Сирень

ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ

ТУР «СВЯЗАННЫХ & АГРЕССИВНЫХ» БЫЛ ОТЛОЖЕН

Источники сообщают о трудностях в группе. Также ходят слухи, что новая гитаристка «Связанных», Брэкстон Фаун, встречается не с одним, а со всеми тремя первоначальными участниками группы. Может ли это быть концом «Связанных»?

Я закрыл статью и нажал кнопку «Игнорировать», как только Ксавьер начал мне звонить. Уверен, что он хотел посмотреть, куда я дел свою голову, но он ничего не мог поделать с ответом. Выбравшись из своего грузовика, я уставился на загородный замок, на то, чтобы добраться до которого у меня ушел час езды и размышлений.

Я все еще не знал, что собирался сказать.

Лорен заставил нас купить и отреставрировать это чудовище в лесу, чтобы он мог сказать своему отцу, что его дом больше.

Надеюсь, у него был на это шанс, потому что я не собирался уезжать отсюда без него.

Прошло три ебанных недели.

Я думал, что последние шесть лет были тяжелыми, но это было ничто по сравнению с ощущением, когда на самом деле остаешься без своих лучших друзей и теряешь свою девушку всего за одну неделю.

Брэкстон закрылась, Лорен сбежал обратно в Портленд, а Рик… он стал гребаным призраком. Он не ел, не спал, и всякий раз, когда он это делал, у него начинался приступ. Ничто из этого не беспокоило меня так сильно.

Джерико не произнес ни единого слова за двадцать три дня.

Мой страх достиг точки, когда стал иррациональным. Я боялся, что он забыл, как это делается. Я был в ужасе от того, что он потерял волю — к чему бы то ни было. Я наблюдал, как угасает наш лучший друг, так что, да. Я бы связал Лорена и притащил его задницу обратно, если он меня вынудит.

Нет, ты этого не сделаешь.

Заявление Лорена о том, что я ничем не лучше его отца, стало ударом, которого я не ожидал. Я все еще не пришел в себя. Эта ненасытная потребность контролировать мою вселенную и всех в ней укоренилась слишком глубоко.

Все, что у меня осталось от истоков — это газетная вырезка и воспоминания моей бабушки о Сьюзен и Джейке Морроу. Меня оставили выживать в одиночку в мире, слишком жестоком и хаотичном, чтобы я мог его вынести. Последние пятнадцать лет после их смерти я провел, стараясь не повторять этот цикл, поэтому всякий раз, когда мой мир начинал вращаться по спирали, я хватал поводья и крепко держался за них. Я никогда не обращал внимания на то, кому причинял боль или душил. Я заботился только о своем выживании.

Но что, если бы я хотя бы раз заглянул за пределы самого себя?

Поверил бы мне Рик, когда я предостерегал его не жениться на Эмили? Убедил бы я своих друзей согласиться на сделку «Гениев»? Смог бы Лорен отбросить свою гордость и прийти ко мне вместо того, чтобы разрушать брак нашего лучшего друга?

Если бы я косвенно не стал причиной всего вышеперечисленного из-за своей одержимости контролем, смог бы Кэлвин настроить их против меня? Помимо того, что Эверилл трахнул Эмили, все, что он сделал — заставил гореть негодование, уже зревшее в темноте. Разлучив Лорена, Рика и меня, он наказал нас за то, что мы не впускали его.

Наше прошлое было четырьмя поездами-беглецами, направляющимися в четыре пункта назначения только для того, чтобы разбиться и сгореть на одном перекрестке.

Как бы сильно я ни боролся с нашим бурным настоящим, мои настойчивые мысли не позволяли мне отодвинуть самый важный вопрос из всех. Если бы наше прошлое сложилось по-другому, встретились бы мы когда-нибудь с Брэкстон?

Я ненавидел себя за то, что ответ не позволил бы мне полностью пожалеть о своих действиях. Я не был уверен, что вселенная, за управление которой я так упорно боролся, нашла бы другой способ поставить ее на нашем пути.

Любовь всей нашей жизни ускользнула бы от нас, и в этом тоже была бы моя вина.

Блядь.

Позвонив в парадную дверь, я скрестил руки на груди, прислонился к колонне и стал ждать. Будем надеяться, что Лорен все еще достаточно заботится о нас, чтобы вернуться самостоятельно.

Мне не пришлось долго ждать, так как Орсон Джеймс настаивал на круглосуточной работе персонала. Лорен, Рик и я наняли уборщицу на два раза в неделю и кого-то, кто занимался ландшафтным дизайном, но в остальном мы заботились о себе сами.

Там, в лесу, мы могли притвориться, что создали мир, в котором обитали только мы трое.

Брэкстон, когда мы вернем ее обратно, тоже поймет, каково это.

— Чего ты хочешь? — спросил Лорен.

Он застал меня врасплох, сам открыв дверь, но именно борода, украшающая нижнюю половину его лица, и светлые волосы, закрывающие лоб и глаза, делая его похожим на мокрую собаку, больше всего удивили. На нем были серые спортивные штаны в пятнах, белая футболка, один носок, и пахло от него так, словно он не мылся три или четыре дня.

— Лорен?

Он не потрудился ответить на мой глупый вопрос. Повернулся и зашаркал прочь, оставив дверь открытой, так что я последовал за ним внутрь. В доме было почти тихо, так как была середина утра понедельника. Я был уверен, что Орсон был занят управлением империей, которой он годами командовал над своим сыном. Это просто показывало, как мало он его знал.

Лорену принадлежало место на сцене, а не в зале заседаний.

Он был чертовски уверен, что его не волновало производство металла или что-то еще, что сделало его отца достаточно богатым, чтобы поверить, что его амбиции значат больше, чем амбиции его сына.

— Почему ты здесь? — пробормотал Лорен, когда я последовал за ним в его детскую спальню. В отличие от моей бабушки, его родители не оставили ее нетронутой. Они превратили ее в комнату для гостей, полностью уничтожив все, что помогло Лорену стать тем человеком, которым он являлся сегодня. Это было необычно или не нужно в том случае, когда у вас было еще девять свободных спален для гостей.

Он присел в изножье двуспальной кровати, прежде чем откинуться спиной на матрас и закрыть глаза.

— Ты знаешь почему, — сказал я, наблюдая за ним с порога. — Возвращайся домой.

— Я дома.

Мне потребовалось все, чем я надеялся стать в один прекрасный день, чтобы не броситься через всю комнату и не свернуть ему чертову шею.

Он не должен был говорить мне этого дерьма.

Когда отец Лорена выгнал его из дома за то, что он в конце концов заставил мать уйти от него, у него больше никого не было, кроме нас. Мы были его семьей, и так было до сих пор. Лорен подумал, что все было напрасно, когда его мать приползла обратно, как хорошенько побитая собака, но это было не так. Мы позаботились об этом.

Затем я заключил эту дерьмовую сделку с «Гениями» и убедил своих друзей сделать то же самое.

Я не мог позволить Лорену снова оказаться под каблуком у его отца. Он был близок к тому, чтобы сдаться, и готов был принять любые объедки, которые выбрасывал его отец, за слишком высокую цену, когда дело дошло до этой сделки.

Но «Гении» хотели только меня.

Лорен и Джерико были необязательными, но я настаивал, умолял, давая Карлу Коулу рычаг давления, в котором он нуждался, чтобы поиметь нас. Я говорил себе, что помогаю своим лучшим друзьям. Лорен смог бы содержать себя сам, а Рик избежал бы тюрьмы. Через некоторое время я больше не мог жить с этой ложью.

В некоторые дни я испытывал вину, в другие — нет.

Лорен знал, и именно поэтому он ненавидел меня. Так случилось не потому, что мне нравилось брать на себя ответственность. Честно говоря, Лорен был слишком ленив для этой роли. Так случилось потому, что я преуспел там, где потерпел неудачу его отец. Я навязал ему свою жизнь, вместо того чтобы позволить ему самому сделать выбор. Он доверял мне, а я использовал его, чтобы подпитывать свою зависимость.

— Ты не хуже меня знаешь, что это неправда.

Он не ответил, но я знал, что он слушает.

Проглотив свою гордость, я наконец-то произнес слова, которые должен был произнести давным-давно, но так и не сказал. Я никогда раньше не боялся, что правда могу потерять его.

— Прости, Ло, — казалось, я ждал вечность, прежде чем его глаза медленно открылись, и его черный пристальный взгляд встретился с моим. — Прости, что разрушил твое доверие ко мне, прости, что не позволил тебе выбрать свой собственный путь, прости, что заставил тебя думать, что ты нам не нужен, и прости, что не извинился раньше.

Он заставил меня ждать.

Лорен постарался растянуть молчание настолько, насколько это было возможно, прежде чем просто сказать:

— Спасибо, — я был почти уверен, что мое нутро больше не выдержит этого страха. Подложив руки под голову, Лорен снова закрыл глаза. — Теперь можешь идти.

Я прищурился, глядя на него, как будто он мог увидеть в них предупреждение: — Не испытывай меня, Ло.

— Или что?

Я небрежно пересек комнату, не сказав ни слова. Добравшись до него, я сжал его воротник в кулаках и стащил с кровати до тех пор, пока между нами не осталось свободного пространства. Он позволил мне.

— Или я окажу всем услугу и сделаю тебе нижним.

Лорену нужно было немного покорности, и в один прекрасный день он заставит меня проявить ее. Он заставил меня увидеть разницу между лидером и диктатором, и хотя я был полон решимости умерить свои порывы, я всегда буду руководить этим дерьмом. Если Лорен вынудит меня сделать это неоспоримым фактом, пусть будет так.

Мы долго смотрели друг на друга, прежде чем он сглотнул и попытался оттолкнуть меня. Я усилил хватку.

— От тебя воняет, — сообщил я ему. От такой близости у меня начали слезиться глаза.

Он отвел взгляд и пробормотал:

— Тогда отвали от меня к чертовой матери.

Вместо того чтобы сделать это, я подтолкнул его к ванной комнате, пока он, спотыкаясь, не вошел внутрь.

— Прими душ, побрейся и оденься. Нам кое-куда нужно.

— Например?

— Слушание Брэкстон, — сообщил я ему, возвращаясь к делу. — Это сегодня.

Лорен уставился в никуда, пока его мозг работал, и он переосмыслил то, что на самом деле должно было быть кристально ясным:

— Почему ты думаешь, что она хочет, чтобы мы были там?

— Хочет она этого или нет, мы будем вместе. Мы не позволим ей сделать это в одиночку.

Я вздохнул с облегчением, когда он не стал спорить. Пока Лорен принимал душ, я спустился вниз, чтобы подождать, дать ему немного побыть наедине и обдумать свой следующий шаг. Спускаясь по лестнице, я был так погружен в свои мысли, что не заметил засады, в которую попал, пока не стало слишком поздно.

Точная копия моего лучшего друга, хотя его волосы давно поседели и поредели, отец Лорена ждал внизу лестницы. Я не дрогнул, выдержав холодный и хитрый взгляд Орсона Джеймса. Лорен, возможно, думал, что ненавидит меня, но истинная ненависть читалась в глазах его отца. Когда Лорен смотрел на меня, он оказывал мне уважение, которого Орсон желал, но никогда не утруждал себя заслужить, и иногда Лорен даже подчинялся. По этим причинам Орсон Джеймс презирал меня.

— Орсон, — заставил я себя поздороваться.

Лейну Морроу было бы все равно, с каким презрением я отношусь к этому человеку. Но моя бабушка не одобрила бы, если я не проявлю к кому-либо должного уважения в их собственном доме.

— Убирайся из моего дома, Морроу.

— С удовольствием, но захвачу с собой вашего сына, — мои манеры зашли далеко. К черту его.

— Дом Лорена здесь. Теперь он это знает. Вот почему он вернулся домой.

У меня мурашки побежали по коже, когда я услышал, как он говорит о Лорене, но заставил себя забыть об этом и сохранить самообладание:

— Забавно. Ты, похоже, так не думал, когда буквально вышвырнул его под дождь на улицу, как собаку.

— Он стал мужчиной. Пришло время ему вести себя как подобает мужчине.

— Наконец-то мы можем согласиться, но ни на секунду не думай, что ты имеешь какое-то отношение к тому, что Лорен стоит сам по себе. Он сделал это не ради тебя.

— Полагаю, я должен благодарить тебя? — усмехнулся Орсон, поправляя манжету на своем синем костюме. Должно быть, кто-то предупредил его о моем присутствии, раз он был здесь, а не в офисе. — Отлично. Благодарю тебя. А теперь ты и это грустное маленькое черноволосое дерьмо можете наблюдать, как я пожинаю ваши плоды.

— Этого никогда не случится, но если каким-то образом я умру и позволю тебе забрать его, тебе придется благодарить Лорена, а не меня, — я протиснулся мимо него, врезавшись в его плечо, прежде чем выйти за дверь.

Прошел час, прежде чем я услышал крики. Я выбрался из своего грузовика и был готов ворваться обратно внутрь, когда Лорен, вальсируя, вышел из двери со зловещей улыбкой и снова стал похож на самого себя. Его волосы были зачесаны назад, и на нем были облегающие темно-синие брюки, которые свисали с бедер, и такая же рубашка с короткими рукавами, которую он оставил расстегнутой. Единственным заметным отличием был медальон, который он больше не носил.

Однако мое сердце все еще бешено колотилось, пока я не увидел сумку со всем его барахлом упакованным внутри, и висящую у него на плече.

Добравшись до грузовика, он забрался внутрь, и я тоже. Я почувствовал запах свежей мяты от жевательной резинки, которую он жевал, и бергамота в его одеколоне, когда он откинулся на спинку сиденья и устроился поудобнее.

— Давай убираться отсюда к чертовой матери, — пробормотал Ло, не глядя на меня. Он был занят тем, что смотрел через ветровое стекло на своего отца, который стоял на своем массивном крыльце, кипя от злости и держа медальон Лорена, свисавший с его пальцев.

Не теряя времени, я нажал на газ.

Затем я показал фак Орсону Джеймсу через опущенное окно, когда умчался с его единственным сыном на переднем сидение.

Я проигнорировал свою усталость после перелета туда и обратно из Лос-Анджелеса в Портленд за один день, когда вылезал с заднего сиденья автомобиля, который Дани организовала, чтобы забрать нас. Вместе с Лореном мы вошли в здание, которым владели «Гении Записи», а за нами следовали двое из нашей личной охраны. Наш шаг не замедлялся от осознания того, что наша девочка находится тридцатью этажами выше, сражаясь в одиночку с адвокатами Карла.

Так было до тех пор, пока мы не прошли через охрану здания и не добрались до ряда лифтов.

Лорен, заметив ожидающего Рика, остановился как вкопанный:

— Хочу кое-что прояснить, — сказал он мне, сжав челюсти и глядя вперед на Рика, который тоже наблюдал за ним, но с мрачностью во взгляде, — это ничего не меняет. Я здесь ради Брэкстон, и все. С меня хватит.

Ага, мы еще посмотрим.

— Ты реально хочешь спорить об этом прямо сейчас?

— Я не спорю. Я просто говорю.

— Пошли, — сказал я пренебрежительно. Лорен ни хрена не уйдет, и это не потому, что я заставлю его остаться. Он не сможет уйти так же, как и все остальные из нас. — Мы и так опаздываем.

Рик оттолкнулся от стены, к которой прислонялся, когда мы приблизились. Впервые за три недели он, казалось, испытывал искушение заговорить, но затем Лорен затолкал слова обратно ему в глотку, прежде чем он смог их произнести.

— Не стоит, — рявкнул он на барабанщика. Затем зашел в пустой лифт, не оставив нам другого выбора, кроме как последовать за ним, прежде чем двери успели закрыться.

Всю дорогу наверх Рик пристально смотрел на Лорена из-под капюшона, в то время как басист без всякого выражения смотрел на металлические двери и делал вид, что ничего не замечает. Напряжение было невыносимым, и когда лифт наконец остановился и двери открылись, я поспешил выйти раньше них обоих.

Мы проигнорировали секретаршу, когда вошли в офис, и она крикнула нам в спину, что Карл нас не ждет.

Черта с два.

Он намеренно не пригласил нас на эту встречу.

Все на нашем пути расступались, как Красное море, когда мы штурмовали зал. Только когда мы добрались до места назначения и без приглашения ввалились в комнату, меня охватило чувство, что я уже бывал здесь раньше.

Большинство мест за длинным столом были заняты мужчинами и женщинами в костюмах, включая Они Шридхар и человека, которого я принял за арбитра. Он замолчал на полуслове, когда мы вошли.

Все взгляды были устремлены на нас, но наши глаза были прикованы к ней.

Она сидела во главе стола, дальше всех от двери. На том самом месте, где я стоял, когда увидел ее впервые восемь месяцев назад, когда она ворвалась в этот самый конференц-зал и прервала проходившее тогда совещание. Несмотря на то, что она была одета по-другому, теперь я был наблюдательнее, Брэкстон все еще выглядела такой же невинной сегодня, как и тогда.

Именно эти большие карие глаза, светлые веснушки и ее пухлый рот никогда не переставали оставлять меня в дураках. Единственным признаком того, что в ней горел огонь, были ее рыжие волосы, заколотые так, чтобы была видна шея.

Она была живым пламенем.

Наши глаза встретились, но она никак не отреагировала на наше появление. После того, что мы сделали, просто признать наше присутствие, даже на короткое время, было больше, чем мы заслуживали.

Я мог видеть только верхнюю часть ее тела, но узнал это прозрачное черное платье с принтом в виде кристаллов и голографическими деталями. Я знал, что подол доходил ей до икр. Я знал, что на ее левой ноге был высокий разрез. Я даже узнал черный бюстгальтер, который она носила под ним, и понял, что она сочетала его со своими любимыми черными ботинками. Я не мог видеть ее рук, но знал, что она надела свои кольца. Брэкстон была наполовину готом, наполовину панком и наполовину бохо. Она не хотела, чтобы кто-нибудь разгадал ее.

По разные стороны от нее сидели Ксавьер и ее адвокат, который, на мой взгляд, выглядел слишком неуверенным в себе. Конечно, мы послали кого-то, у кого был шанс, но Брэкстон отказалась принять нашу помощь. Готов поспорить, что она использовала большую часть ничтожного аванса, который «Гении» дали ей, чтобы нанять этого любителя, и все это для того, чтобы доказать свою правоту.

По крайней мере, она не прогнала Ксавьера, хотя он бы и не послушался.

Направляясь в сторону Брэкстон, я пожал ему руку, когда мы проходили мимо, а затем мы захватили стену позади Брэкстон, прежде чем кто-либо успел возразить.

— Что вы трое здесь делаете? — Карл сплюнул с другого конца стола. — Я ясно дал понять, что разберусь с вами позже.

Лорен фыркнул и улыбнулся:

— Уморительно. Последние несколько недель мне было ужасно скучно. Почему бы тебе не разобраться с нами сейчас?

Вместо того чтобы расстроиться, Карл улыбнулся в ответ, откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по подлокотникам. Его пристальный взгляд переместился на каждого из нас, прежде чем он заговорил:

— Думал, вы будете умнее, зная, что с вами случится, но вы все равно пытаетесь помочь ей, — пожав плечами, он опустил взгляд на бумаги перед собой, перебирая их. — Думаю, слухи правдивы.

Затем он поднял голову, чтобы подмигнуть Брэкстон, и я хлопнул Лорена рукой по груди, чтобы удержать его на месте, прежде чем он успел сделать хоть шаг вперед.

Облажаться с Карлом означало только ухудшить положение Брэкстон.

Я не убрал руку даже после того, как Лорен расслабился. Спокойный Лорен был так же непредсказуем, как и склонный к убийству Лорен. Взглянул на Рика, стоявшего по другую сторону от меня, чтобы оценить, он чем он думает и не заставит ли он меня тоже удерживать его.

Он уставился на Брэкстон так, словно застрял во времени.

Она притворилась, что нас здесь даже нет.

Я был почти уверен, что Джерико не слышал ни единого произнесенного слова с тех пор, как мы вошли в комнату, но видел, как крутятся шестеренки в его голове. Я видел, как он подыскивает правильные слова, чтобы сказать их ей. Даже если бы он нашел их, сейчас было совсем не время.

— Не сейчас, — прошептал я ему. Рик никак не подал виду, что услышал меня. Совсем никак.

— Что с ними случится? — спросила Брэкстон, отвлекая мое внимание от моего барабанщика и Карла обратно к ней.

Я услышал, как Рик едва слышно, но резко вздохнул при звуке ее голоса, и даже почувствовал, как сердце Лорена выпрыгнуло из груди и забилось у меня под мышкой. Тем временем я пытался придумать способ сбить Брэкстон с этого курса. Я дал Ксавьеру конкретные инструкции ни черта ей не говорить, хотя он и не согласился.

Ей всегда было суждено обрести свободу в темноте.

— Тебе не о чем беспокоиться, — пренебрежительно ответил ей Карл. Обращаясь к нам, он сказал:

— Видите ли, вам троим не было необходимости приезжать сюда на своих белых конях. Я полностью готов расторгнуть контракт Брэкстон сегодня. Выиграют все.

И под «всеми» он имеет в виду Брэкстон и его самого.

Сегодня для нас не было спасения.

Карл Коул получил бы то, что хотел, и мы помогли этому осуществиться. Мне следовало разозлиться, но все, что я почувствовал — это облегчение. Я…

— Что. С. Ними. Случится? — потребовала Брэкстон.

Ее властный тон вырвал меня из моих мыслей, напугав всех в комнате, включая Карла. Я чувствовал на себе пристальный взгляд Ксавьера. Слышал, как он молча умолял меня рассказать ей.

Я проигнорировал его.

Это была не проблема Брэкстон. Ей не следовало расплачиваться за наши ошибки, когда она уже пострадала от нашей лжи.

Расстроенная молчанием Коула, она повернулась на своем стуле лицом к нам.

И так просто я был катапультирован обратно на ее орбиту.

Я был дома.

Взгляд Брэкстон был суровым, пока она ждала, что кто-нибудь из нас расколется и ответит на ее животрепещущий вопрос.

— Скажите мне, — потребовала она, когда наши губы отказались шевелиться. Эта отчаянная нота чуть не сломила меня, но я устоял. Мы все.

В конце концов, это не имело значения.

Никто, и меньше всего «Связанные», не были готов к тому, что Они Шридхар нарушит тягостное молчание.

— В обмен на нашу полную финансовую поддержку «Гении Записи» кровно заинтересованы во всех потоках доходов, получаемых «Связанными», включая прибыль, в которой нам обычно отказывают по традиционной сделке, — она замолчала, когда Брэкстон повернулась к ней лицом, искушая меня стереть эту покровительственную улыбку с ее лица. — Если они продадут хотя бы карандаш со своим именем, дорогая, мы получим шестьдесят процентов прибыли. Это касается всех направлений.

Они посмотрела в нашу сторону, и готов был поклясться, что впервые в ее глазах промелькнуло чувство вины. Однако мне было все равно, когда она продолжила говорить, срывая нашу попытку защитить Брэкстон от чувства вины, которое, я знал, она почувствует, когда Они закончит.

Если Брэкстон останется, мне нужно, чтобы это было потому, что она этого захотела.

Мне нужна была ее любовь, а не ее жалость.

— Их контракт, — продолжила Они, — в котором мы заперли их на шесть лет, предусматривает, что, если все потраченные деньги не будут возвращены, обязательное соглашение будет действовать до тех пор, пока мы все не вернем. Как ты, наверное, знаешь, туры «Связанных» приносят девятизначный доход, но чтобы заработать деньги, ты должна сначала их потратить. Полагаю, ты можешь себе представить, сколько лейбл уже потратил на тур «Связанных & Агрессивных», тур, который вот-вот будет завершен. Из-за тебя. Билеты, конечно, придется вернуть. К сожалению, площадки, продюсерские компании, промоутеры и так далее по-прежнему будут рассчитывать на оплату. Твои коллеги по группе могли бы просто возместить убытки лейблу. Однако их юристы недавно успешно провели переговоры о покупке их произведений, чтобы включить в них каждую песню, записанную во время их контракта с нами.

Они остановилась, чтобы наклониться вперед, не позволяя Брэкстон ничего сказать, поскольку их взгляды оставались прикованными на расстоянии нескольких мест друг от друга. Если я и не ненавидел ее раньше, то уж точно возненавидел сейчас, особенно когда она забила последний гвоздь в крышку гроба Брэкстон.

— Это обанкротило бы их, — Они откинулась на спинку сиденья, играя роль гадюки, чтобы донести свою точку зрения, когда она улыбнулась и пожала плечами. — Поскольку мы больше не владеем правами на их записанные песни, их единственным вариантом будет остаться и создать нам еще больше.

Губы Они приоткрылись, будто она была готова сказать что-то еще, когда Рик внезапно шагнул вперед и заговорил:

— Заткнись.

Это были его первые слова за три недели.

Его голос был низким и надтреснутым от долгого отсутствия, но это не имело значения, потому что прямо сейчас… он возглавил всех в комнате. Он заставил всех слушать, включая Брэкстон, которая теперь пристально смотрела на него.

В ее карих глазах были беспокойство, замешательство и печаль, но его серебристый взгляд был направлен на Они, поэтому он ничего не заметил. Даже если бы он это увидел, он бы ничего с этим не сделал. Не тогда, когда он был бурей, готовой расколоть небо.

— Скажи еще хоть слово, — предупредил он, — и я прикончу тебя, Шридхар.

Я взглянул на Лорена, который заметил это и покачал головой, прежде чем закрыть глаза, хотя их переполняла гордость. Мы оба знали, что было слишком поздно. Мы знали, в какую женщину влюбились. Она была из тех, кто противостоит черствым рок-звездам, пристальному вниманию общественности и недобросовестному лейблу.

Все для того, чтобы донести свою мысль.

Все для того, чтобы вдохновлять.

Все для того, чтобы защитить будущее одной девочки и спасти ее от страшной участи.

Брэкстон считала, что она подвела свою младшую сестру. Она не позволила бы себе подвести и нас. Она была достаточно смелой, чтобы думать, что сможет взять на себя это бремя и все же помешать нам вновь завоевать ее сердце.

— Тогда я сделаю это, — сказала она с непоколебимой решимостью, которая заставила меня опустить голову в знак поражения. Я знал, к какому решению она придет, но все равно было также больно. — Я закончу этот ебучий тур.