Сирень

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Прошел месяц после интервью, и я снова усомнилась в своем выборе. Все началось в прошлые выходные, когда я сказала Хьюстону, что не смогу порепетировать. Было труднее убедить Хьюстона, чем моего фактического босса, дать мне выходной, и только тогда я наконец призналась в причине, по которой не могла быть у него на побегушках.

Я поехала в Фейтфул и добровольно присутствовала на мессе, чтобы моя семья не узнала от кого-то еще, что я еду в турне со «Связанными».

С таким же успехом я могла бы объявить, что вступила в секту.

Как бы я ни была готова к их неодобрению, мои родители превзошли все, что я могла себе представить.

Существует пять стадий горя, а Амелия и Дэвид Фаун добрались только до второй стадии. Они ненадолго добрались до третьей, когда предложили оплатить услуги адвоката после того, как я упомянула о контракте, который уже подписала. Затем они отказались от торга и остались непоколебимы в гневе. Хуже всего было в тот момент, когда у меня возникло искушение принять их предложение.

Ты все еще можешь отказаться. Есть надежда. Есть шанс.

За исключением того, что надежда, которая горела у меня внутри, была не на то, чтобы вырваться от «Связанных».

Она была, чтобы освободить «Связанных».

Я ненавидела Они за то, что она пробудила во мне эту потребность и взвалила ее на мои плечи. Я была в логове львов. Я видела бойню, которую никто снаружи не мог видеть. Что-то разрывало их на части по самому шву того, кто они есть — Хьюстон, Лорен, Джерико, каждый по-своему непохож, но не завершён, когда они порознь.

Я мысленно вернулась к словам, которые, как я знала, будут последними, которые я скажу своей семье на долгое время, возможно, навсегда.

— Я не хочу уходить. Я собираюсь довести все до конца.

— Что довести до конца? — потребовал ответа мой отец. — Это неприемлемо, Брэкстон.

— «Связанных», — прошептала я. — Я собираюсь довести их до конца.

Перенесемся в понедельник, мне осталось только гадать, не привиделось ли мне это интервью. Хьюстон, Лорен и Джерико не просто убедили ту репортершу, что они уважают меня и нуждаются во мне — они убедили и меня тоже. Неужели все это было напоказ?

— Ты сегодня играешь так, будто пытаешься вывести меня из себя, Фаун, а я не в настроении, — огрызнулся Хьюстон.

Два часа назад в Сети появилось наше интервью, в котором меня объявили новой гитаристкой «Связанных» и превратили Хьюстона в разъяренного медведя. «Связанные» выбрали ничтожество на замену своему любимому Кэлвину, и никто, несмотря на их красивые слова, не был от этого в восторге.

— Давай еще раз, — приказал ворчливый медведь.

Несмотря на мою очевидную усталость и уныние, я пришла на репетицию бодрой и рано, как и ожидалось. Я бы ни за что не позволила Хьюстону вломиться в мою квартиру и вытащить меня из постели, если бы я этого не сделала. Хотя я бы предпочла остаться в постели, а не быть вытащенной из нее.

— Отвали, Морроу. Мне сегодня не нужно твое дерьмо.

Как только я замолчала, в воздухе воцарилась тишина. Мир с визгом остановился только для того, чтобы стать свидетелем моего наказания за то, что я ответила.

— Повтори еще раз?

Позади себя я услышала тяжелый вздох.

Этот звук мог издавать Лорен или Джерико. Ни один из них не был непривычен к нашим ежедневным ссорам.

Расправив плечи, я посмотрела Хьюстону в глаза. Теперь отступать было бесполезно.

— Позвольте мне пояснить, — предложила я. Показать ему фак было бы проще. — Я сказала, что у меня была тяжелая ночь, поэтому я была бы признательна, если бы сегодня ты не стоял у меня над душой.

— У тебя была тяжелая ночь? — тон Хьюстона был мягким, что мгновенно заставило меня насторожиться. Я уставилась на него, не потрудившись ответить. — И ты думала, что придешь на мой сешн, будешь играть как дерьмо, а потом поплачешь у меня на плече о своих личных проблемах?

— Я что-то не вижу никаких слез, а ты?

На этот раз я услышала низкий, протяжный стон позади себя.

— Знаешь, что я вижу? Я вижу плаксивую девчонку, которая не хочет зарабатывать себе на содержание.

У меня не было времени обдумать последствия, прежде чем я взорвалась:

— Я надрываю свою задницу каждый день, Хьюстон! Но этого недостаточно, да? Никогда не будет достаточно. Мы оба знаем, что я хороша. Когда-то ты тоже был любителем, но я сомневаюсь, что ты был и вполовину так же хорош, как я. Так в чем же твоя настоящая проблема со мной, а? Неужели у меня нет подходящего оборудования, чтобы ты признал, что я заслуживаю быть здесь? Неужели ты слишком мачо, чтобы признать, что только притворяешься, что все контролируешь? Что ж, я вижу тебя, Хьюстон, и, возможно, это тебя пугает. Если хочешь, чтобы я уволилась, тебе придется постараться сильнее, чем быть мудаком, который слишком высокого мнения о себе. Если боишься, включай ночник, сука. Я никуда не собираюсь уходить.

Выдохнув весь воздух, который был у меня в легких, я обманула себя, думая, что победила. Я наконец-то заткнула Хьюстона Морроу. Однако после моей небольшой речи он даже не смог дать мне возможности отреагировать. Нет, если не считать ярости в его зеленых глазах прямо перед тем, как он поднял их над моей головой и заговорил со своими друзьями позади меня:

— Убирайтесь.

Я знала, что он имел в виду не меня, но все равно испытала искушение сбежать. Как только дверь за Лореном и Джерико закрылась, Хьюстон отодвинулся от меня.

Я этого не ожидала.

Единственная проблема заключалась в том, что я больше не могла его видеть. Только услышав, как поворачивается замок, я осмелилась оглянуться через плечо.

О, черт.

На этот раз, когда он сократил расстояние между нами, он встал позади меня. Я чувствовала каждый его вдох и выдох на своем затылке, от которого по спине пробегали мурашки. Вместо медного запаха страха я почувствовала вкус вишни и запах корицы.

— Брэкстон?

— Да, Хьюстон?

— Я хочу открыть тебе секрет.

— О, хорошо, еще один. Уверена, это будет захватывающе.

Обхватив рукой мою шею сзади, он притянул меня еще ближе, прежде чем прижаться губами к моему уху:

— Что бы ты ни думала, что знаешь обо мне, я обещаю тебе, что намного хуже. Как и они сами. Лорен нравится, когда люди думают, что то, что ты видишь, это то, что ты получаешь. Он приберегает то, что на самом деле скрывается внутри, для особых случаев. Рик, он милый, не так ли? Он делает все, что я ему говорю. Я вижу в его глазах отчаянную потребность в том, чтобы мы снова были близки. Он так сильно этого хочет, что если бы я попросил его помочь мне спрятать тело, он бы это сделал. Без вопросов.

Рука Хьюстона обхватила меня за талию, когда я дернулась вперед от шока. Намекал ли он на то, на что, как мне показалось, он намекал?

— Такая ужасная вещь, как эта, наверняка связала бы нас навсегда, не так ли? — я попыталась заговорить, но он схватил меня за челюсть, заставляя замолчать. — Все просто, Бэмби. Будь хорошей девочкой, делай, что мы говорим, и тебе никогда не придется узнать, какой я на самом деле мужчина, — отпустив мою шею, он развернул меня, но продолжал держать руки на моей талии. — Иди домой. Используй этот день. Подумай о том, действительно ли ты хочешь снова завести этот разговор.

Хьюстон Морроу только что пригрозил убить меня, и я не была до конца уверена, верю я ему или нет.

Зная, что таково было его намерение, я не пошевелилась. Мои колени были слишком слабы. Почувствовав это, Хьюстон притянул меня ближе, пока наши бедра не прижались друг к другу, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Почему ты все еще здесь, Фаун?

Его теплый шепот усилил боль между моими бедрами.

— Я… я не знаю, — честно ответила я. Я хотела уйти и хотела остаться. Я хотела посмотреть, насколько плохим и ужасным может стать Хьюстон Морроу.

Медленно его руки переместились с моей талии к верхней части задницы, и что-то похожее на поощрение вырвалось из моего горла. Еще чуть ниже, и я была бы его.

Мгновение спустя нас разнял стук в дверь:

— Там все в порядке?

Рик.

— Отлично, — рявкнул Хьюстон, уставившись на меня. — Брэкстон как раз уходила.

Уходила? Ой. Верно.

Хьюстон пригрозил убить меня, если я не подчинюсь, а инстинкт самосохранения велел мне извиваться вокруг него, как сучке во время течки.

Невероятно.

Мне не нужен был никакой другой стимул, кроме этого, чтобы убраться оттуда к чертовой матери. Отводя взгляд от Хьюстона, я вышла из комнаты, игнорируя Рика, который стоял с растерянным и обеспокоенным видом. Барри, к счастью, уже ждал снаружи.

Как только моя задница коснулась кожаных сидений внутри внедорожника, я неловко заерзала. Возбуждение, пропитавшее мои стринги, было названо Эффектом Хьюстона Морроу. Он испортил трусики и разрушил клетки мозга.

У меня было двадцать минут до возвращения домой. Целых двадцать минут, пока я не останусь одна и не смогу унять боль. После этого я бы придумала, как планирую пережить мировое турне и месяцы одиноких ночей, проведенных в тесном помещении с тремя мужчинами, медленно пробуждающими ту часть меня, которая, как я думала, была давно похоронена.