Скоростная любовь

=== Сто девятая. Все это страшный сон ===

— Что это? — сердце предательски сжалось.

— Не знаю. Я ничего не вижу…

Истошные звуки вновь повторились. У меня свело челюсти. Страшно. Непроизвольно я дернулась вперед. Саня перехватил меня за руку.

— Стой! Выедут сейчас! Не лезь на дорогу!

Я смотрела вдаль. Они не показывались. Что произошло? Они уже должны были выехать. Даже если кто-то из них вновь врезался в кого-нибудь, они просто обязаны были показаться. Я заметила, что многие напряглись.

— Что случилось? — растерянно замер Жека.

— Куда они делись?! Куда?! — заорала я.

— Стой! — Саня не удержал меня, и я вырвалась из его рук, выбежала вперед. — Где они? Где они?!

Мне никто не отвечал. Ребята растерянно осматривались по сторонам.

— Где они?! — завопила я во все горло. — Почему они не появляются?!

Я наткнулась на взгляд Анджелы. Она была растерянна. Тоже ничего не понимала.

Кир, нахмурившись, всматривался вдаль. Он ждал. Он ждал своего лучшего друга. Больше всего на свете он хотел увидеть разбитую машину Франка, выезжающую к нам. Краем глаза я заметила, как резко подскочили пашины друзья. Что происходит? Игнорируя нас, они принялись рассаживаться по машинам.

— Что происходит? — обернулась я к друзьям.

Кому? Кому я это говорила.

Я смотрела на Цепь… Жеку… Шнурка… Влада… Кира… Анджелу… Снова на Цепь… Кира…

Ребята растерянно всматривались вдаль. Мы потеряли счет времени. Я не могла сориентироваться, сколько минут мы уже прождали.

— Надо бы туда съездить. Вполне возможно, что кто-то из них вылетел с дороги, — предположил Жека. — Такое бывает. Довольно часто.

Стоп-кадр. Время замерло. Вновь раздался еле слышный хлопок. Его я тоже не забуду. Не забуду никогда.

Хлоп. Это был просто «хлоп». Маленький «хлоп». Разве этот «хлоп» может что-либо значить? Меня оглушило. Раздался взрыв. Мощный взрыв. Взрыв за моей спиной. Волосы, встрепенувшись, заслонили меня от всех. Непроизвольно присев, я обернулась.

Огненно-рыжее пламя виднелось сквозь загромождения. Черный едкий дым. Осколки. Они падали на землю. Некоторые неслись по воздуху прямо к нам. Запах. Это был страшный запах. Запах гари, металла, различных сгоревших материалов. Это был… Запах смерти.

— Нет! Нет! — опустилась я на землю. — Нет!!! Нет!!! Нет!!!

Как дурочка я всматривалась в мелькающий вдалеке огонь.

— Нет! Нет! — на глазах выступили слезы.

Я была спокойна. Я была полностью спокойна. Это шутка. Это… Это все не по-настоящему. Это сон. Это не может быть реальностью. Нет. Нет. Это казалось глупым и нелепым. Я опустилась на землю. Руки оказались испачканы песком. Я вдыхала в себя жгущий, едкий запах.

Вокруг засуетились люди. Кажется, я даже знала их. Мне было все равно. Этот огонь. Оранжевый. Оранжево-черный. Это костер. Кто-то развел его, чтобы… сделать шашлык. Шашлык. Скоро. Совсем скоро лето. Я люблю шашлыки.

Кто-то кричал. Кто это был? Неважно.

— Полина! — кто-то подхватил меня за плечи. — Вставай!

Я была вся мокрая. Меня кто-то обрызгал? Вода была соленой. Это были слезы. Кто плакал? Плакала я. Слезы заслоняли меня от жестокого мира. Я не могла распознать, кто меня держит.

— Полина! Полина!!! Полин! Прекрати!

Кто-то кричал. Кричал! Давил мне на уши! Было больно! Кто так громко кричит, я не понимаю!!

— Поли-и-ина!!! Пожалуйста!!! Пожалуйста, вставай нам надо что-то делать!!!

Я распознала крик. Этот голос. Он был мне знаком. Это была я.

Я орала. Я кричала. Кричала, пытаясь упасть на землю, но сильные руки мне не давали этого сделать. Это был Саша. Саша держал меня, пытаясь поставить на ноги. Я прикрыла голову руками. Защищаясь. На меня постоянно кто-то натыкался. Кто-то врезался.

— Нет! Нет!!! — я расслышала голос брата. — Это не может быть он!

— Кир!

— Я должен проверить!

Я открыла глаза. Брат рвался в сторону улыбающегося нам пламени. Рев мотора. Машины. Почему? Почему они все разъезжались?

— Полина! Нам надо уходить, прошу тебя!

— Нет! Нет!

Вырвавшись, я побежала туда. Я побежала.

— Стой!

Он схватил меня, и мы упали на землю. Я разбила колени. Сразу обе.

— Туда нельзя!

— Там он!

— Полина! Нам надо уезжать! Откуда? — проорал кому-то Цепь. — Кто мог вызвать ебаных ментов?

— Что? — я дрожала. Я ползла по земле к ним. Туда.

— Берг, прошу тебя!!! — простонал Саша.

Я обернулась к нему.

— Саша? Это ты?

— Полина…

За его спиной я видела, как машины наших ребят в спешке покидают место гонки. Звук. Это была сирена. Это была полиция.

— Тут менты! Я не знаю, откуда они тут появились! Берг, нам надо убираться отсюда! Иначе нас загребут с тобой! Пожалуйста!

— Нет, Саша, нет! Я должна! — я сорвалась. — Это же кто-то из них!

Болело. Болело в груди. Я не могла дышать.

— Полина, поехали…

Мой брат. Он подбежал к нам.

— Полина! Санек, что это? Откуда…

— Нужно валить!

— Но, — Кир повернулся в сторону дыма.

— Езжай! С тобой девушка. Девушка, которая ни в чем не повинна. Если вас схватят, ты испортишь ей всю жизнь! — проорал Цепь. — С ней я управлюсь!

Кир посмотрел на него. Рядом с ним тряслась Анджела. Схватив ее за руку, еще раз посмотрев туда, он бросился к своей машине, увлекая ее за собой.

Я ползла. Воспользовавшись тем, что Саша отвлекся, я направилась к ним.

— Полина! Время идет!

— Саша! Уходи! Я должна!!!

Он поднялся на ноги. Посмотрев на спускающиеся в нашу сторону полицейские машины, бросился бежать. Кое-как поднявшись, я побежала. Побежала туда. К ним. Я не могла уйти, не выяснив, что произошло. Мне было все равно. Я бежала. Я задыхалась. Оставался шанс. Шанс на то что…

Второй взрыв оглушил меня больше первого… Остановившись, я с ужасом наблюдала, как новая волна рыжего пламени разрывает ночной воздух.

Я не верила в это. Неожиданно, глупо. Ужасно. Я просто не верила в происходящее. Я бежала, надеясь, что они смогли выбраться из машин до того, как те взорвались. Я не могла поверить в то, что самые близкие для меня люди могли погибнуть. Я готова была пожертвовать собой ради них. Я готова была отдать свою жизнь только чтобы увидеть их вновь.

Осколки, ошметки, куски, разлетелись во все стороны.

— Нет! Нет! — заорала я. — Нет!!!

Рядом со мной притормозила машина:

— Садись! Я довезу тебя до туда!

Это был Кас. Я открыла дверь и кое-как вползла внутрь. Мы резко газанули, помчавшись туда. К ним. Проехав до конца прямого участка, повернув и промчавшись среди разлетавшихся по асфальту остатков, он резко притормозил в угрожающей близости от полыхающих машин.

Открыв дверь, я упала на землю. Было жарко. Устрашающее пламя не давало смотреть. Саднило в глазах. Жгло кожу. Во рту моментально скопился запах и привкус вредных элементов.

— Дима… Паша…

В полуметре от меня… Я заорала. Закричала. Завопила. Мне было больно. Мне было очень больно. Я вспомнила этот момент. Ту ночь. Сидя в машине, Франк достал из бардачка коробку, в которой хранил мой новогодний подарок. Расплавленная, она лежала в полуметре от меня.

— Нет!

У меня сдавило сердце. Я не могла дышать, не могла думать, не могла оторваться от огня. Огонь уничтожал все, что было дорого мне на этом свете. Он уничтожал ее. Ту самую машину. Машину мечты. Он уничтожал его. Он его уже уничтожил. Раньше, чем ее.

— А-а… — я смотрела на то, что не смогло съесть пламя.

Я не видел ничего, что могло бы быть Димой. Его не было. Больше не было. Я смотрела на горящий салон его машины и… Ощущала запах смерти. Запах его смерти.

— Нет! Нет!!! Этого не может быть! — слезы быстро нагревались, противным привкусом оставаясь во рту.

Визг тормозов. Еще одна машина. Я не обернулась. Менты? Пускай! Они не заберут меня! Они не заставят меня бросить его!

Я не оставлю тут Диму! Нет!

Я перевела взгляд. Машина Павла, въехавшая в строительное ограждение, была немного в отдалении от перевернутой машины Франка. Она тоже горела. И тоже была съедена полностью.

— Господи! Зачем? Почему? Зачем?! Что я тебе сделала? Как? Как ты посмел забрать у меня их обоих? Как ты посмел забрать у меня Диму?

Я резко поднялась и бросилась к пламени. Больно! Кожа вспыхнула. Я почувствовала боль. Кто-то схватил меня за руки. Схватил меня за спиной. Потащил обратно.

— Нет!

— Полина! Туда нельзя! Надо убираться!

Это был Саша. Он не бросил меня. Он приехал за мной. Я с ревом уткнулась ему в грудь. Сжав меня обеими руками, он смотрел на ненавистное пламя.

Заскулив, я мечтала проснуться. Это было невозможно. Как они могли погибнуть? Как смогли покинуть меня? Бросить, исчезнуть, уйти.

Мне не хватало воздуха, я пыталась вырваться из крепких объятий Сани, но он не отпускал меня, боясь, что я выкину очередной фокус и вновь побегу к огню.

— Отпусти меня, отпусти! — я не могла оторвать свой взгляд от обеих машин.

— Мы должны уезжать.

— Они уже перехватили всех и оцепили дорогу. Но есть еще одна. Она идет через лес, до нее добраться проще простого. Так мы сможем уйти невредимыми, — пробормотал Кас.

Его голос был другим, не таким как прежде. Нотки истерики. Страха. Горечи.

— Не-е-ет! — Цепь резко выпустил меня.

Подскочив к Касу, он ударил не сопротивляющегося друга по лицу:

— Невредимыми? О чем ты? — заорал он. — Как ты смеешь говорить такие слова? Как? Ведь это именно из-за тебя все произошло!!!

Опустившись на асфальт, я пыталась держаться, не терять сознание. Меня тошнило, я не могла больше находиться рядом с огнем. Рядом с ними.

— Как? Как ты мог? Как ты мог нас предать?

— Я не знал!

Удар за ударом. Обе руки Саши были залиты кровью. Я видела, что он не может остановиться, что он способен добить Каса.

— Как ты мог? — сглотнув, повторил Саня. — Ты же…

— Дай мне все объяснить, — в голосе Каса застыло отчаянье.

— Нет, — Саня отпустил его, и Кас свалился на землю. — Убирайся! Убирайся отсюда! Хотя тебе бы стоило сдаться ментам. ТЫ всех предал. ТЫ предал его, меня, ее, — Цепь указал на меня. — За что? За машину? Да провались она! Убирайся! Если я увижу тебя, и неважно, когда это произойдет, завтра, через год, через двадцать лет… Я убью тебя! Убью! Исчезни!

Цепь подхватил меня за плечи.

— Поехали, нам пора убираться, менты совсем скоро будут тут. Давай, малышка! Я не могу оставить тебя тут.

Он протащил меня мимо рыдающего на земле Каса и, открыв дверь, усадил в мою машину.

Вблизи от нас вопили сирены. Менты покончили с нашими друзьями и добирались до нас.

Пытаясь сконцентрироваться, Саня с третьего раза смог сдвинуть машину с места. Она глохла. Он заводил ее. Она снова глохла. Он не мог спокойно тронуться с места.

— Черт! — собрав волю в кулак, он наконец-таки поехал.

Промчавшись мимо догорающих машин, мы помчались дальше.

Я не могла произнести ни слова. Все мое тело болело. Меня разрывало изнутри. Я не могла оторвать взгляда от того, что осталось после аварии. Смотрела в боковое зеркало. Позади замаячили две полицейский машины. Одна притормозила возле оставшегося на земле Каса, а вторая помчалась за нами.

— Сука! — выругался Саня. — Блять!

Меня сильно качнуло. Я вновь ударилась головой о стекло. От резкого поворота меня бросило в сторону Цепи.

Мы свернули на лесную дорогу, отходящую в сторону.

Ни я, ни Цепь не знали, куда она ведет, не закончится ли она в самый ответственный момент. Мы рисковали. Мы не знали, что нас может ожидать впереди. Менты, свернув за нами, продолжали преследование.

Цепь не мог набрать большую скорость, нас и так постоянно кидало из стороны в сторону, мы едва не сталкивались с дряхлыми стволами деревьев, пару раз едва не завязли в лесных лужах. Все это приводило меня в ступор. Где-то глубоко я понимала, что мы уходим от преследования, что мы нарушаем закон, что если нас схватят, все будет кончено. Я не боялась этого. Мне было все равно. Я сидела возле Сани, смотря вперед, сквозь слезы. В моей голове мелькали различные воспоминания, связанные с Пашей и Димой. Я не могла поверить, что больше не увижу их. Я не верила в то, что никогда не смогу окунуться в голубые глаза Мятежного, не смогу ощутить порывы ненависти от непонимания его поступков. Я боялась думать о том, что больше никогда не почувствую запах корицы. Никогда не услышу звонкого смеха Франка. Этого не может быть…

Нам повезло. Запущенная дорога вывела нас на шоссе.

Воспользовавшись скоростным преимуществом, Цепь начал набирать обороты. Мы разгонялись. Его машина ревела, уходя от наших преследователей. У них не было ни одного шанса. Они могли лишь надеяться на то, что Саня врежется в какое-либо дерево в лесу, но на ровной дороге он оставил их далеко позади себя.

Мы неслись, разрезая окружающую нас темноту светом своих фар. Неслись, сами не зная куда, желая лишь подальше убраться от этого страшного места. Я не знала, что произошло с другими. Хоть кому-нибудь удалось уйти? Я не понимала ничего в случившемся.

Мы ехали молча. Сколько времени? Не знаю. Саша не сбавлял скорости, летел по дороге. Значит… так было надо.

Преодолев свой страх, я повернулась к нему. В горле застрял комок. Прямо посередине. Мне стало страшно. Я увидела его слезы. Слезы, льющиеся из его глаз. Он не мог смахнуть их со своего лица, боясь отпускать руль, но не мог прекратить плакать. Я чувствовала его боль. Чувствовала, как ему было плохо. Не выдержав, он резко затормозил, скатившись с шоссе на придорожный гравий, Саня съехал на очередную лесную дорогу, дабы скрыться от посторонних глаз.

Погасив мотор, молча открыл дверь машины и выбрался наружу. Я наблюдала за ним, не зная, что сказать, как поддержать. Нужна ли была ему моя помощь?

Едва держась на ногах, я выползла на воздух. Он был холодным свежим и обжигающим. Легкими прикосновениями к моему лицу он подсушивал мои слезы. Я так хотела, чтобы меня обняли, прижали, сжали, успокоили и сказали о том, что все произошедшее лишь кошмар. Мое воображение.

Я услышала сдавленный всхлип. Повернувшись, я увидела Сашу. Прислонившись к стволу какого-то дерева, он пытался прийти в себя. Это не получалось. Присела рядом с ним, опустив голову ему на плечо. Растирая лицо руками, он пытался скрыть свои слезы.

— Блин… Я не могу, прости, — попросил он за что-то прощение. — Я не могу в это поверить.

— Это все неправда, — посмотрела я на него.

Он обернулся на меня, прерывисто дыша. Я знала, что происходит сейчас у него внутри. Сдерживая истерику, он едва справлялся с режущей по всему телу болью.

— Конечно, это не может быть правдой.

Боль.

Боль. Я была абсолютно здоровой. Так почему же я чувствовала, что еще немного, и я уйду из этого мира? Покину его. Навсегда.

Отвернувшись от него, я легла на траву.

Согнувшись, я скрестила на животе руки. Это уже были не слезы, я не плакала. Это было нечто хуже. Меня рвало. Меня выворачивало наизнанку. Я поняла, что больше не выдержу. Меня вырвало. Вырвало. Мышцы содрогались. Я почувствовала привкус крови у себя во рту. Крови и рвоты. Я так хотела заснуть. Забыться. Впасть в кому. Я так хотела умереть.

Очнувшись, я рассматривала обои. Я слышала, что кто-то разговаривал на кухне, но не понимала кто это.

За все это время я так ничего не съела. Выпила несколько стаканов воды. После чего меня вырвало. Организм отказывался воспринимать происходящее вокруг.

Заснув на траве той ночью, я сама не поняла, как оказалась в своей комнате. Очнувшись, я, было, подумала, что все это было просто ночным кошмаром. Схватила телефон и набрала номер Димы.

Из коридора послышался сдавленный голос Кира.

— Я не знаю. Не знаю, что теперь будет. Они не пробьют нас по номерам. У них ничего нет. Все фальшивое.

Нажав на сброс вызова, я ощутила внутри себя неописуемую боль.

— Нет! Нет! — завопив, я вцепилась в подушку.

На мои вопли в комнату вбежала Ломоносова. Она пыталась успокоить меня, несла какую-то невнятную чушь, я не понимала ее. Оказавшись на полу, я сжала руками голову. В комнату вошел брат. Он молча опустился на мою кровать. Не смотрел на меня. Его глаза были сильно опухшие. Он изменился. Изменился. Его лицо изменилось. Он похудел. Осунулся. Стал другим.

— Я… Мне надо забрать… Макса из школы. И… — не выдержав, он выдохнул, нажав двумя пальцами себе на глаза.

Я вспомнила. Это должен был быть обычный день. Утром у меня был экзамен. Потом мы должны были с Димой поехать за город.

Больно. Мое сознание решило отключиться. Затеряться где-то вдалеке.

Открыв глаза, я вновь увидела привычную картину. Увидела обои.

— Я сегодня был там. Менты ничего не говорят. Спросили, кто я. Я сказал, что друг. Что не могу поверить в то, что произошло. Сказал, что даже не догадывался ни о чем. Странно, но они разрешили мне увидеться с ними, видимо рассчитывали, что по моему разговору с Владом смогут что-то узнать. Там так страшно. Я вижу, что они боятся. Наши парни боятся. Там такой кипишь из родственников. Я не знаю, что будет дальше. Влад сказал, что скрывал это, потому что клуб запретил ему рассказывать кому-либо обо всем. Сказал, что не мог доверить мне свою тайну, рассказать о гонках, поскольку мы не были столь близкими друзьями. Кир, он сказал мне это в лицо прямо перед ментом! — я услышала Цепь. Его голос предательски дрогнул на последней фразе.

— Они… Копают на Шторма.

— На Шторма. Да. Они пробили его, об этом во всех новостях говорят. Все выползло наружу. Смерть сына столь влиятельного человека. Мятежный, его отец. Ты слышал, что он сказал в прямом эфире?

— Да, — хриплый голос брата.

— Диму. Они не опознали его. Ха-ха. Это так смешно. Они выявили, кто такой Шторм, а до нашего Франка не добрались. Ни по машине, ни по останкам. Он так и остался неизвестным. Никому.

— Клубу конец.

— Это точно. Главное, чтобы…

— Они не прижмут нас. На нас у них ничего нет. Если парни не скажут… Они не доберутся до нас. Документов никаких нет. Все липа. Включая машины.

— Ты уже избавился от нее?

— Да. Она и раньше принадлежала не мне. В гаражах…

— В гараже уже ничего нет.

— Это хорошо. Клуб будет держаться от нас подальше. Мы все равно ничего не знаем о них, в отличие от ментов, они в курсе, что у нас на них ничего нет. Только Франк мог их сдать.

— Жека… Влад… Кас… Я….

— Я не хочу о нем разговаривать.

Они замолчали. Я чувствовала запах сигарет. Сигарет, с которыми никогда не расставался Саня.

— Как она?

— Вчера вновь свалилась в обморок. Не есть, не пьет. Цепь, спасибо что…

— Не за что.

— Я не знаю. Я не могу, — в голосе Кира я почувствовала слезы. — Я не могу поверить, что его больше нет. Понимаешь? Я каждую минуту… Жду… Что мне позвонят и скажут, что это была ошибка, что на самом деле он спасся, что он выжил.

— После такого не выживают, — тихо произнес Саня. — Кир, мне очень больно и тоскливо. Я сам не сплю, не ем.

Я провела рукой по ненавистным мне обоям. Слезы скатывались по моему лицу, впитываясь в подушку. Я хотела забыться, заснуть. Провалиться.

И вновь эти обои. Второй день. Я не могла собраться с силами, чтобы сходить в туалет. Я до сих пор ничего не съела, не выпила. Кое-как поднявшись, я испытала головокружение. Слез уже не было. Они закончились. Глаза ужасно болели. Кажется, я растерла их. Возможно, я даже могла ослепнуть. Мне было все равно. В дверь постучались.

Вошел Кир. Он был одет в черные брюки и черную рубашку. Его абсолютно белое с огромными синяками вокруг глаз лицо осветилось солнцем, пробивающимся в окно.

— Переоденься, — выдавил он из себя. — В общем…

На этом слова кончились. Втянув в себя как можно больше воздуха, он кивнул и вышел из комнаты. Я не знала, зачем он попросил меня об этом, у меня не было сил. Накинув на себя легкую кофту, оставшись в грязных джинсах с той самой ночи, я выползла в коридор, хватаясь за стены.

Увидев меня, Анджела подхватила за плечо, не давая свалиться.

Молча повела меня к выходу. Зачем? Вместе мы спустились на улицу. Это был жаркий день. Солнце освещало все вокруг. Пели птицы. Смеялись дети. Возле подъезда стояла незнакомая для меня машина. Ломоносова открыла заднюю дверь и помогла мне сесть. Я ничего не спрашивала. Мне было все равно. Кир с Анджелой в полном молчании сели на передние сидения. Мы поехали. Поехали, сохраняя гробовое молчание. Было очень сложно дышать. Голова кружилась. Сводило живот. Меня рвало. Но рвать было нечем.

Когда я поняла, куда мы едем, мне стало еще хуже. Подставив лицо согревающим лучам солнца, я пыталась собрать в кулак все оставшиеся внутри меня силы. Это получалось очень плохо. Эти два дня я жила лишь воспоминаниями, своим воображением. Валяясь на кровати в полубеспамятстве, вспоминала разные веселые моменты прошедшего года. Сжимала рукой свою руку, как это делал Дима. Пыталась ощутить его запах. Воображала, что вот он. Позади. Сейчас обнимет меня, сожмет в объятьях. Сейчас начнет шутить. Доведет меня до приступа безумия.

Выбравшись из машины, я обвела глазами многочисленные памятники. Нас уже ждали. У дороги припарковались еще несколько машин. Следуя за братом, я прошла мимо захоронений. Сохраняя молчание, мы остановились возле могилы. Посмотрев на их лица, я почувствовала, что падаю в обморок. Опустившись на скамейку, облокотилась на решетку.

Нас было семеро. Семеро людей. Знакомых. Друзей.

Кир, Анджела, я.

Цепь молча рассматривал лица родителей Франка. Он так же был одет во все черное. Тоже похудел и осунулся за последние дни.

Шнурок. Не сумев набраться храбрости, он стоял в отдалении, пытаясь придумать себе отвлекающее занятие.

Оторвав взгляд от матери Димы, я встретилась взглядом с Сашей.

Александра. Саша. Саша Аверина.

Моя подруга. Посмотрев на нее, я, не выдержав, заплакала. Я не знала, когда она узнала обо всем. Звонила ли мне. Пыталась ли она достучаться до меня. Не знала.

Рядом с ней стоял Иван. Смотря куда-то вдаль, будто бы выглядывая кого-то, он сжимал рукой ее плечи.

Все мы собрались здесь. Приехали, но не могли произнести ни слова.

Проведя рукой по памятнику, Цепь подошел к сумке, валяющейся возле меня. Достав оттуда литровую бутылку водки, он принялся вскрывать ее. Никто не обращал на это внимание. Кажется, каждый из нас был занят собственными мыслями. Открутив крышку, он обвел взглядом всех присутствующих.

Молчание. Со слезами на глазах, я рассматривала диминых родителей.

— Блять, — вырвалось у Саши. — Да пошло оно все к чертям!

Вскрикнув, он разбил бутылку об ограду.

— Господи, — закрыв руками лицо, он опустился рядом со мной на скамейку. — Я не могу.

Через пару минут он вновь потянулся к сумке.

— Саша, прекрати! — попросил его Шнур. — Пожалуйста, хватит!

Не выдержав, я поднялась со скамьи. Я не могла больше смотреть на их лица. Я пообещала им, что буду с ним вечно. При них я призналась ему в любви.

— Это ты… — сделав шаг в мою сторону, проронил Шнурок. — Это ты-ы…

— Остановись, — попросил Кир. — Не надо.

— Это-о… Из-за тебя все! — проигнорировав брата, Шнур подошел ко мне вплотную. — Как ты могла?

— Что? — сквозь слезы спросила я.

— Это из-за тебя. Как ты могла играть с ними? Как? Если бы не ты… Этого бы не произошло.

Я боялась. Я чувствовала себя виноватой во всем. От этого мне становилось еще хуже. Я пыталась загородиться от подобных мыслей, но…

— Если бы не ты, он… Он был бы жив! — сорвавшись, проорал Шнурок мне в лицо. — Мразь. Сдохни!

Я закрыла глаза руками, чтобы не видеть его глаза, переполненные ненавистью. Плюнув мне под ноги, он в последний раз обернулся на всех и пошел к дороге. Ваня наконец-таки перевел взгляд на могилу. Проведя рукой по граниту, он вышел вперед. Я замерла возле тропы, по которой необходимо было пройти, дабы выйти к дороге.

Ни с кем не попрощавшись, Иван пошел в мою сторону. Саша молча следовала за ним.

— Сашка, — простонала я, когда она была совсем близко.

Аверина растеряно замерла. Я видела, что ее лицо залито слезами. Она разрывалась на куски. Я чувствовала ее боль, сочувствие. Мне так хотелось услышать ее голос. Так хотелось обнять ее.

— Саша, — резко окликнул ее Ваня. — Саша!

Аверина перевела на него взгляд.

— Пошли. Пошли. Ты нужна мне.

Он. Он забрал ее от меня. Ваня. Друг Димы. Он протянул к ней свою руку. А она протянула к нему свою. Не смотря на меня, прошла мимо. Взявшись за руки, они направились между могил к дороге.

— Мы, — тихо прошептал брат, опираясь на Анджелу. — Мы. Будем ждать в машине.

Теплый, даже жаркий день. Яркое солнце. Голубое небо. Крики чаек. Холодные страшные памятники. Венки. Полузасохшие цветы. Искусственные композиции.

За что все это?

Они ушли. Все ушли. Все отвернулись. Им было противно. Больно. Страшно. Но мне было еще хуже. Я не могла это сдерживать в себе.

— Эй! — ко мне обернулся Цепь, единственный кто остался рядом. — Садись давай!

Опустившись рядом с ним, я вновь потеряла контроль и сорвалась. Он гладил меня по голове. Не произнося ни слова. Они были мне не нужны. Ни мне, ни ему.

Я не могла успокоиться. Боль, режущая меня изнутри, кажется, добивалась своего. Медленно и верно сводила с ума.

— Полина… — сглотнув, хриплым голосом позвал меня Саня. — Не смей винить себя в этом.

Я повернулась к нему:

— Но это же я виновата.

— Почему? Кто это сказал? Кто это придумал? Ты думаешь, Дима хотел бы, чтобы все так считали?

— Я не знаю, — лишь от одного имени мне делалось еще больней.

— Франк не был бы Франком, если бы взвалил вину за все случившееся на твои плечи. Он сам согласился на эту гонку. Все происходило под их ответственностью, — рассуждал Цепь. — Полина… Ты… Ты имеешь право горевать о том… О втором, — неожиданно произнес он. — Он был тебе близок. Испытывать горечь и по нему. Это нормально.

— Саша… Почему? Почему ты говоришь мне это? Почему успокаиваешь? Твой друг погиб, а ты… Мне плохо, очень плохо, — произнесла я. — Мне не с кем поговорить об этом. Я вижу ненависть к себе в их глазах. Если бы я знала, что все кончится подобным образом. Я бы ни на шаг не подошла к Диме. Я готова отдать свою жизнь за то, чтобы он вернулся. Я бы так хотела поменяться с ним местами. И все этого хотят. Молчат, но хотят этого. А ты, ты успокаиваешь меня.

— Наверное, потому что я не такой эгоист как они. Им больно. Им страшно, они не могут терпеть. Они ломаются. Им хочется кого-то обвинить во всем. Они не понимают, что Дима не мог поступить иначе. Именно так поступают те, кто любит. Это необъяснимо, это опасно, это рискованно. Но будь на его месте Кир, а на твоем — Анджела… Они не понимают, что поступили бы так же. Обвиняя тебя в том, что ты металась между двумя огнями. Это не та плата, которую ты должна была заплатить за подобную ошибку.

Мы сидели с ним полуобнявшись и смотрели на могилу. Дав мне некоторое время переварить сказанное им, он продолжил.

Его голос поменялся. Стал более красочным. Немного похожим на тот, который я слышала каждый раз, когда мы пересекались:

— А мы так и не узнаем, что он за птица. Франк. Кем же ты был на самом деле? Просил не задавать лишних вопросов. Был верным другом. Другом, которому можно было доверить все секреты. Но сам не доверял нам главного. Не доверил себя. Хотя, наверное, это и к лучшему. Возможно, в каждом из нас живет часть Каса. Франк боялся этого. И правильно делал.

Я слушала его. Чувствовала, как успокаиваюсь.

— Ха-ха-ха. Полина, — он обернулся ко мне. На его лице застыла улыбка. — Ты можешь считать меня сумасшедшим. У меня болит вот тут, — он провел рукой по своей груди. — Болит. Я чувствую горечь, чувствую печаль. Но… Но, ты можешь убить меня, я не чувствую… Не чувствую, не ощущаю, что потерял его. Возможно, это моя эмоциональная защита, но не ощущаю сердцем, что его больше нет. Не ощущаю и все…

— Я тоже, — прошептала я.

— Наверное, об этом говорят люди, когда упоминают о том, что близкие навсегда остаются с нами в наших сердцах. Возможно… Это именно тот случай. Я чувствую, что… Он здесь. Он рядом. Это необъяснимо, но от этого мне легче. Если бы… А в прочем… Я не могу заставлять тебя думать об этом.

Поднявшись, он предложил мне пойти к машинам.

— Черт. Даже зуб его не отдали нам. Ну и куда мне теперь ходить, к нему? — весело поинтересовался Цепь, поддерживая меня за руку. — Забавно, стоило мне потерять зуб в драке, как Франк последовал моему примеру. Ха-ха-ха.

Мне стало легче. Это был обычный разговор. Это был смех. Смех насчет Димы. В момент я вернулась в прошлое. Он и его друзья, не переставая, шутили, подкалывали друг друга. Это было бесценно.

Обессилено опустившись на кресло, я провела рукой по столу. Забившись в свою комнату, я не хотела, я боялась выходить наружу.

Кир должен был договориться с врачом насчет Макса. Узнав о смерти брата, мальчик не смог воспринять это. Кир пытался привести его в чувство дома, но это не помогало. Его положили в больницу. Больше я ничего не знала. Меня не пустили к нему. Я сама не могла его видеть.

В последние дни я чувствовала себя странно. Я могла внезапно заплакать, затем рассмеяться. Моя голова сходила с ума. Я сходила с ума. Усевшись в кресло, я наконец-таки смогла заставить себя взять в руки кухонный нож. Зачем? Зачем я притащила его с собой в комнату? Нет. Я не собиралась кончать с собой. Хоть… От этого стало бы легче. Наверное. Легче мне. Лучше всем остальным.

Я не понимала саму себя. Находясь в прострации, я уже не чувствовала боли. Ничего не чувствовала.

— А-а…

Схватив нож, резким движением я воткнула острое лезвие себе в ладонь. От этого не стало легче. Даже не стало больней. Я смотрела на кровь, заливающую мой стол. Приложив ладонь к поверхности, я провела рукой.

Кровавый развод. Что это по сравнению с болью, которую ты испытываешь, сгорая заживо? Мне не дано было это узнать. Я боялась. В некоторые моменты я хотела расплатиться с самой собой. Хотела разбиться. Уйти. Нет! Во мне явно не было заложено ничего от самоубийцы. Я была загнана в угол. Мне было плохо. Очень плохо. Но я была не настоль сильна и бесстрашна, чтобы расстаться с жизнью.

Дверь приоткрылась. Спрятав окровавленную руку, я обернулась.

Передо мной замер мой брат. Он был спокоен. Поднявшись с кресла, я подошла к нему ближе. Я хотела увидеть в его глазах хоть что-то. Кир держал в руках белый конверт. Не выдержав мой взгляд, он протянул мне его. Отвернулся.

— Что это? — спросила я.

Забыв о порезе, я взяла белую бумагу испачканной рукой.

— Посмотри… Этого… Этого должно хватить, — выдавил он из себя.

— Чего хватить? На что хватить? — не поняла я.

Заглянув внутрь, я увидела.

— Двести тысяч. Мне кажется, тебе должно хватить на первое время.

— Но… Зачем? — подняла я на него взгляд. — Для чего? Для чего они мне?

— Берг… — Кир с трудом произносил слова. — Полина… Я… Я думал, Господи, я думал, что ничто не сможет заставить меня… Полина, я не могу простить тебе его смерть.

— Что? — я была шокирована.

— Пожалуйста… Ты сама принимаешь решение. Я не могу заставить тебя. Ты моя сестра. Это твой дом. Но, прошу тебя. Я не могу тебя видеть.

— Кир!

— Полина. Когда я смотрю на тебя, я вспоминаю о нем, — произнес он.

— Кир! Но я не…

— Пожалуйста! Будет лучше, если ты уедешь. Прошу тебя! Я прошу тебя!

— Как? — проорала я. — Что ты несешь? О чем ты? Зачем мне уезжать? Я не виновата! Как ты можешь так поступать со мной? — мои глаза наполнились слезами. — После всего… Мама, Папа, Дима.

— Дима… Дима. Я думал, мне стоит охранять тебя от него, а вышло все наоборот, — грустно хмыкнул мой брат. — Берг, ты… Я не могу обвинить тебя во всем. Но я… Я знаю, что это из-за тебя. Из-за тебя этот гребанный придурок сорвался и убил моего друга! Из-за тебя! — заорал он. — Из-за тебя! Он был моим лучшим другом! Единственным, на которого я мог положиться! Ты хоть понимаешь, что он для меня значил? Ты понимаешь, кем он для меня был? Он заботился обо мне! Только он! А теперь его нет! Нет! Из-за твоих глупостей! Ты виновата в этом! Ты! Ты и твой сумасшедший! Это ты натравила его на моего друга! Ты! Своим поведением! — проорал он мне прямо в лицо. — Убирайся! Прошу! Я не могу! Я испытываю к тебе ненависть! А не должен этого делать!

Развернувшись, он ушел. Выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

Меня охватил ужас. От услышанных слов я долго не могла прийти в себя. Казалось, из-под меня вырвали землю. Я падала. Падала куда-то.

Опустившись на пол, прислонившись спиной к двери, я уже не плакала. Нет. Слез не осталось. Их попросту не было. Боль. Я уже свыклась с ней. Мне так казалось. Но после слов, именно после его слов до меня дошло очевидное.

Я поняла, что я не смогу вернуть Диму, что его чувствам ко мне пришел конец. Все закончилось. Его не будет рядом. Никогда. Конец. Наши отношения закончились. Его любовь умерла. Своей смертью он похоронил наше с ним будущее. Он убил нашу любовь. Нашу скоростную любовь.

На этом все кончилось. Осталась лишь темнота.