Сердце Дэва. Искатель

Глава 15. Убийца, но…

Мила не знала, куда себя деть. Возмущению не было предела, и уже ни о какой подготовке к семинарам не могло быть и речи. Она долго металась по своей комнате, перебирала флакончики на туалетном столике, перевешивала платья в шкафу.

Потом включила сериал. Провела рукой по зеркалу шкафа, где стекло было обработано незаметной на первый взгляд тарнавской пылью. Вместо отражения проявился экран обозревателя эфира, где на небесно-голубом фоне парили подвижные облака иконок. Мила выбрала имперский киноархив и там указала на первый попавшийся сериал.

Воздух завибрировал голосами актëров, на экране появился пейзаж Северной Террании. Уютного городка, окружëнного горами. Кто-то кому-то признавался в любви, стоя на балконе в одних трусах и дрожа от холода.

Мила устроилась на кровати, но и теперь не смогла расслабиться. Так и выключила всего через десять минут, толком ничего не запомнив. Потом открыла переписки с отцовскими друзьями, но там ничего нового не оказалось. Все молчали. Не принесли весточку и крупнейшие газеты с побережья Бушующего океана.

Миле стало казаться, что в комнате слишком тесно, и она отправилась погулять перед ужином. Далеко не уходила. Прошла по саду и устроилась на скамейке в тени рослого куста. Закрыла глаза. Прислушалась к убаюкивающей тишине.

Перед глазами красочно всплывала сцена из рассказа Вернера. Вот Фринн бежит из деревни туземцев, держа за руку молодую полураздетую девчонку.

Он в грязной потрëпанной рубахе, серые штаны ниже колена оборваны. Лицо взмыленное, заросшее склоченной бородой, волосы просалены и растрëпаны. Дикарка же чиста и невинна, темна, как сама ночь, а зрачки еë глаз как будто светятся от белизны. Грудь крест накрест перевязана грубыми лентами, на поясе шелестит короткая юбка из пальмовых листьев.

Они бегут ночью, и дикарка часто подсказывает, куда повернуть. Иногда замирают и прислушиваются. Погони вроде бы нет, но останавливаться рано.

И наконец джунгли расступаются. Перед беглецами показывается небольшое озера с чистейшей водой. Возле берега беглецы падают на колени и жадно пьют, помогая себе ладонями. А потом скидывают одежду и ныряют. Смеются, прижимаются друг к другу, сливаются воедино. Фринн знает, что делает и движется уверенно. А девчонка трепещет от новых ощущений. На еë лице отражается то страх, то ликование. Фринн плавно раскачивает волны, придерживая дикарку за ягодицы. Она кусает его за плечо и сдавленно стонет от наслаждения.

Небольшой перерыв, они выходят на берег и ложатся на мягкую траву. Мечтательно говорят о чëм-то на Мааскийском, смотрят на усеянное звëздами небо.

Дикарку переполняет любовь, ей мало одного раза. Она восседает на Фринне и начинает медленно двигать бëдрами. Он протягивает к ней руки и ласкает, приподнимается, чтобы поцеловать грудь. А потом резко переворачивается. Он уже сверху, и она полностью в его власти. Робкая, извивающаяся от наслаждения, постанывающая.

Фринн гладит еë плечи, тонкую длинную шею. И вдруг пальцы его надавливают сильнее. Дикарка пытается вырваться, закричать, пучит глаза. Но Фринн силëн. Он холодно смотрит, как жизнь покидает дикарку. Потом встаëт над ней, будто победитель.

Он уже знает, что делать дальше. Маленький каменный ножик, которым девчонка обрезала его путы. Фринн достаëт его из вещей, встаëт у тела на колени и замахивается, не боясь запачкаться в крови.

Мила судорожно вздохнула и открыла глаза. Представлять, что было дальше, она не хотела. Слишком это жестоко.

Меж тем послышался скрип калитки. Максим вернулся из кинотеатра и, судя по довольному лицу, фильм ему понравился.

— Как продвигается подготовка к семинару? Смотрю, вся в учебниках. Один нос наружу торчит, — усмехнулся он, заметив Милу.

— Ты даже не представляешь, что я узнала. Наш профессор Фринн, оказывается, вор и убийца! Он обокрал папу, убил молодую девушку из племени Мааски и вообще…

— Папу обокрал? Когда? — Максим насторожился.

— Семь лет назад. А что?

— Слушай, ничего посвежее ты узнать не могла? Отец, наверняка, уже давно решил этот вопрос. И вообще, хватит уже про своего Фринна думать. Ты прям на нëм помешалась.

— Потому что это важно! Или тебе всё равно, кто меня на приëмы приглашает?

— В целом, да, — пожал плечами Максим.

А Мила вспыхнула, зарделась гневным румянцем.

— А если он и меня убьëт? — спросила, шëпотом произнеся последнее слово.

— Да ну, что за бред? С чего бы ему тебя убивать? Обычная студентка, даже и не красивая. Попробуй расслабиться уже наконец.

Мила стиснула зубы от обиды. Глупо было надеяться на его понимание. Он всегда ведëт себя, как козëл. Ещё и «комплименты» раздаëт невпопад. Не брат, а одно название.

Макс прошëл полпути до двери, и потом добавил, будто и так мало наговорил:

— А если что, то в ванной можно будет спокойно помыться и не провонять всякими там цветочными маслами.

— Иди уже отсюда!

За ужином Мила не проронила ни слова. Пока мама с Максимом обсуждали фильм, она тихонько пережёвывала рыбное филе. Потом сослалась на головную боль и, не дожидаясь десерта, отправилась к себе.

Заснуть не получилось. Мила уже и сама себе удивлялась: что так взволновало еë? Тайна Фринна? Но таких тëмных пятен полно у каждого. Может, не таких кровавых, не таких жестоких, но всë же каждый может рассказать про себя столько, что за хорошего человека его больше никогда не примут. Или Милу так задело, что Фринн обманул еë? Но и в этом ничего нового. Сколько раз она сталкивалась с обманами? Нет, было здесь что-то другое, в чëм признаваться даже самой себе казалось непозволительным.

Извертевшись и окончательно потеряв надежду уснуть, Мила решила посоветоваться с Кирой. Пусть за окном полночь, подруга вряд ли уже спит.

Мила включила экран, выбрала иконку беседы с Кирой и нажала на видео-звонок. Подруга ответила почти сразу:

— Ты решила пожелать мне спокойной ночи? — спросила она. Сидела ещё одетая, будто только вернулась с прогулки.

— Не совсем, — призналась Мила и поправила просторную ночнушку. Она даже и не задумалась, как выглядит. Вся помятая, волосы растрëпаны. В таком виде из комнаты-то выходить неприлично. — Я посоветоваться звоню. Это насчёт Фринна.

— Он тебе приснился в горячем откровенном сне, и ты сейчас мне его перескажешь? — оживилась Кира.

— Если бы.

— Да, мне тоже иногда хочется что-нибудь такое увидеть. Хотя бы разочек. А то всё кошмары какие-то снятся.

— Лучше бы мне хотя бы кошмары снились. Всё лежу и думаю, почему он такой мерзавец, а я с этим смириться не могу.

— Погоди, я мысли читать не умею. Мы вроде решили, что он поступил правильно. Или опять случилось что-то такое, о чëм я узнаю последней? — подалась вперëд Кира.

Мила встала и прошла к окну. Она не знала, с чего начинать и стоит ли углубляться в подробности. Но без деталей Кира уж точно ничего не поймëт.

— Я сегодня узнала про Фринна очень неприятные подробности, — начала Мила, но сразу же осеклась.

— Какие? Ох, дорогая, любишь ты интриги нагнать! Он женат? У него странные предпочтения, одна мысль о которых вгоняет тебя в краску? Что? Ну?

— Максим сказал, что это не имеет значения. Я с ним, конечно, согласна, — продолжала Мила свои размышления. — Но если человек позволил себе так низко пасть, он ведь не исправится, правда?

— Мила, есть у меня ма-ахонькое подозрение, что ты ещё спишь. Не может ведь человек, который несвязно рассказывает что-то очень интересное, делать это всё бодрствуя. Правда? — передразнила еë Кира.

— Что? Это ты о чëм?

Мила обернулась и непонимающе взглянула на подругу. Та рассмеялась, прикрыв рот, и едва не свалилась со стула. А когда успокоилась произнесла:

— Ты бы видела сейчас своë лицо. Как будто и впрямь только проснулась. Я спрашиваю, что ты там про Фринна узнала? Не ходи вокруг да около, ближе к телу давай.

— А я не сказала? — удивилась Мила, нахмурив брови.

Она подробно пересказала разговор с Вернером и Валенбергом и записи из дневника. Кира слушала, раскрыв рот, и активно кивала. А в итоге потëрла подбородок и произнесла:

— Весело он искателем стал, ничего не скажешь. Но это же очуметь, как давно было. А вчера ты своими глазами видела, что он совсем не такой. Может, плюнуть? Кто старое помянет, тому глаз вон.

— Вот и Макс так же думает. Да и я тоже. Но не получается. Я вообще не понимаю, почему меня это так волнует. Он мне никто, просто очередной препод.

— Я думаю… Ты только не обижайся, хорошо? Я думаю, ты в него просто-напросто влюбилась. Причëм по самые уши.

— Дэв, ну конечно же нет! С чего бы это? Из-за одного вечера, который, к тому же, крайне неудачно закончился? Ну уж нет, ни за что! Он даже не в моëм вкусе!

— Похоже, я попала в точку, — заулыбалась Кира. — Ты так переполошилась, что у меня вопросов больше не осталось.

Миле было неприятно признавать, что подруга права. Еë слова звучали укоризной. Ведь мало того, что Фринн преступник, он ещё и профессор.

— Скажи лучше, что там с Егором? — сменила тему Мила.

Но Кира не сдавалась:

— Побудет в лазарете до конца недели. Гребник говорит, ничего сложного, — быстро проговорила она, а потом вернулась к Фринну: — Мне кажется, тебе надо с профессором завтра поговорить. Это расставит всё на свои места. Если в животе что-нибудь затрепещет, значит, влюбилась. Ну а если нет, то ты чувствительная натура, которой лучше стать поэтессой, чем искательницей. Всё же просто.

— Это у тебя всё просто. А я представляю, как он с той девушкой поступил, и вообще к нему приближаться больше не хочу.

— Я, может, скажу цинично, но он тогда пережил явно не лучшие дни в своей жизни. У него ведь друзей съели, а он всë это видел. Вот и поехала крыша немного. Такое, знаешь ли, кого угодно из колеи выбьет. Вот то, что он Афанасия Фëдоровича обокрал — это плохо. Но ты же не знаешь, чем в итоге всë кончилось.

— Ладно, я подумаю. Но ничего не обещаю.

Они распрощались, и Мила вернулась в кровать. Разговор нагнал на неë сонливость. Уже не хотелось ни спорить, ни сопротивляться. Да и Кира всë равно останется при своëм.

Мила лежала с закрытыми глазами, ощущая подступающий сон, и вяло рассуждала. Любовь? Ну какая это любовь? Даже если отбросить всë прочее, это просто увлечëнность. Вот с Олегом была любовь. Когда он только касался еë руки, тело уже вибрировало от желания. А какие у него были тогда глаза. Олег смотрел на Милу с такой щенячей преданностью, что невозможно было устоять. Вот где была любовь. Когда каждая минута в разлуке казалась невыносимой, а часы, что они проводили рядом, таяли, как секунды.

Мила растворилась в своих мыслях и уснула.