Поймать хамелеона (СИ)

Глава 24

Сан Саныч вернулся в кресло. Поерзал, устраиваясь удобней, и спросил:

— Стало быть, вы поменяли имя и место вашего жительства, чтобы скрыться от возможного преследования?

— Да, — снова кивнула Глашенька. — И когда брат повел меня к Федору Гавриловичу, я вновь настояла, чтобы мы не признавались в том, кто мы есть. Мише это опять не понравилось, мы даже немного поругались, но он был вынужден согласиться, чтобы я не отказывалась посещать господина доктора. И когда Федор Гаврилович расспрашивал меня, я продолжала изворачиваться. Мне казалось, что мое молчание спасает нам с Мишенькой жизнь.

— Что было после?

— Это расскажу я, — заговорил Олег. — Для начала поясню, как я познакомился с господами Светлиными. О том, кто они есть на самом деле, я узнал совсем недавно. — Рыкин с готовностью кивнул, ему это знать было необходимо, потому что подозрения, терзавшие его, оказались неприятными. — Я увидел Глафиру Алексеевну в Екатерининском парке. Она сидела в одиночестве на скамейке, и я решился подойти, хоть и понимал, что это может быть двусмысленным.

— Почему же подошли? — полюбопытствовал сыщик.

Котов отвел взгляд.

— Друг мой, мне неловко говорить об этом, — сказал розыскник. — Это… не совсем благородно.

Рыкин бросил взгляд на Глафиру Алексеевну, кажется, поняв, о чем пытается умолчать его приятель, однако остался непреклонным.

— И все-таки. Если уж откровенный разговор, то он должен быть откровенным полностью.

Олег, поджав губы, одарил сыщика недовольным взглядом, но тот даже не повел бровью, и Котов ответил:

— Ну хорошо. Глафира Алексеевна произвела на меня впечатление еще в тот день, когда, отходя от Ковальчука, она обернулась, и я увидел ее лицо. И в парке я попросту воспользовался случаем, чтобы поговорить с ней. — Он скосил глаза на Глашеньку, она глядела на него, кажется, не моргая. Возможно, она была возмущена и считала его признание ложью, потому что знала, почему он подошел. Впрочем, могла решить, что лжет розыскник для дела, однако этот пристальный взгляд был полон эмоций, но пока было непонятно — каких именно. — Нет, я не намеревался флиртовать или что-то в этом роде, но хотелось подойти и присесть рядом, что я и сделал. Тем более, повод у меня имелся. Глафире Алексеевне понравился мой дом, и я подсел под предлогом выразить свою благодарность. Так и разговорились.

И пока мы беседовали, пришел Михаил Алексеевич. Был он в состоянии крайнего возбуждения, потому что не нашел своей сестры у Ковальчука. Терпение, Сан Саныч, — прервал свой рассказ Олег, заметив, что Рыкин готов задать вопрос. Он был логичен: «Где находился Михаил, пока его сестра была на приеме?» — Я понимаю, о чем вы хотите спросить, и потому потерпите еще немного. Стало быть, Михаил Алексеевич был сильно взволнован, еще и меня увидел рядом со своей сестрой. Они повздорили, и я предложил в знак извинений посетить представление в театре. Мое приглашение было принято, и именно по этой причине я не явился к вам, когда вы меня ожидали.

А на следующий день брат и сестра покинули гостиницу и переехали в Лесной по приглашению человека, с которым познакомились в дороге. Они встретились с ним снова уже в Петербурге. Назвался он Мефодием Парамоновичем. Кроме того, Михаил Алексеевич отправил Ковальчуку уведомление, что они более не будут посещать его.

— Почему же? — спросил Рыкин. — Да и место это, куда они уехали, скажем честно, вовсе неподходящее для дворян. Менять гостиницу на эту, с позволения сказать, избушку… Не понимаю.

— Это из-за Олега Ивановича, — произнесла Глашенька. — Он отметил, что мы схожи с Мишей. Брата эти слова насторожили. Он очень переживал, что кто-то узнает, кто мы на самом деле. Я это уже поминала. А Олег Иванович еще и предложил помочь в устройстве Миши учителем в хорошую семью. Мы ведь сказали, что он ищет место в Петербурге. И вдруг отказываемся от помощи. Еще и знакомство Олега Ивановича с Федором Гавриловичем. Миша переживал, что доктор скажет, что я его пациент. А еще подозревал, что Олег Иванович подошел по наущению Федора Гавриловича. Всё так перемешалось… — она вздохнула. — Уму непостижимо, каков вышел клубок.

— Да уж, — усмехнулся Сан Саныч и напомнил о своем вопросе: — Но почему вы поселились в столь непрезентабельном месте?

Девушка ответила ему легким удивлением во взгляде:

— Но мы ведь не знали, что это за дом. Мефодий Парамонович говорил об уютной даче, о саде. Заверял, что там нам будет лучше, чем в гостинице. А когда мы приехали, то были изумлены. Миша сказал мне, что подыщет дом получше, или же мы переедем снова в гостиницу. Но уже в другую, где мы не встретимся с Олегом Ивановичем. Мы решили задержаться там, пока брат вызнает, не сдаются ли рядом настоящие дачи. Но на следующий день… — барышня вновь отвернулась, и до мужчин донесся всхлип. — На следующий день Мишеньку… Это ужасно, это так ужасно…

В комнате повисла недолгая тишина. Олег в третий раз успокаивающе пожал руку девушке, а Сан Саныч в задумчивости постукивал по подлокотнику кончиками пальцев. За водой он в этот раз не пошел, потому что стакан в руке Глафиры Алексеевны еще не опустел.

— Почему ваш брат рвался найти вас? — спросил сыщик, когда барышня взяла себя в руки. — И как вы встретились с Олегом Ивановичем, если сбежали именно от него?

Глашенька вздохнула и стыдливо потупилась. Она некоторое время гладила окончательно разомлевшего Барбоску, и когда Рыкин кашлянул, напоминая о себе, подняла на него взгляд.

— Теперь мне неловко, — тихо произнесла она. — Отвечать на оба ваши вопроса неловко, но я скажу. Брат не нашел меня в доме, потому… потому что я была… я пробралась к соседям, — чуть ворчливо закончила она и воскликнула: — Но мне было невыразимо скучно в этом доме! Миша ушел утром, сказал, что у него есть дело, а я осталась с Дарьей. Это женщина, которую нам оставил Мефодий Парамонович.

Я вышла на улицу. Поначалу стояла во дворе, а после ушла за дом. Но и там мне делать оказалось совершенно нечего, и я решилась посмотреть, что находится за живой поблизости. Была я там недолго, но когда вернулась, никого в доме не было, даже Дарьи. Впрочем, она появилась вскоре и сказала, что пережидала, когда от дома отъедет полиция вместе с Мишей.

Я совершенно не понимала, что мне теперь делать. Брата забрала полиция, и я не знала, где его искать, и куда пойти тоже. Тогда-то и подумала об Олеге Ивановиче. Я ведь знала, где он живет, и потому отправилась на Александринскую площадь. Спрашивать о господине Котове у швейцаров мне было неловко, потому просто ждала, когда он появится сам.

— Да, мы встретились недалеко от моего дома, — произнес Олег. — Я увидел Глафиру Алексеевну и изумился, ведь только день назад я узнал, что они покинули гостиницу. Управляющий передал мне устное послание Михаила Алексеевича. Мы разговорились, и Глафира Алексеевна поведала мне обо всех своих злоключениях.

— Почему вы не пошли к Ковальчуку? — спросил Сан Саныч. — Он врач, и в его доме есть женщины. Это было бы более пристойно, чем визит к Олегу Ивановичу, уж простите.

— Я была рада, что брат наконец перестал терзать меня визитами к доктору Ковальчуку. Я вовсе ничего дурного не желаю сказать о Федоре Гавриловиче, но вновь оказаться в его кабинете я не желала, потому пошла к тому, кто… кто… — она мучительно покривилась, похоже, подбирая слово, и закончила: — К кому чувствовала больше доверия. И симпатии. Ох, — девушка окончательно смутилась и отвернулась.

— Понимаю, — усмехнулся сыщик, посмотрев на Котова, и барышня вспыхнула, но ничего отвечать не стала.

— И вот какие у меня появились соображения, — заговорил Олег, чтобы прекратить этот неловкий момент. — Выслушав Глафиру Алексеевну, я задал ей вопрос о том дне, когда было найдено тело Румпфа. — Сан Саныч встрепенулся и подался вперед. — В тот день Михаил ушел в шесть вечера, а вернулся около девяти. Сказал, что идет по делу, потому сестрицу с собой не взял. Она оставалась одна в гостинице. И когда убили Карасева, это как раз тот самый день, когда брат и сестра разошлись, а мы познакомились ближе. Глафира Алексеевна, выйдя от Федора Гавриловича, не обнаружила брата и отправилась ждать его в парк, не пожелав стоять на улице. А он не застал сестру, когда пришел за ней к доктору. И всё это вроде бы указывает на Михаила Алексеевича, но!

Вам не кажется, что всё это искусная мистификация? Убийца Федота, а, заметьте, его смерть напоминает смерть и немца, и регистратора, видел госпожу Воронецкую. Ей показалось, что она увидела убийцу возле усадьбы. То есть выяснить, что за барышня стала свидетелем убийства, совсем несложно. Поместье рядом, внешнее описание укажет на Глафиру Алексеевну.

Но тут Михаил Воронецкий решает отвезти сестру в Петербург, чтобы показать психотерапевту. Они не скрывали, куда едут, то есть проследить за братом и сестрой было не сложно. В дороге с ними вдруг знакомится некий Мефодий Парамонович, который тоже едет в Петербург.

Опять же Воронецкие не скрывают, где намереваются остановиться. И он как бы случайно опять встречает их и предлагает переехать на дачу, которая якобы принадлежит ему. Причем, как вы сами говорите, дачей этот дом назвать сложно. А на так называемой даче их ждет женщина, которая почему-то опасается встречи с полицией и ждет, пока увезут Михаила.

Далее. Убийства происходят именно в тот момент, когда Воронецкие не могут подтвердить алиби друг друга. То есть Михаил уходит, где-то появляется труп, и свидетели запоминают молодого человека, схожего с Воронецким вплоть до пореза от бритвы на щеке.

— Миша порезался на следующий день, как мы приехали в столицу, — сказала Глаша.

— Даже родинку можно нарисовать, — кивнув ей, сказал Олег. — При желании можно порезать и щеку. Так вот, я считаю, что Михаила подставляют, чтобы отвести подозрения от настоящего убийцы и закрыть рот. Брат и сестра не скрывали ни города, ни гостиницы, потому предосторожность с переменой фамилии им помочь никак не могла. Они даже кучера отправили домой, чтобы он их случайно не выдал, но всё было зря, потому что про них уже знали всё. После заманили на так называемую дачу, где Михаила и взяли.

На момент, когда Воронецкие уезжали, тело Федота еще не было найдено, но могли найти вскорости после. И когда стало бы известно, за что Михаила взяли, то можно было бы связать с ним и смерть блаженного. Тогда его сестра может сколько угодно говорить, что это не он, но кто же ей поверит? Виноватый останется безнаказанным, невиновный, возможно, будет повешен. Впрочем, кто знает, Глафиру Алексеевну могли и устранить, если бы она не поспешила ко мне.

Рыкин остановил Котова жестом. Он поднялся с кресла и направился на выход из гостиной. Олег и Глаша провожали его взглядами: он спокойным, она настороженным. Уже у двери сыщик обернулся.

— Желаете ли выпить, господа? Лично я намереваюсь налить себе коньяку.

— Нет, благодарю, мне не надо, — ответил Котов.

— А я бы не отказалась еще от стаканчика с водой, — попросила девушка.

— Как скажете, — кивнул сыщик и вышел.

Глашенька посмотрела на Олега, явно намереваясь что-то спросить, но он отрицательно покачал головой и тихо произнес:

— Всё хорошо, не волнуйтесь, Глафира Алексеевна. Сан Саныч начал нас слушать, это добрый знак.

— Ах кабы так, — со вздохом ответила барышня. — Я ужасно волнуюсь.

Рыкин вернулся с подносом в руках. На нем стоял графин с коньяком, два пустых стакана и стакан с водой. Разместив свою ношу на столе возле кресел, он забрал у Воронецкой пустой стакан и заменил на наполненный. После налил себе коньяка и вернулся на прежнее место. Оставшийся стакан был приглашением для Котова, если тот передумает и решит все-таки выпить.

Сан Саныч глотнул коньяка, причмокнул и заговорил:

— Не буду спорить, Олег Иванович, в вашем изложении есть смысл и логика. Дело и вправду могло обстоять именно так, но отчего вы думаете, что я безоговорочно поверю в эту версию? Я могу понять, почему вы верите ей, хотя оба имени этой дамы могут быть ложным. А актерский дар и очаровательная внешность свое дело сделали, и вот вы доказываете мне, что мы взяли невиновного. Однако я, хоть и не отвергаю, что ваша дама прелестна, под ее чары не подпал, потому вижу то, от чего отмахиваетесь вы. Супруга, сестра, сообщница, это как вам угодно, пытается спасти близкого ей человека.

Олег улыбнулся:

— Хорошо, Сан Саныч, допустим, что всё так, как говорите вы, но! Но, мой друг, с чего бы тогда Глафира Алексеевна пришла ко мне искать помощи?

— Они навели справки о вас и узнали, что мы дружны…

— Возможно, — прервал его розыскник. — Тогда отчего не Федор Гаврилович?

— А хотя бы потому, что он женат, а вы свободны. К тому же вы явно привлекательней Ковальчука, а главное, моложе, — парировал сыщик.

— Но ведь не они подошли ко мне, а я к ним, еще и за два дня до ареста, — заметил Котов. — А за это время им негде было наводить справки, с кем я дружен. Степан мой уехал еще в тот день, когда мы ходили в театр, а швейцары, помимо того, что не знают, где вы служите, так еще и не смеют разводить сплетни. Если только доложили бы сыску, но тогда шепнули бы и мне, что мной интересовалась полиция.

— Вы забываете о силе денег, — усмехнулся Рыкин.

— А вы забываете, что этим делом занимались не только вы, так отчего же они должны были интересоваться именно вами? Этак им бы пришлось отыскивать родных и близких всех служащих петербургского сыска, — теперь парировал Олег. — И не берете в расчет время и само наше знакомство с господами Воронецкими. Если бы в их намерениях было как-то использовать меня, а приманкой использовать Глафиру Алексеевну, то всё вышло бы иначе…

— Но как тогда рассудить ваше знакомство? — прищурился Рыкин. — Молодая красивая женщина сидит в одиночестве…

— И не обращает на меня внимания, — вновь прервал его Котов. — Глафира Алексеевна даже не смотрела в мою сторону и, если бы не моя наглость, то и не позволила бы мне присесть рядом. Да и брат ее выглядел по-настоящему встревоженным и сердитым, когда появился в парке. Да и, в конце концов, Сан Саныч! Они не могли предугадать, что я пойду именно этим путем. Или же хотите сказать, что Глафира Алексеевна каждый день просиживала там на скамейке, а ее брат стоял за углом и выжидал момента, чтобы броситься к нам? Нет уж, голубчик, тут у вас вывернуть не выйдет, и знаете почему? — Рыкин вопросительно приподнял брови: — У нас есть свидетель, и это Федор Гаврилович. Он и подтвердит вам историю знакомства с семейством «Светлиных», и то, что Максим Аркадьевич искал свою супругу, а на следующий день прислал записку с уведомлением, что они прекращают визиты. А то, что записка была, я точно знаю от самого Ковальчука, потому что поймал его как раз в тот момент, когда он направлялся в «Феникс», чтобы уговорить Светлиных посещать его. Наш дорогой друг принял упорство Глафиры Алексеевны как личный вызов. Он очень расстроился, узнав от меня, что они съехали, а я успел побывать в гостинице до него.

А еще у нас в свидетелях вся усадьба Воронецких и крестьяне из деревни. Свяжитесь по телеграфу с их уездом, чтобы выяснить, где ныне находятся помещики и как они выглядят. И то, что Глафира Алексеевна пропадала почти на сутки, вам тоже подтвердят, если проведут опрос.

Но чтобы уж точно не стать жертвами лени, медлительности или намеренного оговора, сыск может отрядить туда своего человека. И он подтвердит и наши слова, и то, что передадут местные представители власти. Так что единственным, что по-настоящему остается непонятным, это где Михаил находился в то время, когда были совершены убийства.

Сан Саныч допил коньяк, после потянулся за графином и налил себе еще. Сделал глоток и посмотрел на Котова.

— И все-таки я не понимаю, Олег Иванович, откуда эта безоговорочная вера особе, которая, возможно, намеренно лжет, чтобы спасти своего сообщника, кем бы он ей ни приходился?

— Да попросту ей незачем лгать, — ответил розыскник. — Судите сами, Сан Саныч. Я ни слова не говорил об убийствах Румпфа и Карасева, и тем более не описывал вид тел. Но Глафира Алексеевна назвала схожие приметы смерти. Это во-первых. Во-вторых, наше знакомство — мое собственное желание. Меня и вправду не подстерегали. Если бы было так, как толкуете вы, то Глафира Алексеевна должна была привлечь мое внимание, попросить помощи, в общем, удержать меня рядом. А дальше уже не я, а ее брат должен был бы в благодарность пригласить меня куда-нибудь.

И уж точно им не следовало в таком случае сбегать на окраину Петербурга уже на следующее утро, чтобы оборвать нити нашего знакомства. Найти их у меня не были и шанса. Они не оставили даже намека, только устные извинения, что не смогут более принимать мои приглашения. А это вам подтвердят в гостинице. Я был обескуражен, как и Федор Гаврилович, а ведь он мог бы стать для нас возможностью как бы случайной встречи. Нет, дорогой мой, я верю Глафире Алексеевне. И потому прошу вас проверить всё, что мы вам рассказали.

А еще прошу вас передать письмо Михаилу Алексеевичу, чтобы успокоить его о судьбе сестры, а заодно принудить его говорить. Глафира Алексеевна напишет это письмо при нас, и вы сможете прочитать его содержание, дабы избавиться от подозрений и переживаний. Что до самой Глафиры Алексеевны, она останется со мной. Вы знаете, я человек чести и вреда девушке не причиню. И если она вам понадобится, то вы знаете, где ее отыскать. Мы прятаться и сбегать не намереваемся. Что скажете?

Рыкин не спешил ответить. Поджав губы, он покручивал в пальцах свой стакан и размышлял. Глаша переводила взволнованный взгляд со своего защитника на сыщика, но и Котов не спешил нарушить воцарившееся молчание. Он давал приятелю время осмыслить всё сказанное. Сан Саныч имел право на сомнения, однако и то, что он услышал, могло быть правдой.

— Ну допустим, всё так и было, — наконец произнес Рыкин. — В вашу пользу можно добавить еще кое-что. К примеру, свидетельство по убийству Карасева. Если дворник и извозчик были в непосредственной близости к убийце Румпфа, особенно извозчик, то по Карасеву свидетельства дал некий господин, который подошел при осмотре тела и сообщил, что видел, как регистратор шел с молодым человеком со светлыми волосами, который был хорошо одет. И это совпало с приметами, которые мы уже имели. То есть, если допустить вашу версию, то мог иметь место намеренный оговор.

К тому же мы отыскали местонахождение подозреваемого по доносу, который получили еще вчера вечером. Однако прочитали его только сегодня и сразу же отправились к тому дому, где и обнаружился молодой человек, схожий приметами с преступником. Так что это и вправду может быть попытка выставить его виновным в двух убийствах.

Олег опустил взгляд. Стало быть, если бы не промедление полиции, то Воронецких могли бы взять еще вчера вечером, и тогда Котов не смог бы добраться до них и получить необходимые ему сведения для поимки хамелеона. Как же хорошо, что бюрократия и волокита могут быть не только во вред, но и на пользу. Иначе сейчас Глашенька находилась бы в застенках, а не в гостиной сыщика.

— Каков подлец, — пробормотал Олег и пояснил на вопросительный взгляд Сан Саныча: — Я говорю, каков подлец, как всё рассчитал. Если бы всё случилось, как надеялся убийца, то мы бы вовсе не узнали правды. Воронецкие бы вряд ли открыли свои имена, а Глафира Алексеевна продолжала молчать об убийстве Федота Афонина. У него бы могло всё получиться.

— Я не сказал, что верю, — отозвался Сан Саныч, — но допустил, что всё было так, как говорите вы. Хорошо, я постараюсь передать письмо арестованному, но имейте в виду, это не рыночная кража, и дознание ведется особо. Но я постараюсь передать письмо, и выслушаю, что ответит арестованный. Заодно отправлю телеграмму и буду ждать ответ. Если всё подтвердится, то… — он усмехнулся, — мы вновь остаемся без подозреваемого.

— Отчего же? — удивился Олег. — Есть Мефодий Парамонович, есть Дарья, а это уже имена людей, а не приметы, по которым можно задержать половину Петербурга.

— Вот это верно, — хмыкнул сыщик. — И вы, барышня, мне этих людей непременно опишите, когда закончите ваше письмо. Сейчас я принесу вам бумагу и писчие принадлежности.

Глашенька прижала ладони к груди, в глазах ее опять блеснули слезы, но в этот раз это были слезы благодарности, и Сан Саныч едва приметно покривился:

— Не стоит, барышня, я еще не уверился в вашей искренности и не получил ей подтверждений, и тем более не исполнил только что данного обещания.

— И все-таки благодарю, — ответила девушка, а Котов усмехнулся про себя, отметив одну вещь — Сан Саныч перестал использовать имена в отношении нее и брата.

Для него они пока не были ни Светлиными, ни Воронецкими, и это было хорошим знаком. Сыщик и вправду допускал, что сейчас ему рассказали правду. Однако, пока он не получит доказательств, брат и сестра останутся для него арестованным и барышней, но уже не однозначно Светлиными из Суздаля. Возможно, и в этот город завтра полетит телеграмма. И это тоже хорошо. Пусть проверяет, лишь бы Михаил после письма Глашеньки начал говорить.

Вскоре девушка уже писала брату, а мужчины в молчании ждали, когда она закончит. Котов и на этот счет дал ей указания, чтобы писала и обращалась так, как они привыкли. Ее спокойствие должно было стать для Михаила показателем, что сестра в безопасности. Если Воронецкому было что скрывать, возможно, уверенность в том, что Глаше ничего не угрожает, развяжет ему язык. В конце концов, надо было точно знать, как он проводил время, когда происходили убийства.

— Я одного не могу понять, — нарушил молчание Сан Саныч, и Олег поднял на него взгляд. — Почему же убийца попросту не расправился с Воронецкими еще там, в их поместье? Хотя бы со свидетельницей его преступления? Или же в дороге?

Котов пожал плечами:

— Возможно, в поместье он выжидал случая, но Михаил увез сестру. А в дороге было не подобраться так, чтобы не привлечь внимания. А возможно, где-то еще есть такое же тело, и преступники решили, что могут перевести подозрения на удобную им жертву, и тем обезопасить себя. Иного не вижу.

Сыщик покивал:

— Да, возможно и такое. Вполне возможно.

И Олег улыбнулся, все-таки Рыкин им поверил. Не до конца, но поверил. Да, пока всё складывалось не так уж и плохо. Определенно.