Развод. Будущий бывший муж

Глава 52

Карина

Самое сложное — это первая ночь.

Первая ночь с осознанием, что все закончилось, он не придёт больше и не прогнется кровать под его весом, а во сне он не сложит на меня свои руки, и ещё во сне он больше не будет лапать меня. Как бы это сейчас грубо не звучало, но во сне Валера был очень сильно несдержанным. Он именно что лапал. Он мог проснуться и схватить меня за задницу, либо притянуть к себе и просунуть руку мне под сорочку и сдавить грудь в ладони. Он говорил, что ему так спокойнее спалось.

Еще было очень смешно, что у него было такое, когда от перенапряжения сон был очень хрупким, и тогда он мог проснуться, ощупать меня целиком, хмыкнуть самому себе под нос и снова лечь спать. На утро обычно шутил:

— Это я проверяю, все ли моё со мной…

Сейчас с ним меня не было…

И мама, нервная, взвинченная, ходила и бурчала до тех пор, пока я не ушла в спальню и не села на кровать.

Она зашла следом за мной, вскинула руки, опустила их в бессилии и аккуратно присела рядом.

Мне почему-то впервые показалось, что все идёт так, как надо, в наших с ней отношениях, и поэтому я, обняв себя руками, выдохнула и слегка наклонилась к матери, положила голову ей на плечо и, всхлипнув, спросила.

— Когда я его разлюблю?

Какими бы не были сложными у меня отношения с матерью, но, наверное, в такие моменты включалось что-то особенное в наших с ней взаимоотношениях, потому что мама всхлипнула, провела рукой себе по глазам и покачала головой.

— Этого засранца ты никогда не разлюбишь, Карин.

Я сквозь слезы усмехнулась и тихо спросила:

— Почему?

— Да потому что, Карин, таких, как Валера, один на миллион. Как вспомню, сколько крови он мне выпил, пока только поженились, аж плохо становится, а потом оборачиваюсь и думаю, а вот кто, кроме него? Родной, дурной такой, но родной! Помнишь, когда у меня в доме крышу крыли. Он на козырьке сидел. Проверял, все ли в порядке, а потом лестница стала падать. И вот любой другой просто сидел и смотрел, как лестница падает. А Валера, ну дурной же, он по коньковой спустился, потом прыгнул на черёмуху и по черёмухе слез, чтобы поймать эту лестницу, которая пыталась упасть прямо на баню. Вот так оборачиваюсь и думаю — вот кто, кроме него, а никого…

От этих воспоминаний мамы стало ещё тяжелее, и поэтому я тяжело задышала.

— Не плачь, не плачь, моя маленькая, — впервые обратилась она ко мне, как к ребёнку. — Дурной, родной. Разлюбить такого тяжело, да и не разлюбишь ты, Карин. Потому что иногда так бывает, что вот смотришь на людей и понимаешь, что никто, кроме них, и у него никого, кроме тебя, тоже не будет. Потому что с таким мужчиной, как Валера, нужна такая женщина, как ты: мягкая, восторженная, нежная. Как же ты меня бесишь вот этой своей покладистостью. Я думала, мне удастся вырастить сильную, независимую. А вырастила принцессу какую-то. И королю самое то быть с принцессой, чтобы сделать её королевой. Поэтому никого, кроме тебя, у него никогда не будет, потому что вы как две половинки одного яблока. Никого он не выдержит рядом с собой, кроме тебя, потому что с таким мужчиной, как Валера, сложно, и надо обладать нереальным терпением и очень сильно его любить, чтобы быть рядом.

Да, первая ночь была самой тяжёлой. Самой сложной и самой непростой, и даже то, что Лидочка спала со мной, ни черта не спасало ситуацию.

Я сдавленно рыдала в подушку и уговаривала себя не думать всякие глупости.

Так случается, люди расходятся, но это не означает, что они в этот момент перестают любить друг друга, поэтому моя любовь к нему — это нормально.

На следующее утро Валера приехал, забрал Лидочку, повёз её на кружки, Тим на это на все фыркал и закатывал глаза. А после тенниса позвонил и сказал, что отец за ним приехал. А вечером рассказывал.

— И сидит такой, и говорит мне, Тимофей, мальчик мой, папа у тебя идиот, такое случается, но это вовсе не означает, что я перестану быть рядом с тобой, любить тебя и оберегать. Я поступил неправильно, настолько сильно, что всем теперь плохо…

Тим тяжело вздохнул и поднял на меня глаза.

— Мам, ну вот чего он?

Я покачала головой.

— Мама, вот бесит, просто ведь он же хороший, на самом деле хороший. Но почему он так поступил? — зарычал сын.

— Потому что, Тимофей, даже хорошие люди иногда совершают плохие дела. Иногда плохие люди способны совершить что-то хорошее…

Тим, несмотря на всю свою ершистость, выдохнул, подошёл, обнял меня, уткнулся носом мне в грудь, тяжело засопел.

Спустя полтора месяца, когда начался учебный год, когда прошла сентябрьская линейка, когда Лида вся исстрадалась о том, что ей скоро тоже надо будет идти в школу, одним осенним днём в дверь квартиры позвонил Валера.

Я открыла и застыла на пороге, муж не поднимал глаза, старался даже не смотреть на меня.

В его руках была папка для бумаг, и он что-то выдернул из неё, развернул ко мне и произнёс.

— Мы разведены, Карин, вот свидетельство…