Сирень

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

— Уверена, что не скучаешь по этому? — я спросил нашу ассистентку. Она только что закончила подсовывать мне травку, которую я отправил ее найти.

— В последний раз говорю, Лорен. Нет.

Даниэль, ранее известная как Дэниел, умчалась прочь, покачивая бедрами, оплаченными мной, так сказать. Ее страховая компания отказалась покрыть расходы на операцию, потому что в ней не было «медицинской» необходимости.

И в этом заключается проблема с нашей унаследованной человеческой природой.

Мы утруждались заботой друг о друге только тогда, когда было чертовски поздно.

Я пытался уговорить себя вернуться к автобусу, когда Рик нашел меня. Выражение его лица сказало мне, что я выводил его из себя, но я не мог найти в себе сил волноваться об этом. Я знал, что он был так же расстроен из-за того, что Брэкстон и Хьюстон трахались, но у нас с ним были разные способы решения наших проблем. Он имел с ними дело. Я нет.

Все просто.

— Ты правда собираешься делать это сейчас? — спросил он меня, подойдя и встав передо мной.

— Делать что?

— Обижаться и надувать губки, и делать всех вокруг такими же несчастными, как ты сам.

Я кивнул один раз, просто чтобы позлить его еще больше:

— По-моему, звучит как отличный план.

— То, что сделал Хьюстон, было хреново, но ты ничем не лучше его. Ты тоже вел нечестную игру.

— О чем ты говоришь?

— В Аризоне. Ты рассказал Брэкстон об Эмили.

Я совсем забыл об этом.

Чтобы заставить его почувствовать себя лучше, я решил притвориться, что ничего не забыл:

— Чертовски хорошо для тебя, что она спала. Близко, да? Ты планируешь сказать Брэкстон, что уже женат, или ждешь, чтобы сначала обрюхатить ее и надеть кольцо ей на палец? Двоеженство незаконно, ты же знаешь.

— Я не собирался ей ничего говорить, потому что это не имело бы значения.

Я услышал «но» в конце его заявления и подождал, пока на меня обрушат еще один булыжник. Чем дольше он тянул, тем больше вины я читал на его тупой морде.

— Так что изменилось? — наконец выдавил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

По крайней мере, у меня есть травка.

— Дай угадаю, — протянул я, когда он ничего не сказал, — и ты тоже ее трахнул? — я чувствовал, как мое сердце бешено колотится, пока ждал, когда он признает это.

— Она поцеловала меня.

Я сжал кулаки и сосредоточился на том, чтобы не использовать их против своего лучшего друга:

— И что?

Не может быть, чтобы это было все, что они делали. Рик оставался с ней до конца поездки в Денвер. Я предположил, что они просто играли в «Скрэббл» или что-то в этом роде, поскольку оба были подкаблучниками Хьюстона.

— У нас не было секса.

— Так что же вы сделали?

— Не все из нас рассказывают о своих завоеваниях. А теперь давай, черт возьми. Пора уезжать.

Я улыбнулся, хотя он уже отвернулся, и это было не совсем принужденно:

— Я и не думал, что в тебе это есть, — это заставило его остановиться как вкопанного. — Не думал, что ты изменишь своей жене, трахнешься за спиной своего лучшего друга и налажаешь со своим другим лучшим другом. Молодец, что отрастил яйца, чувак.

— Пошел ты нахуй, Лорен.

— Уже, помнишь? Ты просто злишься, что я не захотел повтора.

Рик умчался прочь, а я ухмыльнулся, глядя ему вслед. Может быть, теперь он наконец откажется от своей мечты о том, чтобы мы снова стали друзьями. В следующий раз, когда я буду в Лос-Анджелесе, я обязательно плюну на могилу Кэлвина. Он не был родом из Портленда, как мы, и вырос не вместе с нами. Мы ни хрена ему не должны.

Где-то около часа ночи я побрел обратно к тому месту, где были припаркованы автобусы. Даже под кайфом, я все равно заметил, что одного не хватает.

Лучшая пара тысяч, которую я тратил.