Пробуждение Черного дракона

Глава 13. Море

Я поверить не могла, что Гилберт согласился. Признаться, я не совсем понимала причин: если слуга Ильберта и правда мог оказаться полезен, то Олле точно была дракону в тягость. И я не обманывалась: оборвать жизнь женщины черный дракон мог не просто щелчком пальцев, но и не ощутив при этом ни малейшего укола вины.

То есть он взял ее с нами только потому, что я попросила.

«Хорошо, Эли».

И искрящиеся зеленые глаза, в которых я не видела желания меня сломать. Мне отчаянно хотелось ему доверять – и я доверяла.

Гилберт. Когда я называла его так, безымянный слуга, отказывавшийся брать себе имя – и потому я звала его Без, надеясь, что он просто отвыкнет от этой ужасающей рабской привычки, - поправлял меня. Арро`Гилберт, обсидиановый лорд. Каждый раз, стоило Безу обратиться так к черному дракону, мне становилось жутко.

.

Торговый корабль, что Гилберт то ли купил, то ли просто забрал, резво рассекал волны. Матросы, которых он взял с собой, не поднимали лишний раз глаз ни на него, ни на Беза, ни даже на меня, знакомую большинству из них всю жизнь – на всякий случай. Я почти не слышала между ними обычных разлихих разговоров или рассказов о подвигах или таинственных случаях, произошедших в дальних краях. И за работой они не пели, как обычно. В трюме только изредка слышался тихий, робкий смех. Быть может, они общались между собой, но на палубе отдавали лишь короткие команды.

Все боялись черного дракона. Все-таки бой между Гилбертом, Ильбертом и Эльвой случился именно в порту…

Капитан оказался чуть смелее. Он иногда обращался к Гилберту напрямую и глаз почти не прятал. Мне нравилось, что этот гордый мужчина знает себе цену, хотя я все равно ощущала от него волны страха, когда лорд поднимался наверх, чтобы дать указания.

А вот Олле с моряками общалась с момента, как поднялась по трапу. Трактирщица вообще на удивление быстро пришла в себя и отыскала себе занятие: почти сердито объявила, что раз уж она здесь, на ней будет готовка, уборка и стирка задубленной солью одежды. Олле даже пыталась наводить на корабле уют. Я хотела было помочь ей, но она ультимативно отказалась: «Господин сказал тебя не нагружать».

Да, сказал, в это я легко могла поверить. Как и мне сказал, снова не приказывая, чтобы я берегла себя – довольно странное пожелание от всевластного хозяина, как называли его Эльва и Без.

Из каюты дракона по доскам корабля растекалась магия. Мне было сложно увидеть ее и тем более осознать, и сколько бы я ни приглядывалась, никак не могла понять, что же за заклятие творит черный дракон, но стоило мне коснуться любой из нитей – и будто молнии искрились на кончиках пальцев.

Я завидовала Олле: пока я сидела в одиночестве и тишине, трактирщица вместе с ребятами лихо пила крепкий ром и смеялась. Стоило же мне сунуть нос к ним в трюм – и все замолкали, как по команде.

«Лорд их припугнул, - на исходе первого дня шепотом объяснила мне Олле. – Что если кто тебя тронет или даже посмотрит не так, он убьет. Только сказал тебе не говорить, так что… Ты понимаешь».

«Спасибо, - пораженно поблагодарила я женщину, прикидывая, от чего сердце ухнуло в пятки. – Он что, их насильниками считает? Да я большую часть команды лечила не от одного так от другого!»

«Он очень заботится о тебе», - чуть подумав, ответила Олле.

Обсидиановый лорд и правда заботился обо мне. Большую часть времени он находился в своей каюте, и Без был с ним. Только в середине дня слуга вышел наверх – я тут же бросилась к нему за разъяснениями. Но он обошелся размытыми фразами: дракон, мол, творит какую-то нездешнюю, очень опасную и мудреную магию, и его нельзя беспокоить. Я не отставала, и он проговорился, что Гилберт использует невероятно сложные поисковые и защитные плетения. Я попыталась уточнить, скрываемся ли мы от других драконов, но больше на мои вопросы Без не отвечал. Он лишь позволил сменить ему перевязки и унять боль – и снова оставил меня одну, поспешив вниз, как и все остальные.

.

И все же… Это было невероятно странно: когда я взялась вить канаты и, пытаясь вытащить волокно из мотка, потеряла равновесие и упала на борт, царапая руки, что-то не дало мне удариться о жесткое дерево. Вместо удара я словно погрузилась животом в перину, спружинившую и отбросившую меня назад. И когда я восстановила равновесие и пораженно оглянулась – видел ли это кто-нибудь? – то встретилась взглядом с Гилбертом, как ни чем не бывало застывшим у мачты, словно именно в этот момент он решил бросить свои сложные заклинания и просто прогуляться наверху.

Его появление каждый раз выбивало из меня дух.

Я открыла было рот, спросить, что происходит, но мужчина опередил меня:

- Эли, ты в порядке?

И так это звучало… тепло, что я даже растерялась и забыла вертевшиеся на языке вопросы. Только ответила:

- Да.

Я ждала, что Гилберт что-то прикажет, но он только едва заметно улыбнулся, будто следил за непослушным ребенком, и пропал. Я моргнула – а дракона уже не оказалось на залитой закатным солнцем палубе. Как он успел так быстро уйти?!

Мне чудился взор черного дракона, даже когда его не было рядом. Солнце опустилось за горизонт, а я сидела на носу корабля, завернувшись в шаль Олле, наслаждаясь морским воздухом и думая об обсидиановом лорде, и то и дело оглядывалась, ожидая увидеть знакомую сильную и ловкую фигуру, но за мной по-прежнему дрожали лишь огоньки масляных фонарей.

.

В первый же день мы обогнули Лавандовый остров и, вопреки здравому смыслу, к ночи подошли к западной части Туманной земли – не принадлежащих ни одной стране островов, укрытых густым туманом, как одеялом.

Я слышала, как капитан Доур объяснял боцману Варре, что господин приказал задержаться здесь – и как боцман тихо выругался, умоляя не бросать якорь. Они увидели, что я стою за мачтой и смотрю на них во все глаза – и переглянулись. А после Варра показал жуткий жест – как будто перерезает себе горло открытой ладонью. В глазах его читалась мольба.

Место это считалось не неприятным, а опасным. Ни один мореплаватель или путешественник не рискнул бы сунуться на этот архипелаг – то, что корабли пропадали здесь, на поверку не оказывалось слухами: каждый – абсолютно каждый! – ступавший на Туманные земли, если и возвращался, то не помня, что там происходило, и то, только если мог добраться вплавь до форватора, используемого ануракскими торговыми судами. Так выживали и возвращались единицы, каким бы большим ни был отряд искателей приключений, решивших в очередной раз, что Туманная земля скрывает несметные сокровища или секреты древних заклятий.

Маги забывали, как творить магию. Исследователи – все, чему научились дома, в королевских академиях, в путешествиях. Таких безумцев привозили и ко мне на Лавандовый остров. Сколько бы я ни пыталась помочь их разуму проясниться, они не вспоминали ни своего имени, ни прежней жизни.

Пустота, остававшаяся на месте всего, что когда-то было человеку важно, пугала больше, чем смерть.

Моряки называли это место «Туманной пастью», поедающей тех, кто прикоснется к ней.

А Гилберт почему-то приказал им причалить.

И пока корабль кружил вокруг клубящейся пустоты, за которой в темноте скрывались горы и леса, а матросы паниковали, я все-таки решила рискнуть спуститься вниз и постучаться в каюту черного дракона.

.

Дверь открылась сразу, как только я ударила по ней костяшками. Но то, что произошло дальше, абсолютно дезориентировало меня: стоило мне переступить порог обеими ногами, я оказалась… где угодно, только не в каюте.

Надо мной раскинулось звездное небо, ноги погрузились во влажную от росы траву. Я сделала несколько шагов вперед, к раскинувшемуся передо мной палаточному лагерю – четырем походным шатрам, освещенным лишь одним костром, уже догоравшим между ними, - и поняла, что на самом деле почти не двигаюсь вперед.

Земля под ногами ощущалась мертвой, в ней не слышалось пения растений. Я сделала еще несколько шагов – таких же, как обычно, широких, быстрых. И почти была готова поклясться, что на самом деле продвинулась вперед на несколько дюймов, хоть шатры и приблизились на десяток шагов. Пошла быстрее – и оказалась у самого костра, при этом мое внутреннее чутье кричало, что я не продвинулась вглубь каюты и на половину.

От этого несоответствия мутило.

У костра в походном же тканевом кресле сидел Без с закрытыми глазами. Он будто дремал.

- Что это за магия? Иллюзия? – нарушила я тишину.

Он не ответил – но вдруг снова оказался далеко, будто я и не приближалась.

А мне на плечо легла теплая, тяжелая ладонь.

Я обернулась: Гилберт стоял совсем рядом со мной.

- Он тебя не слышит, - объяснил дракон, словно это все проясняло. – Пойдем наверх.

И потянул меня на себя. Подчиняясь его мягкой силе, я шагнула назад – и оказалась на корабле, перед закрытой дверью. Гилберт все еще был здесь, на расстоянии пары дюймов.

- Что?.. – не смогла я сразу сформулировать вопрос.

- Это иллюзия, созданная для него. Плохенькая, легко распознаваемая. Ее цель – убедить следящего за нами его глазами Ильберта, что я думаю, будто могу обмануть его и Эльву и старательно это делаю. Что амарасса случайно прекратила действовать, а мы и не заметили. Сам слуга здесь вызывает не так много подозрений, а даже если вызывает – он ведь так полезен, раз может распознать иллюзию и донести своему хозяину ценные сведения, - пожал плечами Гилберт.

- То есть Ильберт будет думать, что мы путешествуем по земле? – не сразу поняла я.

- Нет. Он будет думать, что я хочу убедить его в этом, и что он раскусил мои планы и прочее, и прочее, что позволит ему залечить раненую после проигрыша на поле боя гордость. Они идут от нас на расстоянии нескольких лиг, полагая, что скрыты достаточно хорошо. Пусть. Мне они не мешают, а уничтожать драконьи семьи я не хочу.

Его ладонь все еще лежала на моем плече, и от нее по-прежнему распространялись волны тепла, такого уютного, что мне хотелось прислониться к сильной руке и закрыть глаза, кутаясь в это тепло, как кошка.

Словно услышав мои мысли, Гилберт придержал меня за спину, скользнул ниже, по боку. Вдруг я поняла, что он почти обнимает меня, но когда решила немного отойти, дракон только плотнее притянул к себе, а сам оказался сзади, касаясь носом моих волос. Вся моя сила воли ушла на то, чтобы не развернуться, не ткнуться носом ему в грудь, не обхватить за пояс, наплевав на все, кроме этого мига.

Я будто превратилась в горячий воск, когда он поправил на мне мужскую куртку, которую я предпочла платью, и, одернув ее, словно закутал меня в свои руки. Я чувствовала, как Гилберт сдерживается, старается не сжать сильнее, и хотела, чтобы он стиснул меня в объятиях почти до боли.

Ладони плавили мой живот. И спиной я опиралась на его мускулистую грудь, от даже через рубашку прощупывавшегося мускульного рельефа которой голова кружилась.

- Сумасшествие какое, - тихо проговорил дракон, будто и ему стоило невероятных усилий остановиться на этом объятии. – Я так рад, что с тобой все в порядке. – Он помолчал, и в эти мгновения мне чудилось, что сердце сейчас вырвется из груди. Самым поразительным было то, что вся моя кожа, где он не касался, будто зудела, так я хотела ощутить его тепло. Это казалось сродни наваждению. – Эли, я должен тебе рассказать об одной очень важной детали. Потому что если с тобой происходит хоть десятая доля происходящего со мной, ты можешь начать сомневаться в своем рассудке, а ты и так достаточно переживала из-за меня.

Перед глазами все плыло. Я плохо понимала, о чем говорит дракон, лишь то, что не переживу, если он отпустит. Поэтому я отклонилась назад, почти сдаваясь, прижимаясь сильнее. Закрыла глаза и положила ладони на его, переплела пальцы, наслаждаясь искорками, танцующими между нами. Кожа к коже…

Гилберт поймал мою кисть, развернул ладонью вверх, обнажил предплечье – там, где теплела невидимая метка.

- Видишь ее? – прошептал он мне в макушку.

- Чувствую, - отозвалась я, все еще во власти сладкого желания, какое во мне никогда ранее не просыпалось. – Подождите, вы знаете, что это?.. – Следующие слова дались мне непросто, но даже эта спасительная мысль, раньше отрезвлявшая меня, не смогла рассеять наваждение его тепла и запаха дубовой листвы, стали и пепла, который источала кожа Гилберта. – Это знак слуги?

- Нет. Это метка, означающая, что наши души связаны. Конечно, я верну тебе присягу и освобожу. Но эту связь я не стал бы рвать, даже если бы мог.

Тут я все же повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза. Хотелось задать тысячу вопросов, все то рациональное и логичное, на что я привыкла опираться, взвилось внутри, требуя объяснений. Но только увидела эти зеленые озера с мерцающими золотыми искрами в расширенных черных зрачках – и будто попала под морок. И слова вымолвить не смогла, только тело продолжало становиться горячим и легким, и вместе с тем налитым желанием, которому я совсем не хотела противиться.

Я вдохнула воздух ртом, облизнула пересохшие губы. Заостренное силой лицо Гилберта было так близко! Дракон коснулся моего лба своим, а я только мечтала, что он наконец поцелует меня, что я растворюсь в нем окончательно.

Вот только когда я потянулась вверх, Гилберт чуть отстранился, и это словно бритвой полоснуло. Мне захотелось его еще сильнее.

- Эли, - выдохнул Гилберт, стискивая челюсти так, что заходили желваки. – То, что сейчас происходит с тобой – следствие этой связи… - Тут он все же коснулся губами моей щеки, и мне показалось, что весь мир сжался до жара этого невинного контакта. Поэтому я приподнялась на цыпочки, но он снова поцеловал меня, уже в лоб, и как-то смог вложить в это действие столько жара, что я тихо застонала. – И так как я старше, лучше контролирую себя и…

Он рывком отодвинулся. Мне показалось, что его кожа тоже пылает от напряжения, и желание схватить этот жар губами стало почти непреодолимым.

- Не хочешь? – спросила я тихо, не до конца понимая, о чем говорю.

- Ты даже не представляешь, насколько не права, - усмехнулся Гилберт, и я увидела за его чертами обезумевшего от удовольствия зверя. – Я никогда никого не хотел так, как тебя в этот самый момент, - сказал он с такой откровенной прямотой, что я задохнулась и от смущения, и от вожделения. – Не касаться тебя… невозможно. Но сейчас это будет почти насилием. Я не начну нашу жизнь с насилия.

Тут я поняла, что дракон больше не держит меня. Словно кусок выдрали из груди и живота, словно погрузили в мерзкую холодную воду.

Колени дрожали. Я уперлась спиной в стену, пытаясь не упасть, и прикрыла веки.

В голове медленно прояснялось, но влажная волна внизу живота продолжала пульсировать почти болью. Я распахнула глаза – и тут же увидела, насколько и он возбужден.

И тогда я бросилась наверх, не оглядываясь.