Сердце Дэва. Искатель

Глава 17. История Инны

Пока самоезд пробирался сквозь город, Мила всë глубже погружалась в мысли о том, что происходит. Неспокойно было на сердце. Так неспокойно, что выть хотелось. Едет неизвестно куда и непонятно зачем, а ведь могла сейчас сидеть на лекции и слушать мягкий голос Фринна. Смотреть на него, не моргая, следить за каждым взмахом руки.

Ещё и Олег, как назло, молчал. Нет бы хоть бубнил, что-нибудь в своей манере. Его ведь сейчас наверняка распирало от желания поговорить. Но нет ведь, уставился в окно и смотрит на проплывающие мимо однотипные заборы. Будто не видел их никогда.

А что скажет Кира, когда узнает, куда Мила отправилась? «Ты с ума сошла? Кого ты вообще слушать поехала? Да портовые гадалки тебе больше правды скажут, чем эта так называемая дочь!». Или что-нибудь в этом роде. Уж она точно на слова скупиться не будет. И с чего она решила, что это отличная идея закрутить роман с профессором?

— Приехали, — сообщил извозчик, вырывая Милу из раздумий.

Она выбралась наружу, оставив Олега расплачиваться, и осмотрелась. От одного вида района, куда еë привезли, становилось не по себе. Обшарпанные заборы, заколоченные окна в домах, раскрошившиеся бордюры. Разве может здесь жить человек, который знает что-то важное?

Олег меж тем покинул такси и пригласил Милу к вылинявшим голубым воротам. Нажал на кнопку звонка.

— Ничего глупее ты придумать не мог, и я просто полная дура, что согласилась, — шепотом бухтела Мила.

— Не суди раньше времени. Вот увидишь, это очень важно, — также шëпотом осадил еë Олег.

Калитка, врезанная в ворота, щëлкнула и со скрипом открылась. А за ней в лëгком ситцевом платье стояла женщина. Инна? Так вроде Олег еë называл? Ничего особенного. Возрастная и явно одинокая, не страдающая скромностью Инна всë же создавала приятное впечатления. Было в ней что-то мягкое, но скрытое под строгими чертами. А глаза… Верхняя часть лица — будто копия профессора Фринна. Только немного тоньше и изящнее.

Инна приветливо улыбнулась и протянула Миле руку.

— А ты, надо полагать, та самая Мила Рябова? — спросила.

— Значит, Олег уже вам про меня всё рассказал? — Мила пожала ей руку и с укором взглянула на Олега. — Болтать он любит, это да.

— Не сердись на него. Он просто очень за тебя переживает. И я, надо сказать, тоже, хотя особо тебя не знаю.

— Ну, вот она я. Может, вы уже скажете, зачем мне надо было так далеко ехать во время занятий?

— Но ты же сама не пошла на лекцию, — насупился Олег.

Мила цыкнула на него и осуждающе покачала головой.

Как оказалось, Инна уже ждала их и приготовила освежающий лимонад со льдом. От жары прозрачный чайник покрылся испариной и намекал на прохладу, скрытую за тонким стеклом.

— Значит, вы — дочь Фринна? — спросила Мила, выпив стакан. — Что-то слабо верится. Вы, конечно, похожи на него, но по возрасту… Если бы представились его сестрой, ещё куда ни шло. А так даже студентам такое враньë очевидно. Не знаю, что вы задумали, но не слишком хитроумно получается.

От пережитых за последнее время волнений Мила перестала стесняться говорить откровенно и в лоб. Устала сдерживаться, кому-то угождать. Вот и теперь сказала прямо, а Олег уставился на неë, будто впервые увидел. Зато Инне такая манера понравилась. Она широко улыбнулась, словно услышала комплимент, и так же прямо ответила:

— Человек, в которого ты влюбилась за красивые глаза, годится тебе в отцы, но ты ведь не стеснялась гулять с ним по ночному Адамару.

— А это разве имеет значение? По-моему, я сама решаю, с кем и где мне проводить время.

— Это по-твоему. Но на самом деле человек, который притворяется моим отцом, тобой манипулирует.

— И почему же вы думаете, что он притворяется? — прищурилась Мила.

Оттого, что она не стала отрицать свою влюблëнность во Фринна, Олега передëрнуло. Он медленно отставил стакан, выпрямился. Может, и в разговор бы влез, но усмешка Инны его остановила.

— А я не думаю, я знаю, — произнесла та. — Семь лет назад мой отец уплыл в свою первую экспедицию прекрасным человеком, а вернулся вместо него кто-то другой. И этот другой за все семь лет не изменился совершенно. Ему было немногим меньше сорока. По-твоему, человек в сорок семь лет может выглядеть также, как и в тридцать девять?

— Ему сорок семь? Да быть такого не может! — поразилась Мила.

— Сейчас, подожди. Я за фото схожу.

Инна встала и быстро ушла в дом. Олег воспользовался паузой и процедил сквозь зубы:

— Значит, влюбилась, да?

— В кого? — изобразила непонимание Мила.

— Не юли! Ты всë-таки любишь Фринна? И только не включай шарманку про «какая тебе разница?». Есть разница. Большая разница.

— Не волнуйся, тебе скоро не придëтся об этом думать. Сам же сказал, что больше ко мне подходить не будешь, если я не поверю этой чокнутой. А я пока не верю.

На мгновение в глазах Олега вспыхнул огонь, но тут же угас. Олег фыркнул и проворчал:

— Ты меня с ума сведëшь.

— Чем это? — вздëрнула брови Мила.

— Своей непоследовательностью! Это же невыносимо! Ты невыносима! Сколько можно, в конце-то концов?

— Это я невыносима?

— Да, ты! Я в любви признаюсь — тебе не нравится. Я говорю, что заканчиваем навсегда — опять не нравится. Я даю тебе время остынуть — так вообще козлом оказываюсь. А если не даю — то задолбал со своим вниманием. Что ты хочешь? Объясни мне уже по-человечески, а то я в край запутался! — выпалил Олег скороговоркой.

Слова его хоть и звучали грубо, но Милу всë же тронули. Она сжалась, прикусила губу и тихонько произнесла:

— Извини, я сама запуталась.

Олег внезапно наклонился к ней и поцеловал. Сначала коротко, словно просил разрешения. Но отказать ему Мила уже не могла. Так соскучилась она по его губам, по коротким редким ресницам, торчащим из век, по кривому, сотню раз переломанному носу, забавно упирающимся в щëку. И Олег поцеловал вновь, уже по-настоящему, горячо и крепко, настойчиво лаская язык Милы, отчего мурашки бежали по еë телу.

— А теперь можешь сказать, что я опять сделал что-то не так, — сказал он, прижавшись к еë лбу своим, и отстранился.

Но Мила не могла вымолвить ни слова. Перед самой собой ей стало стыдно за весь сегодняшний день. С чего она решила, что ей нужен Фринн? Будто наваждение какое-то. Теперь оно спало, и осталось лишь мерзкое чувство стыда за свою глупость.

— Вот, нашла! — избавила их от натянутого молчания Инна.

Выскочила из дома размахивая фотокарточкой и слегка замедлилась, со сдавленной усмешкой разглядывая парочку. Те изо всех сил делали вид, будто ничего не произошло и всë это время они молча ждали.

— Вот мой папа перед отплытием, — Инна положила фото перед Милой.

И та открыла рот от изумления. Сделан был снимок в порту на фоне брига «Мистерия». Сам Фринн, точно такой, каким его знала Мила, стоял с солнечной улыбкой. Как будто с тех пор даже морщинок не прибавилось. Такой же свежий, подтянутый, без единого седого волоса. Рядом с ним улыбалась смуглая женщина. Вьющиеся волосы, глубоко посаженные глаза. Она напоминала туземку из фильма про какой-нибудь берег Москитов, и потому в привычном для Румелии платье смотрелась нескладно. А между ними молодая ещё Инна. Тонкая, воздушная. Она и теперь была красива, но тогда запросто могла стать мечтой многих мужчин.

— Но как же это? — ошеломлëнно проговорила Мила себе под нос. — На подделку не похоже.

— Фото настоящее.

— А это ваша мама? Где она сейчас?

Инна опустила взгляд на свои ладони, перебрала пальцами.

— Еë больше нет, — тихо сказала. — Он убил еë, когда вернулся. Взял еë, а потом убил. Хотел и меня взять, но я смогла защититься. И после этого он никогда сюда не возвращался.

— А полиция? — Мила прикрыла рот рукой.

— Ты ведь видишь, в каком районе я живу. Я написала заявление, но участковый предложил два варианта: либо он записывает смерть на одного из маньяков, которые в то время тут орудовали, либо арестовывает меня как самого очевидного подозреваемого. Я выбрала первое. А настаивать не стала, потому что поняла, что так лишь себе наврежу.

— Это ужасно!

— Тогда и я так думала, но со временем поняла, что жизнь состоит из череды несправедливостей. Иначе не бывает, с этим приходится жить и искать во всëм плюсы, чтобы не свихнуться.

Мила облокотилась на стол и хмуро спросила:

— И какой же плюс вы нашли в смерти вашей матери?

Инна откинулась в кресле и с прищуром на неë посмотрела. Повисла неприятная тишина, которую не нарушал даже щебет птиц.

— А с чего вы взяли, что Фринн не Фринн? — не выдержала Мила первой. — Ну, то есть, он мог просто так тяжело переживать своë пленение… Вы ведь знаете о том, что пришлось ему пережить? — Инна кивнула, и Мила продолжила: — Он мог измениться и из-за этого. Но вы ведь как-то поняли, что это другой человек.

— Он не помнил ни одного друга, не помнил второго имени мамы, не помнил на кого я учусь. У меня сложилось впечатление, что этот человек знал о нас понаслышке.

— Я, конечно, извиняюсь, но о таком колдовстве я никогда не слышал, — заговорил наконец Олег. — Если это магия, то какая-то совсем редкая.

— Фринн говорил… — начала было Мила, но осеклась и исправилась: — Тот человек, который называет себя Фринном, говорил, что его отец был колдуном первой степени. Или даже до сих пор им является.

— Мой дедушка был солдатом в воинстве империи. Он погиб во время войны с Кесерией, когда я ещё была совсем маленькой.

— А что, если этот дядька говорил про своего настоящего отца? — предположил Олег.

Инна посмотрела на него задумчиво, но всë же мотнула головой:

— Нам это не узнать. Сначала необходимо выяснить, чего он хочет. Вы видели этот осколок, который он притащил из экспедиции?

Мила и Олег покачали головами.

— Я как-то не успела на него посмотреть, — призналась Мила.

— Значит, можно пойти в совет сейчас. Он же в выставочном зале, насколько я знаю?

— Наверное, — произнесла Мила. — Но я не пойму, зачем нам это? У вас понятные мотивы. Месть, всë такое. Но зачем мне лезть в это дело?

Инна улыбнулась и подалась вперëд. Сказала тихо, словно это было каким-то секретом:

— А ты не хочешь узнать, что случилось с твоим отцом?

Милу будто ток прошиб. Она побледнела, решив, что Инна намекает на папину смерть. Но откуда ей знать об этом?

— Вы что-то знаете? — также подалась вперëд и замерла, едва не коснувшись Инны носом. Смотрела ей прямо в тëмно-карие глаза и видела там что-то обжигающее, колючее. То, что может появиться лишь в момент, когда давняя мечта становится достижимой, но внезапно перед ней появляется новая преграда.

— Я лишь предполагаю. Если твой отец столкнулся с этим чудовищем, то весьма вероятно, что он погиб.

Мила открыла рот, но тут же его закрыла и отстранился. Сложила руки на груди и сказала:

— Моего отца ему не одолеть. Он сам кого хочешь в узел свяжет. Но если вы так уверены, что Фринн ему угрожает, я готова вам помочь.