Сердце Дэва. Искатель

Глава 18. Осколок

В обычный будничный день здание Императорского Совета Искателей ничем не выделялась из череды таких же. Люди пробегали мимо, даже не задерживая взгляд на нëм. А двери долго оставались закрыты, пока из них не выходил какой-нибудь пожилой господин и не отправлялся неспешно к набережной.

Мила, Олег и Инна стояли через дорогу напротив, долго не решаясь войти. Наблюдали за дверями так, словно готовили ограбление.

— Я не была здесь лет пять, — призналась Инна после продолжительного молчания. — В прошлый раз это закончилось скандалом. Там главой совета был надменный старик, который смотрел на меня, как на животное, и мерзко улыбался, будто перед ним племенной танец дождя отплясывают. Князь Рухляев, кажется, его звали.

— Поверь, сейчас там глава не лучше. Вряд ли ты обрадуешься, если мы с ним столкнëмся, — заверила еë Мила.

— Может, пойдëм уже? — нетерпеливо предложил Олег. — Потом поболтаете.

В холле дома совета было ожидаемо немноголюдно. Всего несколько человек, от чего зал казался чересчур большим. В одном углу окошко гардероба, который работал лишь три месяца в году в сезон дождей. С той же стороны в глубине стояло два мягких дивана и четыре кресла. Там расположились несколько искателей и вполголоса что-то обсуждали. С другой стороны находился выставочный зал. Невзрачная двухстворчатая дверь, за которой таились бесценные артефакты империи. Но главное место в холле — всю стену напротив входа — занимала карта мира.

Три крупных материка: Великополье, Меркано и Южанна. И необъятная синева, разделëнная на четыре океана: Бушующий разделял Великополье и Меркано. Ограниченный архипелагами с востока и запада Тарнавский океан был зажат между Великопольем и Южанной. На западе Великополья океан Вентури широким голубым полем разливался на большую часть полушария. Самый маленький океан, Пиргамский, находился между Меркано и Южанной, с одной стороны ограниченный перешееком, а с другой вытянутым рифом с множеством мелких аттолов.

На атласах и глобусах никогда не почувствуешь такого размаха. Карта во всю стену, с подробно нанесëнными на неë островами, реками и горами. И взгляд оторвать от неë — нелëгкое дело. Так весь день и простоишь, гадая, где ещё найдутся новые земли и кем они будут заселены.

Инна единственная осталась к карте равнодушной и, подхватив Милу с Олегом под руки, направилась в выставочный зал.

— Потом насмотритесь, — буркнула она. — Ничего нового там ещё лет двадцать не появится.

Выставочный зал представлял из себя анфиладу квадратных комнат, где в каждой была собрана коллекция артефактов из разных уголков мира. Племена, исчезнувшие цивилизации, природные аномалии. За полтора столетия существования совета экспонатов собралось бесчисленное множество, но здесь выставляли лишь некоторые. Остальные находились в подземном хранилище, и сколько всего их там было — знал, наверное, только глава совета.

Осколок выставлялся в дальней комнате, целиком посвящëнной Сердцу Дэва. На стенах там висели пергаменты и глиняные таблички с мифами на древних языках. Под ними в длинных витринах лежали памятные вещи тех искателей, кто внëс наибольший вклад в поиски. Ещё недавно этот зал считался единственным в доме совета, посвящëнным чему-то несуществующему. Но теперь в центре установили стеклянный цилиндр, где на рубиновом бархате лежал осколок… Должен был лежать. Но подложка оказалась пуста.

— Я так и знала, что это всё враньё! — торжественно объявила Инна, чуть только ступила в зал.

— Куда он делся? — удивился Олег. — Не может быть, что это враньë. Весь город об этом осколке твердит. Не мог Фринн провести всех.

Мила растерянно огляделась и, заметив седовласую смотрительницу, что подглядывала за посетителями из соседнего зала, направилась к ней.

— Простите, мы пришли посмотреть на осколок…

— Да, я вижу, — ответила смотрительница, так напрягая губы, что вокруг них углубилась частая череда морщин.

— Но его нет на месте.

— Спасибо, я знаю.

— За что спасибо? — не поняла Мила.

— За то, что рассказываете мне очевидные вещи, конечно.

— Слушайте, я…

— Слушаю, — перебила смотрительница, кивнув.

— Почему вы так со мной общаетесь? — возмутилась Мила.

— Как вы себя ведëте, так я с вами и общаюсь. Бегаете тут в грязной обуви, кричите, как ненормальные. По какому моральному праву вы так себя ведëте в культурном учреждении?

Мила посмотрела на свои опрятные босоножки кремового цвета и не поняла, почему смотрительница назвала их грязными. Впрочем, говорить об этом она не стала. Раздражать и без того нервного человека себе дороже. Потом не отвяжется.

— Извините, мы не надолго, вот и не подумали. Так вы не подскажите, где осколок.

Смотрительница победно улыбнулась, поправила тугой пучок на макушке и снисходительно заявила:

— Утром его передали в хранилище. Слишком большой ажиотаж в народе он вызвал. Ходить начали, смотреть. А что вчера было, так вообще уму не постижимо. Вот и убрали по добру по здорову. Люди, знаете ли, не умеют себя сдерживать.

— Да-да, я поняла. А посмотреть на него как-то можно?

— Нет, вы не поняли, — вновь напряглась смотрительница. — Осколок убрали из выставочного зала именно для того, чтобы на него не смотрели все подряд.

Мила фыркнула и вернулась к Олегу и Инне.

— Нам надо поговорить с Хопфом, — решительно сказала она. — Если припереть его к стенке, он расскажет всю правду.

— Хопф это нынешний глава совета? — уточнила Инна. — Не люблю я всех этих чиновников. Давайте вы без меня его припрëте, а то я могу лишнего наговорить.

Они вышли из выставочного зала. Инна осталась в холле, а Мила с Олегом поднялись на третий этаж и по коридорам отправились к кабинету Хопфа.

Нужная дверь едва не затерялась среди таких же. Красного дерева, с невзрачной дощечкой. Так и не скажешь, что здесь сидел глава совета.

Мила постучалась, потом приоткрыла дверь и осторожно заглянула внутрь.

Кабинет представлял из себя вытянутую комнатку, где из-за книжных шкафов вдоль стен оставалось совсем немного места. Хопф сидел за столом напротив двери и усердно марал лист бумаги. Больше на столе ничего не было.

— Раймонд Осипович, вы не заняты? — спросила Мила

— Занят. Очень занят, — пробормотал Хопф, дописывая, а потом поднял взгляд на Милу и губы его раздражëнно скривились. — Рябова, если не ошибаюсь? Не думал, что увижу вас снова так скоро. Что вам? Опять про спасательную экспедицию будете просить?

Мила приняла это за приглашение и вошла. Следом за ней проскользнул в кабинет Олег.

— Раймонд Осипович, я понимаю, что вам не до того, но я только спросить. Скажите, пожалуйста, осколок настоящий?

От неожиданности у Хопфа брови полезли вверх. Он отложил ручку, сцепил руки в замок и пристально оглядел Милу.

— Вы сомневаетесь в моей компетенции?

— Нет-нет, ни в коем случае! — поспешила Мила сгладить впечатление. — Просто это может быть какая-нибудь очень умелая подделка.

— Подделать можно форму, но не свойства. К тому же появление осколка очень точно соотносится с Вечной Книгой. Неужели вы правда полагаете, что каждый способен кинуть мне на стол заманчивую блестяшку, и я сейчас же приму еë за легендарный артефакт? Да я, чтобы вы знали, в год по дюжине таких стекляшек вижу. А кроме меня ещё Верховная Коллегия есть, где каждый куда более прозорлив.

— Я поняла, вы правы, — поникла Мила. — Извините, что побеспокоила.

Она развернулась и направилась к двери. Но Хопф еë остановил:

— Это всё, за чем вы приходили? Я думал, снова про спасательную экспедицию заговорите. Ваша матушка с ней до сих пор мне в кошмарах мерещится.

— А что, вы бы изменили своë решение? — с робкой надеждой обернулась Мила.

— Увы, но от меня это не зависит. Только дайте объяснить, а то вы меня уже за свинью, наверное, считаете. То матушка ваша слова сказать не давала, то Фринн. Поймите, я бы и рад послать эту экспедицию. Я прекрасно понимаю, сколько для империи сделал ваш отец. И для меня он тоже не мало сделал, ни в коем случае это не отрицаю. Но каждая экспедиция — это огромные деньги. Каждую оплачивают меценаты из попечителей. Они никогда не дадут деньги на то, что не окупится, хоть на коленях перед ними ползай. А спасение любого подданного империи без титула не окупается. Вы, наверное, скажете, что Его Высочество был не против, но будете не правы. Он лишь проявил банальное уважение. Я бы с его дозволением обратился к попечителям, те месяца два бы рассматривали заявку, а потом отказали, мол, за неимением средств. Я всего-навсего сократил этот бюрократический путь.

— Вы думаете, это снимет с вас вину, если отец не вернëтся? — наморщила брезгливо нос Мила, будто даже смотреть на Хопфа ей было мерзко.

— Я и не надеялся себя оправдать. Просто хочу, чтобы вы понимали, как это устроено.

— Несправедливо устроено.

— Несправедливо, не могу спорить. Но такова реальность.

Он замолчал. Мила вновь решила, что разговор окончен, и опять собралась выйти. Даже Олег уже открыл перед ней дверь. Но Хопф и на этот раз еë остановил:

— Вы даже не спросите, как определить подлинность осколка? Я думал, любопытство у вас семейная черта. О таком ведь не расскажут на лекциях.

— Мне казалось, у вас нет времени на пустые разговоры, — растерялась Мила.

— Знаете, — рассмеялся Хопф, — вашего брата это никогда не останавливает.

— Максима?

— Да. Он вам не рассказывал? Вечно в совете трëтся, со всеми искателями уже за руку здоровается. Я бы сказал, из него получится блестящий искатель. Быть может, даже великий. А вам же, увы, пытливости не достаëт.

Хопф взял ручку и вернулся к письму. Мила смотрела на него и не могла поверить в то, что слышала. Впервые они встретились лично два месяца назад, и тогда сложилось ровно противоположное впечатление. Но и обстановка в тот день раскалилась до предела, а воздух как будто звенел от напряжения. Да и на приëме это впечатление лишь усугубилось. Но неужели Мила заблуждалась?

— А как вы определяете, что осколок — это тот самый осколок? — аккуратно спросила она.

Хопф улыбнулся, вновь отложил ручку и встал.

— Я знал, что вы не устоите, — сказал он и направился к ближайшему шкафу. — Есть масса способов определить свойства, как вы, наверное, уже знаете. Первый вариант — на личном опыте. Самый распространëнный способ, но и самый опасный. Артефакты имеют довольно схожие свойства. Либо управляют стихиями, либо обладают магией крови, иллюзии или ментальной магией. Каждый искатель имеет свой запас приëмов, чтобы это определить. Но Сердце Дэва — особый артефакт. Мы до сих пор не имели возможности разработать такие же приëмы для него.

Есть и лабораторно-эмпирический способ. Он более безопасный и надëжный, и открыть с его помощью можно даже редкие свойства. Но время на это уходит несравнимо больше. Артефакты испытывают на специальных аппаратах и тщательно записывают реакцию. Но и здесь есть нюанс. Мы всë также движемся в привычных рамках. Обычные артефакты никогда не обладают свойствами, выбивающимися из привычной магической практики или известных законов физики.

И, конечно, в наших исследованиях очень полезен фольклор. Предания и пророчества помогают определить, в каком направлении продвигаться, — Хопф достал из шкафа толстую книгу в массивной кожаной обложке. Переложил еë на стол и трепетно открыл, стараясь не повредить ненароком старинные жëлтые страницы. — В случае с Сердцем Дэва есть пророчество Вечной Книги. Во-от здесь. Прочитаете?

Он указал на середину страницы. Мила подошла и попыталась прочесть. Разобрать рукописный шрифт, к тому же лишëнный пробелов было тяжело, но всë же смысл она понимала.

«15:3 Сказал Он, и слушали все народы и все твари живущие, и леса затаились и небеса стихли.

15:4 «Потомки ваши да будут править на земле и на море, на всех сторонах света, сколь далеко не простирались бы они. Без моего взора, но по моей воле быт свой заведëте, и расплодитесь по земле всей доселе не обжитой, и возделаете поля в пустынях безжизненных».

15:5 И поднялся тогда царь из царей множества. И спросил он: «О, Великий, коли не будет Твоего взора над нами, кто приструнит тех, в ком памяти не останется?»

15:6 И ответил Он: «Не бойтесь, цари и простолюдины, рыбаки и ремесленники, купцы и пахари. Не будет взора Моего, но будет воля Моя. Как на земле, так и на небе будет Сердце Моë светить ярче солнца. Будет оно проникать в каждую тварь, по земле ползущую и по небу летящую, и в земле и в воде скрывающуюся».

15.7 Встал тогда умелый плотник и спросил: «О, Великий, но как понять нам, что проникает в нас воля Твоя? Ведь если не поймëм мы, что воля Твоя с нами, то чужую волю принять можем, как Твою»

15:8 И ответил ему Он: «Найдëте вы Сердце Моë, когда отчаяние наполнит ваши сердца, когда запутаетесь вы в своей вере и памяти. Найдëте его разбитым на осколки, но источающим свет Мой. И как любовь Мою, обретëте вы Сердце Моë из пяти осколков. Но первый осколок найдëте нежданно, как дождь увидите в ясный день. Он будет подобен полумесяцу, а сила его откроет вам знания языков всех и наречий. И поймëте вы, обретя осколок и лишь коснувшись его, что он и есть часть Моего Сердца»

— То есть просто достаточно к нему прикоснуться, чтобы всё понять? — недоверчиво посмотрела Мила на Хопфа, когда прочитала.

— Это не самый обычный способ, которым проверяют подлинность артефактов, но некоторые экземпляры обладают уникальной энергией, — развëл тот руками. — В случае с Сердцем, это энергия поразительной силы. Такую не спутаешь ни с чем.

— Значит, всë-таки настоящий…

— Я понимаю ваше сомнение, Мила Афанасьевна, но продемонстрировать вам это наглядно я смогу только через несколько месяцев. Сейчас осколок в хранилище проходит стандартные исследования. Как только мы закончим работу, вернëм его в выставочный зал, и вы сможете убедиться лично.

— Я поняла. Спасибо большое за разъяснения.

Мила пожала Хопфу руку и вышла вместе с Олегом.

— Похоже, в этом Инна ошиблась, — сказал тот уже в коридоре.

— Не думала, что Хопф такой отзывчивый, — проигнорировала слова Олега Мила и продолжила свои рассуждения вслух. — Ещё и Максим с ним знаком, оказывается.

— Так, может быть, это и к лучшему? Если что, свои люди в совете пригодятся.

— Да, но он мог бы и рассказать об этом. Зачем все эти тайны?

Они спустились в холл и обнаружили Инну, меряющую зал шагами. По разлинованному в клетку каменному полу она вышагивала с одного чëрного квадрата на другой. Будто ребëнок. И так этим увлеклась, что не сразу заметила Милу с Олегом. Лишь когда те подошли, она резко вздрогнула и замерла на одной ноге.

— Вы так долго. Я уже замучилась ждать, — сказала с лëгкой обидой.

— Просто Хопф оказался любителем поговорить, — ответила Мила.

— Но в хранилище вас он не отвëл.

— Это не потребовалось. Совет уверен, что осколок — это тот самый осколок.

— Чëрт знает, что! — гневно всплеснула руками Инна. — Это существо не могло найти осколок! Это невозможно!

— Не переживайте, — мягко произнесла Мила. — Ему просто повезло, вот и всё. Это не значит, что Дэв ему благоволит. Просто…

— Это не справедливо! Понимаешь? Честные, добрые люди годами искали его, жизнь свою гробили ради веры в то, что миф — это правда. А везëт тварям, в которых ни капли человеческого не осталось.

Миле стало еë жалко. Вся обида, что скопилась за семь лет, вырвалась наружу, и Инна предстала ранимой женщиной, чью жизнь изуродовал нынешний любимец публики. Грустно было, что помочь ей нечем. Да и объяснить, в чëм здесь справедливость, не получилось бы при всëм желании.

— Я хочу отсюда уйти, — выдохнула Инна и бросилась на выход.

— Инна, подождите! — поспешила за ней Мила, но нагнала только на улице.

Инна уже ловила такси.

— Мне надо побыть одной и успокоиться, — дрожа от гнева выплюнула она.

Самоезд остановился и Инна быстро забралась внутрь.

— Только не делайте глупостей. Мне жаль, что так получилось, — произнесла Мила.

— Не переживай, я уже привыкла к тому, что жизнь меня за что-то наказывает. Просто напьюсь и лягу спать. Как обычно, — Инна выдавила улыбку и захлопнула дверь.