Пробуждение Черного дракона

Глава 15. Магия золотой драконицы (Гилберт)

Столб света бил сквозь туманное облако вверх и терялся где-то в светлеющем небе. Гилберт не мог различить краев острова, но суша все равно казалась нанизанной на этот световой штырь как кусок мяса.

Что удивительно, сияние оставалось острым, как лезвие, и совершенно не перемешивалось с туманом, как если бы его источник был естественным, не давая, соответственно, и ореола.

Никто, кроме самого Гилберта, магического столпа не видел. Матросы искренне считали сушу скрытой густым водяным облаком и дрожали при мысли о том, что придется коснуться его. Безымянный слуга, которого Эли поила амарассой, почти не ощущался как маг – далекая смесь его драконьей крови спала, убаюканная концентратом этого мира.

Черный дракон ощущал запах крови и света – в этом свете более, чем где-либо еще. Теперь, поговорив с Безымянным, Гилберт не сомневался: весь Орунтар, амарасса, этот свет – все они пахли одинаково, хоть он ранее не мог этого понять. Похоже, так ощущалась золотая драконья ветвь и магия создавшей Орунтар драконицы, буквально разложившей себя на океаны и континенты, проросшей травами и превратившейся в воздушный эфир.

Мир – намерение, мир – возможность. Люди готовы были молиться на драконов, но настоящим божеством, похоже, была именно эта невероятная женщина. Гилберту все казалось, он почти понимает, что именно она создала, но мысль ускользала.

Ощущали ли это другие драконы?

А амарасса была ниточкой, хвостиком чего-то по-настоящему важного.

Эли говорила, что от тетушки слышала о зарослях амарассы где-то в северном Измире – небольшом королевстве на западе от Анурака, на территорию которого проще всего было попасть именно водным путем, обойдя континент с севера. И еще дальше, на северо-западе, на холодных побережьях империи Белого солнца.

Как хорошо, что пошли этим путем! Возможно, дальнейший поиск не имел смысла: здесь магия даже не формировалась в сок земли – она резала воздух.

.

Тем более было любопытно, заметит ли это Эли. Но травница, похоже, так вросла в Орунтар, что перестала замечать его магическую и родную себе суть.

Девушка, как мужчина с интересом отметил, вообще не глядела в центр острова, прячась в тени мачты. Она периодически бросала на Гилберта быстрые взгляды, стараясь остаться незамеченной, чем вызывала у дракона искреннюю улыбку. Щеки ее слегка розовели, она то и дело кусала влажные губы, поправляла непослушные пряди. И держалась Эли скованнее обычного, а когда наверх вышла Олле, с радостью бросилась говорить с ней, найдя, наконец, куда себя приткнуть.

Ее смущение отзывалось внутри теплом. И желанием снова ощутить тот эйфорический восторг, ту сладко-янтарную волну, накрывшую его целиком, когда Эли впервые оказалась в его объятиях. Оторваться от нее тогда было как выдрать из себя кусок плоти.

Скорее всего, Эли чувствовала то же самое. Быть может, те десять капель амарассы, что она приняла вчера вечером, теперь частично глушили связь, но даже с учетом этого ответственность все же лежала именно на Гилберте.

«Не дави», - напоминал себе Гилберт, с трудом отводя взор от стройной фигурки с бьющимися на морском ветру волосами.

.

- Князь, я поговорил с ребятами, - подошел к нему капитан Доур. – Ни один, что бы им ни сулили, на Туманную землю ступить не готов. Мы не дураки, знаем, что можете заставить. Если начнете угрожать – пойдем, конечно. Но я призываю вас не делать этого, если впереди долгий путь. Ведь они забудут и свои умения мореходов.

Умный и адекватный мужик. Уважение без заискивания, страх спрятан достаточно хорошо, чтобы не раздражать того, кто по праву сильного просто поставил его перед фактом.

- Вы мне там не нужны, - усмехнулся Гилберт. – Но если я оставлю вас здесь, вы можете уплыть. Так что четверть, включая тебя, все же пойдет со мной. У вас четверть часа, чтобы решить, кто это будет. Если на корабле есть члены одной семьи, присутствие хоть одного из них обязательно. Думаю, не нужно объяснять почему?

- Нет, князь.

Лицо капитана дрогнуло, заострились складки вокруг рта. Гилберту даже на миг стало его жаль, и он смягчился, решив объяснить:

- Тех, кто пойдет, я закрою магическим щитом. Я не обещаю вам полной защиты, но сам буду закрыт таким же.

- Понял, - словно борясь со спазмом в горле, ответил Доур.

И заспешил вниз, к толпящимся ближе к корме матросам: ростра в виде сирены частично погружалась в туман, и моряки попросту боялись выходить на нос. Вряд ли они могли не заметить, что сам туман не распространялся, как свет в его сердце, обрезаясь на уровне тросов и съедая лишь пару шагов палубы.

Спустя несколько минут толпа разразилась испуганными вскриками. Гилберт устало вздохнул. Черный дракон в его душе недовольно зарычал, желая испепелить этих надоедливых людишек, смеющих…

Гилберт нашел взглядом Эли – и ярость улеглась, окрасившись теплом. Девушка держалась от обсуждения в некотором отдалении, но вот она, похоже, что-то услышала: приложила ладонь ко рту. А затем обернулась – разозленная, испуганная, прекрасная, - и бросилась наверх, к Гилберту.

.

.

- Вы заставляете их идти! – с пылом начала Эли, еще даже не достигнув верхних ступеней ведущей к мостику и открытой площадке перед ней лестнице. Она на миг задержалась, подбирая плащ с мужского плеча, путавшийся у нее в ногах, как юбка, но, не споткнувшись, продолжила: - Вы хоть понимаете, что это значит для них?

- Эли, - улыбнулся ей Гилберт, любуясь серьезным лицом красавицы. – Я все понимаю. А ты?

- Я? – Девушка озадаченно быстро моргнула. – Да, я понимаю. Вы заставляете их не просто отказаться от себя под страхом смерти, но и еще и самим решить, кто потеряет все, что было у него в жизни! Это бесчеловечно!

Эли хотелось разубедить – просто чтобы она перестала так трогательно сжимать в ниточку губы, - но вместо этого Гилберт честно ответил первое, что просилось на язык и являлось истиной, а не красивым уходом от нее:

- Я не человек.

Эли коротко вдохнула ртом, почти отчаянно, обернулась к застывшим морякам, во все глаза глядевшим, что происходит наверху, потом снова к Гилберту.

- Я знаю, - признала она. – Вы – дракон. Черный обсидиановый дракон, сын тирана Орлага, убийцы миров. И все мы должны слушаться вас. Но… Вы не показались мне таким человеком, - совсем тихо закончила она, уже и не заметив, что снова сравняла Гилберта с людьми. – Давайте возьмем с собой только капитана? Они не уплывут без него – и не смогут, и не станут. Вы недооцениваете то, как мы привязаны друг к другу. Они же понимают, что Доур без памяти сам домой не вернется. И не бросят его. Мы не бросаем своих.

Пока Эли говорила, глаза ее увлажнились. Она отвернулась, скрывая подступающие слезы, и у Гилберта дыхание перехватило от нежности. Мысль о том, что доброй травнице больно из-за него, полоснула и по нему самому.

Он шагнул вперед и, почти не контролируя себя, сделал то, чего клялся не делать: заключил девушку в объятия, заворачивая в ее же плащ, как в одеяло. Эли вздрогнула в его руках, но не отстранилась, а только ткнулась лбом в его руку.

Олле внизу ойкнула. Кто-то из матросов что-то пробормотал.

По всему телу потекла знакомая горячая волна обжигающе-острого удовольствия, и Гилберт пожалел, что поддался порыву – мысли хоть и оставались ясными, но желание осушить слезы любимой оказалось столь сильным, что он почти готов был отказаться от того, что являлось самым логичным и верным в этой ситуации.

- Зачем нам туда? – спросила девушка куда-то в его рукав. – Почему вы думаете, что лучше знаете наш мир и его опасности, если сами прилетели откуда-то еще? И как вы можете рушить жизни стольких людей просто потому, что им не повезло оказаться рядом с вами? Вы хотя бы знаете этих людей? У Агуса двое маленьких дочерей и больная сестра, что они будут делать, если он забудет их? Мильфед пишет стихи, хотя почти никому об этом не говорит. Лурра всегда твердит, что любит свою судьбу. Остор потерял во время эпидемии лихорадки своих близких и теперь каждый день в Неггасте ходит на их могилы, все, что у него осталось – это воспоминания. Доур – лучший знаток морских путей, карт и звездного неба в Неггасте, как он, никто не ориентируется на море. Разве вы имеете право лишать их всего этого и лишать мир их самих?..

- Послушай, - прошептал Гилберт травнице в волосы. – Я постараюсь закрыть их. Не вижу в этом ничего сложного. Магия, наполняющая это место, драконья, и она не несет вреда. Когда я осматриваю остров, не вижу там ничего, что могло бы влиять на разум. Скорее всего, что-то кроется в центре, там, где световой столб. Мы не пустим твоих друзей туда, если поймем, что это рискованно для них. Эли, - Гилберт развернул внимательно слушающую девушку к себе и увидел ее расширенные зрачки, поняв, с каким трудом и она борется со связью. – Если бы там было опасно, я бы не брал тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

Эли не отвечала. Только доверчиво смотрела ему в глаза своими темно-карими омутами, на дне которых прятались золотые искры.

- Если Ильберт и Эльва идут за Безом… - тихо начала она.

- То на воде менее безопасно, чем с нами, - закончил за нее Гилберт. – Но я спрячу корабль очень хорошо. И скорее всего мы успеем еще до того, как Ильберт причалит, именно поэтому идти надо прямо сейчас.

- Вам же плевать на наших, - все еще заглядывая ему в лицо, прошептала травница, словно ища ответ.

- Почти, - грустно улыбнулся Гилберт. – С тех пор, как мой мерзкий батюшка отдал концы, и во мне пробудился дракон, многое поменялось. Раньше я защищал таких, как они. А сейчас с трудом замечаю их присутствие, не то что ценность. Мне приходится держать на этом внимание, как на ускользающей точке.

- Вы были другим до его пробуждения? – с надеждой спросила девушка. – И вы держите.

Ее алые губы тянули к себе, и образ их вкуса действовал почти как наваждение.

- Я как-нибудь расскажу тебе все, обещаю, - вместо того поцеловал ее в лоб Гилберт, вкладывая в это касание губ все тепло, которое хотел бы обрушить на этот кусочек чистого света в своих руках.

Эли замерла. Сердце ее билось оглушающе быстро. Когда Гилберт отстранился, увидел, что прикрытые веки травницы дрожат.

- Все же смотрят, - едва шевельнула губами она.

- Все давно все поняли, - усмехнулся дракон. Нежная кожа травницы была совсем рядом с его губами, и тянуло поцеловать скулы, веки, узкий носик, и наконец накрыть губами рот. «Имей силы сдержаться». – Потому и смотрят сейчас вверх на тебя, как на спасительницу.

- Они надеются, что я смогу вас переубедить, - всхлипнула девушка, не открывая глаз.

И снова отпустить ее – часть себя, свой свет, - оказалось чудовищно непросто. И то, как она осталась стоять: правой рукой держась за предплечье левой, будто стараясь согреться, заставило сердце сжаться.

Никогда бы он не позволил Эли спуститься вниз и столкнуться с необходимостью чувствовать еще больше вины.

Гилберт подошел к краю мостика. Голос его наполнил все судно, отражаясь от палубы и мачт:

- Выходим сейчас.

***

«Голубку», как ласково называл свой корабль Доур, отогнали в одну из скрытых плотным мутным пологом бухт. Когда ростра в виде птицы погрузилась в туман целиком, а потом он начал шаг за шагом съедать нос и палубу, подбираясь к корме, я ощутила потянувшийся дребезжанием со стороны моряков страх.

Некоторые из них, то ли принимая свою судьбу, то ли доверяя Гилберту, выступили чуть вперед, словно встречая неприятеля, но большинство незаметно скучковалось на корме. Нас всех закрывали магические, чуть мерцающие лиловым щиты – когда Гилберт поставил их, то объяснил мне, что цвет нужен, чтобы успокаивать людей – и это единственное его назначение.

«Раз ты так переживаешь за них». Так он сказал. И все же я была рада, что он подумал о подобном. И сама выбрала такой же – переливающийся сиренью – платичный кокон, повторявший не только форму моего тела, но и каждое движение.

Но я как раз не боялась. Удивительно, но рядом с черным драконом мне было тепло и легко, и я твердо верила, что он не даст меня в обиду. Стоило найти взглядом его высокую черную фигуру, резкую, как лезвие клинка – и словно когтистая лапа, сжимающая сердце, расслаблялась.

Поэтому когда туман поглотил рубку и ее открытую часть, и Гилберт пропал, а моряки резко и как-то одновременно выдохнули, я шагнула вперед, навстречу серому облаку, подавая пример и надеясь тем успокоить этих бывалых морских волков, дрожащих при упоминании Туманных земель.

Только в последний миг зажмурилась… Но ничего не произошло. Я думала, влага тут же осядет на лице и волосах, что станет сложнее и острее дышать, что я замерзну. Но нет – все осталось как было, словно тумана не существовало.

Я открыла глаза. Все вокруг купалось в дымке, более всего похожей на сизый дым догоревшего костра, только эта дымка не имела ни запаха, ни влажности, ни своей особой температуры. Все посерело, однако стоило приглядеться, сквозь это проглядывали, как загораясь, прежние краски. Очертания мачт и сложенных парусов казались мутными, смазанными, будто художник решил сделать набросок углем, а потом наспех растушевал штрихи пальцами.

Только Гилберт остался прежним – его силуэт словно не поддавался этому искажению. Я подняла ладони – кажется, они выглядели такими же четкими, как и были.

- Меня зовут Лурра, - услышала я сзади.

- Мильфед, приятно познакомиться, - хохотнул другой. – Смотри, работает!

- И я тоже помню ваши наглые рожи, - отозвался еще один, понявший, что туман не сожрал его воспоминания. – Живем! Еть-моеть!

Другой подхватил его возглас, но выразился куда грубее. От их облегчения мне хотелось смеяться.

- Мальчики, тут все-таки девушка, - возмутилась Олле, и моряки, хмыкнув, замолчали. Вокруг нее тоже мерцало сиреневое облачко. Она положила мне руку на спину: - Ты как, девочка моя?

Я улыбнулась.

- Мы еще не на суше, - проходя мимо, мрачно проговорил Доур.

- Считаете, я вас обманул, капитан? – оказался рядом Гилберт, и Доур вздрогнул, словно увидев призрака.

- Нет, - ответил Доур с достоинством. – Считаю, что есть вероятность ошибиться. У всех нас.

- Земля! – раздалось с носа: один из ребят уже готовился спустить якорь. – По двум сторонам!

Это не нуждалось в объявлении: все мы наблюдали наплывавшие на нас массы растений, громадные, как исполины, казавшиеся в дымке тем больше. Кроны деревьев, уходившие вверх, терялись в высоте и тумане. Вдруг мне стало очевидно, что они сплетаются над нашими головами, а несколько мгновений спустя я получила и подтверждение: корабль проплыл через первую живую арку, чудом не задев ее острой пикой основной мачты.

- Мы в узкой бухте! – заголосил смотрящий. – И дальше она уже и уже!

- Пройдем, - отрезал Гилберт еще до того, как Доур успел что-то сказать.

Подтверждая его слова, капитан дважды ударил по отозвавшемуся гулом щиту, давая знак тем, кто был на веслах.

.

Спустя еще четверть часа корабль, наконец, остановился. Берег, к которому мы причалили, почти весь состоял из нависавших прямо над водой корней, и мне чудилось, что волны бьются под ними очень далеко от нас, будто весь остров врос в море «ножками» деревьев.

Я потянулась, стараясь услышать их пение, и чуть не оглохла от мощи этой гармоничной мелодии, заполнившей меня целиком. Если травы, к которым я привыкла, звучали едва слышно, высоко и невесомо, то здешние огромные деревья, и правда образовывающие единую сеть, низко и громко вибрировали, наполняя своей силой пространство.

Внезапно я поняла, что если смогу надрезать один из стеблей и потянуть сок, это что-то изменит во мне – и с ужасом отпрянула.

- Гилберт, - подбежала я к дракону, уже сходящему по откидному трапу на скованную корнями сушу. – Я…

Он обернулся. Я осеклась: сейчас, здесь, впервые за все эти дни я разглядела в зеленых глазах золотой драконий огонь, а в человеческих чертах – что-то острое, резкое, темное.

- Эли? – мягко спросил он, и наваждение пропало.

- В стволах и в корнях что-то странное, - объяснилась я и поняла, что отчитываюсь. – На лиги вокруг. Я не могу объяснить.

- Тебе не нужно объяснять, - остановил меня Гилберт. – Что еще ты чувствуешь? Это яд?

- Нет, - покачала я головой. - Это похоже на…

- Амарассу, - закончил за меня Гилберт.

Он был прав! Абсолютно! Только в таком масштабе… Ей полнился воздух, вода, деревья.

- Мы же вдыхаем ее, да? Вы можете творить магию? – подошла я к нему вплотную. – Мы все зависим от вас.

- Могу, - ответил Гилберт так же тихо. – Как ты по-прежнему слышишь голоса растений. Эли, посмотри налево и вверх, между двух скошенных крон. Что ты видишь?

Я попыталась найти глазами деревья, о которых он говорил, но не смогла.

- Я ничего не вижу.

- Ясно, - кивнул Гилберт. – Держись ближе ко мне, хорошо?

- А что там? – все же уточнила я, за ним сходя на берег и принимая протянутую руку.

Он не успел ответить: стоило обеим моим стопам коснуться земли, свет, которого я раньше не видела, ослепил меня, нас обоих. Гилберт рванулся этому все сметающему потоку магии наперерез, но вдруг застыл, словно что-то услышав – и пропал из поля зрения.

Мое ускользающее сознание не испытало страха и не почуяло опасности – оно погрузилось в тепло, любовь и покой, будто кто-то накрыл меня ласковыми материнскими ладонями.

«Не бойся, черный дракон, моей правнучке здесь ничего не грозит. Никому из вас».