Сердце потерянное в горах (СИ)

Глава 5

Лилит

— Что тебе нужно? — я опять повторяю свой вопрос и начинаю нервничать. Обычно они выкладывают всё сразу. Этот же с этим не спешит. Он оценивает меня так же, как я его. Смотрю на капюшон заказчика и жду.

— Я хочу, чтобы ты принесла мне «Пыль», — наконец, произносит он искаженным голосом.

В первое мгновение, мне кажется, я просто ослышалась. Я ожидала услышать всё, что угодно, начиная от шоколада и заканчивая выпивкой. Всё это можно достать за стеной, если соблюдать осторожность. Но заказчик молчит и я понимаю — он не шутит.

— Нет, — ясно, почему другие отказались от этого дела, — Это продукция корпорации, — я едва могу скрыть стон разочарования, — Проникнуть в хранилище невозможно.

Корпорация «Возрождение» находится в деловом секторе купола. Это целый комплекс из семи высотных зданий из металла, стекла и бетона. Попасть внутрь можно только пройдя несколько ступеней проверки. Поговаривают, что совершенные используют биометрию, а это усложняет всё в разы, делая его неприступным и недосягаемым.

— Меня уверяли, что ты справишься, — я чувствую, как взгляд заказчика впивается в меня, — Лучший искатель из «безнадежных»…

— Тебя ввели в заблуждение, — я поднимаюсь на ноги и собираюсь уходить, но следующие слова заставляют меня медлить.

— «Пыль» можно достать не только в хранилище, — говорит все тем же металлическим голосом, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— И где же еще? — я делаю вид, что не знаю ответ и присаживаюсь обратно.

— В торговом секторе, — судорожно продолжает заказчик, наверное, он совсем отчаялся. У меня против воли вырывается нервный смешок.

Это все равно что засунуть голову в пасть тигру.

— Там нет возможности пройти незамеченной, — не сдержавшись, отвечаю я, хотя знаю, им всё равно.

Главное, чтобы я достала товар. Живая или мертвая.

Я лихорадочно раздумываю, что мне делать.

— Это не моя проблема, — он лишний раз подтверждает мои мысли и берет в руки стакан воды.

— И что вы тут шепчетесь? — Данте облокачивается на наш столик, его светлые брови сходятся на переносице, а в черных глазах плещется непонятное мне чувство — раздражение?

Заказчик дергается, когда тот пододвигает бочку и присаживается рядом с ним.

— Кто это? — интересуется он у меня.

— Никто, — быстро отвечаю я.

— Мне сказали, что ты работаешь одна, — я улавливаю недовольство в его голосе и готова испепелить Данте взглядом.

— Так и есть.

— Почему ты скрываешь, что мы вместе?

Я его точно убью.

— Неважно, — заказчик начинает терять терпение, — Твой ответ? — его спокойствие медленно рассыпается и он становится каким-то дерганным.

Я размышляю, как долго он сидит на этой дряни и в состоянии вообще мне заплатить.

— Плата?

Если я возьмусь за дело, риск должен быть оправдан.

Заказчик распахивает край плаща, в потайных карманах полно всякой всячины. Я замечаю ампулы и цифры на ней. У меня замедляется пульс.

Это больше, чем горшочек с золотом.

— Выберешь любое, если принесешь мне то, что я хочу, — заказчик быстро застегивает плащ, и оглядывает зал.

— Я согласна, — рука Данте ложится мне на бедро и с силой сжимает. Но я игнорирую боль, в моих глазах до сих пор стоит «Фторхинолон девятого поколения», — Когда?

Данте убирает руку и недовольно глядит на меня.

— У тебя всего день, — заказчик встает из-за стола, — Встретимся здесь, — он идет к выходу.

Пора возвращаться домой.

Я встаю на ноги, но Данте тянет меня обратно.

— Ты с ума сошла! — накидывается он на меня, как только я опускаюсь на стул, — С ним лучше не связываться, ты его не знаешь.

— Я не знаю многих заказчиков, — огрызаюсь я в ответ.

— Если твои цифры узнают за стеной, тебе конец, — убеждает меня Данте, — Скольким приходится после этого скрываться, а сколько были казнены, пропали без вести?

— И это говоришь ты?! — внутренности сжимаются в тугой узел, мне и так не просто, — Я это сделаю, нравится тебе это или нет, — начинаю злиться.

— Ты чокнутая, если полезешь к ним одна, — Данте наклоняется ко мне ближе. Его лицо закрывает собой все пространство, — Даже мы этого не делаем…

— Плевать, — я отодвигаюсь от него на безопасное расстояние и скрещиваю руки на груди. Капля пота стекает по шее, но я стараюсь не обращать на это внимание.

Данте резко втягивает в себя воздух, его ноздри сердито раздуваются.

Сейчас он сорвется.

Я его слишком хорошо знаю.

— Идиотка! — Данте ударяет по столу, стакан подпрыгивает и падает на пол. Звон разбитого стекла привлекает внимание других посетителей. Они начинают оглядываться в нашу сторону.

— Я не заставляла тебя подслушивать мой разговор, — я спокойно отношусь к его вспышке. Скоро его отпустит. Так всегда было. Поэтому наши отношения ни к чему не привели. Он был слишком импульсивным.

— Тебя не напрягает, что у заказчика вдруг оказался препарат совершенных?! — кричит на меня Данте и у меня болезненно сжимается горло, — На кой хрен ему ты, раз он может самостоятельно достать продукцию корпорации?! — его зрачки расширяются и я вижу в них свое отражение.

Тревожный колокольчик внутри подает сигнал опасности.

— Мне все равно, — заглушаю тревогу усилием воли. Данте замолкает и судорожно сглатывает, — У него есть то, что спасет Самару от приюта… — я крепко сжимаю ладони.

Именно это моя крайняя мера, если я не найду лекарство.

Приют построен не так давно, брошенных детей становится всё больше, матерям приходится оставлять малышей прямо на улицах, потому что они неспособны прокормить даже себя.

Департамент вынужден искать решение, и сейчас рассматривается закон о сокращение возраста химической кастрации…

Ещё одна жестокая реальность нашего мира.

— Ей будет становится только хуже и я не буду смотреть, как она умирает, — я возвращаюсь к перерванному разговору, — Как говорится, из двух зол…

— Прости, — Данте проводит ладонью по спутанным ветром волосам, — Я самый настоящий придурок.

— Не буду спорить, — я нахожу в себе силы улыбнуться ему, замечая, как он краснеет. — Но говорил ты очень убедительно.

Несколько минут мы просто молчим.

— Значит, ты всё решила? — еще раз спрашивает Данте. Я киваю и застегиваю куртку, — Тогда я пойду с тобой.

— Нет, — я поправляю капюшон, это действие помогает мне собраться с мыслями.

— Но я хочу, — упрямо повторяет он.

— А твоя основанная работа?

— Не моя смена.

— Если у тебя есть дела Сопротивления… — подозрительно прищуриваюсь.

— Самара мне не чужая, — в его взгляде на меня сквозит неприкрытая нежность и теплота, которую я вбираю в себя, как выросший в полной темноте цветок, — К тому же, ты мой близкий друг, — а ещё, у него такая красивая улыбка, что я не в состоянии ей противиться.

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Просто смотрю на его бледное лицо. Свет резко выключают и всё становится черным. Со всех сторон несутся ругательства, словно это для всех стало неожиданностью. Чиркает спичка и Крот зажигает свечи. Одну из них он приносит к нам и ставит на бочку, бросив на меня многозначительный взгляд, уходит.

— Я могу помочь, — Данте кладет руку на мою ладонь. Его пальцы теплые и шершавые. Точно такие же, как я запомнила. Моя кожа помнит их до сих пор, — Ты закончила татуировку… — в голосе удивление и какая-то трогательная неуверенность.

Я выдергиваю свои пальцы и непроизвольно касаюсь шеи.

Однажды, напившись, нам показалось, что будет здорово нарисовать друг для друга наброски и набить их на теле.

Его эскиз — компас.

Данте считал, что в нужный момент он поможет мне найти путь домой.

Я поднимаю на него глаза, свет свечей выхватывает сероватый оттенок на его скулах. Складки около его губ становятся глубже. Пламя одной свечи вдруг начинает мерцать, борясь за последние секунды своей жизни, прежде чем обернуться струйкой сизого дыма.

Прошлое должно оставаться прошлым.

— Я всегда всё довожу до конца, ты же знаешь, — в отличие от тебя, вертится у меня на языке, но я молчу.

Данте закатывает рукав и показывает мне свою татуировку. Я наклоняюсь ниже. У меня пересыхает во рту, я вижу северную звезду в созвездии Малой Медведицы. Я тогда увлекалась астрономией…

Не думала, что он ее закончит.

— Полагаю, я сбил тебя с толку? — Данте насмешливо приподнимает одну бровь, было время, я сходила с ума от этой его привычки.

Что-то внутри меня замирает. По памяти.

— Не задавайся, — кончиками пальцев очерчиваю прямые линии, ведущие к путеводной звезде.

— Нравится? — мускулы в его руке напрягаются и моя решимость тает, как воск под напором огня.

— Хорошая работа, — поднимаюсь на ноги прежде, чем сделаю глупость, — Я буду ждать тебя на нашем месте. — неожиданно для себя говорю я, — Если твое предложение еще в силе, — поспешно добавляю я, чтобы он не подумал ничего такого, о чем думать не должен.

— Обязательно, — в глазах Данте загораются смешливые искорки. Он слишком хорошо меня знает. Мне хочется смеяться и плакать одновременно.

— Не опаздывай, — бурчу я и направляюсь в сторону выхода.

Чулка уже нет и меня это радует. Я быстро спускаюсь вниз, перед глазами мелькают воспоминания. Я познакомилась с Данте в четырнадцать лет. Мы оба работали проходчиками в шахте. Именно он нашел меня после обрушения и мы с ним через многое прошли вместе. Когда мне исполнилось пятнадцать, Данте впервые поцеловал меня. Я не знала, что чувствовала к нему: любовь или благодарность…

Если честно, я до сих пор не знаю.

Он был единственным парнем, с кем я проводила столько времени, и кого я подпустила к себе, но после того, как Данте присоединился к Сопротивлению, для меня все закончилось.

Я не могла рисковать Самарой.

На улице я уже начинаю жалеть, что согласилась взять его с собой. Это опасно. Легче рисковать собой. Именно к этому я привыкла с самого детства. Но увидев его татуировку, во мне что-то переключилось.

— Черт, — ударяю кулаком в ладонь, и ускоряю шаг. От моего дыхания вырываются облачка пара.

Поднимающийся рассвет начинает золотить крыши домов и всё больше людей выходят на грязные дороги. Сонные и злые, они направляются в лазарет. Совсем скоро возникнет километровая очередь. Мне нужно успеть занять очередь одной из первых. Иначе придется опять выслушивать насмешки и защищаться от нападок других измененных.

Я спешу к небольшому дому, сложенного из бревен, он походит на уставшего старика, вынужденного доживать свой век здесь. Всего три окна и покосившиеся окна. Дорога к нему наполовину заросла колючим кустарником и от каждого моего шага, пыль поднимается в воздух, оседая на волосах и одежде.

Первым делом, я проверяю большие металлические бочки, стоящие по углам дома. Дождевая цепь, сделанная мной из обрезанных горловин пластмассовых бутылок, успешно собирает в них воду. Скоро пойдет второй месяц осени и дождей станет больше. Но сегодня мне придется потратить ее на себя.

Открыв входную дверь, я не успеваю убрать сумку, как на меня сразу же налетает Самара.

— Где ты была?

Серебристые волосы сестры взъерошены после сна. Лицо красное. Из-под растянутого свитера, словно палки, торчат тощие ноги. Я замечаю, что она не надела обувь и стоит в одних носках на холодном полу.

— У меня появились дела.

— Какие? — Самара злобно глядит на меня.

— Нам нужно собираться в лазарет, — я пытаюсь сменить тему, иначе спора не избежать, а я до смерти устала.

— Я не сдвинусь с места, пока ты мне все не расскажешь, — она сердито хмурится и я тяжело вздыхаю.

— Мне подвернулась работа, — нахожу старые ботинки Самары за креслом и протягиваю сестре, — Если все получится, ты сможешь устроиться помощницей Гриф.

Должность на шахте зависит от разряда, возраста и опыта. Если подруга готова взять ее в ученики, то мне придется согласиться, такой шанс выпадает раз в жизни.

— Ты не врешь? — настороженно спрашивает Самара, и обувает стоптанные ботинки.

— Нет, — я закатываю рукава куртки и беру бутылку воды, — А теперь бегом умываться.

В нашем доме существует негласное правило:

Всегда выглядеть опрятно.

Заметно повеселев, Самара подбегает к раковине, берет в рука старую зубную щетку и выдавливает на щетинки гель для чистки зубов совершенных. Мне удалось выменять его у одного заказчика. Я наливаю воду в бочок и слежу за сестрой. Гриф права, я не смогу оберегать ее вечно, и если со мной что-то случится, она должна обеспечивать себя сама.

Лучше это будет официальное трудоустройство, чем работа искателем…

Самара заканчивает умываться, и я подаю ей застиранное до дыр полотенце. Она громко кашляет, вытирая лицо. Каждое грудное буханье заставляет мое сердце сжиматься.

Я не знаю, когда Самаре в очередной раз станет хуже и вместе с кашлем придет высокая температура. Лихорадка длится неделями. Я не уверена, что она выдержит следующую.

— Глаза не болят? — я наклоняюсь к сестре и целую ее в лоб.

— Нет, — сестра качает головой, ее серебристая челка падает ей на лицо и я с облегчением заправляю прядь волос за ухо.

— Поспеши, у нас мало времени.

— Не я задержалась, — ворчит Самара.

— Ты могла бы не тратить время впустую и убрать беспорядок, — невнятно напоминаю я, гель щиплет десны, — Мы же договорились, — я слежу глазами за сестрой в осколке зеркала.

— Я не сказала точное время, — Самара убирает волосы в хвост. Находит в ворохе одежды ярко-красный свитер и черные брюки, — Я не нарушила слово.

Явно намекает на меня.

— Хорошо.

Перед тем, как выйти, я прячу сумку в доме. Я боюсь, что одежда совершенного испачкается и мне не удастся выполнить заказ. На кухне, под самым окном, я подцепляю половицу, и убираю все необходимое внутрь. Туда же кладу микстуру врачевателей. Не самая удачная идея, особенно, если у стражников будет рейд, но приходиться рисковать.

— Что ты там прячешь? — настойчивый взгляд сестры сверлит мой затылок.

— Твое лекарство, — выпрямляясь, отвечаю я, — Стражник нашел мой тайник в шкафу.

По глазам вижу, Самара мне не верит, но ничего не говорит.

Лазарет построен после катастрофы и считается самым красивым зданием в нашей зоне. Совершенные заботятся о своем комфорте даже здесь. В Нижнем мире. Одноэтажное аккуратное здание снаружи отделано однотонными панелями. На их гладкой поверхности нанесены блестки и контрастный бордюр. На свету они переливаются, как тельце майского жука.

Здесь нас лишают права быть матерью…

Мы подходим ближе и Самара сжимает мою руку. Десять человек стоят впереди, в основном это работники шахт. Я занимаю очередь и стараюсь сохранять на лице спокойствие. За нами собирается толпа шахтеров и я начинаю нервничать.

— Не хотите развлечься? — за спиной раздаются мерзкие смешки.

— Обойдемся.

Подходит наша очередь, я ускоряю шаг, таща за собой сестру. Внутри тепло и ярко горит свет, я останавливаюсь перед раздвижной дверью.

Всегда нужно ждать.

От белых стен у меня начинается головная боль. Я в упор смотрю в камеру. Прошла целая минута, прежде, чем нас пропускают вперед. Я поджимаю губы и подхожу к боксу, сооруженному из толстого стекла.

Самара отпускает мои пальцы и я ободряюще улыбаюсь ей.

Она до ужаса боится иголок.

— Руку, — бесстрастно произносит медсестра, даже не взглянув на меня.

Она нажимает на какую-то кнопку и часть стекла исчезает. Через небольшое отверстие я просовываю руку по локоть и жду, когда из вены возьмут кровь. Я привыкла к боли, но все равно не могу сдержаться от едва слышного всхлипа.

— Следующий, — на железном выдвижном подносе появляется конфета.

Я прячу ее в кармане и уступаю место Самаре.

— Не бойся, — шепчу я ей в волосы, — Это похоже на укус комара, — говорю это каждый раз, как мы оказываемся здесь.

Самара серьезно кивает и протягивает руку медсестре. Она зажмуривает от страха глаза. Медсестра безжалостно втыкает иглу в покрытую синяками кожу и меня охватывает гнев. Сестра вздрагивает от боли, и прикусывает губу.

— Вот видишь, как быстро, — я надежнее приклеиваю белоснежный пластырь на сгиб ее локтя и мы выходим из лазарета, — А теперь я приготовлю нам вкусный завтрак, — веселым голосом продолжаю я.

Сегодня ночью я выйду за стену. И выполню заказ любой ценой.