Развод. Вина предателя

Глава 22

Глава 22

Полина

— Откуда в тебе эта жестокость? Ты ведь никогда не был таким, Саш, — стараюсь говорить как можно спокойнее, а у самой с его последним отсчетом поджилки начинают трястись от страха.

Муж ничего не отвечает, только начинает снова поглаживать меня по голове, обнимает лицо уже обеими руками, от чего я невольно всхлипываю, но не от слез, нет, а от какого-то дикого отчаяния.

— Ты сама довела меня до такого состояния, родная моя, — его слова оглушают.

Я могла ожидать от него чего угодно, но не этого. Сама довела? Но я все для него делала, все, абсолютно.

Я была хорошей женой, хорошим другом, идеальной матерью. Я давала ему все то, что он меня просил. Да я даже ни разу не пользовалась женской отговоркой, что у меня голова болит, потому что люблю своего мужа. Я хочу быть с ним, вернее, с прежней версией Саша.

Этот Саша — незнакомец, чужой для меня, опасный, необузданный. С этим человеком я не знакома, такому бы я никогда не доверилась, таким бы не пошла вслепую никуда.

За прежним Сашей, я могла, не глядя и в огонь, и в воду, через любые препятствия. Я знала, что вместе мы все преодолеем, что, идя рука об руку, нам любые помехи будут нипочем. А с этим мужчиной не знаю, ничего не знаю.

— Ты сошел с ума. Я точно ничего не делала, чтобы ты был со мной таким жестоким. Ничего.

— Ничего, вот именно, что ни-че-го! — последнее слово он разделяет по слогам.

Оно доставляет ему боль, я не понимаю, почему.

— Но об этом мы с тобой поговорим не здесь, дорогая моя, — Саша присаживается и резко закидывает меня себе на плечо, как варвар, как дикий человек.

В последний раз он себя вел так, когда мы только начали встречаться, когда еще чувства били ключом, когда мы были молодыми и беззаботными. Это было очень, очень давно, еще до рождения Никиты.

Я хочу кричать, возмущаться, но не делаю этого, чтобы не привлекать внимание, Алиски. Он прав, дочь не должна видеть то, что между нами происходит, но все же я позволяю себе ущипнуть его за спину, за бедро, за все, до чего только дотягивается рука. Ну, он даже легким шипением на это не реагирует.

— Ай, что ты делаешь? — и все же я ошиблась.

Муж нагло, со звоном, бьет меня по неприлично задранному месту, еще и усмехается. Ему доставляет удовольствие власть, которую он имеет надо мной в данную минуту. Ему нравится, что я ничего не могу, а он может, все. Он явно сошел с ума.

Саша ничего не отвечает, он молча несет меня по лестнице, а потом идет по коридору, заносит меня в кабинет, а потом ставит на пол, предварительно заперев дверь изнутри.

Радуюсь, что кабинет в отдалении от детских комнат и спален, а двери здесь такие, что с обратной стороны ничего не слышно. Значит, Алиска при всем желании нас не услышит. Саша в свое время хорошо позаботился о том, чтобы шум дома не побеспокоил его во время работы.

— А теперь поговорим, — с предвкушением и легкой агрессии говорит мне.

— Не подходи ко мне, — выставив руку вперед, начинаю пятиться. — Мы поговорить можем и на расстоянии, — только муж не слышит этого и все продолжает идти на меня. — Саша, хватит, ты пугаешь меня. Прекрати, остановись, я прошу тебя.

— И что же мне за это будет? — с издевкой спрашивает у меня, загоняя в угол, вернее, к подоконнику, и опирается на него. Теперь я в ловушке, мне никуда не сбежать.

— Ты поговорить хотел, так говори, потому что у меня всего один вопрос: за что ты так со мной, почему ты так со мной, как-то мог мне изменить? Все!

— А мне интересно обсудить с тобой другое, как ты могла, дорогая моя женушка, решиться на побег? Я давал тебе возможность передумать, я давал тебе возможность остановиться, но ты этого не сделала, чем очень сильно меня разозлила.

— Но кто тебе сказал об этом? Или ты прослушивал меня? — спрашиваю у него вместо ответа, и он начинает как-то загадочно улыбаться.

— Знаешь, Полин, дружба — это очень хрупкая вещь, не менее хрупкое, чем доверие. Когда это все разрушается, случается трагедия. Ты предала мое доверие, разбила его, разрушила, и теперь я вынужден принять соответствующие меры.

— Саша, ты пугаешь меня. Ты хочешь со мной поговорить, но ходишь какими-то кругами, перекидываешься с темы на тему. Я уже не понимаю, что происходит и чего ты от меня хочешь. Скажи мне уже все как есть, не мучай ты меня.

Муж не спешит мне отвечать. На его лице вновь начинает играть блуждающая улыбка. Ему доставляет истинное удовольствие видеть мой страх, мое отчаяние, мое дикое желание спастись. Но, кажется, меня это перестает пугать.

Чтобы я не сделала, чтобы он не решил, мне вдруг становится все равно. Изменить ничего нельзя только в одном случае, когда жизнь обрывается, в любое другое время, пока ты живешь, пока ты дышишь, пока ты не сдаешься, пока ты именно живешь, все можно изменить.

— Поверь, я сказал тебе уже достаточно много, но ты не захотела этого услышать, и явно не хочешь, а я очень хочу, чтобы ты догадалась обо всем сама. Мне до боли интересно, через сколько ты поймешь, что произошло, почему произошло и больше всего, мне интересно, через сколько ты раскаешься за свою выходку.

— Саш, ты сам себя слышишь? Ты хочешь свести меня с ума, или что? Что ты хочешь с этим сделать?

— Нет, я хочу, чтобы ты задумалась о том, что ты совершила, когда решилась на побег. Я хочу, чтобы ты поняла, какую ошибку совершила. А еще лучше, я хочу, чтобы ты сама догадалась, почему в моей жизни появилась другая, которая достойна дорогих подарков. Ведь виной всему — ты.