятелей — отыскивать родственников Барбоски по его внешнему виду. Не среди собак, разумеется, а в предположениях. Пес не обижался и с радостью торчал у стола, зная, что хозяин и его друзья непременно набьют и без того сытое собачье брюхо. В общем, Котов и Ковальчук были в этом доме желанными гостями, как для людей, так и для собаки.

Когда мужчины вошли в столовую, Барбоска уже сидел на своем излюбленном месте и, завиляв хвостом при виде гостей, приветствовал их громогласным:

— Ваф.

— Барбоска! И вам мое почтение, уважаемый пес, — широко улыбнулся Федор Гаврилович.

Он подошел к Барбоске и потрепал его по голове. Тот принял ласку с одобрением и радостью, но…

— Даже зада не приподнял, — укорил его Ковальчук, и пес ответил весомым:

— Ваф, — а после демонстративно сглотнул.

— И где твоя совесть, собака? — усевшись на стул, вопросил доктор.

— А нет у него совести, — объявил хозяин Барбоски. — Третьего дня стащил со стола кулебяку и потребил в одиночестве. Мне осталось только на крошки любоваться. Ксения спрашивает, как мне понравилась кулебяка, а я ей отвечаю, чтобы спросила у своего любимчика, раз уж разбаловала.

— И что же Ксения? — с улыбкой спросил Олег.

— Подвергла наглую морду экзекуции, — хмыкнул Сан Саныч. — Отходила веником. Обещала, что Барбоска всё осознал и больше непотребства не допустит.

— И что Барбоска? — живо заинтересовался Ковальчук. — Держит слово?

— Угу, — промычал Рыкин. — Колбасу в зубах он держит крепче, чем слово. Вчера вот уже опять воровал, но я обещал его не выдавать Ксении. Да и что толку? Она его сначала веником, а потом в нос целует и сует что-нибудь, пока думает, что я не вижу. Но оставим лохматого негодяя и его покровительницу с веником. Угощайтесь, друзья мои, милости прошу.

После обеда, во время которого особо не разговаривали, приятели перебрались в гостиную, где уже был подготовлен стол для игры в карты, и стоял поднос, на котором красовались коньяк и три стакана. Начиналась та часть визита, ради которой они и встречались… кроме Котова, у того был собственный мотив. Но удовольствия от игры в карты и беседы под стаканчик коньяка Олег получал не меньше, чем доктор и сыщик.

— Так что же у вас за новости, Сан Саныч? — спросил Котов, когда они расселись.

Рыкин наполнил стаканы из четырехгранного графина, первым сделал глоток и причмокнул:

— Хорош, — после подождал, когда приятели последуют его примеру и ответил: — Иван Дмитриевич вернулся на службу. Слава Богу, здоровье ему это позволило.

— Правда? — приподнял брови Олег. — Добрая новость. За здоровье господина Путилина, — и он отсалютовал стаканом, мужчины тост поддержали. — И когда же он вернулся?

— Еще в марте, — ответил Сан Саныч. — Я безмерно был рад увидеть его.

— Он же с восьмидесятого года отсутствовал вроде? — задумавшись, спросил Котов.

— Именно так, — кивнул сыщик. — Я периодически справлялся о его здоровье, вы знаете. Даже отчаялся уже, что Иван Дмитриевич преодолеет недуг, но это же наш Путилин! Он может всё, — лицо Сан Саныча осветилось улыбкой. — Не обижайтесь, господа, но я вновь хочу выпить за начальника петербургского сыска.

— Какие обиды! — воскликнул Федор Гаврилович. — С превеликим удовольствием! За хороших людей, хоть весь графин до дна, — он рассмеялся, и приятели вновь выпили.

Отставив стакан, хозяин дома взял колоду карт. Приятели, пользуясь своим уединением, уже давно выбрали себе игру, в которую в светских салонах обычно не играли — в «Дурачка». Эту игру знали многие, но пренебрегали, считая грубой и простой.

Но в доме сыщика именно ей отдавали предпочтение. Кичиться мужчинам было не перед кем, а игра им нравилась. К тому же они никогда не делали ставок, играли просто в удовольствие под приятную беседу, время от времени попивая коньяк. Обычно графина хватало на весь вечер, но иногда брались и за второй, но такое случалось нечасто. Разговор и без того тек легко и необременительно.

— А как ваши рассказы, Олег Иванович? — полюбопытствовал Рыкин, раздав карты.

— К сожалению, за то время, что мы не виделись, написал лишь один, его и принес. Не хватает вдохновения, — ответил Котов. — Нахожусь в поиске сюжета.

— Что вы, Сан Саныч, голубчик! — весело воскликнул Федор Гаврилович. — Наш дорогой друг нынче ходит по салонам мистиков! — Он рассмеялся, но вдруг замолчал и хлопнул себя ладонью по лбу: — Олег Иванович, так вы вдохновения у них ищите⁈ Вам разонравилось писать о преступлениях?

Мужчины разыграли карты, и хозяин дома поднял взгляд на молодого гостя.

— Вы решили сменить сюжет? — спросил сыщик. — Желаете написать что-нибудь этакое? Вроде «Вия» господина Гоголя? Или же вроде «Утопленника» господина Пушкина? Помнится, это стихотворение произвело на меня сильное впечатление, впрочем, как и «Вий».

Александр Александрович прочистил горло и продекламировал:

Прибежали в избу дети

Второпях зовут отца:

'Тятя! тятя! наши сети

Притащили мертвеца'.

'Врите, врите, бесенята, —

Заворчал на них отец; —

Ох, уж эти мне робята!

Будет вам ужо мертвец!'

— Браво! — почти одновременно произнесли Котов и Ковальчук.

— Только на «бис» не просите, — усмехнулся сыщик. — Я это стихотворение помню лишь местами. Да и запомнил-то потому, что как раз тогда случай был: рыбаки вытянули из залива труп купца Малыхина. Вот как в этом стихотворении: «Безобразно труп ужасный посинел и весь распух». Может, потому и впечатление было сильным, так как тогда-то стихотворение и прочитал впервые. Вот и сложись реальность с вымыслом. Так что же, Олег Иванович, — он вернулся к своему вопросу: — Более не желаете писать о преступлениях?

— Напротив, — ответил Котов, — о них писать желаю, как и прежде. Но вот подумалось мне, а отчего бы не добавить мистицизма? Впрочем, с мистицизмом проще, а вот с преступлением никак не определюсь. Хочется чего-нибудь этакого, знаете ли, загадочного. У вас случайно ничего загадочного не происходило?

Рыкин ненадолго задумался, после пожал плечами и ответил:

— Нет, всё прозаично и понятно. Постойте, — он хмыкнул и прищурился, — так вы пришли поэтому? Вспомнили обо мне, чтобы расспросить о преступлениях?

Олег взял из колоды недостающие карты, посмотрел в них и сделал ход. После перевел взгляд на хозяина дома и укоризненно покачал головой.

— Вовсе нет. Я даже не задавал вам вопросов, просто уж к слову пришлось. Да, не скрою, хотел воспользоваться случаем, раз уж мы собрались. Но придумал я встретиться по той причине, что начал скучать по нашему маленькому обществу. С Федором Гавриловичем мы хоть не особо часто, но встречаемся, а вас поймать сложно. И если бы меня интересовал только сюжет, то я бы непременно встретился с вами и задал свои вопросы, а не сговаривался со всеми вами, чтобы собраться.

— Ну будет вам, Олег Иванович, будет, — Сан Саныч примирительно улыбнулся, — я вовсе не желал вас задеть или обидеть. Даже не укорял, просто пошутил, а вышло неудачно. Не сердитесь, батенька, лучше выпьем за ваше вдохновение.

— Вот это доброе дело! — воскликнул жизнерадостный доктор Ковальчук. — За вдохновение Олега Ивановича!

Рыкин поднял свой стакан и отсалютовал им. Котов поднял свой, выпил и улыбнулся:

— Я не обиделся, Сан Саныч, не думайте. Просто стало немного неприятно, но уже прошло. Однако, раз уж зашел разговор, то я буду признателен, если вы расскажете, когда у вас произойдет что-нибудь необычное и загадочное.

— Я помню, к чему вы имеете интерес, — подмигнул сыщик. — Но за всё время ничего такого не было, и я не оповещал вас. Но если вдруг, то непременно расскажу, а может и покажу.

— Это будет любезностью с вашей стороны, — вновь улыбнулся Олег.

— Но с вас непременно новый рассказ, а лучше роман, раз уж вы хотите с мистикой. Непременно роман! — ответная улыбка Александра Александровича была широкой.

— Поддерживаю! — воскликнул Федор Гаврилович. — Если с мистикой, да преступление… м-м, это должно быть примечательно.

— А что же мистики? — спросил сыщик. — Что любопытного углядели у них?

Олег хмыкнул, вспоминая людей, с которыми успел пообщаться, но вдруг хохотнул в полный голос.

— Меня обещали свести с настоящей колдуньей, — сообщил он. — Но очень тайной. Такой тайной, что даже имени ее не произносят. — Его собеседники рассмеялись, и Котов продолжил: — А еще меня водили к провидцу. Сей хитрый негодяй велит потенциальному гостю ждать нужного дня, а сам в это время собирает сведения, которые после и обрушивает в тот самый день.

— Какой день? — живо заинтересовался Ковальчук, и ответил ему Рыкин:

— Нужный! Разве же неясно? Когда соберет сведения! — он вновь расхохотался и произнес, утерев набежавшие слезы: — Каков пройдоха!

— Вот уж истинно, — усмехнулся Олег. — Я подловил его. Он рассказывал мне сплетни обо мне, будто высмотрел это в своем хрустальном шаре. А я спросил о том, о чем в сплетнях нет ни слова. И знаете что?

— Что?

— Он тут же «обессилел» и сказал, что был у князя Голицына, открывал ему грядущее на благо империи! А самое забавное в том, что Голицыных в тот момент в Петербурге не было!

Гостиная вздрогнула от дружного хохота, даже Барбоска гавкнул, будто поддерживая людей. Александр Александрович провел рукой по глазам, стирая вновь набежавшие слезы.

— Ну пройдоха, ох и пройдоха! — воскликнул он и зашелся в новом приступе смеха.

Вечер обещал быть веселым и приятным, а главное, Олег теперь был уверен, если хамелеон проявится, Сан Саныч непременно расскажет.