Право на выбор

ГЛАВА 30. Наверху

Вокруг темнели мощные стволы вековых деревьев, вдалеке ухала сова, кто-то тихонько шебуршал в лесной подстилке. С густо-синих небес вниз ласково смотрела почти полная луна в окружении россыпей ярких звезд.

— Так вот как оно… наверху… — послышался потрясенный мысленный голос норенги. — Как много света, — ТашНорШера прикрыла свои маленькие глазки, но через несколько мгновений снова открыла, защитив их полупрозрачными мигательными перепонками.

Она жадно впитывала окружающее, смотрела на сливочно светящуюся Таану, на деревья, на звезды, и ее изумленное восхищение новым миром волной накатывало на беглецов. Но внезапно к изумлению и восхищению примешался страх и растерянность.

— Они идут за нами? — отрывисто спросила Тайра.

— Нет… пока нет… Я… никто из наших женщин не выходил на поверхность прежде, чем получал позволение на основание нового рода… Я нарушила закон…

Гиена фыркнула.

— Ты же хотела свершить важное деяние, ТашНорШера. Только после этого дают позволение на основание рода, так или нет?

— Так… — прошелестела норенга.

— Так ты его и совершаешь. Если ваши матери не сумеют понять, что во имя важных свершений иной раз приходится нарушить какую-нибудь очередную "освященную веками" традицию… Значит, они глупее, чем я надеялась.

— Ты права… — норенга вздохнула и поднялась на лапы. — Надо уходить. Но я… мне… — она сделала несколько медленных шагов и покачнулась.

— Ты не можешь идти? — встревожилась Тайра.

— У меня есть силы, чтобы идти, но свет слепит меня… Так много пустоты вверху… так много… Нет тверди… я… теряюсь.

— Положись на меня, — гиена перекинулась в человека и взяла норенгу за верхнюю лапу. — Закрой глаза, почувствуй землю под ногами. Земля — твоя стихия, она держит тебя, она послушна тебе и не предаст. А от тех препятствий, что встречаются здесь, наверху, уберегу тебя я. Идем.

ТашНорШера покорно закрыла глаза и пошла рядом с Тайрой. К счастью, деревья здесь росли не настолько густо, чтобы это было проблемой, а с выступающими корнями и прочими неровностями почвы норенга справлялась без труда — она ощущала землю и камни, они были близки ей и подвластны.

Остальные шли следом, подавляя желание бежать прочь со всех лап и ног. Вскоре норенга освоилась достаточно, чтобы передвигаться почти с той же скоростью, с какой она двигалась под землей. Они уходили все дальше и дальше, пока наконец ТашНорШера не остановилась.

— Они потеряли нас и не догонят, — сказала она. — Они не решились выйти на поверхность, а там, внизу, они потеряли нас. Вы в безопасности, норенги не возьмут ваш след. Но у Отступника есть и другие рабы. А ловушки, созданные порабощенными им норенгами, разбросаны в разных местах. Если можете покинуть лес, уходите.

ТашНорШера опустилась на живот, подняла голову и раскрыла глаза, вновь впитывая образы неведомого для нее мира.

— Сейчас день? — спросила она. — Это и есть дневное светило?

Тайра хихикнула.

— Сейчас ночь, уважаемая. Это Луна-Таана — светило ночное. Смотреть прямо на дневное светило не можем даже мы — живущие на поверхности.

— Поразительно… — прошелестел мысленный голос норенги, и она замерла в медитативном благоговении перед чудесами бескрайнего мира.

Тайра окинула острым взглядом в буквальном смысле разношерстную компанию. Бывшие пленники опустились на землю, усталость, на которую они прежде не обращали внимания, разом навалилась на них. Бодрее всех себя чувствовали Райяна и Тьер — хоть сейчас готовы к новым марш-броскам, а также к свершениям и битвам.

— Так, — прищурилась Тайра. — Вас примут кабаны, я говорила с ними, княгиня-гордыня им давно поперек пятачков. Кабаны привыкли к привольной жизни, но премудрая наша Леяна не дает им покоя, все хочет подмять, — Шаманка расхохоталась.

— Знаете, что губит обжору? Ненасытность. Ему бы остановиться, но он не может, так и будет пихать в рот все, до чего может дотянуться, и вожделеть того, до чего дотянуться не может. Так и княгиня-гордыня… Гордыня ее не насытится никогда, и сама себе она вредит, ведь не знает, что творит, раздражает кабанов, вот и новый враг готов, — шаманка захихикала, показавшись всем, кроме норенги, безумной.

Но люди и оборотни уже видели ее другой и понимали, что это лишь маска или, может быть, прорывающееся на поверхность внутреннее напряжение, но если надо, Тайра отлично умеет держать себя в руках, в чем все они недавно убедились. Ну а ТашНорШера все люди и оборотни казались странными, что ее нисколько не удивляло, ведь они не норенги.

— Я оставила у кабанов передающий кристалл, а принимающий — вот, — Тайра извлекла из поясной сумки голубой вытянутый кристалл. — Оставайтесь там, пока все не утрясется. Ну что расселись, как свиристели на рябине? Давайте — вперед, к безопасности. Кабаны пообещали мне, что спрячут у себя тех, кого я к ним отправлю.

— Не знаю, когда и как "все утрясется", — протянула Райяна, поднимаясь, — но я хочу в этом участвовать.

— Не научаствовалась еще? — захохотала Тайра. — Ну что же, я волкам не отказываю, с росомахами не ссорюсь, зайцев не обижаю, — и ее хохот перешел в хихиканье, а взгляд темных глаз стал хитрым и словно на что-то намекающим.

— Я с вами, — поднялся Тьер.

— Я тоже, — присоединился Фер.

— Э нет… медведи-медведюшки, пусть пока сидят по берлогушкам. За долгий плен силушку порастеряли, помочь не сумеют, не обижайся. Лучше за людьми присмотри, за кабанами последи, разговоры с ними поразговаривай… — шаманка перешла на бормотание, иногда ее голос взлетал, а потом вновь падал на несколько тонов ниже.

— Кабанам да медведям — самая дружба. Только не тот медведь до власти дорвался, не тот… Кабаны теперь медведей сторонятся, а ты с ними поговори. Поговори, да. Расскажи, что и другие медведи бывают, не только сластены безголовые, до девок да власти жадные. Глядишь, с три короба наговоришь, с три договора заключишь, а там и на лад все пойдет, если да кабы… если все сладится да получится…

— Ты уверена, Многозрящая? — вздохнул Фер. — Я очень хотел бы помочь…

— Верю, вижу… знаю… Не Многозрящая я, Дальнозрящая… А это плохо, ой плохо… Далеко — вижу. Близко — не вижу. Муфра сказала, наказала, ее слово здесь исполняю. От него не отступлю — вблизи не вижу, как слепая здесь. Ровно как норенга на поверхности, — шаманка коротко рассмеялась. — Муфра сказала, кого спасать, куда вести… Отступать от ее слова нельзя, навредить можно.

— Так значит… — прищурился Тьер, — она сказала, что тебе понадобится росомаха?

— И заяц? — спросила тетушка Лума.

— Росомаху возьму, — забормотала Тайра, — а зайцы-заиньки сидели бы дома… Эх, заюшка… Не потащила бы я тебя да снова под землю… Но так Муфра сказала. Сказала она, только зайчик малый может большие проблемы разрешить, норенг, Отступником порабощенных, укротить…

— Норенг?.. — Лума, остававшаяся в заячьем теле, так и осела на задние лапы, прижав уши.

— Если боишься, не ходи, есть ведь разные пути…

— Нет уж… — зайчиха вздохнула. — Я не для того на это все пошла, чтобы теперь обратно повернуть. Пойду до конца. Если Отступник одолеет, он и Леяна всех зайцев изведут. Да и остальных… всех ведь погубят. Лучше мне умереть или вовсе даже не родиться, чем такое увидеть.

— Успокойся, зайка, себя-то побереги, раз помочь хочешь, — усмехнулась Тайра. — Я тебя поняла, будь по твоему, пойдешь с нами. Если ТашНорШера не откажет, — Тайра сделала шаг к застывшей памятником восхищенному созерцанию норенге.

— Ты поведешь нас к логову Отступника, ТашНорШера? Ты назовешь мне имя матери порабощенного рода? — тихо и очень серьезно проговорила шаманка.

Тут уже не было места ни хихиканью, ни хохоту, тут, может быть, решалась судьба их мира, и это ощутили все, застыв каждый на своем месте.

ТашНорШера молчала несколько секунд, наконец она тяжело вздохнула и поднялась на лапы.

— Да, я сделаю это. Пусть будет так.

— Тогда за дело. Вот кристалл, — Тайра протянула его Феру, вложив камень в лапу медведя. — Уводи отсюда людей и белку.

Тьер перекинулся в человека и сделал шаг к девушке, что была еще совсем недавно заперта в одной клетке с ним.

— Я не хочу уходить без тебя… — прошептала она, касаясь его груди, заглядывая в глаза.

— Так нужно. Я найду тебя. Потом обязательно найду тебя. Жди.

Он коснулся губами ее лба и отступил. Фер сжал кристалл в лапе и все четверо исчезли во вспышке голубого света.