Проданная лесорубам

7. Корыстные цели

Скай

— Тебе нужно пойти к нему, — говорит мне Уэст, помогая собрать разбитый бокал и вытирая пролитое вино. — Тебе нужно доказать ему, что ты его не боишься и что он может положиться на тебя в том, что ему нужно.

— И что же это такое? — спрашиваю я.

— Тот, кто ничего не ожидает, но готов отдать всё.

Мои глаза расширяются от удивления. Это звучит как неблагодарная роль в жизни любого человека, но я привыкала к ней годами. Картер именно такой человек. У него нет совести и эмоционального стержня. Тот, кто может использовать и издеваться над другими людьми без малейших угрызений совести. Я не могу поверить, что сбежала от него и оказалась в другой ситуации с таким же мужчиной, как он.

— Я не могу, — шепчу я.

— Ты должна. — Взгляд Уэста мягок, но слова суровы. Он поднимается со своего места на корточках, со звоном выбрасывая бокал в мусорную корзину. — Оставь это ненадолго. Проясни все. Потрать некоторое время на то, чтобы успокоиться. Тогда иди к нему.

Когда я встаю, у меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Уэст обращает внимание на то, как побелели костяшки моих пальцев.

— Он не плохой человек, Скай. Просто у него проблемы.

Этого нельзя сказать о Картере, даже о его так называемых друзьях. Люди общаются с ним из-за того, что он может для них сделать, а не из-за того, кто он такой. Несмотря на то, что мужчины в этом доме постоянно ссорятся друг с другом, я могу сказать, что за всем этим стоит глубокая дружба.

— Он причинит мне боль? — спрашиваю я.

— Может быть. — Финн издаёт хмурый звук у меня за спиной, и Уэст бросает на него неодобрительный взгляд. — Но дело не в мести, Скай. Речь всегда идёт о контроле и удовольствии. Дело в тех тёмных уголках, которые скрываются за гранью желания.

Я содрогаюсь, понимая, что имеет в виду Уэст. Для большинства людей секс — это не цветы. Это способ найти выход для наших беспокойных душ и обрести контроль в мире, который вышел из-под контроля.

В основном я притворялась, что мне это нравится, чтобы угодить Картеру. Когда я думала, что он любит меня, я принимала во внимание тот факт, что он был эгоистичным любовником. Когда я поняла, что он не питает ко мне ни малейших чувств, я стала терпеть это.

Неужели теперь мне придётся терпеть то же самое с Джеком?

«Он заставил тебя кончить», — шепчет мой внутренний голос. И он добился этого, делая со мной такие вещи, от которых я никогда бы не подумала, что получу удовольствие.

Он может сделать это снова.

Реальность такова, что у меня нет выбора, приятно это или нет. Я должна найти способ сделать этого мужчину счастливым, иначе я не получу денег, которые мне нужны.

Я бросаю взгляд на Финна и вижу, что он сидит, опустив голову. Уэст выкрикивает его имя, и они оба выходят из комнаты, останавливаясь в коридоре, ведущем к спальням, чтобы шепотом поспорить.

Тарелки уже очищены от остатков пищи, так что всё, что мне нужно сделать, это вымыть их и дать стечь воде. Сковороды мыть сложнее, но процесс мытья помогает снять напряжение. Всё это время моё сердце бешено колотится в груди при мысли о том, что ждёт меня после того, как я закончу приводить хижину в презентабельный вид.

Я проверяю кладовку и холодильник и нахожу ручку и бумагу, чтобы записать продукты, которые мне понадобятся для поддержания кухни в рабочем состоянии. В шкафчике под раковиной я нахожу ограниченный запас чистящих средств, поэтому добавляю к списку ещё несколько позиций. Может быть, кто-нибудь из лесорубов отвезёт меня в ближайший магазин, и я смогу выбрать что-нибудь для себя. Перспектива заняться чем-то таким обыденным даёт мне представление о том, чего я с нетерпением жду за пределами этих четырёх стен.

К тому времени, как я заканчиваю, в доме становится тихо, и я осторожно пробираюсь в коридор, прислушиваясь к любым признакам жизни. Моё сердце так быстро бьётся о рёбра, что мне приходится прикрыть его рукой, чтобы унять.

Мне нужно это сделать.

Но встретиться лицом к лицу с Джеком — всё равно что снова встретиться с Картером.

Я не могу заставить себя постучать в дверь, а вместо этого стою, застыв, как статуя.

Может, мне стоит позволить ему прийти ко мне. Я могу оставить дверь открытой, как они настаивали, и посмотреть, кто решит воспользоваться моим телом сегодня вечером.

Но это не то, что велел Уэст, и я не могу ослушаться, потому что уже ступаю по тонкому льду.

Я поднимаю руку, чтобы постучать в дверь, но прежде чем успеваю это сделать, весь свет в хижине мигает, а затем гаснет. Темнота такая глубокая и зловещая, что у меня перехватывает дыхание. Я машу рукой перед лицом, но ничего не вижу. Здесь, в глубине леса, нет света, и даже луна этой ночью — всего лишь тонкая насмешливая дуга в небе.

В панике я тихонько стучу в дверь Джека. Каким-то образом волк внутри кажется мне менее пугающим, чем тёмная пустота за стенами его комнаты.

Его голос зовёт меня войти, что я и делаю, обнаруживая мягкое мерцание свечи, отбрасывающей танцующие тени в комнату, и совершенно обнажённого Джека, сидящего на краю большой кровати с деревянным каркасом.

В тусклом свете он похож на присевшего на корточки великана, готового продемонстрировать свою мощь.

— Свет погас, — шепчу я.

— Закрой дверь.

Он встаёт, не пытаясь скрыть свой огромный и очень твёрдый член. Он касается его пупка, когда делает шаг ближе, двумя пальцами подзывая меня к себе жестом, который кажется совершенно откровенным.

Я подхожу ближе, словно он дёргает за ниточки, связанные с моим телом. Его аромат витает повсюду: древесный с нотками цитрусовых, а под ним скрывается что-то мужское, присущее только ему.

Джек смыл с себя дневную грязь, но я не могу забыть запах его пота, который остался на кухне после его ухода, словно наркотик, затуманивающий мой разум, заставляя меня забыть, какой он суровый и пугающий.

Его глаза прищуриваются, оценивая меня. Спутанные светло-русые волосы обрамляют его лицо, словно львиная грива. Губы, скрытые густой бородой, складываются в мрачную линию.

— Зачем ты здесь?

Я бледнею, стесняясь ответить. И всё же я стараюсь найти в себе мужество.

— Для всего, что тебе нужно.

— Всё, что нужно мне…?

Он достаточно близко, чтобы дотронуться до меня, но не делает этого. Вместо этого он нависает надо мной, его невероятно широкая грудь словно живая стена. Я опускаю веки, нуждаясь в безопасности темноты за ними. Джек берёт меня за руку и грубыми пальцами обхватывает моей ладонь вокруг своего члена.

— Ты чувствуешь это?

Я киваю, во рту так пересохло, что я едва могу сглотнуть.

— Ты возьмешь его, Скай. Ты примешь его, хочешь ты того или нет, но, в конце концов, ты будешь умолять об этом.

Другой рукой он обхватывает мою киску, достаточно сильно, чтобы приподнять меня на цыпочки.

— Это моё. Ты понимаешь меня? Моё, чтобы прикасаться. Моё, чтобы пробовать на вкус. Моё, чтобы пользоваться.

От одного этого слова по моим внутренним мышцам пробегает волна жара.

Почему меня возбуждают низость его поступков и резкость его слов? Уэст сказал мне, что во мне есть что-то такое, что нравится таким, какие они есть. Возможно, он прав.

— Раздевайся и ложись на кровать. — Джек сжимает моё запястье, и я отпускаю его член, неуклюже снимая рубашку Финна и свою майку, стягивая штаны и нижнее бельё на бёдра. Я не смотрю на Джека, но чувствую на себе его горящий взгляд, когда забираюсь на кровать и ложусь на спину.

Я ожидаю, что он перевернёт меня на живот, как в прошлый раз. Я ожидаю такой же отстранённости, с какой он трахал меня, когда Уэст и Финн были в комнате, но я ошибаюсь в своих предположениях.

Очень сильно ошибаюсь.

Джек возвращается от комода с мотками веревки в руках, а я лежу, застыв, зная, что будет дальше, и совершенно бессильная что-либо сделать, чтобы остановить это.

«Тебе нужно доказать ему, что ты его не боишься», — слова Уэста не выходят у меня из головы. У меня были годы, когда я притворялась, что мне не страшно. Годы, когда я натягивала на лицо улыбку и скрывала дрожь в руках.

Джек холоден и безжалостен, но Картер был ещё хуже.

Картер был хладнокровным убийцей.

Лицо Джека бесстрастно, когда он привязывает моё левое запястье к левому углу своей кровати. Он медленно и методично проделывает то же самое с моей правой рукой. Он смотрит на мои ноги, но, видимо, решает, что хочет, чтобы они были свободны, по крайней мере, на данный момент.

Несмотря на то, что это бесполезно, я проверяю верёвки и убеждаюсь, что они надёжно закреплены.

Я говорю себе, что если Джек зайдёт слишком далеко, Уэст и Финн придут за мной. Они остановят Джека, если он потеряет контроль.

Однако нет никаких признаков того, что он это сделает — просто жуткое хладнокровие человека, присматривающегося к собственности и решающего, что с ней делать.

Я держу ноги сжатыми вместе и слегка согнутыми. Когда Джек подходит к краю кровати, я ожидаю, что он с силой раздвинет их, но он этого не делает. Вместо этого он толкает меня в бок, так что мои согнутые ноги оказываются прижатыми к его одеялу. Он проводит рукой по моему обнаженному бедру и заднице нежными поглаживаниями, которые кажутся странными, когда исходят от него. Он погружает меня в состояние транса своей мозолистой ладонью, и я закрываю глаза, задаваясь вопросом, как он хочет сделать это со мной, когда есть так много других вариантов. Затем, без предупреждения, его рука шлёпает меня по заднице с такой силой, что я вскрикиваю.

От жгучей волны боли у меня перехватывает дыхание, но затем Джек кладёт свою большую ладонь на мою истерзанную плоть, успокаивая это ощущение. Мои глаза встречаются с его глазами в мерцающем жёлтом свете, и в их глубине нет волнения. Там, где должна быть душа, есть только холодный расчёт.

Он снова шлёпает меня, на этот раз ещё сильнее, и я хнычу, когда он прижимает большой палец к моей заднице и ритмично надавливает. Я сжимаюсь от любого вторжения, но Джек не останавливается, и странное тёплое чувство возбуждения щекочет мой клитор и скапливается внизу живота.

И снова тяжесть его ладони обжигает мою кожу.

К этому времени на моей заднице, должно быть, остался отпечаток его ладони, но боль проходит быстрее, оставляя после себя жидкое тепло. Его пальцы проникают в мою киску, сильно прижимаясь к передней стенке, пока он шлёпает меня снова и снова.

В голове у меня пустота, тело словно чужое, когда Джек доводит меня до оргазма так близко, что я ощущаю сладкое наслаждение на кончике языка.

Затем он останавливается.

Кровать сдвигается, и его шаги удаляются по комнате. Я разочарованно вздыхаю, и он мрачно усмехается.

— Если ты будешь хорошей девочкой… если будешь делать всё, что я скажу, тогда, возможно, я позволю тебе кончить.

Я сжимаю бедра, стремясь к удовольствию, которое быстро проходит. Я знаю, что некоторые женщины могут так кончать, но мне не повезло быть одной из них. Что бы подумал Джек, если бы я могла получить то, что мне нужно, без его помощи? Он, наверное, был бы в ярости.

Он возвращается с вязаной шапочкой, которую надевает мне на голову и на глаза, закрывая обзор. Материал слишком толстый, чтобы сквозь него что-то было видно, а свет в комнате слишком тусклый. Без моего зрения во мне нарастает паника.

Руки Джека находят внутреннюю сторону моих колен, и он раздвигает мои ноги так широко, как только может.

— У тебя красивая киска, Скай. Такая розовая и нежная.

Грубый палец проводит влагой от моего входа вверх по клитору, заставляя меня застонать. Затем борода Джека царапает внутреннюю сторону моей ноги, прежде чем его язык проникает в мою киску. О боже, без всех моих ощущений это чувствует по-другому. Контроль, который он имеет над моим телом, вызывает у меня возбуждение, как кусок резинки, натянутый до предела.

Я стону и извиваюсь от острейшего удовольствия, приближаясь так близко, что натягиваю верёвки на запястьях, но тут Джек уходит.

Из меня вырывается стон, вымученный и отчаянный, а в его смехе слышится злобное удовольствие.

Кровать снова сдвигается, и скребущий звук из угла комнаты заставляет меня вздрогнуть. Шаги Джека звучат медленно и зловеще.

— Ты готова? — спрашивает он.

— Для чего?

— Я думаю, ты заслужила своё удовольствие.

Он выдвигает ящик справа от меня и открывает пластиковую крышку. Тишину прорезает хлюпающий звук, издаваемый бутылкой. Каждое движение Джека звучит напряжённо.

Грубыми пальцами он раздвигает мои половые губы, и я задыхаюсь от прохладного прикосновения чего-то большого и упругого между моих ног. Это не член Джека. Это что-то другое. Он сильнее толкает то, что упиралось в мой вход. Он прохладный и скользкий, но всё равно обжигает, когда входит в меня, и Джек удовлетворённо стонет от созданной им графической сцены. Кажется, что моё сознание отделяется от тела, когда инородный предмет проникает глубоко внутрь меня. Тёплый язык Джека ласкает мой клитор, когда он двигает своим большим орудием туда-сюда, и я создаю в своей голове образ того, как я, должно быть, выгляжу, раскинутая и связанная, под полным контролем дикого горца, чьи извращённые желания должны казаться ужасными, но угрожают разорвать меня на части от удовольствия.

— О боже, — выдыхаю я.

— Здесь он тебе не поможет, — бормочет Джек у меня между ног, входя в меня сильнее и проводя языком короткими, яростными движениями.

Что у него в руках? Что-то вроде фаллоимитатора? Дубинка. Мой разум не может найти ни одного образа, за который можно было бы зацепиться.

Он толкает так сильно, что у меня поджимаются пальцы на ногах и выгибается спина, и я кричу, чтобы он делал это сильнее, сильнее, сильнее. В конце концов, именно его неумолимость разрушает меня, погружая так глубоко в наслаждение, что мне кажется, я больше никогда не смогу дышать.

Моё тело — это нечто далекое и постыдное, оно извивается и бьётся в судорогах, стонет.

Если бы я могла смотреть на себя сверху-вниз, то это было бы восхищением и отвращением.

— Вот так, девочка. Вот так. — Довольный тон Джека звучит непривычно, но приятно. Он поглаживает мой живот и бедра, пока я содрогаюсь в оргазме, и его нежные прикосновения так контрастируют с его общим настроем. Когда я, наконец, замираю, он прижимается поцелуем к моему клитору и тянется к моему телу, срывая шапку с моего лица.

Несмотря на то, что комната тускло освещена, мои глаза всё ещё щиплет. Быстро моргая, я замечаю фигуру Джека, нависшую надо мной. Я оглядываю себя, отчаянно пытаясь понять, что же всё ещё находится глубоко внутри меня. У меня между ног торчит длинная толстая деревянная палка, заканчивающаяся огромным металлическим наконечником.

Топор Джека. Он трахал меня рукоятью своего топора.

Наши взгляды встречаются, и я словно смотрю в лицо дьяволу.

— Теперь ты знаешь, каково это — трахаться с лесорубом, — шепчет он, берёт топор и медленно извлекает его из меня. Он держит его металлической головкой вниз и подносит рукоятку ко рту, облизывая языком моё возбуждение.

Моя голова запрокидывается, а лицо вспыхивает от стыда. Я дёргаю за верёвки на запястьях, но они по-прежнему крепко держат меня. Джек ставит свой топор в угол комнаты и забирается на кровать. Я сжимаю ноги вместе, но его руки настолько сильны, что он раздвигает их без всяких усилий. Его член — это твёрдый прут, которым он орудует как оружием. Он накрывает меня своим огромным мускулистым телом, придавив своим весом, и мы оказываемся лицом к лицу.

— Тебе понравилось?

Я моргаю, застыв под его ледяным взглядом. Если я скажу «нет», он рассмеётся, потому что знает, что мне понравилось. Если я скажу «да», я почувствую, что сдаюсь в битве, в которую никогда не соглашалась вступать.

Он так медленно вводит свой член в мою киску, что наши лица находятся всего в дюйме друг от друга. Он облизывает нижнюю часть моей верхней губы, улыбаясь, когда я подстраиваюсь под его размер.

— Тебе нравится быть развратной так же сильно, как и мне, — шепчет он, снова улыбаясь. У Джека такие идеально ровные и белые зубы, что они сверкают, как в мультфильме, когда свеча танцует на ночном столике.

— Нет.

Он сильно толкается, и мои глаза закатываются.

— Да.

Он снова толкается и двигает бёдрами, проникая глубоко в меня.

— Нет.

— Да. — Он так сильно кусает меня за плечо, что я вскрикиваю.

Я лгунья. Всё, что он делает со мной, доставляет мне удовольствие. У меня пересыхает во рту, но я всё же ухитряюсь прошептать:

— Пожалуйста.

Затем, ни с того ни с сего, меня настигает ещё один бурный оргазм, и я теряю контроль над своим телом. Джек крепко держит меня, пока я дёргаюсь от удовольствия, и трахает, чувствуя, как тёплая жидкость струится между моих бёдер. Когда он в конце концов кончает в меня, он не издаёт ни звука.

Мы так близки, как только могут быть близки два человека, но пропасть между нами огромна, как Атлантический океан. Затем он нежно целует меня в губы, и я почти теряюсь от смущения.

Джек протягивает руку, чтобы развязать мои запястья, и прижимает меня к своей груди, так что моё тело оказывается наполовину над его. Он берёт меня за руку, подносит запястье к своим губам и нежно целует ушибленное кольцо, которое его окружает. Он целует меня в лоб, лениво и удовлетворённо постанывая.

Я дала ему то, что ему нужно, и теперь он доволен, как кот.

Уэст был прав. Ключ к тому, чтобы Джек был счастлив, — это стать добровольным участником его тёмных похождений. Точно так же, как я раньше ненавидела себя за то, что притворялась, будто наслаждаюсь жалкими попытками Картера заняться сексом, я ненавижу себя за то, что на самом деле наслаждаюсь извращёнными наклонностями Джека.

И если Джек сможет быть таким же мягким и уступчивым после секса, возможно, ему не всегда будет нужно, чтобы это так сильно нарушало границы дозволенного.

— Ты хочешь, чтобы я сегодня спала здесь? — спрашиваю я. Кровать подо мной влажная, и, несмотря на то, что Джек — просто огонь, моя кожа покрывается мурашками.

Джек напрягается, и его челюсть сжимается. Я не должна была спрашивать об этом. Чёрт. Чёрт. Неужели я отвергла его, сама того не желая?

Он убирает руку с моей шеи и заставляет меня сесть.

— Уходи отсюда.

Я спотыкаюсь на дрожащих ногах и тянусь за своей одеждой, которая валяется на полу.

— Это шрам от кесарева сечения? — резко спрашивает он.

— Что?

Он проводит рукой по своему животу.

— Где ребенок? — мой желудок сжимается, когда он улыбается. — Ты отдала его? Типичная мать-бездельница.

Я давлюсь рыданиями, моё сердце разрывается на части от ужаса его слов. Я выбегаю из комнаты, дрожа от слёз, водя рукой по стенам, пока не нахожу в темноте дверь в свою комнату.