Двадцать восьмая глава

Чарли

Я наконец сдаюсь, выражая свои эмоции в взрывном тексте.

Я: Прекрати относиться ко мне так, будто я твоя! Думаешь, это было справедливо, что мне пришлось делить тебя с Самантой? Думаешь, было справедливо, что мне пришлось узнать через городскую шлюху, что человек, который владел моим сердцем и душой, обрюхатил свою жену, когда обещал мне, что больше не будет с ней трахаться? Ты не представляешь, каково это — быть брошенным единственным человеком, которому ты доверил свою жизнь, единственным человеком, который был всем твоим миром, а потом даже не получить «шанс попрощаться». Да, я люблю Джулиана, и да, я буду продолжать видеться с ним. Может быть, теперь ты поймешь, каково это. То, что произошло той ночью, было ошибкой. Огромной ошибкой. Все кончено, Лекс. Все кончено.

Я отправила сообщение, мое сердце бешено билось в груди. Хотя я злюсь на него, еще больше я злюсь на себя за то, что позволила этому случиться. Неужели я действительно думала, что поцелуй сотрет прошлое или даст мне завершение? Шрамы до сих пор остаются во мне, и как бы я ни старалась их стереть, они навсегда останутся частью меня.

Смотрю в окно, наступает темнота. На улицах по-прежнему много людей, город никогда не затихает, несмотря на время суток.

Итак, я совершила ошибку, большую ошибку.

Я вздыхаю вслух, это чувство обиды, нет смысла отрицать его. Я знаю, что приняла правильное решение, сказав ему оставить меня в покое, но мне нужна развязка, верно? Черт, Чарли, честно, что, черт возьми, с тобой не так?

— Все кончено, Шарлотта?

Голос позади меня — всего лишь иллюзия. Не делай этого снова, Чарли, болей за того, кто никогда не станет тем, кто тебе нужен.

— Скажи мне, что все кончено.

Я не смею ни пошевелиться, ни выпустить ни единого вздоха. Мои конечности полностью застыли на месте. В моей груди сердце колотится все громче и громче, шум становится все более невыносимым.

Позади меня раздается глубокое, тяжелое дыхание, волосы на руках встают дыбом, а по позвоночнику бегут мурашки. Медленно повернув голову, я встречаюсь с его глазами на другом конце комнаты.

С каждым шагом он приближается ко мне, температура в комнате становится удушающе жаркой, и мое дыхание учащается.

Он останавливается совсем рядом со мной, достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах.

— Нет, Чарли.

Протянув руку, он проводит пальцем по моей ключице, и мое тело напрягается от его прикосновения.

— Лекс, что ты здесь делаешь?

— Ну, ты сказала, что ты не моя. Я не принимаю такие вещи близко к сердцу, а может, и должен. Очевидно, что ты забываешь, кому ты принадлежишь. Кому ты всегда принадлежала, — его глаза пылают, тон его голоса доминирующий, но спокойный. Такое спокойствие пугает меня, потому что я знаю, что это означает только одно — у меня нет шансов сбежать.

Он откидывает мои волосы за плечо и, наклонившись вперед, прижимается губами к моей шее, вдыхая запах моей кожи. Стены начинают рушиться, прикосновение его губ к моей коже разрушает их кусок за куском.

— Я должен был вернуться, чтобы напомнить тебе, — бормочет он.

Его поцелуи становятся жадными.

Я перестала контролировать себя с того момента, как он вошел.

Зачем сопротивляться, Чарли? Ты ведешь нелегкую борьбу.

Я дергаю его за волосы, притягивая его рот к своему. Его губы на вкус как рай, его язык встречает мой. Не в силах остановиться, мой язык отказывается отрываться от его языка, и я едва могу отпустить его, когда он отстраняется.

Его глаза пылают желанием, когда он обхватывает рукой мою талию, укладывая меня на стол и заставляя раздвинуть ноги. Выпустив стон, он расширяет глаза, любуясь моими подвязками, проводит руками по бедру, прежде чем с силой притянуть меня к себе, и я обхватываю ногами его талию.

Задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, его пальцы цепляются за пуговицы моей блузки, расстегивая их в медленном и мучительном темпе, обнажая мою грудь. Нет никакого отложенного удовлетворения, никакого любования моей обнаженной формой. Его рот ласкает мои груди, посасывая их, а я выгибаю шею и стону от его прикосновений.

— Что ты делаешь со мной? — я задыхаюсь, отчаянно требуя ответа.

— Ну, мисс Мейсон, пришло время заставить вас вспомнить, кому вы принадлежите.

Он расстегивает брюки, его член сильно пульсирует, когда он вырывается на свободу и шлепается на обнаженный живот. Я смотрю на него, так сильно желая попробовать его на вкус, вспоминая, как хорош он на вкус в моем рту.

Мучительно медленно он захватывает рукой мои трусики и сдвигает их в сторону, пока его член скользит по моему набухшему клитору. Я прижимаюсь к нему, мое тело умоляет оказать ему милость и почувствовать его целиком. Мучительное выражение его лица заставляет мое желание выйти за его пределы, умоляя взять всю меня прямо сейчас. Он вводит себя в меня, и моя спина выгибается от восхитительной боли.

Я проигрываю эту битву. Нет никаких шансов выйти победителем. Я отчаянно хочу большего, чтобы его губы и руки касались каждой частички меня.

Мой телефон начинает вибрировать на столе рядом с тем местом, где я лежу. Не имея возможности ответить, учитывая мое положение, я позволяю ему звонить. Наконец он перестает вибрировать, но через несколько минут снова включается. Лекс останавливается на середине толчка, пытаясь перевести дыхание. Схватив мой телефон, он подносит его к глазам, и без тени сомнения его расширенные зрачки и гортанный рык вызваны тем, что звонит Бэтмен.

— Ответь, — требует он.

Что? Он все еще внутри меня. Это безумие.

— Оставь это, Лекс.

— Отвечай или я отвечу, — угрожает он, держа телефон в воздухе надо мной.

Должна ли я ответить на его блеф?

Могу ли я вообще рискнуть?

Лекс опускает телефон, когда я пытаюсь от него отцепиться, но он силой удерживает меня.

Прочистив горло, я нажимаю на прием: — Алло?

— Привет, красавица. Я скучаю по тебе. Придешь ко мне сегодня вечером? — спрашивает Джулиан, не обращая внимания на мое затруднительное положение.

Лекс продолжает трахать меня, медленнее, пока он зарывается головой в мою шею. Его рука пробегает по моей груди, щипая соски, пока я пытаюсь ответить без крика.

Это происходит?

— Я все еще на работе, — отвечаю я, стараясь сохранить ровный тон, — В другой раз?

Лекс быстро отводит голову от моей шеи, его глаза становятся темно-зелеными, так как ревность дает о себе знать. Он с остервенением вводит свой член глубже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать, вкус крови остается на моих губах.

— Ты в порядке? — спрашивает Джулиан, волнуясь, — Ты задыхаешься.

— Я в порядке, просто пришлось сбегать за телефоном. Я позвоню тебе завтра. Мне нужно кое с чем разобраться.

— Не беспокойся. До завтра, красавица. Я люблю тебя.

Что, блядь, мне сказать?

— Я тоже.

Я заканчиваю разговор так быстро, как только возможно, прежде чем испустить самый громкий стон, облегчение омывает меня от сдерживания. Лекс выходит из меня, оставляя меня хныкать.

Мы не закончили.

Никто не кончил.

— Ты только что сказала ему, что любишь его? — выплюнул он, раздувая ноздри от переполняющей его ярости.

— Как ты смеешь заставлять меня отвечать на этот звонок, Лекс! — я поднимаю руку, чтобы ударить его по лицу, но он быстро хватает ее, его хватка пересиливает мою.

— Завтра ночью ты будешь занята тем, что будешь трахать меня. Ты принадлежишь мне, Шарлотта. Больше не шути со мной. Тебе не понравится наказание.

— Блядь. Ты!

— Раз уж у тебя не было проблем с молчанием по телефону, то у тебя не будет проблем с молчанием и сейчас.

Он переворачивает меня, надавливая грудью на стол. С силой он раздвигает мои ноги, раздвигая их как можно шире. Его член снова проникает внутрь, и, наклонившись, он закрывает мне рот рукой, вбиваясь в меня.

Мой стол трясется, бумаги разлетаются повсюду. Крики заглушаются его рукой, мое тело готово взорваться от интенсивности его животного желания обладать каждой частью меня.

Он быстро разворачивает меня обратно, мои руки хватаются за край стола.

Наклонив свое лицо в сантиметрах от моего, он приказывает мне взглядом: — Ты такая маленькая сучка, пытающаяся заставить меня ревновать. Никто больше не будет трахать тебя так. Иди ко мне. Сейчас же.

Я вгрызаюсь в его руку, взрываясь на нем, прилив энергии поглощает каждый дюйм моего тела и заканчивается блаженным теплом. Его толчки становятся отчаянными, когда он отпускает мой рот, еще раз сильно толкая меня, прежде чем его тело содрогается, взрываясь внутри меня.

Наше дыхание, неглубокое и неровное, оглашает комнату своим шумом. Медленно, он вытаскивает себя из меня, рухнув на мое тело.

Что, черт возьми, я делаю?

Я продолжаю лежать неподвижно, пытаясь перевести дыхание.

Осознание нашей неосмотрительности обрушивается на нас, как цунами, а чувство вины идет по пятам, боясь остаться незамеченным. Моя грудь начинает сжиматься, и сознательно я начинаю застегивать блузку, пока он лежит рядом со мной, нарушая тишину между нами.

— Лекс, я имела в виду то, что сказала.

Он снова притягивает свое тело к моему, снимает мои руки с блузки, расстегивает то, что я наделала, и заканчивает раздевать меня. Его взгляд сразу же переходит на татуировку феникса прямо над моей лобковой костью. Он ищет в моих глазах объяснение, но я не готова его дать.

— И я имел в виду то, что сказал, Шарлотта.

Проводя поцелуями по моему телу, он приказывает мне сесть на стол, раздвинув ноги. Он опускается на мою киску, медленно пробует ее на вкус, обводя языком мой клитор. Я застигнута врасплох, мое тело снова начинает биться в конвульсиях, когда он начинает сосать сильнее. Взяв два пальца, он вводит их внутрь меня, небрежно трахая меня. Мое возбуждение, смешанное с его собственным, стекает по его пальцам, только усиливая чистую похоть этого момента.

Мне нужно попробовать его снова, я отталкиваю его голову и требую, чтобы он сел на мой стол.

Полюбовавшись на мгновение, как сексуально он выглядит прикованным к моему столу благодаря моей власти над ним, я обхватываю рукой его ствол, скольжу ртом вверх и вниз, пробуя его на вкус.

— Я еще не закончил с тобой, — брызжет он слюной, на мгновение потеряв дар речи.

— Я не закончил с тобой, — я встаю, забираюсь на него сверху. Вместо того чтобы трахать его, я поворачиваюсь, позиционируя себя как шестьдесят девять. Его тело напрягается, его стоны усиливаются.

— О, блядь, детка, принеси сюда эту киску.

Мои стоны усиливаются, его лицо зарывается между моих ног, а мой рот обхватывает его член. С каждым грязным лизанием я вбираю его глубже, мы оба соревнуемся друг с другом в этой больной и извращенной игре, в которую мы играем.

— Лекс, я больше не могу… терпеть, я собираюсь…, — мое тело начинает дрожать. В бешенстве я хватаюсь за его член, усердно сосу его, пока на волне оргазма добираюсь до очередного кульминационного финиша.

Я задыхаюсь, когда он погружается в мой рот, знакомый вкус попадает в горло, и, поддавшись своим фантазиям, я смакую все до последней капли.

Мы снова лежим молча, пытаясь отдышаться. Мои руки словно желе, но мне удается слезть с него и рухнуть на стол рядом с ним, глядя в потолок, пытаясь успокоить адреналин, бегущий через меня.

— Когда ты сделала татуировку? — спрашивает он низким голосом.

— Еще в колледже.

— Что это?

— Феникс.

Он тянет мое тело вверх, протягивая мне мою одежду. Я чувствую себя стесненно, быстро поднимаю блузку на грудь. Рядом со мной он начинает снимать свою рубашку.

— Почему ты снимаешь рубашку сейчас?

Наблюдая за тем, как он обнажает грудь, моя челюсть невольно опускается при виде его татуировки, выбитой над его идеально вылепленным прессом. Не думая, я протягиваю руку и провожу по ней кончиками пальцев. Это какая-то племенная татуировка, но когда я присмотрелась, то увидела тень льва. Она проходит по бокам его торса и вдоль грудной клетки.

— Львы — знак власти, — бормочу я про себя, завороженная количеством деталей.

— Да, это так, а феникс?

Я не хочу обсуждать это, не сейчас, не здесь, когда я так уязвима.

— Уже поздно, — говорю я ему, — Нам нужно идти.

Он не требует от меня ответов, вместо этого помогает мне навести порядок на столе, пока я выключаю компьютер. С сумочкой в руках я беру свой телефон и вижу текстовое сообщение на экране.

Бэтмен: Помните, что у Бэтмена есть все эти причудливые трюки в рукаве, если вам нужно поднять настроение.

Лекс смотрит в мою сторону, наблюдая, как я читаю сообщение, но на этот раз игнорируя его. Мой телефон начинает жужжать в моей руке.

Адриана. Черт, я забыла!

Я включаю громкую связь, чтобы Лекс не допрашивал меня: — Адриана.

— Чарли, я в твоем холле! Швейцар сказал, что может меня поднять, но я решила сначала позвонить тебе.

— Прости, Адриана, меня что-то задержало. Скажи Жану, что он может впустить тебя в мою квартиру. Я буду там через пятнадцать минут.

— Хорошо, милая, до скорого.

Лекс усмехается, склоняя голову.

— Почему ты так улыбаешься?" — спрашиваю я, не в силах скрыть улыбку.

Видеть его улыбку заставляет мое сердце глупо трепетать. Этот высокомерный урод так чертовски красив.

— Ты ведь знаешь, что Адриана задаст тебе миллион вопросов? Она захочет получить информацию за девять лет в течение часа.

— Я знаю. Я не ожидала от нее ничего меньшего.

Мы входим в лифт. Я наклоняюсь, пытаясь нажать на кнопку первого этажа. Моя рука грубо отталкивается. Лекс нажимает пальцем на кнопку «стоп».

— Пора воплотить это в жизнь, — рычит он, задирая мою юбку и беря меня сзади.

Третий раунд, начинаем.

* * *

— Я здесь, я здесь…

Я вбегаю в парадную дверь, молясь, чтобы по моей ноге ничего не пробежало. Все это как-то неловко, и то, что Лекс вошел в меня, было последним делом. Ублюдку даже не хватило наглости спросить, принимаю ли я таблетки. Придурок.

— Приветик! — кричит она, крепко обнимая меня.

Я быстро извиняюсь, переодеваюсь в своей комнате в треники и майку. Когда я выхожу обратно, Адриана читает книгу с моего журнального столика.

— Короче, — она откладывает книгу, поворачивается ко мне лицом, когда я сажусь на диван рядом с ней, — У тебя потрясающий дом. Как зовут твоего декоратора?

— Эм, меня… и ты разговаривала с Эриком, потому что, клянусь, Адриана, вы двое были разделены при рождении.

— О-эм-джи, он совершенно потрясающий, да? Я не могу поверить, что ты сделала это сама. Раньше ты никогда не любила дизайн или моду.

— Все меняется, люди растут. Дизайн мне стал нравиться, когда я жила с бабушкой. У нее был вкус к случайным безделушкам, но каким-то образом она заставляла их работать, — я улыбаюсь воспоминаниям, приветствуя разговор, — По выходным мы ходили на блошиные рынки в поисках единственных в своем роде вещей. Что касается моды, то отчасти это было благодаря Никки. В колледже мы жили в одной комнате, и каждый раз, когда у меня было свидание, она одалживала мне свои наряды. Я как бы почувствовала вкус к этому.

— Расскажите, пожалуйста, побольше о вашей бабушке.

— Она была удивительной женщиной…, — я колеблюсь, не зная, как долго я смогу продолжать и не сломаться, — Я встречалась с ней всего несколько раз, когда была маленькой, потому что она и моя мама не очень ладили. Когда ситуация в Кармеле стала слишком сложной, мой отец поговорил с ней, и она приняла меня с распростертыми объятиями. Я бы не стала тем человеком, которым являюсь сегодня, если бы не провела с ней эти последние пять месяцев. Она была такой сострадательной женщиной, в ней было столько мудрости. Она поддерживала меня, когда мне нужна была надежда, и давала мне силы видеть будущее.

Я резко останавливаюсь, понимая, что не могу продолжать. Могу ли я излить свое сердце Адриане и рассказать ей, что моя бабушка была рядом, держа меня за руку в самый темный день моей жизни? Мое сердце сжимается, когда я закрываю глаза, заново переживая воспоминания.

— Она была больна, но никому не говорила. В тот день, когда она умерла, я узнал об этом, — в комнате становится тихо, мое зрение затуманивается, когда эмоции выходят на поверхность, — Адриана, расскажите мне, что случилось, когда вы узнали?

Адриана шаркает на моем диване, подогнув ноги под колени.

— Я заметила, что Лекс ведет себя странно, но я понятия не имела о ребенке. Однажды вечером Саманта позвала нас к себе и объявила о беременности. Лекс был в ярости. Он не хотел, чтобы это случилось. Мои родители, конечно, восприняли это как благословение, — она прочищает горло, но я чувствую, что она старается быть осторожной в своих словах, — На следующий день мы пошли посмотреть, успокоился ли Лекс. Саманта была дома одна, и она была заметно расстроена. Она плакала, и пока моя мама утешала ее, она рассказала ей, что у Лекса был роман. Когда она произнесла твое имя, мы все были в шоке. Мой отец был в ярости. Он был готов убить Лекса. Я была в оцепенении. Ты была моим лучшим другом, и я чувствовала, что ты меня предала.

— Адриана, я никогда не хотела этого. Я так сильно его любила…

Она поднимает глаза, чтобы встретиться с моими: — Я думала об этом. Я думала, что, возможно, то, что было между тобой и Лексом, было похоже на Элайджу и меня, но Саманта продолжала говорить мне, что ты использовала меня, чтобы сблизиться с Лексом, и что все это время ты положила на него глаз. Я не знаю, почему я ей поверила. Больше всего я жалею о том, что не последовала своим инстинктам. Вместо этого я отказалась от нашей дружбы.

Я испустила огромный вздох, мои плечи поникли: — Знаешь что? Все кончено, и теперь мы двигаемся дальше.

— Да, я знаю. Это как будто судьба сыграла свою роль, — придвинувшись ко мне вплотную, она положила голову мне на плечо, как в старые добрые времена, — Теперь ты будешь моей подружкой невесты?

Я поворачиваюсь к ней лицом, волнение трудно сдержать: — Конечно, Адриана.

Мы снова крепко обнимаемся, и я думаю задать самый важный вопрос: — Кто разрабатывает дизайн платья?

Она рассказывает о дизайнерах, и мое сердце наполняется радостью. Я не могу поверить, что Элайджа так долго ждал, чтобы сделать предложение, но я думаю, как и многие из нас, жизнь просто мешает".

— Мы запланировали нашу свадьбу три года назад, но прямо накануне знаменательного дня Элайджа заболел. Мы узнали, что у него рак. К счастью, благодаря обильной химиотерапии он смог избавиться от рака и вот уже три года не болеет.

— Мне очень жаль. Я не могу даже представить, насколько это было тяжело для вас.

— Было, но, к счастью, у меня была семья, которая нас поддерживала. Лекс изнурял себя поисками лучших онкологических центров в мире. Я не знаю, что бы я делала без него, — говорит она мне, замолчав на несколько мгновений, — Ты знаешь, что он будет шафером на свадьбе?

Я ожидала, что так и будет. Дело не в нас, это особенный день Адрианы и Элайджи.

— Это круто, Адриана. Я уверена, что мы оба можем быть в одной комнате друг с другом.

В голове мелькает мысль о моем кабинете. Да, мы можем находиться в одной комнате друг с другом, но, возможно, не в одежде.

— Чарли, послушай, тебе не обязательно отвечать… но ты была с ним сегодня вечером? Я больше ни о чем не буду спрашивать, потому что он мой брат, и это было бы уже TMI.

Я смеюсь, как неловко. Я думала, что наши совместные дни давно прошли. Мой телефон вибрирует, отвлекая меня от ответа.

Лекс: Моя сестра уже оставила тебя в покое?

Я думаю, что ответить, но вместо этого смеюсь про себя. Мое тело совершенно измождено, и даже составить предложение сложно.

— Что-то смешное?

Я показываю ей текст, ее глаза закатываются, пока она не присоединяется ко мне, смеясь: — Чарли, ты не думала об этом? Разве ты все еще не помолвлена с Джулианом?

Ну, если это не пощечина.

С Лексом рядом, я внезапно лишилась чувств.

Чувство вины начинает просачиваться внутрь при одном упоминании его имени.

— Адриана, это… Я имею в виду, Джулиан — отличный парень. Он поклоняется земле, по которой я хожу. Но…

— Но он не Лекс.

Нет, он не Лекс. Он милый, скромный, сострадательный, заботливый человек. Он относится ко мне с уважением, всегда искренен в своих намерениях. Он заставляет меня улыбаться, никогда не спорит со мной. Лекс же стал холодным, высокомерным сукиным сыном, который обращается со мной так, будто я его собственность. Вместо того чтобы заставить меня улыбаться, он злит меня до глубины души.

— Это был долгий день, — я зеваю, затем продолжаю: — А Лекс, ну, он сложный.

— Ты говоришь мне? — Адриана хмыкает. С сумочкой, перекинутой через плечо, она наклоняется, чтобы обнять меня еще раз, — Мне лучше уйти, но мы с тобой… мы снова вместе.

— Я бы не хотела, чтобы было иначе, — я улыбаюсь.

Когда я забираюсь в кровать, мои мышцы напрягаются после того, что произошло ранее. Можно подумать, что я уже кончила, но вот я здесь, с мокрыми ногами, образы живо проносятся в моей голове. Его член с нетерпением ждет возле моего рта.

Я: Да, теперь я совсем одна.

Я хочу писать больше. Скажи ему, чтобы он приехал сюда сейчас и трахал мои мозги до следующей недели прямо здесь, в моей постели.

Лекс: Я тоже.

Быстрый, но содержательный ответ. Ублюдок. Выпустив длинный вздох, я быстро пишу ответ.

Я: Ты не один, у тебя есть рука. Пинк написала об этом целую песню.

Лекс: Как бы эта песня ни доставляла людям удовольствие, я бы предпочел, чтобы ты доставила удовольствие мне, прямо сейчас.

Черт, я в полной заднице. Я перечитываю сообщение десятки раз, и каждый раз, когда я его читаю, мои руки автоматически спускаются к штанам, слегка потирая их, чтобы облегчить боль. Я быстро набираю сообщение, затем продолжаю исследовать.

Я: Жадный, всегда хочешь больше.

Лекс: Шарлотта, с тобой… никогда не хватает.

Его последнее сообщение выводит меня из равновесия, и я кончаю на месте. Конечно, это ничуть не лучше, чем когда я с ним, но сегодня меня уже дважды трахали.

Измотанная, я заснула через несколько минут.

* * *

— Ну, здравствуйте, мисс Мейсон. Вы выглядите ужасно счастливой сегодня утром, — комментирует Эрик, приподняв одну бровь.

— Это будет насыщенный день. Ты же знаешь, что я преуспеваю в насыщенном графике.

— Ага, полное расписание, — он поворачивается к Эмме и шепчет: — Скорее, полный заряд мужского сока в ее дырочке.

— Эй, я слышал это, — кричу я, идя к своему кабинету.

Когда я открываю дверь, передо мной, как на месте преступления, всплывают воспоминания о прошлой ночи. Я пытаюсь устроиться поудобнее, так как сегодня у меня несколько встреч с клиентами.

— Чарли… Земля вызывает Чарли! — Эрик сидит напротив меня, с ручкой во рту, и смотрит на меня любопытным взглядом.

— Извини, Эрик, давай начнем.

— Может, начнем с обсуждения того, почему в твоем офисе пахнет сырым, животным сексом?

— Ты смотришь слишком много порно.

— Нет… хотя я считаю, что теперь у меня нездоровая одержимость Эндрю Маккарти.

— Эм, что? Как это вообще возможно? Ты родился в каком…, — я считаю пальцы, пытаясь понять, в каком году он родился.

— Настоящий джентльмен не раскрывает свой возраст. В любом случае, вчера вечером показывали фильм «Красотка в розовом», и позволь мне сказать тебе, я не знаю, в какой момент они решили, что это платье достойно выпускного. У меня есть полотенца для посуды, которые выглядят лучше, чем это".

— О том, что ты девственница из «Красотки в розовом», нужно было говорить уже давно. Это как фильм из всех фильмов. Не смотреть его — все равно что не знать, что Мадонна поет “Material Girl”, и я также хотела бы отметить, что твои полотенца для посуды куплены в том же месте, где их покупает королева, благодаря твоей матери.

— Отлично, так что застрелите меня. Поменьше о чайных полотенцах и вернемся к твоему бах-бах на столе.

— Извини, Рик, тема закрыта. Нам нужно поработать над сводкой.

— Ты такой любитель вечеринок, Чарли.

— Да, проповедуй это всему миру со своими стодолларовыми королевскими полотенцами для посуды.

Мы совещались в течение часа, прежде чем Эрик покинул мой кабинет. Первые несколько встреч не представляли собой ничего необычного, пока я не услышал стук в дверь: — Войдите.

— Чарли, к тебе пришли, — Эрик нервно взглянул на меня.

О, черт, пожалуйста, не говорите мне, что это Лекс. Я никак не могу устоять перед ним, и мне некомфортно трахаться с ним средь бела дня в присутствии всего офиса.

— Кто это?

— Миссис Бенсон.

— Я не знаю, кто это, но хорошо, впустите ее.

Он выходит из комнаты, возвращаясь с ней через несколько минут.

— Привет, Чарли.

— Саманта?

В моей голове звучит имперский марш из «Звездных войн», а она — Дарт Вейдер. Осознание того, что она находится в моем офисе, сюрреалистично. Неделю назад я не видела Лекса девять лет. Мало того, что я трахалась с ним, теперь я стою здесь в своем офисе с его бывшей женой, женщиной, чью жизнь я сломала своей незрелой неосмотрительностью.

— Мне жаль, что я не договорилась о встрече. Мы можем поговорить? — спрашивает она.

Я жестом приглашаю ее сесть: — Я могу вам чем-то помочь?

— Я хочу извиниться. Чарли, мне очень жаль. Вся эта история с Алексом…

Я ошеломлен ее потребностью извиниться. Она никогда не делала ничего плохого. Она вышла замуж за мужчину своей мечты, вряд ли это была ошибка.

Она судорожно сжимает руки, пока говорит: — Я знала задолго до беременности, что он любит тебя. Я видела, как он смотрел на тебя. Я совершала ошибки, очень много ошибок, но единственное, о чем я не жалею, — это моя девочка.

По ее щеке скатилась слеза, застав меня врасплох. Я протягиваю ей коробку салфеток, не зная, что сказать.

— Мне тоже жаль, Саманта. Он был твоим. Я была молода и глупа и не должна была позволять этому зайти так далеко.

Как слова, запертые в хранилище, освобождение приносит больше удовлетворения, чем я когда-либо ожидала. Я не была жертвой в тех играх, в которые мы играли, я принимала равное участие в создании запутанной паутины.

— Я знаю, что жизнь для тебя сложилась бы иначе, если бы я позволила вам быть вместе, — запинается она, фыркая.

— Вы дали друг другу клятвы. Я не имела права…

Она протягивает руки, прерывая меня: — Я надеюсь, ты сможешь простить меня.

Приняв ее объятия, мы оба крепко прижались друг к другу.

— Чарли, его сердце никогда не принадлежало мне, оно всегда принадлежало тебе, и до сих пор принадлежит. Не позволяй своему упрямству встать на пути настоящей любви.

Она отстраняется с улыбкой на лице и стеклянными глазами и выходит из моего кабинета, милостиво помахав мне рукой.

Я остаюсь ошарашенным.

Годами я представлял себе, что будет, если мы столкнемся друг с другом. Какими мерзкими именами она бы меня обозвала, как бы она дергала меня за волосы и валила на землю, как взбесившегося борца. Охваченная собственными эмоциями, я ни разу не остановилась и не подумала о ее чувствах или о том, как я разрушила ее брак. А теперь мы обе простили друг друга за совершенные ошибки, и чувство раскаяния уходит с моих плеч, как облако, исчезающее за горизонтом.

Действуя импульсивно, я хватаю свой телефон и набираю номер Адрианы.

— Привет, девочка. Как дела?

— Мне нужна от тебя услуга. Очень большая услуга.

Я не могу поверить в то, о чем прошу Адриану, но я хочу, чтобы он знал, что не все карты в его руках. Лекс Эдвардс превратился в эгоистичного, самовлюбленного ублюдка. Он жаждет власти, это я знаю точно.

Но под его сильной внешностью скрывается слабость.

И я точно знаю, в чем она заключается.

Мы оба — пешки в злой игре, в которую мы играем, но я знаю, что мы не в состоянии остановиться.

Так что теперь, мистер Эдвардс, держитесь.

Я собираюсь достать вас там, где больнее всего.

Загрузка...