Сирень

ПЯТЬДЕСЯТ ОДИН

Едва мои глаза открылись на следующее утро, как Хьюстон повалил меня на спину, на которого я, очевидно, накинула половину своего тела, пока спала. Он быстро устроился у меня между ног, удерживая меня в ловушке своим весом, и заглянул мне в глаза.

Он был зол, и я понимала почему.

Прошлой ночью я отказалась говорить, хотя знала, что им не терпится все услышать. Я выдвигала требования, не объясняя, зачем они мне нужны. Они не жаловались. Они просто делали. Единственным исключением было то, что он позволил мне убежать от моих проблем.

Сладкий и древесный аромат гвоздичного мыла исходил от его теплой кожи, так что я поняла, что он, должно быть, принял душ прошлой ночью. В сочетании с интенсивностью его зеленого взгляда мне казалось, что я стою посреди вечнозеленого леса. Если бы этот лес тоже пах ванилью.

— Я знаю, ты злишься, — выпалила я, когда он стянул с бедер спортивные штаны. Затем он перегнулся через Лорена, все еще крепко спящего рядом с нами, чтобы открыть бумажник, который оставил на прикроватной тумбочке. Я уже знала, что Хьюстон вытащит изнутри.

— Злюсь? Нет, — достав презерватив из бумажника Лорена, Хьюстон разорвал его зубами, прежде чем я увидела, как он раскатывает его по своему длинному, толстому члену. — Я в ярости, детка.

Я почувствовала вкус вишни на языке, в то время как моя голова лихорадочно соображала, как выпутаться из неприятностей, в которые я попала.

— Хорошо, я тебя услышала, и теперь я готова говорить.

— Я в этом не сомневаюсь, — пренебрежительно ответил он.

Я почувствовала, как он сдвинул в сторону мои трусики, единственную вещь, которая была на мне прошлой ночью, прежде чем проверить мою готовность головкой своего члена. Я была влажной для него, но он уже и так знал об этом.

Он медленно протиснулся внутрь, как только закончил дразнить меня, и не останавливался, пока я не взяла каждый его дюйм. Все еще непривычная к нему, я затаила дыхание, даже когда мои ноги раздвинулись, освобождая ему место. Я почувствовала, как его рот скользнул по моей шее, пока он не спеша трахал меня, и, потерявшись в ощущениях, я повернула голову, чтобы поцеловать его.

Как будто войны, которую он вел с моим телом, было недостаточно, он решил поиграть и с моим сердцем, когда уклонился от моих губ.

— Хьюстон, — услышала я свой стон.

Я попыталась поцеловать его снова, но он продолжал ускользать от меня. Разочарованно отвернувшись, я краем глаза заметила намек на его улыбку и возненавидела его, хотя мне нравилось то, что он делал с моим телом.

Хьюстон неизбежно набирал темп, заставляя кровать раскачиваться, а изголовье врезаться в стену, когда он трахал меня все сильнее и глубже под одеялом, в то время как Лорен и Рик спали рядом с нами. Я знала, что, должно быть, измотала их вчера, потому что они ни разу не пошевелились за все время, пока Хьюстон трахал меня.

Мы даже не пытались вести себя тихо.

Если Лорен и Рик проснутся, я дам им по очереди, пока они не насытятся, а я не поглощу все до последней капли.

В конце концов, я была шлюхой Фейтфула.

Скарлет, которая развратила добрых сыновей-католиков.

Воплощенная Эстер Принн, которая не остановилась на одном или даже двух.

Я застонала, когда Хьюстон приподнялся на предплечье. Затем его другая рука схватила меня за бедро, и он дико прижался своими бедрами к моим короткими, грубыми толчками, которые сказали мне, что он близок к оргазму.

Паника и отчаяние поднялись во мне, даже когда я закричала от удовольствия.

Я еще не кончила.

Я была близка, но не так близка, как он.

Мне и в голову не приходило, какое наказание намеревался применить Хьюстон, пока он не вошел в меня в последний раз со стоном, наполняя презерватив.

Все еще тяжело дыша и видя замешательство на моем лице, он быстро наклонился и, наконец, поцеловал меня. Я уже обхватила его ногами за талию, предвкушая второй раунд, когда он резко прервал поцелуй. Хьюстон не произнес ни слова в объяснение, прежде чем сбросить с себя мои ноги и подняться с кровати.

Я быстро села, прижимая одеяло к груди, наблюдая, как он неторопливо направляется в ванную, снимая презерватив со своего члена.

Он не мог быть серьезен.

Когда он закрыл за собой дверь ванной и я услышала, как повернулся замок, я поняла, что у него не было намерения заканчивать то, что он начал. Взглянув на Лорена и Рика, которые оба все еще крепко спали, я с разочарованным рычанием повалилась спиной на кровать.

Я могла бы разбудить их, но не смогла бы смириться с тем, что мне откажут три раза за одно утро. Возможно, я это заслужила. Возможно, мне даже нравилось, когда они использовали меня для своих нужд, но пребывание здесь производило противоположный эффект.

Внезапно мне снова стало шестнадцать, и я стояла на эшафоте.

Вместо мальчиков, чьих лиц и имен я не могла вспомнить, на меня смотрели Хьюстон, Лорен и Рик. Это их пальцы указывали в мою сторону, когда они заставляли меня нести всю вину.

Мое сердце отвергало такую возможность, даже когда горьковатый аромат оливкового масла ударил мне в нос. Стыд был причиной, по которой я всегда останавливала себя от разговоров с ними о Розали — моей причине присоединиться к «Связанным». Это означало раскрыть все, что я сделала, и почему у меня не было другого выбора, кроме как уйти из дома.

Даже несмотря на то, что нас разделяли пять лет и сотни миль, Фейтфул не забыл меня.

Я не осознавала, что Хьюстон и я больше не были единственными, кто бодрствовал, пока кровать не сдвинулась с места и с моего тела не сорвали одеяло.

Не было времени среагировать, прежде чем мои трусики были сброшены, ноги раздвинуты, и голова с волосами, темными, как черные чернила, оказалась между ними. Его теплый язык скользнул по моему влажному отверстию, успокаивая боль там и заставляя меня забыть о своих горестях. Вскоре он начал атаковать мой пульсирующий клитор, возвращая мне оргазм, который Хьюстон украл у меня, когда сладкий запах ягод отогнал стыд.

Покачивая бедрами, я провела пальцами по великолепному пенису, откинула голову назад и выдохнула его имя.

— Рик.

Мы сидели одни в глубине тихой церкви.

Только что было совершено причастие, и после его принятия прихожане, принадлежащие к Ангелам Чистоты и веры, погрузились в задумчивое молчание. Хьюстон, Лорен, Рик и я остались незамеченными, но не забытыми.

Было только одно приятное исключение.

Моя сестра еще раз повернулась на своем сиденье, узнав, что я здесь, и лучезарно улыбнулась, как будто увидела меня сегодня впервые.

Я улыбнулась в ответ.

У нас были одинаковые карие глаза от отца и рыжие волосы от матери, хотя локоны Розали были светлее и коротко подстрижены до плеч. Наша мать утверждала, что длинные волосы — признак распутной женщины. Уходя из дома, я позаботилась о том, чтобы реже подстригать свои, и теперь мои волосы тянулись до копчика.

Взволнованный взгляд Розали переместился на рок-богов, ерзающих на деревянной скамье, которую мы делили, как будто они могли вспыхнуть в любой момент.

Я разделяла их тревогу.

Никогда не думала, что снова окажусь здесь.

После того, как моя мама вчера вечером ясно дала понять, что мне не рады в их доме, я поняла, что это будет мой единственный шанс увидеть Розали перед отъездом. Завтра вечером у нас было шоу в Сиэтле, и я не хотела заставлять своих парней отменять еще одно выступление только для того, чтобы остаться там, где нас не хотели видеть.

Амелия Фаун, заметив, что ее младшая дочь отвлеклась, тихим тоном высказала свое неодобрение, заставив Розали надуться, когда она повернулась лицом к выходу. Я проглотила горечь, когда мой взгляд переместился на мальчика, сидящего рядом с ней, и его родителей, сидящих по другую сторону от него, в то время как наши родители стояли справа от Розали, удерживая их вместе.

Я никогда не простила бы своих родителей за то, что они навязали моей сестре жизнь, которой она не хотела, и мои родители никогда не простили бы меня за то, что я запустила процесс того, что она сделала.

— Идите с миром, — сказал отец Мур несколько мгновений спустя, — прославляя Господа своей жизнью.

Я толкнула локтем Лорена, который заснул рядом со мной, и он проснулся с громким фырканьем, привлекшим нежелательное внимание в нашу сторону. Я втянула воздух через нос, когда меня сразу узнали. Теперь, когда месса закончилась и они перестали притворяться невинными детьми Божьими, начались перешептывания и пристальные взгляды.

— На что, черт возьми, все так уставились? — Лорен скривился.

Никому из них не потребовалось много времени, чтобы заметить что-то, что, казалось, никогда не работало в мою пользу. Я все еще надеялась выбраться отсюда без необходимости признаний в своем прошлом. Они знали, что я не была невинна, когда встретили меня, но они понятия не имели, насколько сильно я согрешила.

— Ты не должен ругаться в церкви, Ло, — пожурил его Рик.

Лорен не обратил на него внимания, продолжая оглядываться по сторонам. Я встала, разглаживая коричневое платье миди с длинными рукавами, которое тщательно выбрала для этого случая, и он сделал то же самое. Как только мы вчетвером оказались в проходе, я подождала у притвора (прим. в раннехристианских храмах — входное помещение представляющее собой крытую галерею).

Я ни за что не хотела приближаться ни к отцу Муру, ни к алтарю.

Стоя здесь, я почти чувствовала мазок масла для помазания на своем лбу, в то время как острый запах оливок никогда не покидал меня. Отец Мур использовал его, чтобы вылечить мою «болезнь», когда я стояла перед обезумевшими родителями и сыновьями, которых они привели с собой за отпущением грехов.

Я сожалела только о том, что у меня не хватило мудрости отдать свое тело парню, который заслуживал меня, кому-то, кто был бы рядом со мной как друг или даже просто держал за руку.

Никто из девяти, кто был там в ту ночь, этого не сделал.

Пока я ждала, когда мои родители и сестра доберутся до нас, я изо всех сил старалась отогнать воспоминания, пока у меня не подкосились колени. Я почти сдалась и позволила стыду овладеть мной, когда большая рука скользнула в мою, переплетая наши пальцы.

Я подняла глаза и встретилась с зелеными глазами Хьюстона Морроу и поняла, что он тоже заметил эти взгляды.

Пожав плечами в ответ на вопрос в его глазах, я одарила его кривой улыбкой, которая была не совсем притворной. Я привыкла быть изгоем. Я жила таким образом в течение двух лет, пока мне не удалось сбежать, когда мне исполнилось восемнадцать.

И я никогда бы не оглядывалась назад, если бы не моя младшая сестра.

В то время она была слишком мала, чтобы понимать, что со мной происходит, но это не изменило того факта, что она никогда не бросала меня.

Последние из паствы отца Мура, которые не собирались оставаться теперь, когда месса закончилась, и продолжать свои молитвы, наконец, прошли мимо нас.

Я поняла это в тот момент, когда Хьюстон заметил мою семью, потому что его рука чуть крепче сжала мою.

Джерико был следующим, кто узнал мою сестру, и я услышала, как он тихо выругался, даже после того, как всего несколько мгновений назад ругал Лорен за то же самое.

Басист заметил их последним. Его взгляд пренебрежительно скользнул по моим матери и отцу, прежде чем остановиться на моей сестре, когда она приблизилась с сильно раздутым животом и бриллиантовым кольцом, украшающим ее левую руку.

Ей было всего тринадцать.