Правила эксплуатации, или Как не выйти замуж

Глава 9. Дарина

Я молча смотрела на бледного Тихона. Бледный староста с мукой взирал на меня и тяжко вздыхал. Вообще, он старался смотреть исключительно на меня, потому что за моей спиной возвышался Володька, которого я потащила с собой для страховки моей трусливой и тщедушной тушки. Ну мало ли, может, огородами придется из деревни тикать, тут-то демон, как отвлекающий фактор, и пригодится. Если повезет, пока я буду пробираться задами, демон привлечет всех негодующих к общественно-полезным работам. Ему не привыкать, эффект есть, потому воспользуется опытом. А если не сработает… ну, так демон же! Не убьют же, ей Богу! Так… попытаются. Получив от меня слегка не товарного вида демона, во Мраке не удивятся. Пожелания, опять же, от Володьки на прощанье, красочнее будут!

Главное, самой пробираться не огородом Василины, мало ли во что там вляпаться можно… Как бы не увязнуть! Вряд ли у нее кто-то новые грядки вскапывал, как у меня…

В общем, Володенька мрачно возвышался за моим плечом, навевая мне ошметки уверенности, а старосте нервозности. Я же переминалась с ноги на ногу, а вот Тихон страдал. То ли от… дум, которые, судя по дозе «зелья», все еще могли иметь действие, то ли от работ с лопатой и граблями по вине очень обидчивого и чувствительного к запахам демона. Но в светлой, просторной и богато уставленной горнице, сидящий за столом с белой вышитой узорами скатертью, староста выглядел печально и даже угнетенно. И это при том, что восседал мужчина на своей гордости, отчего, по неведомой мне причине, раздувался всегда словно павлин в собственной значимости. А все потому что у него одного во всей деревне был настоящий стул со спинкой, вместо обычного табурета или привычной лавки. Вот и бахвалился, отчего людей с прошениями принимал исключительно у себя дома и нигде более.

Домочадцев Тихона видно поблизости не было, хотя тут и там проглядывался след женской руки и присутствия ребенка в доме. Но ни Василия, ни его женщин не было. Хм… а где Дарья? Она же болеет. Неужто поправилась всего за два дня?

Но спрашивать у Тихона я, разумеется, пока что не стала.

Отца Василины поблизости так же не было, несмотря на то, что приходили они с Тихоном ко мне вдвоем. Отсутствие Михайло, впрочем, не удивило, помня о том, что у старого вояки прихватило поясницу во время восстановления ворот, которые снесла нежной ручкой его дочурка. Если где-то и есть высшая справедливость, то выглядеть должна примерно так.

Хотя я бы предпочла, чтобы Василина вообще ко мне не приходила. Ни ЗА женихом, ни С ним.

Кстати о ней: надо бы не забыть, к нашей любвеобильной расхитительнице гробниц наведаться, все же и мазь для родителя передать.

Кажется, я слегка отвлеклась на собственные мысли, потому что вздыхающий Тихон, заговорил:

— Спасибо, что пришла. Сама, — бросил мужчина мрачный взгляд на невозмутимого демона, что притворялся каменным. Кажется, даже не дышал и не моргал, холодно взирая на Тихона, отчего и без того болезненный вид старосты становился только хуже. Чудилось что, от такого внимания, мужчина не знал, куда деться и ерзал на своем стуле, словно тот враз оброс занозами. Кровь прилила к худощавому благородному лицу с окладистой бородой, отчего лик старосты, почему-то, пошло пятнами и сейчас Тихон больше ассоциировался с мухомором. — Еще и в компании. Познакомишь с молодцом?

— А разве вы не успели? — подняла я брови в удивлении.

— Да, как-то… не до имен было, — нервно скривил Тихон лицо, с досадой поглядывая на демона, который пропустил это мимо ушей. Ну, стыдиться, видимо, точно не собирался. Как и извиняться. А вот я пыталась понять, как Володька умудрился припахать Михайло и Тихона к общественно-полезным работам, и при этом те не поинтересоваться, как нервного командира звать? Это ж какой голос и вид надо иметь, чтобы в человечьем обличье так построить гордого, власть имущего старосту и всякого повидавшего опытного вояку? М-да, а у демона открываются все новые и новые таланты. Не тому я гвозди и молоток всучила. Нужно было дать Володьке установку, а тот, глядишь, и деревенских бы к стройке подключил одной… пусть будет просьбой.

— Это Володя. Он временно помогает мне по хозяйству и в подготовке к зиме, — чувствуя общую неловкость, прочистила я горло и быстро пробормотала. — А это — Тихон. Он…

— Знаю, — коротко подал голос демон в облике человечьем, отчего вздрогнули аж мы с Тихоном едва ли ни синхронно. Я — от неожиданности, что Володька вообще, помимо моей просьбы подстраховать, станет хоть как-то активничать. А вот отчего Тихон вздрогнул — мне доподлинно неизвестно, но могу предположить, что ассоциации или воспоминания… неприятные. Все же голос у демона под стать сложению ­– богатырский, в смысле: низкий, чуть хриплый и звучный.

— Да… — протянула я, неловко осмотрелась, а после вздохнула: — Полагаю, вы приходили, для того, чтобы узнать, что с охотником? — решила я, таки, перейти к сути дела и посмотрела на старосту.

— А? — с удивлением встрепенулся тот и моргнул. А после пригладил уже практически полностью седую бороду и поджал губы, из-за чего усы стали смешно топорщиться. — Да… да, именно для этого, — с чрезмерной готовностью покивал тот, а после округлил глаза и вновь побледнел, схватившись за живот.

— Вам нездоровится? — уточнила я, вполне предполагая, что это могло быть. Вот только беда — не могла я сама предложить микстуру, которая бы облегчила страдания Тихона. Откуда бы мне знать, что у него такая… пикантная проблема? Еще и лекарство так удачно с собой прихвачено. Подозрительно.

Нет уж, пока я не буду уверена, что костер минует мою долю, подставляться так не стану! Потому что не знаю, как обосновать свою осведомленность.

А пока мужчина сам не признается и помощи не попросит, я помочь не могу. Вот и остается лишь наводящие вопросы задавать, да смотреть, как гордый руководитель деревни пучит глаза, но мужественно молчит.

А меж тем, несмотря на ощутимый морозец, довольно большое окошко — открыто, что могло объяснить, почему в горнице довольно свежо, а хозяин сидит в телогрейке. И я даже знаю, с какой целью окно не прикрывают.

Был у меня печальный опыт с жертвой режима, у которого непереносимость молока обнаружилась. Так вот, я не понаслышке знала, что существо, который производит большое количество… газов, ну никак нельзя держать в закрытом помещении. Особенно там, где есть доступ к огню. В первом случае — просто может задохнуться. Во втором, еще и взорваться. Помнится, вернувшись в тот злополучный день из лесу, меня встречал дико ржавший Велес, который от колик, просто плакал за сараями и мученически подвывал не в силах успокоиться, бешено шипящая Липа, которая, кажется, в тот раз затаила на демона сильную обиду за опаленные усы, ну и сама жертва… к сожалению, не только режима, но и маленького взрыва, который произошел, когда несчастный решил подкинуть в печь дров, присел перед топкой и…. ну не сдержался. И все бы ладно, с каждым бывает, посмеялись бы и забыли (предварительно проветрив), но не в тот раз. Уж больно близко был демон, а непереносимость молока сказалась… существенно. Не просто так же цветы пожухли в округе! Потому в тот день демон лишился не только бровей, ресниц, большей части своей шевелюры, отчего походил на «плешивого козла», как метко подметил Велес, но и части своего самоуважения. В общем, во Мрак бедняга отправлялся в непрезентабельном виде и с перебинтованным рогом, который треснул. У меня даже кусочек рога на память где-то схоронен. Интересно, а волосы потом отрасли?

— Нет, все хорошо, — натужно выдохнул староста, вернув меня в реальность. Мне же оставалось лишь кивнуть. Ну, я пыталась. — Так, как вышло, что охотник, который ушел выслеживать вражину, изводящую добрых людей в нашей деревне, внезапно оказался раненым, да у тебя в дому?

После Тихон красноречиво замолчал с видом, словно подловил на краже. Я же была к такому повороту событий готова, и даже заблаговременно отрепетировала ответ, который сочиняла, начиная с известия о том, что в деревне меня с нетерпением ждут с отчетом. Ну, я думала, что готова…

Потому сгруппировалась, подбородок задрала повыше, но, кажется, переволновалась и вместо внятного ответа… пискнула. Однако быстро попыталась исправиться и…. сделала только хуже, вспомнив Велеса и его любимое:

— А я чего? А я ничего! Другие вон что, и им ничего, а я чуть что, и сразу вон чего!

Удивленный староста смотрел на меня. Я с паникой и неловкостью смотрела на Тихона, понимая, что слишком часто общаюсь с лесными зверями, чем с людьми. Сзади возвышался Володька. Возможно тоже с некоторым вопросом к моей вменяемости, но проверять не стала и собралась плакать. Может, сочтут убогой и максимум побьют? Дурачков испокон веков жалели же, ну!

Но, не успев всплакнуть, едва не подпрыгнула, когда на мои плечи опустились большие ладони, а меня аккуратно отодвинули в сторону, где в игру вступил уже сам демон, сделав уверенный шаг вперед.

— Не стоит разбрасываться напрасными и несправедливыми подозрениями, уважаемый, — выделив последнее слово таким образом, что «уважаемый» невообразимым образом походил на унизительную издевку, начал Володя. — Насколько мне известно, Дарина никогда прежде не была уличена в недобросовестных или худых делах. Потому сейчас ваш вопрос выглядит, мягко говоря, недостойно хладнокровного, непредвзятого старосты, — спокойно и холодно заметил Володя, смотря на старосту прямым и уверенным взглядом. Сам же староста так впечатлился переменам в моем спутнике, что вытаращил глаза, а после, возможно от негодования, а может, и стыда… ну вот то самое, что не следует делать у открытого огня.

Настала неловкая тишина, от которой, кажется, все даже затаили дыхание, в ожидании, когда проветрит… в смысле, кто-то решится ее нарушить, что после сказанного демоном будет заранее — невнятно и походить на оправдания.

Тихон покраснел, смутился, мельком взглянул на Володьку, проверяя, нужно ли за лопатой уже бежать для вскопки, или обойдется. Кажется, обошлось, потому что староста предпочел сделать вид, что ничего не произошло, а надобность в дополнительном открытом окне — так, недоразумение.

Я же делала вид, что меня дико заинтересовала яблоня, которая виднелась из окна. Поздняя, наверное. Может у себя высадить?

— Я не обвинял, — прочистив горло Тихон, словно оправдываясь, а после вспомнил, что, вообще-то, это должна делать я, и добавил уже внушительнее: — Но я, как глава деревни, обязан разобраться в ситуации. Мне еще отчитываться перед Князичем за присланного богатыря! В случае, если молодец сгинет, нужно знать, как ответ держать! — вдруг пожаловался он, а я понимающе вздохнула и взглянула на Володьку, которого уже через несколько дней возвращать во Мрак. И тоже, желательно, целым. Ну, минимум — живым и ходячим, что, судя по моей практике вызова и возврата рабочей эксплуатированной силы, будет более вероятным.

Ой, как я вас, Тихон, понимаю…

— И все же, Дарина в этой истории исключительно в роли спасительницы, — коротко заметил Володя. — Она ценой своего здоровья и сил спасла раненного, истекающего кровью охотника, хотя могла бы этого не делать. Потому, если еще раз решите, пусть даже намеком, ее в чем-то обвинить или заподозрить, разговора не будет. Вместо этого я с удовольствием все покажу. Возможно — в лицах, — мрачно пообещал Володя, как бы намекнув, что на месте охотника представляет старосту. Тихон сглотнул, посмотрел на меня, словно ища поддержки, а после примирительно кивнул:

— Я даже не помышлял ни в чем винить Даринку…

— Хорошо, — великодушно кивнул демон, а после, так же за плечи, поставил меня на прежнее место, замерев за моей спиной, словно ничего и не было. Мы с Тихоном переглянулись удивленно, а после староста, бросив косой взгляд на Володю, с отеческими нотками поинтересовался:

— Дарина, могла бы ты поведать, как охотник оказался у тебя в раненном состоянии?

— Она обязательно расскажет, но для начала поведайте, с чего вообще возникла необходимость в охотнике? — не успела я открыть рта, как вновь заговорил демон. Осторожно обернулась, заметив, как тот требовательно пялится на Тихона, которого мне уже и самой стало жаль.

— Но… мы ведь не для того… — слегка смешался от такого поворота староста и вновь завозился на своем месте, словно внимание гостя было сродни чесотке. Зная, как может пронизывать взгляд выходца из Мрака, я не удивилась. У меня у самой, лишь после четвертого вызова иммунитет выработался. До того вздрагивала каждый раз, когда встречалась взглядами своих же жертв режима, предпочитая разговаривать с их переносицей или рогами. С рогами даже интереснее и эффективнее, потому что, глядя на них, невольно возникали мысли о моральном облике женщин Мрака. И тогда и интонации, и выражение лица у меня становились такими глубокомысленными, немного тоскливыми и печальными, отчего для демонов мои просьбы тут же становились более значимыми. Думаю, они даже не подозревали, что, на самом деле я их искренне жалела, а не практиковала надменность. Но, разубеждать, разумеется, не стала.

Вдруг вспомнилось, что у Володьки, самые большие и внушительные рога из виданных мною прежде. И вновь сердце закололо от потребности пожалеть и посочувствовать страдальцу. Возможно, сказать в утешение, что он просто еще не встретил «ту самую». Думать о «той самой», отчего-то стало неприятно, потому я нахмурилась и решила с утешениями повременить.

— А мы не торопимся. И вообще, Дарина — жертва и имеет право знать, за какие такие дела страдала, — меж тем, пока я задавалась вопросом о нормах морали во Мраке, невозмутимо заметил демон, совершенно не спрашивая у меня, хочу ли я быть жертвой. Но возмущаться не стала, потому что… ну, вообще-то и самой было интересно. Идя сегодня сюда, я и не чаяла, что мне хоть кто-то будет рассказывать подобную информацию, а тут! Все же, как удивительно может повернуться ситуация, стоит только знать, как спросить и… кому.

Потому, проникшись ролью жертвы, я попыталась побледнеть, но была неуверенна, что получится достойно, и для верности прижалась к груди своего спутника, со страдальческим видом на челе, словно сейчас же на месте помру смертью храбрых и самоотверженных, если мне немедленно не ответят, ради чего перенесла такие страдания!

Не знаю, удалась ли мне достоверность, но то, что я не в себе, кажется, оценили все: староста, который сделал испуганные глаза, будто моя смерть будет на его совести, которую он после будет искупать уже проверенным способом, но в более крупных масштабах. К примеру не клумбу, а поле самолично вскопав. И Володя, который поймал меня в объятья, придерживал за плечи и посмотрел сверху вниз с некоторым недоумением, но… отстранять не стал, крепче сжимая пальцы на моем тулупчике. Наверное, понял задумку…

Ну, собственно, и я, которая не ожидала, что близость к демону скажется на мне… радикально. Побледнеть не вышло, а вот вмиг покраснеть на раз. Стоило только ощутить жар, идущий от демона, словно от печи — как лихорадочный румянец залил лицо, а взгляд заметался куда угодно, лишь бы не на сильные, пусть и не приученные к хозяйству, ладони.

— Недели две тому назад, примерно, стали люди подмечать, что домашние духи взбеленились, — вздохнув, принялся говорить Тихон, капитулировав после такой драмы, разыгранной у него же в горнице.

— Как это проявлялось? — нахмурился демон, что я заметила, осторожно подглядывая за нашим отражением в самоваре, стоявшем неподалеку. Я была смазана, а вот демон был как раз на той высоте, чтобы лицо Володьки отлично просматривалось. Красивый, зараза, даже в самоваре!

— Скотина болеть принялась, припасы пропадать, крысы стали хозяйничать без страха, даже кошки с собаками не справляются… — перечислял Тихон, к чему я стала прислушиваться с удвоенным интересом. Так, может виной всему и есть крысы? Но не успела я об этом подумать, как этот же вопрос задал и Володя:

— А крысы не могут быть причиной напастей? Они разносят болезни, портят продукты, — перечислял он, но вот удивительно — в голосе его я не заметила уверенности. Совсем наоборот, будто он даже не сомневался, что этот вариант — неподходящий. Было что-то нейтральное в тоне, словно и сам в это не верил, а вопрос задавал больше для того, чтобы разговорить Тихона.

— Мы и сами про то думали, да вот только быстро отбросили этот вариант, — тяжко вздохнул Тихон, и я заметила, что вздыхал искреннее, а тревога за своих подопечных в старосте нешуточная. — Потравили грызунов, но лучше не стало. Только все усложнилось: стали болеть и деревенские. И ладно бы животом, — поморщился он, неосознанно положив ладонь на свой заурчавший желудок. — Это было бы объяснимо: от животины передалось, или отрава от грызунов как-то попала в пищу или воду… но, совсем нехорошее происходит. Магическое, необъяснимое ни церковью, ни, как ты любишь выражаться, научным путем, — глянул он на меня и помедлил, припоминая выражение, которое я привезла из города и чем сильно раздражала батюшку Кирилла.

— Подробнее, — потребовала я, забыв даже о том, что являюсь жертвой. Эх, вышла из роли. Рано мне, видать, покорять театральные подмостки. Ну, да ладно, переживу. Сейчас куда важнее послушать Тихона. Быть может, и он не обратит внимание на перемены во мне.

— Болезни странные просто с ног стали валить людей. Всего за ночь, а то и несколько часов. У меня уже больше десятка таких. А до этого лесники и охотники ушли в лес и не возвращались. Даже те, кого отправляли на поиски первых, а затем и вторых. Опытные, бывалые… были, — добавил он, пресекая вообще любую возможность на глупые предположения, что они куда-то забрели или нарвались на диких зверей. Если уж Тихон говорит, что опытные и бывалые, тут можно не сомневаться, что им и зверье и духи не страшны, так как давно научились и с теми, и с другими дружить и управляться. Зверье по следам определять и обходить десятой дорогой, а духов просто уважать и задабривать, и тогда те ни в жизнь не обидят.

С чего бы деревенским изменять себе и злить тех или других — непонятно и, да и вообще, едва ли вероятно. Потому, да, ситуация тревожная.

— Что за болезни? — задал очередной вопрос демон, пока я размышляла, но быстро прислушалась.

— Мы не можем сказать, — пожал Тихон плечами, отчего-то пряча глаза. — Жар, иногда кашель, но все больше больные просто… спят и бредят, словно их кто-то мучит. Не просыпаются, сколько ни толкай, бывает днями. А уж если проснутся ненадолго, не едят, не пьют, не разговаривают, и снова сознание теряют. Они как будто… медленно умирают и чахнут с каждым днем. А дети…

— Дети? — на рваном выдохе переспросила, а староста… будто с виной отвел взгляд.

— Кто эти больные? — переиначил вопрос Володя, в голосе которого послышался холод.

— Трое детей, женщин пятеро и восьмерых мужиков хворь с ног свалила. Все молодые и здоровые. Им и тридцати нет никому…

— Дарья? — коротко спросила я, а Тихон скорбно вздохнул и нехотя кивнул, отчего у меня кулаки от ярости сжались, а я ощутила, как злость застилает холодный рассудок. — Почему? Почему вы молчали? Почему не сказали и не обратились ко мне? — дрогнувшим голосом, с тщательно сдерживаемой яростью и обидой, задала я вопрос.

— Хворь явно не естественного происхождения. Волшба замешана. Нехорошая…

– Вы думали, что это моя вина? — не поверила я своим ушам, распахнув ресницы и с недоверием посмотрев на старосту. Тот не пожелал смотреть в мое лицо. Вместо этого, рассматривая сцепленные перед собой руки, мрачно произнес:

— В нашей округе больше никто, кроме твоей семьи не занимается волшбой, Дарина, — произнес он, как отрезал, потому уточнять смысла не было. — Деревенский совет, при поддержке церкви, единогласно решил, что нужна помощь тех… кто с волшбой знаком.

— То есть, вы сознательно вызвали охотника на ведьм и натравили его на Дарину, даже не сомневаясь, что дело в ней? — подвел итог услышанному Володя, пока я в прострации смотрела вперед, а глаза застилали слезы несправедливой обиды. Одно дело, когда опасаешься деревенских, но знаешь, что они, в целом, безобидные. Другое… когда они, невзирая на все, что я для них делала, готовы были действительно линчевать меня, аки ведьму. И охотника… вызывали по мою душу.

— Мы ничего не утверждали, — резко отозвался Тихон, словно оправдываясь, но боль, что расстилалась у меня в груди, не унял. — Но мы должны были действовать быстро и проверить любую… возможность, — сглотнул он, все же бросив взгляд на мое лицо, но после быстро отвел лицо, не выдержав и моего взгляда. — Поведав историю богатырю, он подтвердил, что похоже на вмешательство черной волшбы. Темный колдун или… ведьма промышляет.

— За что? — только и спросила я тихим, надломленным голосом. На больше даже сил не хватило. Потому, боясь, что позорно разревусь… смогла выдавить лишь этот короткий вопрос.

Ощутила, как мужские ладони пришли в движение на моих плечах и принялись гладить в успокаивающем, почти убаюкивающем темпе. Но я не обратила внимания на это, так как была занята другим: осознавала, что никогда… вообще никогда не была и не стану для деревенских — своей. Меня никогда не примут в свою «семью», и я так и останусь… лишь удобным дополнением, к которому по необходимости можно будет обратиться. Да, если верить Василине, честь деревенского населения подобрели ко мне… но не настолько, чтобы заступиться.

Так же стала очевидна причина, почему староста сейчас беседует со мной в гордом одиночестве: они не хотят, чтобы Дарья и Настенька со мной виделись, опасаясь еще больших осложнений. И Василий… промолчал. Не рассказал и не противился воле старших, хотя покорным его не назовешь, как ни крути.

Если не верит в то, что я виновата, так… опасается. И все его заверения в дружбе, в желании чаще видеться и позволять общаться со мной его дочери — лишь фальшь.

— Дарина, пожалуйста, — тяжело и устало вздохнул Тихон. — Ты должна понимать, что я отвечаю за эту деревню и за… семью, — с мольбой и стыдом посмотрел он на меня, но затем трусливо опустил голову. — У меня не было другого выхода.

— Нет, был. Вы могли, хотя бы рассказать мне. И, если не просить помощи, то просто предупредить об опасности, — покачала я головой и замолкла, отвернувшись от старосты, желая поскорее уйти.

— Дарина… — услышала я. Но отказалась даже поворачиваться на Тихона. Вместо этого плотнее прижалась к демону, которой крепче обнял и позволил спрятать лицо на его груди, пока сам взял слово:

— В ночь, когда мы нашли охотника, услышали подозрительные звуки. Я пошел проверить и нашел раненного человека. Принес его к Дарине, она его спасла. На том конец истории, — мрачно и коротко поведал Володька версию, которую я себе продумывала в подробностях, минут на десять оправданий. Но не потребовалось. И отлично, потому что я сейчас была не в том настроении, чтобы держать достойный ответ. И вообще отвечать не хотелось. Пусть уж думают, что хотят. Едва ли хоть какое-то оправдание для старосты и совета будет достойным. — Сейчас он идет на поправку, потому, заберите своего инвалида в ближайшее время и лечите сами. С Дарины — довольно. На том, всего хорошего. Быть может, ваш болезный поправится и разберется с тем, кто его едва не убил. Но, это, очевидно, не Дарина. Потому можете искать другого козла отпущения на ее место и винить его во всех смертных грехах.

Затем, уверенно повел меня из дома старосты, на которого я больше не смотрела и смотреть не желала.