Правила эксплуатации, или Как не выйти замуж

Глава 22. Дарина

Молодая женщина повернула голову в сторону шокированной домовихи и презрительно улыбнулась.

Я же задохнулась от догадки и посмотрела на незнакомку уже другим взглядом, с ужасом узнавая в когда-то миловидном лице родственные черты, так похожие на воспоминания о моей маме и… мое собственное отражение в зеркале.

— Нет, — отказалась я верить в это, ощущая, как в груди закипает волна обжигающей злости, обиды, отчаяния и неверия. Моя бабушка пропала. Она и ее муж. И я отказываюсь верить, что она сделала это по доброй воле, чтобы перейти на темную сторону. Это женщина — не моя бабушка. Бабуля Любава — умерла. Уж лучше так.

Но незнакомка сгубила даже последнюю надежду на ошибку:

— Когда-то меня звали так, — ответила она домовихе. — Но это было очень давно. Теперь у меня другое имя, — мелодичным голосом заметила черная ведьма, с удовольствием наблюдая за нашей реакцией: Липа болезненно всхлипнула, словно ей сделали больно, а я упрямо трясла головой и упрямо сжимала кулаки. — Так, вот, значит, каково было мое прошлое, — осмотрелась она с большим интересом. — А ты? — остановила та взгляд на мне. — Дочь? — склонила женщина голову к плечу, но после сама же отрицательно цыкнула. — Нет, по годам не сходится. Ты — неактивная. До сих пор сохранить молодость не могла. Значит — внучка? — вздернула та бровь.

Я же едва не закричала «Нет!».

Это — не моя бабушка. Эта женщина — не она.

— Кто это? — опасливо и тихо уточнил Василий, с тревогой и готовностью наблюдая за незваной гостьей.

Василина все еще возилась с еще ослабленным Иваном, но было видно, что новая гостья и ее нервирует. Не уверена, что та понимала реальную опасность ведьмы, однако ревнивый взгляд деревенской красавицы и гуля мог спугнуть.

— Родственница, — вместо меня ответила ведьма и издевательски усмехнулась. — Близкая. Бабушка этой молодой ведьмы, если быть точной. Верно?

— «Бабушка»? — услыхав, Василина с изумлением переспросила. — Это ж что надо пить и чем мазюкать лицо, чтобы так выглядеть? А что с глазюками? Сажей, что ль, намазано? — поинтересовалась юница советами красоты от черной ведьмы.

— Что? — кажется, впервые удивилась женщина, моргая теми самыми черными глазами. — Какая сажа? Это магия!

— Ой, да больно надо! Небось, всякую гадость пьете, слюнями лягушек мажетесь, а сами из этого секрет великий делаете. «Магия»! Видала я такие «магии». Тетка у меня куриным пометом мазалась и из слизняков компот пила. И тоже выглядела неплохо… пока не померла. Так что подавитесь! — обиделась сельская красотка шестнадцати лет.

— Отравилась компотом? — уточнил не умеющий смолчать Велес.

— Зачем? — удивилась Василина, не видя никакой связи. — Кобыла лягнула, когда тетка навоз под ней для новой маски собирала.

— Красота — это страшно, — заторможено выдохнул Василий.

— Очень, — твердо кивнула Василина, подтверждая истину.

У черной ведьмы дернулось веко и этот почти семейный жест меня необъяснимым образом взбесил только сильнее.

— Ты же пропала без вести вместе с мужем. Мы считали тебя погибшей, — опомнился Велес, возвращаясь к самому важному, но, может, и не такому страшному, как компот из слязняков и маски из конского навоза. Волк прижал уши и угрожающе оскалился в сторону иронично усмехающейся колдуньи, предупреждая, что готов напасть в любой момент.

— О, Магический Зверь в качестве фамильяра? Неплохо, — одобрительно покосилась женщина на меня, а после переключилась на вопрос с таким видом, словно заскочила на светскую беседу и никуда не торопится. — Мысль о моей кончине была поспешной, — безразлично пожала та плечами.

— А мой дедушка? — напряглась я.

— Смертный? — пренебрежительно уточнила та. — Умер в день моего перерождения, — отмахнулась она от этого, словно от чего-то незначительного. Закричать захотелось вдвое сильнее. — Если тебе так будет проще, он пожертвовал собой ради большей цели почти добровольно, — безлико добавила ведьма. Я же почувствовала, словно мне влепили пощечину от ее слов.

— Ты помнишь свою прошлую жизнь? — в свою очередь спросила Липа, пока я осмысливала слова гостьи.

— Помню? — немного заторможено переспросила женщина и задумалась. А после отрицательно покачала головой. — Нет, — равнодушно хмыкнула.

— Но нас ты узнала, — не согласилась я.

— Потому что вы узнали меня, — снисходительно ответила она и прошла до ближайших козел, к которым прикоснулась в сиюминутном порыве, а после отвернулась, потеряв всякий интерес. — Но я, вероятно, одна из немногих черных магинь, кто знает о своем прошлом чуть больше, чем ничего.

— Как? — настаивала я.

Женщина бросила на меня черный взгляд, скривила лицо в небрежной улыбке, а после сделала шаг в сторону все еще бессознательного Ждана. Велес с Василием тут же преградили ей дорогу, но на то она лишь снисходительно посмеялась.

— Его отец — Огнедар, — указала она подбородком в сторону связанного охотника. — имел прелестную привычку вести дневники. И недавно я их нашла, — накрутила она на палец локон седых волос. — Как и новые заклинания. Мне как раз требуется очередная подпитка, — выразительно скосила та взгляд на свои волосы.

— И где же его отец сам? — осторожно уточнила я, уже опасаясь, что желание женщины поболтать — лишь отвлекающий маневр от скорого прихода настоящего чернокнижника. Я бы была этому даже рада, в некоторой степени. По крайней мере, главным злом была бы… не Любава. Или как ее теперь зовут?

— Сгинул, поганец, — фыркнула она. — Уже семь лет как. Ушел на охоту и не вернулся, оставив меня еще до конца не обученную с… его сынишкой. Благо, и Ждану нашлось сносное применение — послужил достойным доносчиком в лоне охотников, куда его устроила, приворожив князича. Не унаследовал магические силы, так хоть тут сгодился.

— Это Огнедар тебя учил? — догадалась Липа.

— Он же меня и обратил, — хохотнула девица.

— Как ты могла? Пожертвовать мужем и дочерью в пользу этой черной мерзости! — прошипела Липа, полностью потеряв самообладание, а ведьма вдруг холодно произнесла:

— Не забывайся, домовиха. Ты — лишь дух. Я могу с легкостью тебя развеять. Говоришь, «пожертвовать»? — прошипела Любава не хуже змеи. — Да будет тебе известно, что я пожертвовала собой не ради магии, а ради этого ребенка — девочки! Я сделала это, дав ей возможность в будущем отомстить и убить Огнедара. Что она, судя по всему, и сделала.

— Что? — опешили мы все вместе.

— Записи моего учителя и… вынужденного супруга, обрываются намерением посетить эти земли вновь. Впервые после того, как однажды нашел преемника в моем лице. Он писал, что, обратив меня, совершил ошибку, поверив, будто я уверовала в его исповедь и добровольно принесла смертного мужа в жертву. На самом деле — я утаила дитя. Он решил это исправить. Но, вероятно, поплатился, потому что из похода не вернулся, — улыбнулась она довольно. — Чем сделал большую услугу мне. Огнедар боялся меня и того, как быстро учусь, потому искал мне замену. Он бы легко заменил меня более покорным учеником… но не успел. Теперь же по его книгам я научилась всему сама, и мое первое самостоятельное насыщение прошло… довольно просто, — говорила она так легко, словно описывала поход за грибами, а не высасывание жизненных сил из других! — Я стала полноправной и обученной черной ведьмой собственными усилиями и стараниями. И теперь мне также нужен приемник, — остановилась она на месте, а после пристально взглянула на меня.

— Ты… ты предлагаешь это мне?

— А почему бы и нет? — склонила Любава голову к плечу. — Ты — моя кровь от крови. Черные ведьмы получаются лучше всего именно из других ведьм, а не ведуний или… смертных. Сила, могущество и власть в самом нашем существе. Вместе мы добьемся многого.

— Дарина, не слушай ее! — произнес Велес, а после невидимой силой был отброшен на много метров, прямо в сарай, пробивая в нем стену и скрываясь в разрушенном строении.

— Велес! — испугалась я, но ударилась о невидимую стену и со страхом и ненавистью посмотрела на держащую навесу руку ведьмы.

— Я не люблю, когда меня перебивают. И жду ответа, — заметила она спокойно.

— А как же твоя потребность в подпитке? — выдавила я из себя, сжимая кулаки до боли. — Разве тебе не нужен мой источник?

— Найду другой — хохотнула она. — На время хватит… этого подношения, — обвела она взглядом всех моих друзей.

— Ты… ты не можешь! — не поверила я. — Если ты действительно моя бабушка, которая пожертвовала собой, ради жизни дочери, ты так не поступишь!

— Ты что-то путаешь, милая, — засмеялась Любава. — То, что я тебе рассказала — не мои воспоминания, а Огнедара. Твоя бабушка умерла, я же не помню ни мужа, ни дочери… ни этого места. Я родилась заново в момент перерождения: свободной и сильной, не обремененной мирскими страстями и слабостями. И тебе я предлагаю этот дар за столь скромную цену.

Василий, пытающийся обойти ведьму сбоку, так же наткнулся на стену, а после с воплем отлетел, как от удара бревном в грудь и несколько секунд старался вспомнить, как дышать, корчась на земле.

А я так и не могла пошевелиться, даже чтобы помочь.

— «Скромную»? — не поверила я ушам, отвлекая внимание на себя, боясь, что ведьма решит закончить с моими друзьями, которые, то и дело… «перебивали ее». — Ты предлагаешь мне пожертвовать родными и близкими!

— Да, сейчас тебе кажется это — бесчеловечным… Но после перерождения тебя уже не станет заботить такая мелочь, как любовь и привязанность. Ни воспоминаний, ни сожалений. Ты и не вспомнишь о них, словно никого никогда и не было. А взамен… получишь все, что пожелаешь!

— А если я откажусь? — чувствуя, как меня трясет, посмотрела на ведьму исподлобья.

Ведьма. И никто иная. Моя бабушка умерла, как я и предполагала. Та, что стоит сейчас передо мной и истязает моих друзей — просто чернокнижная мразь, и ко мне никакого отношения не имеет.

— Досадно, конечно… Но не критично. Вас я убью, твой источник иссушу. А без ученицы… не останусь, — коварно хихикнула колдунья.

— Что? — заволновалась я.

— Прежде, чем заглянуть к вам в гости, я прошлась по лесу… и что же я нашла, разделавшись с несколькими духами? — издевательски уточнила женщина, а затем из-за ее спины возникла маленькая, испуганно дрожащая фигурка плачущей девочки. — Маленькая, начинающая ведунья!

— Настя! — взвыл Василий, смотря на дочь страшными глазами, полными ужаса.

— Папочка! — жалобно захныкала девочка.

— Отпусти ее! — заорала я, а после попыталась сделать хоть шаг… но единственное, что смогла — лишь с силой удариться о невидимый барьер и заколотить по нему кулаками.

— Она дорога тебе? — поинтересовалась ведьма, а затем задумчиво осмотрела девочку, которую силой подтянула к себе и почти ласково погладила по головке. Но в ответ на «ласку» Настена только сильнее затряслась и испуганно завизжала.

— Хватит! — почувствовала, как у самой по лицу текут слезы, взмолилась я. — Хватит, прекрати. Не трогай ребенка! Она ни в чем не виновата!

— Что же… вижу, у меня есть более серьезный козырь против тебя, — прищурилась ведьма и отняла ладонь от головки девочки, а та тут же прекратила визжать. — Похоже, слабость к детям — наша семейная проблема. История повторяется, не так ли? Последнее предложение. Последнее, дорогая внученька, — хохотнула ведьма, смотря серьезно и строго. — Я пощажу эту маленькую колдушку… Но при условии, что вы обе будете служить мне. Я даже не стану обращать ее. Глядишь, как и богатырь, пригодится на службе в стане врага. Как тебе такая идея? Подумай хорошенько, девонька. Другого предложения не будет. Либо умираешь со всеми, либо живешь вместе с этой девочкой, но на службе у черных сил под моим покровительством.

— Ребятенка мучить не позволю! — пробасила Василинушка, угрожающе поднявшись, но быстро осела под ударом магии ведьмы.

— Молчать, смертная! — зло потребовала ведьма. — Ты — лишь пыль на моих ногах. Я тебя уничтожу!

И тут случилось неожиданное: Василина задрожала подбородком, а после по румяному лицу потекли слезы и она… заревела, горько, надрывно, не забывая причитать:

— Батяня! Батюшка!!! Она меня уда-а-арила!

— Зови, кого хочешь, дурочка! Ничто вас уже не спасет! — посмеялась над девушкой колдунья. — Итак, ты уже определилась? — деловито посмотрела ведьма на меня.

Я медлила, роняя все новые и новые слезы, беспомощно смотря на друга, чью дочь обещала защитить и не могла найти себе оправданий. Смотрела на девочку, которая беспрерывно плакала и просилась к папе. И на… ведьму, которую ненавидела всей душой.

А после уверенно улыбнулась, расправила плечи и выдала:

— Ошибаешься, ведьма. Есть и другой вариант, где ты отгребаешь люлей. Потому что ты — одна, а нас — много.

Во взгляде колдуньи мелькнуло недоумение, а после она посмотрела себе за спину, где на нее взирала толпа весьма гневно настроенных родственников… жениха и невесты. С факелами и горелками под предводительством Тихона и отца Кирилла, который держал какое-то ведерко с крышкой в руках.

Полагаю, это та самая «погоня», которая должна была остановить, вразумить влюбленных и убедить их подождать со свадьбой.

Вперед шагнула матушка Василины, шмыгнула носом, взглянула на свою бьющуюся в рыданиях «кровинушку». Невеста сквозь слезы и причитания указывала на ведьму пальцем и голосила:

— Она меня еще «дурой неумной» назвала-а-а! — выла шестнадцатилетняя обиженка.

— Мою доченьку?! — взбеленилась не уступающая дочурке в комплекции матушка, а после замахнулась и влепила ведьме такую оплеуху, от которой даже у меня шея заныла. — Ах ты, дрянь такая! На невинную, порядочную девочку руку поднять! — безжалостно таскала та визжавшую Любаву за волосья, выдрав ей впечатляющий клок рыжей гривы, когда ведьма вырвалась из цепкой хватки.

Ведьма охнула, ошарашено посмотрела на женщину, на волосы в ее кулаке, которым та уже, было, замахнулась для нового удара. Лицо ведьмы исказилось от ярости, пропуская более страшные, уже нечеловеческие и уродливые черты, а затем подняла руку и с угрозой прошипела:

— Да я тебя..!

— Черная ведьма! — выкрикнул кто-то из толпы, указав пальцем на колдунью уже начавшую плести заклинание. Но заклинание она не успела сотворить, так как вышедший из толпы батюшка, выплеснул на колдунью содержимое своего ведра, окатив ее с ног до головы.

Ведьма замерла в шоке, судорожно выдохнув пар на морозном воздухе, пока с нее стекали ручейки мутноватой жидкости. Тоже, едва ли теплой.

— Хм, не растаяла, поганая, — задумался батюшка с недоумением, смотря на мокрую и ошарашенную, но целую колдунью. — Это ж святая водица… Неужто ведра перепутал? — возмутился он, а после понюхал свое ведерко и на лице его такое изумление и обида образовалась, словно он вылил кровь господню — не иначе. — Это ж моя брага! — заголосил он, указав на истекающую крепленой жидкостью ведьму. К моему удивлению, все мужчины делегации едва не схватились за сердце и впечатлились этой новостью куда сильнее, чем от информации, что перед ними ведьма. — Бей ее! — совершенно нелогично заголосил отец Кирилл. — Может, выжать с одежки чего успеем! — предложил он, тут же сыскав в душах своих товарищей единодушие и согласие.

Я хотела вступиться и предупредить об опасности, но поняла, что колдунья отвлеклась и частично потеряла контроль над моим другом детства и Василиной, которые сумели подняться на ноги. И если Василина бросилась к Ивану, то будущий староста к своей дочери.

К сожалению, я все еще была ограничена. Более того, создавалось впечатление, что невидимые стены стали сужаться, сдавливая меня в своем капкане, отчего я ощутила, что вскоре мне будет банально нечем дышать, а затем просто… раздавит. И все это сопровождалось пониманием, что этот барьер — высасывает мои силы, подпитывая колдунью уже сейчас.

Так же, как была схвачена невидимыми тисками и девочка, которая не могла даже пошевелиться и только плакала. А стоило Василию попытаться дотронуться до дочери, как тот ударился в воздушное препятствие, но коснуться Настеньки не сумел и бессмысленно забил кулаками в барьер, сбивая кулаки в кровь.

Деревенские стали наступать, а я из-за очередного более чувствительного сжатия «воздушного кокона», задохнулась на попытке предупредить людей об опасности колдуньи.

— Ничтожные! — взвыла ведьма, а после сбила воздушной волной несколько человек, у которых из рук выпали даже их факелы… — Я вас в порошок сотру! — заорала колдунья, слишком поздно заметив, как упавший факел попал в лужу недавно пролитой браги. — Мясо жарят? — принюхалась она, замерев на месте. А после опустила лицо, заметив, как по ее ноге поднимается пламя и перекидывается на длинные волосы и плащ.

Ведьма завизжала и скинула накидку, а я ощутила, что могу дышать, и упала на землю, захлебываясь в кашле от слишком стремительного потока долгожданного воздуха.

— Ну, хоть не запросто так брага пропала, — почесал в затылке батюшка, смотря на визжащую и размахивающую руками ведьму, которая пыталась потушить свою шевелюру.

— Не зря грозился ведьмам сожжением, — подхватил Тихон, с кряхтеньем поднимаясь с земли.

— Кто ж знал, что взаправду случится? — задался вопросом отец Кирилл с удивленным видом.

— Хватит! — завизжала ведьма, в один миг сбив все пламя магией. Зрелище она стала представлять еще более устрашающее с ее измененными чертами лица, которое теперь не носило не только миловидности, но и хотя бы волос. Некогда тяжелые рыжие кудри были опалены и торчали в разные стороны, все еще дымясь и открывая проплешины на черепе. А на перепачканном сажей безбровом лице двумя черными провалами горели глаза полные бешенства. Колдунья ударила в землю с новой силой, отчего толпа деревенских посыпались в разные стороны. — С меня довольно! Ваша смерть будет стра… — заорала она, так и не поняв, что нужно просто делать, а не разглагольствовать. Потому что на этот раз закончить свою угрозу не дала Липа, разъяренным бесом кинувшись ведьме в, и без того, опаленную физиономию, нещадно царапаясь и кусаясь.

Уставший, но упрямо пытающийся пробиться к дочери, Василий, в какой-то момент провалился рукой вперед и сам едва не упал, но успел сохранить равновесие. А затем стремительно сориентировался, схватил обессилившую дочку на руки и бросился в укрытие.

Решила воспользоваться этой возможностью и попыталась подняться на ноги, пока Любава старалась отцепить от своего лица домовиху в образе черной кошки, но не успела. С потерями в собственной внешности, но ведьма оторвала от себя извивающуюся Липу и отбросила ту на землю, швырнув в нее каким-то заклинанием вдогонку.

Увидеть, попала или нет — я не успела, так как мимо меня пронесся оклемавшийся Велес, а после вгрызся в плечо пытающейся увернуться колдуньи.

Ты взвыла, а затем стала с помощью магии пытаться отбросить от себя волка. Но добилась лишь того, что оба беснующимся клубком врезались в забор, проломив очередную дыру, и покатились по склону в сторону берега.

С той стороны забора слышалось попеременно, то рычание, то крики, то стоны, то ругательства и вой, а затем плеск и все затихло.

Хромая, кинулась посмотреть, что с Липой… но не успела, вновь ощущая, что меня сдавливает невидимая сила, а затем тянет в сторону берега.

С трудом дыша, тужилась, извивалась и пыталась, как могла, призвать на помощь свои силы, которые, в теории, должны были у меня быть. И были, если верить тому, как я отогнала проклятье от Дарьи. Но сейчас волшба ни в какую не откликалась, а с каждой попыткой, из меня вытягивало только больше энергии.

Сказывалось ли мое неумение, или недавний выброс — кто знает. Важно лишь то, что обозленная, раненная, опаленная и униженная колдунья тянула меня на себя, точно на аркане в явном желании убить, а я ничего не могла сделать.

И защитить меня никто не мог, учитывая Велеса, который обнаружился в камышах, тяжело дыша и с трудом стараясь подняться на лапы, но безуспешно. И на людей, которые пусть и вступились, но были беспомощны против черной магии. Потому сейчас я молилась только на то, чтобы они не вздумали последовать за мной, а спасались.

Камыши вновь задергались и показалась Шурка. Она с любопытством осмотрелась, заметила проплывающую по воздуху меня и вопросительно вздернула подбородок. Но что еще абсурднее: жестами показала мне шитье.

— Я сейчас несколько занята… — прокряхтела я, показывая подбородком на ведьму. — Меня тут убить пытаются! Не до шитья! — заорала я отчаянно, на грани истерики.

Русалка обиженно насупилась, а после перевела на ведьму нехороший взгляд. Но дальше Шурка пропала из поля зрения, а я сосредоточилась на виновнице моей скорой кончины.

Колдунья притянула меня вплотную к себе, а затем вцепилась в мою косу, зафиксировав голову. Небось завидовала, тварь.

— Вот ты и попалась… — прошипела незадачливая колдунья и приложила руку к моей груди, причиняя боль, схожую с той, словно сильно укололась булавкой в нескольких местах сразу, только усиленную многократно. — Силы немного, но и это сгодится, прежде чем я иссушу каждого в этой деревне! Каждого близкого и дорогого тебе человека и сущест…

Нет, ну много она болтает, что ни говори. Потому что над берегом разнеслось пение: тихое, мелодичное… гипнотическое, от которого реальность перед моими глазами стала расплываться…

Или это было от того, как из меня выкачивали силы?

— Тупые создания! Я — порождение Тьмы и женщина! На меня не действуют ваши чары! — заорала колдунья, отвлекаясь и прервав песнь, а я смогла разглядеть трех русалок, посередине которых стояла Шурка.

Русалки обиженно зашипели, а ведьма издевательски засмеялась. Но гоготать быстро прекратила, получив в раскрытую пасть трепыхающимся… лещем.

Я повалилась на землю, с трудом поднимаясь на руках, и посмотрела на водную гладь, где поигрывая еще одной довольно массивной рыбиной в руках, стояла Водяница и поглядывала на гостью.

— Слышь, овца! Ты не на тот берег зашла. Эта ведьма — наша, — кивнула Водяница на меня. — Вали искать себе другую. Эту еще мы до конца не использовали!

Миленько… впрочем… а плевать. Меня уже вообще ничего не удивит.

— Вы мне не помешаете. Даже на берег нормально ступить не можете, речное отродье! — отплюнула ведьма леща, но в то же мгновение получила в морду нового. То-то же! Неприятно? Да!

Мне ли ни знать…

— Девки! — осмотрела она своих русалок, которые шипели и скалили зубы на ведьму. — Взять ее!

Русалки в тот же миг бросились на мелководье, насколько им позволяла возможность, кидаясь в ведьму прямо горстями пиявок, что черпали из бурлящей воды у своих ног. Русалки, может, и не могут пройти далеко по суше, тут колдунья была права. Но вместо них целая стая различных речных змей, лягушек и даже комаров ринулись в сторону Любавы, плавно огибая поджавшую ноги меня.

Ого! Речные и такое могут?

Ладно, вот теперь я чуть-чуть удивилась. И испугалась. Впрочем, хорошо еще Водяница мышей заклинать не умеет. Надеюсь…

Вся эта речная живность набросилась на, пусть и колдунью… но все равно женщину, которая сохранила если не все страхи из прошлой жизни, но парочку — точно. И один из них — это целый рой извивающейся, склизкой кучи, которая пробирается под одежду, ползает, царапает и кусает тебя, планомерно утаскивая в сторону воды, где ведьму ловко схватили за лодыжки русалки.

Потому визгу было…

— Матуфка, я иту! — шепеляво крикнул непонятно откуда взявшийся Ждан, спеша на выручку своей мачехе. Но поскользнулся на берегу, встав то ли на ужа, то ли на лягушку, и грохнувшись прямо в облепленную всеми речными гадами родственницу.

Однако, русалки отступили, дабы не быть зашибленными этой массой недоразумения, которая распугала и остальных гадов.

— Слезь с меня, увалень! — прошипела ведьма на пасынка.

— Матуфка… — попытался Ждан помочь ведьме подняться, но запнулся, услышав пение русалок, и оглянулся, посмотрев влюбленными, затуманенными глазами на ступившую вперед Шурку…

Она протянула ему руки, он сделал шаг к воде… а после на берег вынырнул здоровенный, просто огромный сом, ухватив Ждана за ноги. Затем исполин забился на мелководье, погружаясь вместе с ударившимся головой о речные камни богатырем в глубину.

— Довольно! — поднявшись, выкрикнула обезображенная Любава, полыхнув из рук огненными струями. Русалки, завизжав от испуга, нырнули в глубину, вместе с речным исполином, который отпустил свою добычу. А Водяница, бросив на меня взгляд сожаления, погрузилась в воду, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния, давая понять, что сделала все, что было в ее силах.

То ли уяснив свои прежние ошибки, то ли просто потеряв всякое терпение, но, судя по всему, во всех своих бедах колдунья обвинила меня. Хоть я ее и пальцем еще не тронула! Но от мысли иссушить меня, ведьма отказалась, судя по убийственному заклинанию, сорвавшихся с ее пальцев в мою сторону.

Во мне было так мало сил, что я даже не пыталась отползти или увернуться, не видя в этом резона. Потому зажмурилась, рефлекторно прикрыв лицо рукой, но боли от заклинания, от которого несло смертью, не почувствовала.

Решив, что смерть моя была молниеносной, приоткрыла глаза и… распахнула рот от изумления.

— Почему так сложно не встревать в приключения, пока я отлучаюсь? Я ведь просил тебя, Дарина, просто подождать! Без самодеятельности! — страдальчески вопросил Володька, прикрыв меня в качестве живого щита. — Я просил! Нет, я почти умолял тебя, ведьма ты бедовая! — явно злясь, выговаривал мне демон в своем истинном обличии, пока за его спиной то и дело появлялись сполохи огненной магии, а на фоне слышалось рычание ведьмы и ее отборная брань. — Все, что от тебя требовалось — посидеть спокойненько и довериться мне!!! Я просил не так много! — начал демон очередную свою претензию, пока я плакала от облегчения, неверия и радости, вглядываясь в смуглое лицо с горящими глазами на голове, увенчанной кривыми рогами, как доказательство того, что беднягу в его Мраке женская половина не ценила… И очень зря. — Меня не было всего несколько часов, а ты уже едва не погибл..! — возмущался он, но быстро замолчал, стоило мне броситься ему на шею, забыв про все на свете: и про предательство Ждана, и про то, что жить мне больше негде, и о том, что мои друзья наверняка сильно пострадали, и о колдунье, которая оказалась моей родственницей, чего признавать я категорически не хотела.

Я забыла про все просто от радости, что демон очнулся и, по крайней мере, сможет постоять за себя.

Ну, и, может… чуть-чуть спасет всех остальных.

Прижалась к его груди, обвив шею замершего демона дрожащими руками, а после счастливо засмеялась, не обращая внимания на то, что ведьма пытается пробиться через прозрачный защитный купол, который мерцал над нами с Володькой.

— Дарина? — забыв про злость, обеспокоенно спросил Володя и отстранил меня, чтобы бегло осмотреть: — Ты цела? Тебе больно? Ты…

Договорить я ему не дала, потянувшись вперед и прижавшись к жестким губам в поцелуе. В первом и, возможно, последнем в моей жизни…