Проданная лесорубам

6. Суровые уроки

Джек

У меня все болит после тяжелого рабочего дня на стройке. Мой желудок урчит, как голодный волк, и я не в себе. Отношения между Итаном и Уэстом выходят из-под контроля. Цели должны быть достигнуты, и достаточно одного слабого звена в цепи, чтобы всё пошло прахом. Рон Мэггс — финансовый директор этого завода, и несколько лет назад он поручил мне управление персоналом. У меня не хватает терпения выслушивать чушь Итана. Мои челюсти сжимаются при мысли о потном лице Рона, его самодовольном выражении лица и огромном животе. Мне понадобится прибавка к зарплате, если мне придется ещё и справляться с истериками персонала. Я, чёрт возьми, не психотерапевт.

А Скай и Финн, которые тусуются, как школьники, — это ещё один повод для беспокойства.

Я не из тех, кто снимает напряжение, но мне нужно что-то делать.

Я наблюдаю за тем, как бригада постепенно покидает стройплощадку, направляясь к своим грузовикам и обратно к тому, что удерживает их на месте. Чаще всего это бар Реджи. Я собираю всё ценное и запираю склад в своей собственной задумчивой компании. Когда я заканчиваю, я возвращаюсь домой.

Дом.

Кажется забавным словом для обозначения хижины в лесу, которую мы делим с двумя другими мужчинами, но это то, что есть. Уэст убеждён, что Скай сделает наше жилище более уютным, но я в этом не уверен. Там, где раньше я мог расслабиться, теперь чувствую себя на пределе, а она играет на Финне, как на гребаном банджо. Я это знаю.

Я хочу узнать больше о том, почему она с нами. Я не доверяю ей настолько, насколько могу.

Приближаясь к хижине, я улавливаю в воздухе запах мяса, приготовленного на гриле. У меня снова урчит в животе, когда я представляю себе вкусный стейк на кости, прожаренный с маслом и замаринованный чем-нибудь домашним.

Отличная идея. Должно быть, мой разум играет со мной злую шутку.

Схватив с крыльца томагавк (прим. перев. — боевой топор индейцев Северной Америки) Уэста, я обхожу хижину сзади. Топор как раз того веса, который мне нужен, он круто размахивается, и я чувствую себя королем мира. Несмотря на боль в плече, я разбиваю толстые брёвна в щепки, движимый неослабевающей яростью, которая кипит во мне каждое мгновение. Я отодвигаю её, только когда занят или вынужден её подавить, чтобы вести себя как нормальный человек.

Я должен сосредоточиться на том, чтобы снова что-то создавать, а не разрушать. Кухонный стол служил нашему домику много лет, и в его создании я вложил все свои лучшие качества. Я должен позволить себе гордиться своим мастерством. Но гордость — это пустая трата времени. Это идея для полных надежд дураков.

Кресло-качалка в комнате Скай — ещё один мой проект. Не было ли слишком добрым жестом оставить его для неё? Моя бабушка любила сидеть в своём кресле-качалке и вязать. Она всегда казалась умиротворённой, когда вязала.

Не слишком ли комфортно она чувствует себя здесь из-за нас?

Чёртов Финн, который до приезда Скай наводил меня на размышления своими глубокомысленными предложениями.

Женщинам нужны маленькие жесты и знаки внимания, чтобы чувствовать, что их ценят.

Я морщусь от этой мысли. Мне плевать, что нужно женщинам.

В моей жизни не было ни одной женщины, которой было бы на меня не наплевать.

Моё бешенство на мгновение усиливается, когда дискомфорт в натёртых ладонях усиливается с каждым взмахом.

Пот стекает с моего лба и падает в пыль и грязь, и в поле зрения появляется Финн. Он похож на неуклюжего быка. Гигант с сердцем из маршмеллоу и глазами, достаточно красивыми, чтобы превратить даже самую суровую женщину в прелестницу, попавшую в беду.

— Ужин готов. Ты присоединишься к нам? Думаю, тебе стоит! — Финн смотрит на меня с надеждой.

Я весь вспотел, но голоден, как медведь, только что вышедший из спячки. И, вероятно, так же зол.

Когда я следую за ним к входной двери и вхожу в хижину, до меня доносятся звуки смеха.

Они что, шутят?

Мой желудок сжимается, а пульс учащается. На Скай расстёгнутая рубашка, похожая на ту, что носил Финн, и свободные брюки, которые приоткрывают её молочно-белый живот, словно приглашая обтянуть бёдра. Она провожает меня взглядом через всю комнату, и уголки её губ с надеждой приподнимаются. Я не отвечаю на этот жест, но представляю, как провожу руками по её бледным обнаженным бёдрам после того, как одним резким рывком сорву с неё брюки. Мой член возбуждается и твердеет. Меня обдаёт жаром от огня, и я расстёгиваю мокрую от пота рубашку.

— Я выпью кофе. — Мой взгляд приковывает её к месту, но я резко поворачиваю голову, и Скай тут же убегает. Возможно, мы начинаем понимать друг друга.

Финн напрягается у меня за спиной; он не одобряет мой тон. Слишком плохой. Это твёрдое послание.

И он, и Уэст выглядят чистыми, свежими и готовыми к чему-то новому. Атмосфера непринуждённая, а я нарушаю общественный порядок.

Уэст приподнимается из-за стола и хлопает меня по плечу в попытке поддержать дружеские отношения. Я выпрямляюсь, но мой взгляд возвращается к Скай.

— У меня не весь день впереди! — ворча, я не могу сдержать нарастающее раздражение.

Я в смятении.

Я хочу, чтобы она заботилась о наших потребностях, но насколько комфортно я хочу, чтобы она чувствовала себя в нашем пространстве?

Уэст вмешивается, прерывая меня на полуслове.

— Сегодня был чертовски трудный день. Давайте выпьем чего-нибудь покрепче. — Он подходит к стоящему в углу модулю, который я вырезал в прошлом году, и достает «Джек Дэниелс». Скай появляется рядом со мной, тепло её тела ощутимо отражается на раскрасневшихся щеках и покрытой красными пятнами груди. Она напугана или просто не привыкла так много работать?

— У меня здесь есть бутылка красного. Я нашла его в кладовой. Оно прекрасно подойдёт к стейкам?

Скай осторожно протягивает бутылку из тёмного, слегка запыленного стекла, почти незаметно дрожа от волнения. От неё пахнет чем-то сладким и тягучим, и это ощущение остаётся в воздухе после того, как она возвращается к грилю. Она так отчаянно старается угодить, что мне её почти жаль. Я хватаюсь за шею и плечи, которые уже заныли, когда волны боли проходят по верхней части моего тела и спускаются по рукам. Теперь на меня устремлены три пары глаз.

Неужели я такой придурок, что все хотят посмотреть, как я отреагирую на предложение Скай угостить меня вином?

Ей не так-то легко со мной справиться.

Может быть, если она приготовит картошку фри к мясу, я позже выражу ей свою признательность. На моих губах появляется хитрая улыбка.

— Ты собираешься накрывать на стол, Скай? — глубокий и хрипловатый голос Уэста разносится по комнате. Финн удивлённо смотрит на него. И что-то ещё. Нижняя губа Скай дрожит.

Уэст зажимает бутылку виски под мышкой, а в его толстых пальцах зажаты три бокала. Свободной рукой он тычет в камин, который издаёт удовлетворённый стон и обдаёт жаром. Я смотрю на пламя, которое по силе сравнимо с моей собственной кипящей яростью, таящееся, как ярко-оранжевые угольки, в глубине моего горла.

Жар и интенсивность те же самые.

Возможно, идея Уэста не так уж и плоха. Я предвкушаю быстрое решение проблемы в виде укола, обжигающего горло. Он не упоминает Скай в своём жесте. Это она и мы. По крайней мере, он это понимает.

Скай стоит у сковороды и переворачивает четыре огромных стейка, с которыми ей не трудно справиться. У меня слюнки текут от запаха горячего мяса, и я сосредотачиваюсь на том, как моя нога постукивает по деревянным половицам. Молчание Финна кажется мне странно громким, но я избегаю его взгляда. Я не уверен, как к этому отнестись. Это он виноват, что её не было дома раньше, чтобы приготовить обед, потому что он заставил её играть в Гензеля и Гретель в лесу.

— Как вам нравится говядина?

Уэст ставит передо мной рюмку, и я выпиваю её содержимое. Я резко выдыхаю и выворачиваю шею, чтобы ощутить жжение, которое разливается по горлу. Слышно, как хрустят кости в моём позвоночнике.

— Мне нравится, когда из моей сочится кровь.

Скай кивает, словно соглашаясь, и опускает глаза. Уэст наполняет мою рюмку.

Мы оба выпиваем залпом, прежде чем Уэст отвечает.

— Будет здорово, если ты будешь знать, что нам нравится, и тебе не придётся спрашивать. Я люблю, когда моё стейк хорошо прожарен, так что нужно выбрать подходящий момент.

По крайней мере, Уэст, кажется, выслушал меня раньше. Финн наклоняется, чтобы взять бутылку вина и наполнить бокалы. Я взглядом приказываю ему сесть обратно. Её работа — разливать вино, а наша — расслабляться и получать удовольствие.

Скай с трудом сгибается под тяжестью огромных тарелок, расставляя их на столе. Мы все вдыхаем аромат. Такого вкусного блюда к столу не подавали уже очень давно, если вообще подавали. То, как Уэст подаёт еду, отражает его армейский склад ума и принципы контроля за порциями. Финн приготовит что-нибудь, требующее минимального количества готовки. Он бы заставил нас питаться хлопьями и картофельными чипсами, если бы мог. Я устал быть единственным, кто может приготовить здесь что-нибудь вкусненькое. Но эта тарелка говорит о том, что я могу повесить свой воображаемый фартук. Я вдыхаю пар, поднимающийся от идеально прожаренной картошки фри; Скай приготовила стейк именно так, как я люблю.

Но я не хочу, чтобы она чувствовала моё одобрение. Я ничего не могу с собой поделать.

— Есть что-нибудь зеленое к этому?

Скай замирает. Её шея покрывается красными пятнами, а рука тянется к щеке.

Она чувствует, что ей стало жарко, или хочет выиграть время?

— Эм, я ничего не нашла в кладовой.

Бросив взгляд на Финна, она явно надеется на моральную поддержку. Он ничего не говорит и не отрывает взгляда от своей тарелки.

Я наслаждаюсь слегка солоноватым вкусом, когда мясо тает у меня на языке. Отрезав ещё один огромный кусок, я сосредотачиваюсь на сочности и вкусе, прежде чем прожевать и проглотить. Пережевывать много не нужно. Скай проделала чертовски хорошую работу, и по одобрительным стонам двух других мужчин очевидно, что они чувствуют то же самое.

Мы могли бы к этому привыкнуть.

Я украдкой бросаю взгляд на Скай. Её нежное горло сжимается, когда она сглатывает, покраснение слегка отступает. Мой член шевелится в штанах даже от такого простого действия, как наблюдение за тем, как она ест. Она ловит мой взгляд, и мы встречаемся взглядами, когда она тянется к бокалу с вином и делает глоток, оставляя на губах красное пятно, которое не вытирает салфеткой. Я чувствую, что мои штаны становятся теснее, когда мой набухающий член занимает всё свободное пространство. Я кашляю, чтобы прочистить горло, и пытаюсь подавить поднимающееся желание, нарастающее внутри меня.

Сначала еда.

Сексуальное удовлетворение — потом.

Шум увлечённого жевания наполняет хижину. Сегодня вечером никто почти не разговаривает. Кажется, что все затаили дыхание, но воздух напряжён даже без разговоров.

Теперь от камина исходит лишь слабый свет, который создает вокруг головы Скай почти небесный ореол. Её волосы собраны в свободный конский хвост, который спадает с одной стороны лица и мягко ниспадает на плечо. Кожа её щек светится.

Мой разум затуманен от всего того, что я хочу с ней сделать.

Что происходит в её прелестной маленькой головке?

Я подавляю желание похвалить её за то, как она готовит, и вместо этого наблюдаю, как её пальцы сжимают столовые приборы. Сок от стейка каким-то образом попадает ей на пальцы, и она пытается удержать нож и вилку, чтобы они не выскользнули у неё из рук. Почувствовав, что я снова смотрю на неё, Скай откладывает столовые приборы, и её слова звучат неловко в и без того напряжённой атмосфере.

— Я сожалею о сегодняшнем. Мне не следовало проситься у Уэста и Финна на стройку. Это вызвало проблему и… — она замолкает, как будто не знает, что ещё сказать. Столовые приборы Уэста падают на его тарелку. За этим столом не приветствуется упоминание чего-либо, имеющего отношение к Итану. Но я не в настроении обсуждать его чувства по этому поводу. Он сжимает воротник и расстёгивает рубашку, словно пытаясь сбросить напряжение, рвущееся из-под пуговиц.

— Я не хочу создавать проблем, пока я здесь. — Она слишком старается и не понимает, что дело было не в ней. Она была всего лишь пешкой в игре Итана. — Можно я приготовлю тебе ванну после ужина, Джек? Я нашла немного эвкалипта в шкафчике в ванной. Интересно, не почувствуешь ли ты себя лучше, размяв мышцы… у тебя такой вид, будто тебе больно.

Слишком. Она слишком старается. Её слова звучат так же фальшиво и жизнерадостно, как и у моей мамы, когда я выползал из своей комнаты в синяках и побоях после очередного приступа ярости моего отчима. Как будто, приготовив мне паршивую еду, она могла бы загладить свою вину за то, что не обращала внимания на мою боль.

Я игнорирую комментарий Скай. Я просто хочу спокойно съесть свой грёбаный стейк.

Финн и Уэст убрали со своих тарелок всё, что осталось от еды, и Уэст подтёр остатки куском хлеба, как стервятник, пожирающий добычу на дороге.

Финн поднимается на ноги и наклоняется, чтобы забрать тарелку Скай.

— Это было совершенно потрясающе…

Я ничего не могу с собой поделать. Я взрываюсь, сам себе удивляясь. С силой ударяя кулаком по столу, я поднимаюсь на ноги, мой стул опрокидывается назад и с грохотом падает на пол. Из моего горла вырывается рёв.

— Черт возьми, Финн, проклятье! Сколько раз я должен напоминать тебе, что она не какая-то девчонка, которую ты водишь за нос, чтобы произвести впечатление на своих грёбаных родителей. — Я задел за живое. Плечи Финна поднимаются, и он снова опускается за стол, но через долю секунды он снова на ногах и на этот раз наклоняется в мою сторону, занося огромный мясистый кулак.

Прежде чем он успевает коснуться моего лица, Уэст оказывается между нами. Мышцы на его мускулистой шее напряжены, а на висках выступают капельки пота. Я чувствую, на какую огромную силу он, должно быть, опирался во время службы в армии.

— Слишком много, Джек! — Финн говорит, но его слова звучат сдавленно от переполняющих его эмоций. Нехорошо было так говорить сироте, но помогать Скай по дому — значит снова ставить под сомнение нашу договорённость. Он снова и снова игнорирует моё мнение.

Воздух пронзает жалобный звук. Скай зажимает уши руками и крепко зажмуривает глаза. Она так неподвижна, что кажется, будто она вообще не дышит.

Жалость подступает к горлу и проникает в грудь, но это только злит меня ещё больше. Женщины знают, как манипулировать мужчинами. Это заложено в их ДНК. Она пытается вызвать у меня жалость к себе, чтобы у неё был лёгкий год. Если она добьётся своего, Финн будет у её ног и есть с руки, а Уэст будет постоянно прятать своё лицо между её бёдер. Она будет командовать. В этом я уверен.

Я давным-давно решил, что никогда не позволю женщине действовать мне на нервы, и я намерен сдержать своё обещание.

— Если это дерьмо продолжится, она уедет отсюда. Вы понимаете? У нас под крышей уже есть одна бездомная собака. Нам не нужна ещё одна.

Слова вылетают, разносясь по комнате с голыми потолочными балками, как раскаты сердитого грома, прежде чем я успеваю подумать об их последствиях. У меня щиплет язык, когда щёки Финна вспыхивают румянцем, и он, не задумываясь, поворачивается ко мне спиной и направляется к Скай. Уэст на мгновение замолкает, вздымая свою огромную грудь и громко выдыхая.

— О боже, даже для тебя это было низко! — он стоит неподвижно, наблюдая за мной, и в его глазах читается что-то, чего я не могу понять.

Это жалость или ненависть?

Моё сердце бешено колотится в груди, когда я поворачиваюсь лицом к крыльцу, чтобы сбежать, но вместо этого я несусь в направлении своей комнаты. В спешке я задеваю бедром ножку стола, и бокал Скай, который, должно быть, стоял в опасной близости от края и всё ещё был полон, падает на пол. Я продолжаю идти, несмотря на звон разбитого стекла и плеск кроваво-красного вина, выплескивающегося на пол.

Хлопнув дверью своей спальни с такой силой, что задрожали стены, я бросаю взгляд на своё отражение в зеркале, висящем над комодом. Я растрёпанный мужчина, а глаза у меня дикие и безумные, такие же острые и опасные, как осколки стекла на кухонном полу. Запах пота, прилипший к моему телу, застревает у меня в горле, и я так быстро расстёгиваю рубашку, что пуговицы отскакивают от половиц. От моего прерывистого дыхания кружится голова, и я распахиваю окно, впуская поток ледяного воздуха, который бьёт мне в лицо и заставляет вздрогнуть.

Звуки и запахи леса не приносят успокоения.

Я сбрасываю ботинки и носки и, словно на автопилоте, снимаю с себя оставшуюся одежду и направляюсь в душ.

Тёплая вода никак не успокаивает меня. Грязь и пот смываются с моих волос и кожи, но ощущение густой черноты, поселившееся во мне, остаётся. Я прижимаю ладони к прохладному кафелю, позволяя горячей воде стекать по лицу, задерживая дыхание дольше, чем это удобно.

Вот почему я не хотел, чтобы здесь была женщина. Интрижки на одну ночь — это одно, но, чтобы кто-то постоянно был рядом и выводил меня из себя — это уже слишком.

Скай слишком милая, и это приторно. Подделка. Это слишком напоминает мне о прошлом, когда я чувствовал себя беспомощным.

Я провожу рукой по лицу, злясь на то, что дал выход своим эмоциям, даже ярости.

Это такое же проявление слабости, как и доброта Финна.

Я не могу допустить, чтобы это повторилось.

Закончив, я вытираюсь своим изношенным, грубым полотенцем, а затем бросаюсь на кровать, которая скрипит и стонет под моим весом.

Я должен немедленно вернуться и затащить её сюда. Ей нужно понять, что значит быть женщиной в этом доме.

Я не боюсь неодобрения Уэста или Финна, но я на самом деле переступил черту дозволенного. Мне нужно успокоиться, прежде чем я доведу себя до инсульта.

Моя рука находит член, и я ложусь на спину, позволяя коленям опуститься и расслабится. Используя предэякулят в качестве смазки, я обвожу большим пальцем головку своей эрекции, и когда мои веки подрагивают, я перевожу взгляд на окно, а затем на зеркало. Высота этого места позволяет мне высунуть лицо из-за сцены, чтобы не смотреть себе в глаза. У меня есть выбор: смотреть вниз на свой пульсирующий член, сжимая его всё сильнее и быстрее, но я решаю смотреть на своё отражение так, словно я отстранен от самого себя.

Я вижу сильного мужчину, обладающего огромной энергией. Мышцы моих рук напряжены, а предплечья сжимаются с непристойной силой. Когда я делаю это, я чувствую внутреннее оцепенение. Я могу прогнать воспоминания, которые преследуют меня.

Это то, что Скай должна была сделать для меня. До того, как она появилась, я представлял, что смогу навязать ей свои желания, испытывая глубокое, мрачное и всепоглощающее облегчение.

Но вот я здесь, дрочу до тех пор, пока не кончаю в кулак, глотаю стоны и возмущаюсь отчаянными звуками своего прерывистого дыхания. Ненавижу свою грёбаную капитуляцию.

Боль в верхней части тела возвращается, пронизывая меня до глубины души. По комнате врывается прохладный воздух, холодя мою мокрую руку. Я тянусь за своей рубашкой, чтобы привести себя в порядок, и бросаю её в корзину для белья. Скай разберётся с этим завтра.

Электричество внезапно отключается, комната погружается в слепящую темноту, и я хватаю фонарик с прикроватной тумбочки, где всегда его держу, и начинаю шарить в поисках спичек и свечи в шкафу. Пока я наблюдаю, как пламя разгорается и мерцает, моё отражение в зеркале выглядит ещё более диким.

Я подхожу к окну и плотно закрываю его, заглушая шелест ветра в кронах деревьев. Когда я возвращаюсь к кровати, чтобы сесть, раздаётся приглушённый звук, затем лёгкий стук в дверь.

— Входи.

Дверь двигается, приоткрываясь чуть-чуть. Финн и Уэст, прежде чем открыть дверь, громко постучали бы, так что это не они. Это Скай, она слишком напугана, чтобы сразу войти. Она маячит в дверном проёме, как Красная Шапочка, завидевшая волка в бабушкиной постели. Мой член снова возбуждается, когда её взгляд скользит по моему обнажённому телу. Я делаю вдох и вздрагиваю. Выдыхая, я улыбаюсь.

Может быть, сегодня вечером я получу то, на что надеялся, и, если я это сделаю, Скай узнает, что значит быть женщиной в моём доме.