Познакомься с дочкой, дракон! (СИ)

Глава 17

Дальше наступил хаос.

Аарон быстро связал неподвижного Рейнара и заткнул ему рот кляпом, убедившись, что тот больше не сможет причинить вреда. Но я видела это лишь карем глаза, пока металась по охваченной пламенем деревне в отчаянных поисках Лукаса.

Вокруг царила паника. Женщины рыдали, прижимая к груди перепуганных детей, мужчины кричали, пытаясь потушить горящие избы, спасали имущество и вытаскивали раненых. Кто-то бессильно сидел на земле, закрыв лицо ладонями и пытаясь прийти в себя. Повсюду слышались стоны и крики о помощи.

— Лукас! — отчаянно позвала я, сердце колотилось, грозя разорваться от страха. — Лукас, ответь мне!

Я заметила его у стены одного из домов. Он отполз в сторону, прислонился спиной к камням, его рубашка пропиталась кровью, лицо побледнело, а дыхание было частым и поверхностным. Я рухнула перед ним на колени, прижимая ладони к его ране.

— Держись, Лукас, всё будет хорошо! — голос дрожал, слёзы застилали глаза.

Всё происходящее вокруг сливалось в бессмысленный шум. Я плохо понимала, что происходит, словно оказалась в плотном тумане, откуда доносились лишь отрывистые фразы и обрывки криков. Внезапно я ощутила рядом присутствие Аарона. Его руки крепко обхватили меня, его голос что-то говорил, уверенный и успокаивающий, но я не разбирала слов.

Следующее, что я запомнила — холодный ветер, запах дыма и ощущение полёта. Огромные изумрудные крылья мерно взмахивали, унося нас всё дальше от разрушенной деревни, к безопасности замка.

Кажется, Аарон сказал, что всё будет хорошо...

Я проснулась в своей кровати, завернувшись в мягкое одеяло. Слабый запах гари и палёных волос всё ещё витал в воздухе, напоминая о пережитом кошмаре. Сердце болезненно сжалось, но почти сразу же отпустило, стоило почувствовать рядом знакомое, тёплое и родное присутствие.

Лия спала рядом, крепко обнимая меня маленькими ручками, её рыжие кудряшки беспорядочно рассыпались по подушке, а щёчки были розовыми от глубокого сна. Она тихо и умиротворённо сопела, и от одного взгляда на это чудесное сокровище звон в ушах и страшные отголоски криков начали постепенно стихать.

Я лежала, боясь даже пошевелиться, чтобы не потревожить эту драгоценность, и просто любовалась дочкой, стараясь насытиться её безмятежностью и теплом.

Вдруг раздался осторожный, тихий стук в дверь.

Я промолчала, не желая будить Лию. Через мгновение ручка двери повернулась, но дверь была заперта.

Нахмурившись, я приподнялась на локте, прислушиваясь.

Из-за двери донеслось знакомое тихое ворчание:

— Нет, ну сколько говорить ей, чтобы двери не запирала... Каждый раз одно и то же: запрётся, а ты потом стой тут в коридоре и жди её…

Мы с Лией одновременно подскочили на кровати и, переглянувшись, закричали в один голос:

— Олейна!

Я быстро распуталась из одеяла, подхватила на руки дочку и босиком кинулась к двери. Щёлкнул засов, дверь распахнулась, и передо мной возникла моя камеристка с подносом в руках.

Выглядела она так, будто и не исчезала, только по темным кругам под глазами и обветрившимся губам можно было понять, что что-то не так.

Не обращая внимания на ароматную кашу и свежие булочки, я выхватила поднос из её рук, поставила его на ближайший столик и крепко обняла женщину. Лия тут же повисла у неё на шее, звонко смеясь.

— Олейна! — снова воскликнула я, с трудом сдерживая слёзы радости. — Ты вернулась!

— Где ты была? Почему так долго не приходила? Ты нам очень нужна! — тут же затараторила Лия, засыпая её вопросами и даже не давая ответить.

Служанка растерянно улыбнулась, щеки её вспыхнули, а потом она нахмурилась, деланно ворча, как это всегда бывало прежде:

— Ну что за неподобающее поведение, госпожа? Босиком, в нижнем платье, опять пропустили завтрак… Стоило мне отлучиться всего на неделю, и весь замок превратился в не пойми что!

Но в её голосе была нежность и облегчение, а в глазах мелькала улыбка, от которой моё сердце наполнялось теплом.

— Где ты была? Расскажи сейчас же! — умоляла я, не выпуская её из своих объятий.

Олейна фыркнула, ласково похлопала Лию по спине и строго посмотрела на меня:

— Вот умоетесь, приведёте себя в порядок, поедите нормально и тогда всё расскажу… — Она вдруг осеклась, округлив глаза. — О, боже! Госпожа, да что же это с вашими волосами?!

Я только улыбнулась, чувствуя, как на глазах снова появляются слёзы. Пусть ворчит, пусть сердится, пусть даже ругается — лишь бы она была рядом.

Олейна чуть ли не силком усадила нас завтракать, а сама отправилась в коридор, командовать слугами, что принесли воду, мыло, полотенца, какие-то новые платья.

Затем, глянув на меня, сказала, что еще пригодятся ножницы. Пока нас с Лией переодевали, да умывали, я не могла расспросить Олейну, что же с ней случилось.

Зато Лия сыпала вопросами. Где она была? Что делала? Что кушала?

Камеристка же в ответ задавала свои, да так умело, что весь туалет и завтрак Лия трещала без умолку, особенно долго рассказывала про пони Лоттика.

Когда же нас оставили наконец втроем, Олейна демонстративно подняла ножницы в воздух и произнесла:

— Так это оставлять нельзя. Будто вы решили камин почистить, да потушить его забыли.

Я покорно уселась на стул перед зеркалом, позволяя Олейне распутать спутанные пряди и привести мою несчастную голову в порядок. Она осторожно перебирала волосы, тихо охая и цокая языком, и я с грустью наблюдала, как обгоревшие локоны падали на пол.

— Как вы, дорогая? Что случилось? — осторожно спросила я, краем глаза наблюдая за её действиями. Олейна на мгновение замерла, затем тяжело вздохнула.

— Да уж не знаю как начать. Встретились с племянницей, чтобы про змеюку эту Дешвилл посплетничать, обрадовались, разговорились, за встречу, значит, бутыль откупорили… А дальше — словно туман. Очнулись уже на корабле в открытом море. Команда вся молчаливая, ничего не говорят, будто околдованные какие-то.

Я почувствовала, как горничная осторожно подрезает ещё одну прядь, и тут же снова услышала её вздох:

— Ну и страху мы натерпелись, думали топить будут. Но нет, высадили нас на каком-то острове, а там домик два сторожа и все. Вокруг море и ни души. Несколько дней просидели, уже думали, что совсем пропадём. А потом, представляете, вечером вдруг вся тюремная команда будто очнулась. Нормальные такие мужики оказались, рыбаки простые. Сами ничего не поняли, напуганы были больше нашего. Довезли нас обратно до столицы, аж до самого дворца проводили…

Олейна вдруг запнулась, и в зеркале я увидела, как её щеки залились лёгким румянцем. Глаза её блеснули, словно она вспомнила что-то очень приятное.

— А один из них даже очень симпатичный был, — тихо добавила она, смущенно отводя взгляд.

Лия, до этого внимательно слушавшая, вдруг весело хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Олейна тут же сердито шикнула на неё:

— Не грей уши на чужих разговорах, принцесса! Совсем уж не подобает…

Лия с трудом сдержала смех, а я тепло улыбнулась.

— Так что ж это я, — вдруг всплеснула руками Олейна, — про змею эту не рассказала! Племянница-то моя с самого детства её знает.

Олейна наклонилась ближе, понизив голос, хотя кроме нас с Лией в комнате никого не было:

— Говорили, привезла Киру в пансион таинственная аристократка, укрытая вуалью, лица её никто не разглядел. Девочку сразу поселили отдельно. Учителя к ней специально приходили, индивидуально занимались, а она — ну просто ангел воплоти. Манеры безупречные, внешность будто из фарфора выточенная, ни одного замечания за все годы учёбы. Она и ходила-то всегда, будто маленькая королева: ровная спинка, подбородок задран — не придерёшься.

Я взглянула на Лию. Та слушала, не отрывая глаз, уже перестав смеяться. Пришлось сделать перерыв и усадить малышку за рисование.

А то если так продолжить, то весь дворец уже через пять минут будет знать о чем мы секретничаем.

— Только вот что странно было, — продолжила Олейна, осторожно расчёсывая мои волосы. — Никто так и не узнал, кто учителей Кире нанимал и платил за неё огромные деньги. Кира никого к себе не подпускала, держалась всегда в стороне, словно и не человек вовсе. Ни подружек, ни шалостей, ни детских радостей.

— Совсем одна? — на секунду я представила себе маленькую девочку с черными волосами, совсем одинокую и мне стало ее жалко.

На секунду. Но потом я вспомнила ее холодный взгляд, пчел, заточенные ветки, пожар в беседке, угрозы и шантаж.

— Племянница моя рассказывала, что сверстницы на Киру обозлились. Красота — необыкновенная, таланты — безмерные, фигура — как у статуэтки дорогой. Стали ей пакости разные устраивать. Вот тогда она и развернулась в полный рост.

— Мстила? — спросила я, вздыхая.

— За руку ее поймать не смогли. Но те, кто ей пакостил, почему-то попадали в беду, причём такую, что никому и не пожелаешь. Одна девчонка, к примеру, платье Кире чернилами облила. А через неделю оступилась на лестнице, упала так, что ногу сломала. Полгода ходить не могла. Другая ночью Кире челку обрезала, а через несколько дней просидела ночь на чердаке с летучими мышами да крысами. Её утром нашли, чуть живую от страха. Она уверяла, что слышала голос Киры, умоляла её открыть, но та якобы только смеялась и уходила прочь. А сама Кира всё это время будто и не выходила из комнаты.

— Она может быть магом, как и Рейнар, — прошептала я.

Олейна замолчала, сделав последний штрих ножницами, и вздохнула, глядя на меня через зеркало:

— Это на большом совете решать будут, госпожа.

— А когда он? — встрепенулась я.

— Когда совет? — встрепенулась я, мгновенно забыв обо всём на свете.

— Говорили, к обеду должны собраться, — тихо отозвалась Олейна, аккуратно убирая ножницы. — Там, во дворце, уже и знать стекается, и маги какие-то важные прибыли. Серьёзный разговор будет.

Я вздохнула, теребя край платья, и с волнением посмотрела на Олейну:

— Как думаешь, меня пустят туда?

Олейна фыркнула и бросила на меня слегка насмешливый взгляд:

— Да кто ж теперь осмелится не пустить? Принц-то наш в ярости после случившегося. Грозился любому голову оторвать, кто хоть слово поперёк скажет. Злющий ходит, страшно смотреть!

Я почувствовала, как щёки залил жар, а сердце предательски подпрыгнуло от этих слов. Но тут же вспомнила, о ком совершенно забыла, и, встрепенувшись, схватила Олейну за руку:

— Лукас! Как он? Ты что-нибудь слышала?

Лицо Олейны помрачнело, она медленно покачала головой, избегая моего взгляда:

— Говорят, тяжело ранен. Его передали королевским лекарям. Только хороших новостей нет.

Я поджала губы, стараясь подавить тревогу. Лукас спас нас, заслонил собой… Если с ним что-то случится…

— Олейна, проводи меня к нему! — решительно сказала я, вставая со стула.

Камеристка с сомнением глянула на меня, потом на Лию, которая увлечённо рисовала и явно прислушивалась краем уха к нашему разговору, и покачала головой:

— Вам-то можно, но малышке в королевском госпитале точно не место. Я с ней побуду, не переживайте. Я уж по принцессе-то нашей соскучилась! А вы идите. Госпиталь знаете где?

— С противоположной стороны от парка, — вздохнула я, встала, поправила прическу.

Впервые была рада, что у меня вьющиеся волосы, не видно, что местами они обрезаны. Локоны легли, обрамляя лицо и вышло даже красиво. Подчеркнуло глаза.

— Теперича бояться нечего. За вами присмотр, как за главной ценностью, да и за малышкой тоже. Аарон такой разнос учинил, что все бояться дышать.

Я подошла к кровати, на которой лежали принесённые вещи, и выбрала тёплый шерстяной жакет глубокого синего цвета. Надела его поверх платья, застегнула пуговицы до самого подбородка и накинула капюшон. Взглянула в зеркало и удивлённо замерла. Передо мной стояла почти незнакомая женщина, в которой было сложно узнать дочь тавернщика. Теперь я вполне могла сойти за придворную даму.

Это было очень непривычно.

Выйдя из комнаты, я направилась через сад в сторону госпиталя. Сад выглядел непривычно пустынным и тихим. Исчезли бесконечные стайки невест, с их вечным шепотом и хихиканьем.

Не было снующих повсюду слуг, неторопливо прогуливающихся придворных. Лишь ранняя зима дышала прозрачным воздухом, в котором плыли высокие облака, белоснежные и невесомые.

Мои шаги казались оглушительно громкими в этой тишине. Я прошла сад насквозь, чувствуя, как сердце начинает тревожно колотиться по мере того, как приближаюсь к желтому двухэтажному зданию с белыми колоннами.

У дверей госпиталя меня встретил высокий пожилой мужчина в белом докторском халате. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а взгляд внимательных серых глаз казался чуть усталым.

— Госпожа, — мягко заговорил он, учтиво поклонившись и преграждая мне путь. — Простите мою дерзость, но вам не стоит входить. Зрелище не для женских глаз.

Я подняла на него решительный взгляд:

— Я хочу навестить Лукаса. Вряд ли что-то может меня смутить.

Доктор тяжело вздохнул, но всё же сделал шаг в сторону:

— Что ж, госпожа. Если вы настаиваете… Следуйте за мной.

Из главного зала госпиталя доносились тихие стоны и приглушённые всхлипывания, которые заставили меня замереть прямо на пороге.

Доктор остановился рядом, вздохнул и тихо ответил:

— Его Высочество приказал доставить сюда всех пострадавших из деревни. После того, что там случилось… ранено много людей. Идемте дальше. Приближенные его Высочества на втором этаже в отдельных палатах.

Но я уже не могла просто пройти мимо, шагнула к двери общего зала и толкнула её.

Просторное помещение было заполнено людьми, многие лежали на узких кроватях и импровизированных лежанках, у кого-то лица и руки покрывали повязки, пропитанные целебными мазями. Воздух был пропитан запахом лекарств, трав и лёгким ароматом дыма, от которого защемило сердце.

Взгляд наткнулся на женщину, которая тихо плакала, прижимая к груди маленького ребёнка. Рядом лежал мужчина с забинтованной рукой, он смотрел в потолок невидящим взглядом, стиснув зубы от боли. В углу всхлипывала девочка, её заплаканные глаза растерянно оглядывали зал.

Я прижала руку ко рту, пытаясь осознать увиденное.

— Мы делаем всё возможное, госпожа. Раны выглядят страшно только пока свежие. Нужно время.

Я кивнула, но его слова не принесли облегчения. Еще раз оглядывая пострадавших, я не могла избавиться от мысли, что всё это случилось из-за меня.

Если бы я послушалась сразу, покинула дворец, не упрямилась, никто бы не пострадал. Деревня была бы цела, Лукас не боролся бы сейчас за жизнь…

Но Рейнар был бы на свободе! Это он во всем виноват, почему тогда больно мне?

Закрыв глаза, я с трудом подавила горькие слёзы и, стиснув зубы, заставила себя отвернуться.

— Проводите меня к Лукасу, пожалуйста, — тихо сказала я, пытаясь удержать голос ровным.

Доктор молча кивнул и осторожно повёл меня к лестнице, ведущей на второй этаж. Мы прошли по длинному светлому коридору, где царила тишина, нарушаемая лишь нашими шагами и глухим эхом из зала внизу.

У последней двери справа доктор остановился и тихо сказал:

— Вот здесь, госпожа. Только прошу вас, не утомляйте его. Он очень слаб и, если честно, я не уверен, что после такой раны он сможет вернуться в строй.

Я сглотнула, чувствуя, как ком встаёт в горле, и молча вошла внутрь.

Лукас лежал на белоснежных простынях, грудь его была туго забинтована, а лицо выглядело настолько бледным и измученным, что моё сердце болезненно сжалось. Я опустилась на стул рядом с кроватью, не решаясь даже дышать громко, чтобы не потревожить его.

Но стоило мне приблизиться, как ресницы Лукаса дрогнули, и он с усилием открыл глаза. Его взгляд на мгновение был мутным и непонимающим, а затем медленно прояснился. Увидев меня, он чуть улыбнулся уголком губ:

— Вы целы… хорошо

Я улыбнулась сквозь выступившие слёзы и осторожно взяла его за руку:

— Лукас, как ты себя чувствуешь?

— Аарон? Лия? Олейна?

Я кивнула, сжимая его пальцы чуть крепче:

— Да, Лукас, всё хорошо. Аарон цел, Лия со мной и сейчас рисует с Олейной. Благодаря тебе все мы живы и в безопасности.

Лукас заметно расслабился и снова слабо улыбнулся:

— Славно… — он запнулся и слегка поморщился. — Хочу апельсины и шоколад.

Я тихо рассмеялась, не в силах сдержать слёз облегчения:

— Обещаю, принесу тебе целую корзину.

Лукас внимательно посмотрел на меня, словно проверяя, что нас никто не подслушивает, и чуть понизил голос:

— Я спрятал показания против Киры… под половицей в моей комнате, возле окна, там скрипит. Надо дать Хранителю традиций.

Я удивленно вздохнула:

— Не волнуйся, я их возьму. Может стоит передать их Аарону, а не графу Скорну, вдруг…

— Хранителю традиций… только

Лукас устало прикрыл глаза, но его лицо уже не было таким болезненным. Кажется он наконец позволил себе расслабиться и набираться сил.

— Хорошо, я все сделаю.

Я тихо поднялась со стула, осторожно отпустила его руку и вышла из комнаты, стараясь не тревожить его сна. На сердце стало немного легче.

Я вернулась во дворец и проскользнула в крыло прислуги. Сюда редко заходили посторонние, а в разгар дня коридоры и вовсе пустовали. На дверях были таблички с именами, так что комнату Лукаса я нашла без труда — самую скромную, почти аскетичную, расположенную в конце узкого коридора.

Внутри царил идеальный порядок. Простая кровать, небольшой шкаф со сменной одеждой, узкий столик и пара стульев — больше ничего. Лишь на полке лежали несколько потрёпанных книг по истории.

Осторожно ступая по скрипучему деревянному полу, я подошла к окну и проверила половицу у стены. Одна из досок чуть прогнулась под моим нажимом и с тихим скрипом приподнялась.

Внутри лежали сложенные листы бумаги, исписанные ровным, чётким почерком. Я быстро пробежала взглядом по строкам с удивлением обнаружив, что Кира причастна не только к нападению пчел.

Она подстроила кражу колье у одной девушки и подбросила другой, подсыпала слабительное в утренний чай, подсыпала чернила в порошок, испортив платья конкуренток.

Ей приписывали распространение слуха, что одна их невест больна розовой ветрянкой, отчего комнату со всеми невестами закрыли на карантин и подвергли досмотру.

И это только та малость, что я успела прочитать. Что ж, теперь у меня появился отличный повод появиться на совете и передать доказательства графу Скорну при всех.

Я спрятала бумаги под жакет и поспешила в тронный зал.

Я с опаской приблизилась к высоким, массивным дверям тронного зала. Перед входом, выпрямившись в струнку, стояли стражники в начищенных доспехах, руки на эфесах мечей, лица суровые и непроницаемые.

Я ожидала от них вопросов или преграждающих путь копий. Но стражники не шелохнулись, лишь чуть склонили головы, выражая уважение.

Никто не собирался мешать мне войти. Это было так непривычно и… приятно.

Я подошла ближе, коснулась тяжёлой двери, но замерла, прислушавшись. Изнутри доносился строгий, звенящий яростью голос Аарона. От его тембра внутри что-то резонировало, я едва удержалась, чтобы не распахнуть двери и не броситься ему на шею.

— Это не обсуждается, — резко произнёс Аарон, явно теряя терпение.

— Ты слишком категоричен, сын мой, — раздался чуть усталый, но всё ещё властный голос короля Грегори. — Я понимаю твоё беспокойство, но не можем же мы…

— А ты слишком мягок! — огрызнулся Аарон, — Нельзя постоянно избегать конфликтов, из-за этого мы выглядим слабыми. Враги думают, что нами можно управлять.

— Ваше величество, принц прав, — спокойно вмешался голос графа Скорна, чуть насмешливый и очень уверенный. — Однако, нужно соблюдать правила. Иначе наш жесткий ответ будет похож на эмоциональную агрессию. Мы же этого не хотим?

— Не хотим, — выдохнул Аарон.

— Сейчас мы должны показать, что не смотря на предательство Рейнара, все под контролем. Все идет по плану.

— Если вы еще хоть слово скажете про отбор, я отправлю вас работать на конный двор, — громко сказал Аарон, а затем все стихли.

Я услышала его твердые шаги, затем дверь перед моим носом распахнулась.

Аарон застыл на мгновение, увидев меня на пороге. Его напряжённое лицо тут же смягчилось, а в глазах мелькнуло облегчение и нежность.

— Даря… — тихо произнёс он, шагнув ко мне и без всяких колебаний крепко прижимая к себе.

Я уткнулась лицом в его плечо, чувствуя, как расслабляюсь и таю в его руках.

— Ты как? — прошептал он, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть мне глаза. — Отдохнула?

Я улыбнулась сквозь слёзы, смущённо кивая:

— Да, со мной всё хорошо. А ты? — я коснулась пальцами его плеча, в ответ Аарон чуть поморщился.

— Мелочи. Драконы быстро восстанавливаются, помнишь?

Я смущённо улыбнулась, чувствуя, как щёки снова заливает румянец. Мы замолчали, не сводя друг с друга взгляда. Молчание было наполнено словами, которые мы так и не успели сказать.

В зале раздалось покашливание графа Скорна. Хранитель традиций напоминал о том, что мы здесь не одни. И вообще идет совет.

Аарон спокойно, почти демонстративно, взял меня под руку и повернулся к вельможам. Его голос прозвучал твёрдо, не терпя возражений:

— Я провожу свою невесту в комнату и вернусь. Прошу извинить меня на минуту.

Слово «невеста» отозвалось в груди, заставив вздрогнуть. Глаза вдруг предательски защипало, но я быстро взяла себя в руки. Мягко высвободила руку из его ладони и чуть отступила, поднимая на него серьёзный взгляд:

— Вообще-то я пришла, чтобы присутствовать на совете.

Аарон удивлённо вскинул брови.

— Даря?

Король, сидевший за столом перед троном, по случаю выдвинутом ближе, удивлённо переглянулся с графом Скорном. В зале повисла растерянная тишина, лишь некоторые вельможи тихо перешёптывались.

— Кроме того, — продолжила я, стараясь не обращать внимания на охватившее всех замешательство, — у меня есть кое-что важное для графа Скорна.

Хранитель традиций кашлянул, с интересом глядя на меня поверх своих небольших круглых очков.

Грегори коротко кивнул:

— Ну что ж… раз Даря настаивает, мы будем рады её присутствию.

Один из вельмож поднялся со своего места и быстро поставил к столу ещё один стул, жестом приглашая меня пройти.

Я чуть выдохнула, оправила платье и спокойно села за стол, как оказалось по пакую руку Аарона.

— Что ж, давайте сначала закончим обсуждение и перейдем к следующему пункту.

Король Грегори откинулся на спинку кресла и устало потёр переносицу.

— Послушайте, ситуация на границе уже на пределе. Наши соседи откровенно провоцируют, и малейшее проявление слабости — это война. Мы должны показать, что держим всё под контролем, объединить вокруг себя аристократию и народ. Немедленная отмена отбора и твоя женитьба на… леди Даре, при всём моём уважении, станет откровенным плевком в сторону всех участниц.

Аарон резко покачал головой, опираясь руками о стол и глядя на отца в упор:

— Я не женюсь ни на ком, кроме Дари. Это не обсуждается.

— Отбор уже дискредитирован, — поддержал его Грегори, — Магия, заговоры, покушения — его невозможно воспринимать серьёзно. Отмените его, и дело с концом.

— Нельзя просто взять и отменить, — тихо, но твёрдо произнёс граф Скорн, глядя на принца поверх очков. — Дело не в самом отборе, а в последствиях. Всех недовольных отменой возьмут под своё крыло наши враги.

— А если женюсь я? — неожиданно предложил Грегори, — невеста станет королевой, чем не выход?

Советники переглянулись, явно ошеломлённые предложением короля.

Граф Скорн быстро открыл свою тяжёлую книгу, торопливо перелистывая страницы и проверяя какие-то записи. Его палец скользил по строчкам, глаза внимательно всматривались в текст, пока остальные молчали.

Наконец, граф поднял голову и медленно произнёс:

— Формально… я не вижу противоречий в таком решении, ваше величество.

— Зато я вижу! — резко воскликнул вельможа, кажется, ответственный за внешнюю политику. — Родственники вашей покойной супруги нынче занимают ключевые посты у наших соседей. Они воспримут ваш новый брак как откровенное оскорбление её памяти! Мы снова упремся в войну!

— Войны не избежать в любом случае, — спокойно и холодно заметил Аарон. — Вопрос лишь в том, когда она начнётся и кто нанесёт первый удар. Если мы выступим первыми, то победим и надолго заткнём рты всем недоброжелателям.

— Или вы женитесь на победительнице отбора, и войны вообще не будет, — парировал граф Скорн, резко захлопнув книгу и глядя на Аарона поверх очков.

Принц медленно поднялся с места и смерил Хранителя традиций тяжёлым, мрачным взглядом. Его голос прозвучал тихо, но так холодно и угрожающе, что по спине прошёл мороз:

— Если вы ещё раз посмеете предложить мне жениться на ком-то, кроме Дари…

— Я не выйду за тебя, Аарон, — услышала я свой голос как будто со стороны.

Повисла тишина. Настоящая, звенящая тишина, в которой отчётливо был слышен стук моего сердца. Все взгляды теперь были устремлены на меня, и в них читались изумление и растерянность. Я медленно поднялась со стула, чувствуя, как ноги становятся ватными, но мой голос прозвучал неожиданно спокойно и твёрдо:

— В первую очередь, Аарон, мы должны думать о людях. Если отмена отбора приведёт к войне и жертвам? Значит отбор должен состояться.

Я повернулась к графу Скорну, шагнула к нему и передала бумаги с обвинениями против Киры Дешвил. Он вопросительно посмотрел на меня поверх очков, принимая бумаги, а я тихо добавила:

— Это доказательства вины Киры Дешвил. Она не должна стать королевой.

В изумленном взгляде графа мне почудилось капля уважения, но я отвела взгляд. Я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь, и поспешно откланялась, быстро направляясь к дверям. Мне срочно нужно было побыть одной.

Я едва успела выйти в коридор, как в следующий миг Аарон схватил меня за плечи и резко развернул к себе. .

— Даря, что ты творишь? — прорычал он.

Я с трудом подняла взгляд, чувствуя, как слёзы застилают глаза, и прошептала, глядя прямо ему в лицо:

— Я не могу допустить, чтобы люди страдали из-за нас. Из-за меня. Ты — принц, Аарон, ты должен думать о своём народе, а не только о нас двоих…

— Перестань, Даря! Я уже думал о них! Довольно! — резко перебил он, чуть встряхивая меня — Мои решения отныне не будут зависеть от прихотей соседей или двора. Мы женимся и точка.

Я смотрела на него, едва дыша от переполнявших меня эмоций.

— Я сегодня была в госпитале, — произнесла я тихо, но твёрдо. — Видела своими глазами, к чему это ведет. Это раньше для меня слова «война», «смута» были просто словами, Аарон. Теперь я знаю, что это значит на самом деле. Передо мной стоят лица детей, которые потеряли родителей. Женщин, которые овдовели за одну ночь. Сожженные дома, разрушенные жизни…

Он сжал зубы, на миг отведя взгляд, а затем снова посмотрел на меня с вызовом:

— Моя королева — ты! Если я уступлю сейчас, то уступлю и потом, снова и снова!

Я покачала головой, отступая назад и пытаясь сдержать слёзы:

— Чего ты хочешь, Аарон? Сделать из меня королеву? Или все же желаешь мне счастья…

— Конечно я желаю тебе счастья! Тебе и Лие!

Я все же подняла глаза на Аарона и сказала ему в лицо то, о чем думала все эти последние часы.

— Я не смогу быть счастлива с тобой, Аарон.

Дракон вздрогнул, как от пощечины и отступил на шаг.

— Не смогу закрыть глаза и забыть всё, что видела. Не думать о последствиях. Каждый раз, когда я буду смотреть на тебя, буду винить себя в каждом сиротстве, в каждой смерти…

— Ты не можешь брать на себя ответственность за это, Даря! — прорычал Аарон, через его изумрудные глаза на меня смотрел его внутренний Дракон. — Это моя ответственность! Я будущий король и у короны есть цена — принимать решения о судьбе…

— Только не о моей судьбе, ясно?! — выкрикнула я, резко перебивая его, наконец дав волю слезам. — Я говорю тебе «нет»!

Аарон замер, его глаза стали абсолютно тёмными, ледяными, зрачок сжался в узкую полоску. Потом он вдруг шагнул ко мне, схватил за руки, крепко сжав мои пальцы, словно боялся отпустить навсегда.

— Даря… — тихо, почти шёпотом произнёс он. — Давай сбежим. К черту политику, войны, дворец…

Я почувствовала, как его слова отдаются во мне болью и тоской. На миг представила, каково это — забыть обо всём, быть просто вместе, просто счастливыми. Но это была утопия, лишь отчаянная мечта двух влюбленных, встретившихся на крыше когда-то.

— Нет, Аарон. Мы не сбежим. Как только ты откажешься от короны, начнётся борьба за трон. Будет ещё больше крови, — прошептала я почти без сил. — Разве ты этого хочешь?

Аарон смотрел на меня несколько бесконечно долгих секунд, затем медленно убрал руки. Его лицо стало непроницаемым, взгляд холодным и отстранённым. Дракон снова скрыл свои чувства, облачившись в привычную броню хмурого равнодушия.

— Мы однажды научились жить друг без друга, — сказала я тихо. — Думаю, научимся снова.

Я сжала губы, кивнув и стараясь не дать слезам снова взять верх.

— А Лия? — спросил он резко, больно, словно бросая последний вызов.

Я сглотнула ком в горле и тихо ответила:

— Ты будешь навещать нас.

— Даря, — прошептал он едва слышно.

— Обещай мне только одно, что не женишься на Кире.

— Обещаю, — хрипло сказал Аарон, холодным, чужим голосом.

Я отвернулась, не в силах больше выдерживать этот разговор, и медленно пошла прочь, не оглядываясь, потому что знала: если посмотрю в его глаза ещё раз, моя решимость тут же растает.

Но стоны раненых и плач детей по-прежнему звучали в моей голове, напоминая, что я сделала единственно возможный выбор.

Нельзя быть счастливым за чужой счет.

***

Слёз не было. Просто не осталось сил на них. Я стояла у окна, обняв себя руками, и смотрела на залитый мягким солнцем двор. Там, среди опавших листьев, весело бегала Лия, а Олейна что-то ей говорила, улыбаясь так тепло и просто, будто ничего страшного не произошло. Хотя для неё, может, и правда ничего не случилось.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри поднимается уверенность: решение было правильным. Другого выхода не было, и я знала, что со временем боль утихнет. Она всегда утихает.

Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть и повернуться. Сердце пропустило удар. Аарон?

Что я ему скажу? Нет, не Аарон. Он предпочитал входить через балкон. Тогда Грегори? Что я скажу королю, если он будет уговаривать оставить во дворце Лию? Или дать мне титул? Откажу и все!

Я собрала волю в кулак и решительно направилась к двери.

Распахнула дверь и удивлённо застыла на пороге.

— Граф Скорн?

Я удивлённо замерла на пороге, не сразу найдя слова. Хранитель традиций стоял, чуть склонив голову и внимательно изучая меня поверх круглых очков.

— Пришли позлорадствовать, граф Скорн? — спросила я резко, чувствуя, как внутри снова поднимается раздражение.

Граф нахмурился, явно удивлённый моими словами.

— Почему вы решили, что я собираюсь злорадствовать?

— Вы с самого начала были недовольны моим появлением, — горько ответила я, скрестив руки на груди.

Граф Скорн вздохнул, едва заметно покачав головой.

— Вы совершенно зря думаете, что я плохо к вам отношусь, леди Даря. Скорее наоборот. — Он немного помолчал, а потом тихо добавил: — Вы мне нравитесь.

Я моргнула от удивления, даже не пытаясь скрыть замешательство.

— Нравлюсь? — переспросила я, чувствуя, как у меня поднимаются брови. — Вы это серьёзно?

Граф чуть улыбнулся уголком губ, но взгляд его оставался строгим и серьёзным.

— Более чем серьёзно. Вы показали себя достойной и смелой девушкой, готовой пожертвовать собственным счастьем ради других. Это вызывает уважение.

Я невольно опустила взгляд, смущённо прикусив губу.

— Тогда зачем вы здесь? Что вам нужно от меня?

Граф сделал шаг вперёд, и теперь в его голосе прозвучала решимость:

— Я хотел бы попросить вас остаться во дворце до конца отбора.

Я снова посмотрела на него, не скрывая удивления.

— Но зачем? Вы же сами слышали. Я уже отказалась.

— Я знаю, — спокойно кивнул граф. — И тем не менее. Мне бы хотелось прояснить вашу родословную, леди Даря, есть повод полагать, что не все так просто.

С этими словами граф протянул мне амулет матери. Я удивлённо смотрела на амулет, чувствуя, как сердце вдруг забилось чаще. Осторожно взяла его, ощутив в пальцах холод металла, и подняла глаза на графа Скорна:

— Что… это значит?

Хранитель традиций с лёгким вздохом снял очки и устало потёр переносицу.

— Я начал проверять записи, когда вы впервые появились при дворе, леди Даря. Признаться, сначала только чтобы доказать, что вы не можете претендовать на роль невесты дракона. Но чем глубже я копал, тем больше вопросов возникало. Ваша мать не была простолюдинкой.

— Но мой отец… — голос невольно дрогнул.

— Ваш отец, человек, которого вы таковым считаете, не ваш родной отец, — осторожно произнёс граф. — Он женился на вашей матери, когда она уже была беременна вами. Она скрыла это, чтобы защитить вас от возможного преследования.

Я ошеломлённо замерла, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой узел.

— От какого преследования? Кто моя мать?

— Ваша мать была младшей дочерью графини Элеоноры Шенвейл, могущественной семьи, чьё влияние угасло после трагедии. Ваша бабушка была очень влиятельной аристократкой и обладала магией крови. Ваша мать сбежала от родных, скрываясь от нежеланного брака. Именно поэтому её никогда не искали. Графиня Элеонора умерла вскоре после исчезновения дочери, так и не сумев найти её.

Я покачала головой, с трудом осознавая услышанное.

— То есть… я внучка графини?

Граф Скорн медленно кивнул:

— Да, леди Даря. У вас есть благородная кровь.

— Это… это что-то меняет? В отборе? — голова кружилась от совершенно безумной надежды.

Граф лишь покачал головой, разводя руками.

— Лишь одно, что леди Даря не может присутствовать на финале отбора, а графиня Дарина фон Шенвейл — обязана.