Поймать хамелеона (СИ)

Глава 27

В этот раз Котов подготовился к визиту в бакалейную лавку. Проводив Глашеньку до квартиры, он заодно переоделся попроще и, попросив девушку не скучать, оставил ее наедине с книгой и конфетами, которые купил по пути домой. Далее прошел по черной лестнице, оставшись безликой тенью для прислуги, и выбрался на улицу.

Извозчика сегодня Олег взял не на Александринской площади, а когда уселся в пролетку, велел:

— На Серпуховскую.

— Как скажете, — ответил извозчик и причмокнул.

Кондратий Евстафьевич обнаружился, едва розыскник пересек порог лавки. Он стоял за прилавком и собственноручно обслуживал покупателей, и это означало, что на душе Бакалейщика неспокойно. Но стоило ему увидеть посетителя, как хозяин лавки крикнул:

— Митька!

После снял передник, кинул его на прилавок, подхватил верные счеты и направился навстречу Котову.

— Роман Андреич, извольте пойти со мной, — произнес Кондратий Евстафьевич несколько нервно. — Заждался вас.

Олег чуть склонил голову и последовал за хозяином лавки, и когда за ними закрылась дверь кабинета, произнес:

— Доброго дня, дорогой Кондратий Евстафьевич. Вы заинтриговали меня своим посланием. Отчет был более чем исчерпывающем, но, кажется, есть что-то, о чем вы не написали. Я верно понимаю?

— Верно, — кивнул Бакалейщик. Он уселся в кресло, положил на стол счеты и поправил нарукавники. — Извелся я, ваше благородие, пока дожидался вас. От нервов даже за прилавок встал, торговля меня успокаивает. Что это за чертовщина?

Олег приподнял в изумлении брови. Он уселся на стул и попросил:

— Будьте последовательны и расскажите, что вас взволновало? Иначе я не только не пойму, но и не смогу ответить. Если, конечно, у меня есть ответ. Так о чем вы?

Кондратий Евстафьевич кивнул, признавая правоту нанимателя, после вздохнул и, поднявшись из-за стола, поманил Котова за собой.

— Идемте, Роман Андреич, вы скоро сами всё увидите.

Они покинули лавку через дверь, которая вела на набережную Обводного канала. Там стояла пролетка без номера, и на козлах сидел мужик, не являвшийся извозчиком. Одет он был в серую линялую косоворотку и такого же цвета штаны. На голове его, заломленным набекрень, красовался потрепанный картуз. Молодчик, одним словом.

— Мы куда-то едем? — уточнил Олег.

— Да, Роман Андреич, — ответил Кондратий Евстафьевич, — уж не откажите, поедемте. Вы должны видеть.

— Хорошо, — кивнул Котов.

Впрочем, спорить он не собирался, лишь уточнил, потому сел в пролетку без сомнений. Подвоха от этих людей розыскник не ждал, для него попросту не было повода. Да и не в силах они были навредить магу, если, конечно, тот не был беспечен. А Олег таковым не являлся… особенно после ночного провала. Бэла и ее люди недурно его встряхнули и напомнили, сколь губительны бывают самоуверенность и недооценка противника.

Впрочем, Котов был и вправду заинтригован. По сути, Кондратий Евстафьевич ответил на все поставленные вопросы еще в отчете. Однако, видя напряженность хозяина бакалейной лавки, да и попросту желая услышать подробности, которые не были отражены на бумаге, Олег попросил:

— Любезный Кондратий Евстафьевич, а расскажите еще раз о том, что удалось узнать вашим людям.

Тот ответил удивлением во взгляде:

— Думаете, я что-то вам наврал? Проверяете?

— Вовсе нет, Кондратий Евстафьевич, — заверил Котов. — Я вам полностью доверяю и отчет прочел внимательно. Но когда человек пересказывает некие подробности в письме, особенно если это доклад, то излагаются сухие факты, идет обобщение, дабы избежать бесконечной писанины. А живой разговор способен передать больше сведений, добавляет чувств. К тому же, что-то, что показалось вам неважным, и вы это не упомянули, таковым не является для меня.

Кондратий Евстафьевич, внимательно слушавший мага, усмехнулся и кивнул:

— Верно говорите, Роман Андреич. Уж простите, что ворчу, на душе муторно.

Пролетка переехала мост и покатила по другой стороне Обводного канала.

— Стало быть, ребятушки мои пошли в Лесной. Троих отправил, как вы велели. Ну вот, значится, пока в дом не сунулись, разошлись с людьми поговорить. Больше всего Василий, балабол наш, узнал. Его так и прозывают за бойкий язык — Цеп. Молотить умеет. Ну так вот, увидал он сторожа, это который приют там сторожит. Подошел, мол, дай воды, добрый человек, в горле пересохло.

Ну сторожу-то скучно, видать, так воды принес и сам разговор начал, а Ваське того и надобно. Воды попил, потом папироску достал, ну и сторожу предложил. Поговорили о том, о сем, а потом Вася-то и спрашивает, чего, мол, за дом такой странный? Ни дача, ни учреждение, а не пойми что. Стоит, как бельмо.

Сторож и рассказал, что дом брошенный, хозяев он не знает. Еще, говорит, несколько лет назад кто-то селился на лето, а потом совсем пропали. Только вот в этом годе жильцы мелькать стали. Что-то из мебели завезли, вроде хлама старого. Он от любопытства нос сунул.

А потом и говорит, мол, недавно наша кухарка туда ушла, Дарьей кличут. Тут Васька-то уши и растопырил. Спрашивает, а чего ушла? Сторож говорит, мол, сказала, что жалования больше положили. Хозяева, говорит, хорошие. Цеп мой удивляется, да какие же хозяева? Дом кажись пустой!

Пролетка свернула на Забалканский проспект, который продолжался и по эту сторону Обводного канала. Проехали мимо Скотопригонного двора и продолжили путь вдоль новой городской скотобойни.

— Сторож Ваське говорит, — продолжал Кондратий Евстафьевич, — что толком-то и не понял. То мужик уже в летах придет. Одет хорошо, пухлый, волосья кучерявые, и седина уже видна… — Эти приметы были в отчете, и Глашенька опознала по ним Мефодия Парамоновича: — А то парень молодой. Потом еще один такой же появился, только с барышней. Сторож, стало быть, так сказывал: «Думал, что это тот, первый, сестру или жену привел, а потом пригляделся, нет, другой. Первый выше и худощавый такой, еще и сутулится маленько. А второй-то более представительный, хоть и одет не так франтовато. Первый, видать, из небогатых. Может, и палихмахер какой. Знаешь, кто из простого сословия да при деньгах, любят принарядиться, чтоб, значится, себя показать лучше, чем есть. А второй, вот видно сразу, дворянин. Такой… себе цену знает. Важный господин, хоть и молодой».

А вот этого в отчете не было, только перечисление жильцов и их короткое описание. Но, стоит признать, замечание сторожа дает определенное направление для поисков этой личины хамелеона. Может, и не парикмахер, возможно, коридорный, официант в ресторане или служащий какого-нибудь модного магазина… Хм.

Олег почти перестал слушать своего собеседника. Его вдруг посетила мысль, которая показалась здравой. Хамелеон подсел к Румпфу в пролетку с порезанной щекой. А такой нюанс о внешности Михаила он мог знать лишь в одном случае, наблюдая за Воронецкими. Уж не в «Фениксе» ли служил сей блондин? Может, не в гостинице, а в ресторане, куда брат с сестрой приходили на завтрак, обед и ужин.

Котов кивнул своему подозрению. Его надо было проверить. Возможно, удастся обнаружить еще одно логово поглотителя.

— Ну вот, Вася-то мой и говорит, чего это, мол, если Дарья ваша там работает, то не видать ни дымка из трубы, ни возни какой у дома, будто там и нет никого. Сторож и отвечает, что вчера заявилась Дарья, присела поговорить. Сказала, что к хозяйке знакомец пришел, вот и велели уйти. Видать, дружок сердечный.

Ну и пока они языками-то чесали, понаехала полиция. Дарья шею вытянула, смотрит, ну и сторож с ней. Вывели того блондина, который на парикмахера похожий. В карету арестантскую посадили и уехали. Собеседник Цепа моего говорит, что Дарья задумчивой сделалась, сидит, подбородок трет. А как через какое-то время барышня с гостем своим вышли, так сплюнула и ушла.

Котов хмыкнул. Выходит, хамелеон остался наблюдать за тем, что будет дальше, но явно не за арестом. Его интересовало отравление. А тут еще так удачно сложилось, что явился Михаил, который мог застать гостя над телом сестры. А там еще и полиция… Ох как всё могло для него сложиться удачно, но забрали только Воронецкого, а трупа и возможного отравителя не увидели.

Да даже если и не отравителя, то на лицо была бы связь розыскника с преступниками, которые людей превращают в мумий, и попробуй докажи, что всё это не то, чем кажется. А там еще и Рыкин собственной персоной, и Путилин были… Н-да-а, вот это был бы анекдот! Но не случилось. Глаша жива, и никто ни ее саму, ни ее спасителя не видел. Еще бы хамелеону не плеваться.

Вновь усмехнувшись, Олег скользнул взглядом по сторонам. Они уже проехали перекресток с Киевской улицей, проехали мимо Воскресенского Новодевичьего монастыря. Однако до Черниговской улицы так и не доехали и вскоре свернули на Малую Митрофаньевскую дорогу. Но и тут быстро повернули налево, и пролетка покатила мимо Митрофаньевского кладбища.

Розыскника привезли на окраину, но это и не удивило, даже был вполне ожидаемым. И пока цель еще не была достигнута, Кондратий Евстафьевич продолжал рассказывать, как ночью его посланцы осмотрели дом, но не увидели вообще никаких следов обитания, кроме стряпни на кухне.

И это тоже не удивляло. Вещи Воронецких Котов и Глаша забрали с собой, а больше там ничего и не было, кроме скудной обстановки. Тела настоящей Дарьи не нашли, как и других тел.

— А потом они решили наведаться к дому Дарьи, — произнес Кондратий Евстафьевич, и пролетка остановилась. — Идемте, Роман Андреич, мы приехали.

Олег, ошеломленный последней фразой, касавшейся дела, послушно сошел на землю и лишь краем сознания отметил, что они остановились неподалеку от Дома призрения, где содержались престарелые и увечные мещане. Но само место значения не имело, лишь причина, по которой он оказался здесь. А о причине Котов начал догадываться.

— Кондратий Евстафьевич, — позвал розыскник, — остановитесь на минуту и расскажите, что произошло в доме Дарьи. Я понимаю, как узнали о нем, раз уж сторож был словоохотлив, а эта женщина работала в приюте. Тут загадки для меня нет. Но я хочу знать подробности о посещении жилища данной особы.

Главарь шайки и добропорядочный торговец остановился и посмотрел на Котова.

— Роман Андреич, не будем попусту привлекать к себе внимание, — ответил Кондратий Евстафьевич. — Идемте, а уж рассказ вы услышите от моих ребятушек. Они вам всё лучше меня передадут.

— Хорошо, — не стал спорить Олег. — Идемте.

Они продолжили путь, который закончился в небольшом каменном строении, старом и довольно обветшалом. Стояло оно немного в стороне от других построек, имевшихся недалеко от Дома призрения.

— Что это? — все-таки спросил Котов.

— Склад мой, Роман Андреич, — ответил Кондратий Евстафьевич. — Провиантик да прочие мелочи храню.

Олег внутренне усмехнулся. Складом этот дом был скорее для вида, но, по сути, имел иное назначение. И если тут что-то и хранилось, то к бакалее не имело отношения совершенно, больше относясь к категории — прочие мелочи. Впрочем, провиант тут и вправду имелся в количестве достаточном, чтобы пустить в глаза пыль тому, кто решит сунуть нос. Даже сторож имелся. Он и открыл дверь при приближении хозяина и его гостя.

Кондратий Евстафьевич уверенно провел Котова к обшарпанной двери, за которой пряталась маленькая коморка. Обстановка ее была скудной: стол, пара стульев, шкаф и полка, на которой были свалены всякая дребедень. На столе лежала учетная книга, чернильница с пером и очередные счеты. А еще в коморке имелась серая шторка, а за ней довольно большой ящик. Бакалейщик поднял крышку ящика, а затем и его дно. Розыскник хмыкнул:

— Однако.

Под дном ящика находилась лестница, которая вела под пол. Кондратий Евстафьевич усмехнулся и первым шагнул в проход.

— Не бойтесь, Роман Андреич, — сказал он, посмотрев на розыскника. — Спускайтесь смело.

— Я следую за вами, Кондратий Евстафьевич, — заверил его Олег, но прежде, чем спуститься вниз, все-таки пробудил свою силу. Доверять разбойникам он, конечно, доверял, но что-либо исключать не стал. Береженого, как говорится, Бог бережет.

Впрочем, ничего подозрительного, если не считать саму ситуацию и место, где сейчас находился розыскник, не было. Кондратий Евстафьевич дожидался его у начала лесенки в десять ступеней. Дальше было небольшое квадратное пространство с двумя дверями, освещенное газовым светильником. На одной висел замок, должно быть, там хранились те самые «прочие мелочи». Вторая дверь была приоткрыта, туда мужчины и вошли.

Это была клетушка со столом, двумя скамьями и старой продавленной кроватью. Должно быть, это место использовалось, как укрытие во время облав. В любом случае, это было временное убежище, жить постоянно тут было сложно. Да и знал Олег, где обитают «ребятушки» из шайки Бакалейщика. Это место находилось не здесь.

Однако внимание розыскника было приковано не к обстановке клетушки, он смотрел на кровать, как и его спутник, как и двое мужчин, сидевших до этого на лавке. Они поднялись при появлении своего главаря и заказчика, но пока не произнеся ни слова.

Олег подошел к кровати, присел на ее край и воззрился на… живую мумию. Да, тот, кто лежал на кровати, был еще жив, несмотря на то, что встретился с хамелеоном. Иного быть не могло, потому что перед Котовым лежало иссохшее тело, по какому-то недоразумению еще продолжавшее дышать. Часто и прерывисто, но мужчина продолжал жить. Он смотрел перед собой пустым взглядом выпученным глаз, облизывал серые губы и, кажется, ничего не замечал.

— Что это за бесовщина, Роман Андреич? — с прежним напряжением спросил Кондратий Евстафьевич.

— Рассказывайте, — потребовал Котов. — Теперь рассказывайте всё до конца.

— Говори, Васенька, — велел Бакалейщик.

Олег скосил глаза, услышав имя. Вася Цеп оказался невысоким мужчиной средних лет с удивительно красивыми зелеными глазами. Если бы он был одет иначе, если бы борода его была ухоженной, то можно было назвать этого разбойника привлекательным. Мог бы иметь большой успех у женщин… впрочем, почему мог? Наверное, и имел, раз помимо красивых глаз обладал еще и даром слова. Но это уже были мелочи, и они розыскника не интересовали вовсе.

— Стало быть, Ерофеич, сторож приютский который, сказал, где живет эта Дарья…

— Сам сказал? — спросил Олег.

— Нет, — верно понял вопрос Цеп, — я спросил. Не прямо, конечно. Так… слово за словом, он и сказал, где живет. Мы после того, как мы дачу ту осмотрели, решили к самой Дарье наведаться. Вдруг опосля опять отправят, раз уж знаем, где она. Ну и пошли.

В доме окна темные, никого вроде нет, так мы туда и влезли. Пошарили, посмотрели. Вроде и нежилой дом. Печь холодная, паутина, пыль, а местами всё ж обтерто. Хоть и не живут, а вроде как и наведывается кто-то. Ну, стало быть, посмотрели и тихонько убрались оттуда. Да только в дороге к нам мужик привязался…

— Блондин или толстый седой?

— Не, — Васька мотнул головой, — простой совсем мужик. Дурной. Перед нами на одной ножке скачет, песни дурные орет. Собаки залаяли, люди просыпаться начали, так Гаврюха и схватил убогого за грудки. Говорит: «Прибью, если не исчезнешь». А тот, будто и не орал дурниной, глаза прищурил и отвечает: «Поглядим, кто исчезнет». Голову Гаврюхину граблями сжал и вроде целоваться полез, да только не целовал, хоть и близехонько придвинулся. Гаврюха замычал, видим, что оттолкнуть мужика хочет, а только не выходит у него, на глазах слабеет и меньше становится. Одежда так и повисла, а он у нас самый могучий… — Цеп бросил взгляд на кровать и закончил хмуро, — был.

— Как вырвались?

— У меня револьвер был с собой, — ответил второй разбойник, молчавший до этого. — Я выстрелил, вроде зацепил. Он Гаврюху бросил и сам за деревья кинулся.

— Так и было, — снова заговорил Цеп. — Мы к Гаврюше, а он такой уже стал.

— Мужик вас преследовал?

— Нет, ваше благородие, больше не видали его. Видать, хорошо пуля задела. Макар Гаврюшу на плечо взвалил, и мы деру. Уже совсем неспокойно стало.

— Нас пролетка ждала, на ней и укатили, — добавил Макар. — Если тот мужик и хотел бы преследовать, то не успел бы за нами.

— Ко мне Гаврюшу привезли, — произнес Кондратий Евстафьевич, — спрашивали, что делать. Я велел тут с ним схорониться и ждать. Может, в больницу отвезти его, Роман Андреич?

Олег молчал, он думал о том, что услышал. Стало быть, хамелеон все-таки вернулся в Лесной. И с ночи поисковик его уже не видел из-за Гаврюши, фон изменился… Но зачем показал, что он всё еще там? И облик выбрал блаженного Федота. Это явно знак для розыска. Однако сдаваться он точно не собирается, слишком много успел натворить. Тогда зачем? Если только подготовил какую-то ловушку…

— Хм-м, — в задумчивости протянул Котов. — Любопытно.

Быть может, хочет увязать иномирный розыск с делом «неизвестного душегуба, который превращает людей в мумий»? В этом есть смысл. Полиция арестовала Михаила, а его сестра находится в компании Олега Ивановича Котова, и тот сам рассказал об этом сыщику Рыкину. Если хамелеон следит за ними, то прекрасно знает, об этом визите. А теперь появляется новый труп.

И что? Ни с Глашенькой, ни с ним, Олегом, этот труп связать невозможно. Разве что выманить розыск в Лесной, и тогда можно разыграть представление, будто бы там появилось очередное тело с характерными признаками смерти путем мумифицирования. А появилось оно после визита Котова. Да, такое возможно. И вот уже непричастность Воронецких вновь под большим сомнением, а кроме того, в расследование втянут и маг-розыскник. Следствие ничем особо Котову не угрожает, но отвлечет внимание и отнимет время, что на руку поглотителю.

Хотя… Он и так может продолжать поиски того, кто затащил его в этот мир, розыск его не видит. Если бы сидели на хвосте, то еще можно было бы попробовать натравить ищеек на охотников, но за всё время они со Степаном, по сути, так и не приблизились к цели. Разве что исключили Воронецких из списка подозреваемых да еще узнали, как и откуда появился поглотитель. Но он сам только раз был в досягаемости, и то отвлек отравлением и ушел.

Теперь вот объявился всё там же и в еще одной известной маске. Зачем? Пока хамелеон ничего не делал просто так, всё имело свой смысл. Стало быть, есть и в этой выходке.

— Роман Андреич, — напомнил о себе Кондратий Евстафьевич, и маг вскинул на него взгляд. — Что с Гаврюшей делать?

— И это, ваше благородие, — встрял Васенька Цеп до того, как Котов успел ответить: — Такое дело, надо бы накинуть деньжат. За такое, — он кивнул на Гаврюшу, — маловато будет. Мы с чертом дела не имеем, а такое человеку не сотворить.

— Верно, — кивнул Макар, — за такое надо больше денег.

Кондратий Евстафьевич промолчал, и это могло означать лишь одно — он согласен с требованиями своих «ребятушек» и одергивать их не собирается. Олег вздохнул. Он понимал, на что рассчитывают разбойники. Он один, их трое, и деться отсюда некуда. Жить хочет, даст денег.

— Я заплатил за все риски сразу, — спокойно ответил Котов. — И предупредил, что дело крайне опасное, и соваться к Дарье не велел. — Цеп достал нож и теперь поигрывал им, намекая, что спорить никто не намеревается. Маг криво усмехнулся и поставил перед собой трость. — Сейчас вы отнесете Гаврюшу в Обуховскую больницу. Скажете, что шли в Дом терпимости на Мещанской. По дороге к вам привязался незнакомый мужик. Молодой, одет хорошо, волосы светлые и на щеке порез. Задирал, оскорблял. Думали, что пьяный. Гаврила с ним сцепился, вы прошли дальше, потому что он сильный, а мужик выглядел щуплым. А когда обернулись, увидели приятеля уже таким. Куда делся белобрысый, и как это сделал, не видели. После этого стало не до девочек, забрали Гаврюшу и думали, что делать. Где отсиживались и почему не решились идти в больницу сразу, придумает Вася и расскажет, пока будете ехать. Ни в каком Лесном вы не были, никакую Дарью не искали. Никаких заказов не получали. Всё, забыли об этом. Берите его, — Олег кивнул на жертву хамелеона и, поднявшись на ноги, первым направился к выходу.

За спиной послышалась возня, но розыскник не обернулся, знал, что сейчас его слова исполняются в точности. Он и наверх поднялся первым, и уже там ждал, когда появятся остальные. Вторым выбрался из ящика Кондратий Евстафьевич. Он встал рядом с Котовым, так и не нарушив молчания.

Следом появилась голова Васеньки Цепа, он выбрался в коморку и, склонившись над ящиком, ухватил Гаврилу и вытянул его наверх. Тот не охнул, не вскрикнул, даже не застонал. То, что это живой труп, которому уже никто не поможет, Олег видел. Он склонился к лицу жертвы хамелеона, заглянул в пустые глаза, а после накрыл грудь ладонью, где едва улавливалось биение сердца. Но вот оно трепыхнулось еще раз и затихло, подвластное воле мага. Мучения несчастного прекратились. Спасти его было невозможно, а что предъявлять полиции: труп или умирающего — значения не имело.

После того, как наверх выбрался и Макар, Кондратий Евстафьевич вернул дно в ящик, закрыв им проход, после опустил крышку, задернул занавеску и направился на выход. Его разбойники потащили мертвеца следом. Котов в этот раз шел последним. Он поравнялся со сторожем, когда тот вышел проводить хозяина, поднял руку и произнес:

— Забудь, что видел. Ступай.

Сторож моргнул, а после ушел туда, где сидел всё это время. Ни Кондратий Евстафьевич, ни разбойники назад не обернулись. Они дошли в молчании до пролетки, усадили туда мертвеца и втиснулись рядом с ним. Олег подошел к кучеру, удивленно взиравшему на происходящее, и позвал:

— Голубчик. — Кучер перевел взгляд на мага и застыл, пойманный в ловушку его взгляда. — Отвезешь в Обуховскую больницу и сразу уедешь. Ни меня, ни хозяина ты не видел. Нас здесь не было. Кондратий Евстафьевич, а вы идите ко мне, прогуляемся. — Бакалейщик послушно выбрался из пролетки, и Олег махнул рукой: — Езжайте с Богом.

Пролетка тут же покатила прочь, а розыскник и главарь шайки неспешно побрели следом. А через несколько минут между ними завязалась беседа, и со стороны казалось, что мужчины просто прогуливаются. Они даже посмеивались время от времени. Да и сам Кондратий Евстафьевич был уверен, что они с Романом Андреевичем попросту вышли пройтись и поговорить о всяких пустяках. Зачем это им понадобилось, Бакалейщик не знал, да ему и в голову не приходило задаться подобным вопросом. День чудесный, собеседник хороший, отчего бы и не прогуляться, а где… да всё равно! В приятной компании везде хорошо.

Мужчины выбрались на Забалканский проспект, по нему дошли до Новомосковского моста, перешли по нему на другой берег Обводного канала и продолжили путь всё по тому же проспекту. На перекрестке свернули на Малый Царскосельский проспект, а оттуда на Серпуховскую улицу. Наконец вернулись в бакалейную лавку, оба находясь в прекрасном расположении духа.

— Ну и славно же прогулялись, — довольно произнес Кондратий Евстафьевич под изумленным взглядом приказчика и продавца, стоявшего за прилавком. Если они и не знали о произошедшем с Гаврилой, то состояние своего хозяина видели. А теперь он сиял, как начищенный пятак. — Душевно благодарю, Роман Андреич, что не отказали мне в такой милости.

— Пустое, Кондратий Евстафьевич, — отмахнулся Котов. После обернулся к удивленным мужчинам и произнес: — Всё хорошо, ничего не произошло, мы уходили на прогулку, — и изумление исчезло, каждый вернулся к своему делу. Гуляли и гуляли, им-то что? Олег вновь посмотрел на Бакалейщика и мило улыбнулся: — Было приятно провести с вами время, вы, оказывается, примечательнейший человек. Теперь откланиваюсь. Возвращайтесь к своим делам, у вас их немало. Не смею более отнимать вашего времени.

— Буду рад новой встрече, Роман Андреич, — заверил Кондратий Евстафьевич. — А я, пожалуй, вернусь к делам, у меня их немало.

Котов чуть склонил голову, прощаясь, и покинул лавку. Уже на улице жизнерадостная улыбка сменилась задумчивостью, и розыскник зашагал в сторону своего дома, где его ожидала Глашенька. Вскоре послышался лошадиный топот. Олег поднял голову и увидел пустую пролетку, теперь настоящую пролетку. Он махнул рукой, и извозчик натянул поводья.

— К Александринскому театру, — велел маг.

Теперь у него появилось время поразмышлять, и Олег не стал себе отказывать в этом занятии, тем более, было о чем.