Скоростная любовь

=== Восемьдесят пятая ===

— Что-то случилось? Что было у тебя с голосом, когда ты мне позвонила? — встревоженная Сашка набросилась на меня с расспросами, едва открыв входную дверь.

Я втиснулась в прихожую и, сняв с себя верхнюю одежду, пошла за ней в комнату.

— Что произошло? — она присела рядом со мной на диван.

— Я не знаю, Саша. Не знаю!

— Ты в школе не была уже несколько дней. Уже каникулы наступили. До тебя не дозвониться. Брат твой меня к тебе не пустил, сказал, что ты заразная. Болела?

— Да… Просто мне было не очень хорошо…

Во вторник, не дождавшись окончания гонок, я упросила брата увезти меня домой.

Он долго не понимал, почему мне приспичило уехать, если по моему виду было заметно, что я в восторге от происходящего.

Да. Была в восторге, правда… до того, как услышала слова, растоптавшие определенную часть моей души.

Это было сложно объяснить… Тем более объяснять происходящее брату я не собиралась. Поэтому, сославшись на боль в голове, я попросила Кира вернуться домой.

Брат, понуро кивнув, попрощался с друзьями, не добравшись до Франка, который в тот момент был очень занят очередными соперниками, и мы покинули с ним трек.

Всю дорогу я, молча, смотрела в окно, пытаясь унять рвущиеся из меня слезы.

Только запершись в своей комнате, перед этим пожелав Киру приятных снов, я дала волю эмоциям.

Что со мной происходило? Почему я так вела себя?

Отчего внутри образовалось подобие пустоты?

В голове прочно застряли слова сказанные Димой…

Я не в силах была контролировать свои чувства! Да! Меня очень сильно задели его слова, меня сильно обидело его отношение, меня… меня просто убило на мгновение. Как я смогла допустить подобное? Как смогла не заметить, что окончательно запуталась в нем? Заснув под утро, я еле-еле среагировала на Кира, который пытался добудиться до меня, чтоб отправить в школу.

Заметив, что я не очень хорошо себя чувствую, но, аргументировав это немного иначе, он возмутился:

— Берг, теплей одеваться надо! Простудилась наверняка! Вон у тебя как глаза припухли! Вид-то какой жалкий!

— Пха, — оставалось мне усмехнуться.

В один момент мне захотелось броситься ему на шею и рассказать обо всем, что творится внутри… Но… Это было невозможно. Просто потому, что… Потому что.

Провалявшись целый день в кровати, игнорируя все звонки, я пыталась разобраться в себе, но каждый раз приходила к весьма не утешительным результатам.

Творилось что-то непонятное. Совершенно непредсказуемое. Эти чувства заставляли меня страдать… Чувствовать себя слабой, беззащитной, в то же время виновной во всем.

Пытаясь унять больную голову различными слезливыми фильмами, я только сделала хуже.

Наблюдение за тем, как настоящая любовь всегда побеждает, как влюбленные воссоединяются друг с другом, явно не пошло мне на пользу.

Промчавшись два дня, под конец недели я выползла на улицу и пошла к человечку, который всегда выслушивал и старался мне помочь.

— Сашкааа… — не выдержав, я опять разрыдалась.

— Берг, что такое? Тебя кто-то обидел? — взволнованный голос Саши перебил мои стоны. — Скажи мне! Расскажи мне обо всем! Подруга! Мы все исправим! Если это Паша тебя чем-то обидел, я его убью!

— Нет… Не Паша.

— А кто? Олег? Кир? Кто?

— Сашка, — высморкнувшись, я подняла красные глаза и, посмотрев на нее, взмолилась, — пожалуйста, выслушай меня и пойми. Помоги мне разобраться во всем. Я так устала. Я не могу. Я думала я сильная, что я смогу со всем справиться.

— Конечно! Давай! Выкладывай!

— Я все это время врала тебе… — грустно вздохнув, пробормотала я.

— О чем ты? — удивилась она.

Мне было сложно раскрывать свою душу, но другого выхода я не видела. Не смотря на подругу, ковыряясь в ногтях, я продолжила:

— Пойми, это было не специально, не предумышленно. Я врала не только тебе, но и самой себе. Я ничтожество!

— Берг…

— Постой… Я скрывала то, что вначале мне показалось диким, что разрывало меня изнутри, что портило мне жизнь, заставляя испытывать очень странные эмоции. Я никогда не чувствовала себя настолько… Настолько беззащитной и разбитой.

— От чего мне предстоит защитить тебя? — поинтересовалась Сашка.

— Сашка… Кажется, мне нравится Дима, — я оторвалась от ногтей и посмотрела на подругу.

— Дима? — в первую секунду она не поняла о ком я. — Стоп. Дима? Это который…

— И он не просто мне нравится, — говорить подобное было очень странно. — Он мне очень сильно нравится. Я не жду… Что ты поймешь это, зная твое отношение к нему, но я не могу ничего поделать с собой. Понимаешь?

У меня опять выступили на глазах слезы.

— Полина… — подруга начала гладить меня по голове. — Милая, ты что? Все хорошо!

— Нет не хорошо Саша!

— Берг, не смей сомневаться во мне! Почему ты боишься, что я не пойму? В конце концов, если не я, то кто? Я не хочу, чтоб при всей этой неразберихе ты волновалась о том, что я буду негативно реагировать на все происходящее. Я уважаю твои чувства. Да… Я… Не могу полностью осознать, почему тебе нравится этот ушлепок, поскольку мне он напоминает неуравновешенного маньяка, но… Раз такое дело… И все-таки… Я подозревала, что он не оставил тебя равнодушной, — усмехнувшись, добавила она в конце. — А вот до тебя это доходило намного дольше.

— Аверина, не смей издеваться надо мной! — возмутилась я.

— Лучше расскажи мне… Каким образом ему удалось подкупить тебя.

Улыбнувшись, я пожала плечами.

— Не знаю.

— Да брось! Хватит мне лапшу на уши вешать! Выкладывай как есть!

— Он… — подумав о Франке, я пыталась сформулировать Сашке все его плюсы, все те чувства, которые он вызывал во мне… Но… — Ммм…

— Ммм? Это уже хорошо, но можно поподробней.

— Сашка, я не знаю. Он такой ужасный. Он не воспитан, он постоянно хамит, он всегда обзывается на меня, пытается унизить, всяческими способами доводит меня до истерики. Порой делает комплименты, за которые я, маленькая наивная девочка, хватаюсь, как за соломинку, но он тут же ломает эту тоненькую ниточку между нами новыми придирками. Он не дает мне спокойно жить, доказывая, что, за что бы я ни взялась, это не будет лучшим. Заставляет меня сравнить себя с ним, стопроцентно убеждаясь в итоге, что он поступает гораздо правильней и мудрей меня.

— Берг, довольно странное описание человека, который тебе нравится, — удивилась Саша.

— Нет! Вот именно! Аверина! — я подтянула под себя ноги. — Ты не понимаешь просто! Он взрывает мне голову!

Начав рассуждать о Франке вслух, я почувствовала, что наконец-таки могу хоть как-то описать происходившее внутри:

— Я впервые встречаю такого человека. Он никогда не говорит ничего хорошего. Он… Он как заноза в заднице, свербит и свербит у тебя в коже, не давая сидеть спокойно на месте, но… Порой… Порой происходит что-то… Что-то необъяснимое… Понимаешь?

— Если честно, не очень.

— Совершенно внезапно, неожиданно для тебя, Дима может сказать то… Что ты давно мечтаешь услышать от него. Может посмотреть так… Что… Что не просто согреет душу… Нет… Это разливается горячим кипятком по всему телу. Самое ужасное, что спустя несколько мгновений, все испытанные теплые эмоции он может залить жидким азотом, заморозив твои вспыхнувшие чувство намертво, как будто с силой всадив тебе кол прямо в сердце… И… Ты… — я, не обращая внимания на Сашу, рассуждала вслух. — И ты… Как идиотка ждешь маленькие искорки его одобрения к тебе. И начинаешь ценить его слова. Понимаешь? Это не просто слова. Кажется, многие способны похвалить тебя, произнести слова о любви… Либо как то обидеть, задеть… Но… Пообщавшись с Франком, я осознаю, что меня перестали задевать многочисленно произнесенные в мою сторону выкрики, потому что все они не имеют за собой настолько мощной энергии как той, с которой порой говорит он. Если честно… иногда мне кажется, что мне совершенно не важно, что говорят другие, я хочу лишь слышать его. Хочу поступать так, как он считает правильным.

Замолчав, я повернулась к подруге.

Та, раскрыв рот, смотрела на меня.

— Берг… Когда ты умудрилась настолько им увлечься? Он же… Он же… Он же совсем недавно бесил тебя.

— Я… — не имея права рассказывать Саше всю правду, мне пришлось выкрутиться. — Я поговорила с Киром на чистоту, а затем с Франком. Прояснила все. Оказалось, что они всего лишь подрабатывают по ночам на различных… эм… стоянках… — оставалось лишь надеяться, что находящая в шоке Сашка не очень сильно станет вникать в мое объяснение, поскольку меня легко было обличить во лжи. — После этого мы довольно неплохо начали общаться.

— И ты… Маленькая идиотка… Я все поняла! Поняла, для чего ты так упорно рылась в его жизни! — нахмурилась Сашка.

— Аверина!

— Полина… Его странное поведение — это единственное, что мешало тебе окончательно потерять голову и, выяснив правду, ты ее все-таки потеряла! Поздравляю!

— Даже если так? — возмутилась я. — И что? Я не виновата в этом! Ты должна меня понять! Я не могу контролировать то, что возникает у меня в голове и сердце! Я пришла к тебе за помощью, а не затем, чтоб слышать подобные обвинения!

— Прости! Прости! Полина!

— Сашка, поверь, я сама долгое время не понимала, боялась признаться себе в том, что неравнодушна к нему. Думала, что он бесит меня, ненавидела его всем сердцем, считала предателем, с наслаждением делала ему гадости, но… Окунувшись в месть и злобу, запуталась и поздно заметила, что все это время не я играла с ним, а он со мной. Теперь… Я не знаю что делать. Я еще больше запуталась… Потому что…

— Почему тогда ты не можешь откровенно поговорить с ним?

— Потому что… — я горько вздохнула. — Теперь это бессмысленно.

— Почему?

— Потому что… — вдохнув побольше воздуха, рассказала ей о том, что несколько дней назад Дима ясно дал мне понять, что я никогда не удостоюсь его вниманием.

— Ну, он и дебил! — возмутилась Сашка. — Бедняжка!

Она прижала меня к себе.

Я не хотела плакать, но Сашкино сочувствие вновь заставило меня залиться соленой водой.

— Полина, если он не видит, насколько ты замечательная и великолепная, то извини, но он последний дурак! Между прочим… — Сашка сделала небольшой перерыв. — Если честно, наблюдая за его поведением, насколько я имела счастье находиться рядом с вами, мне казалось, что он не очень-то и равнодушен к тебе.

— Хахаха, — горько рассмеялась я.

— Честно! Берг, только этим я могла объяснить его вечные прилипания к тебе.

— Сашка…

— Мне-то лучше видно со стороны, скажи… Для чего он выдумал историю с поцелуем, для чего позволил тебе работать у него, как не для того, чтоб ты находилась рядом? Зачем он приперся в школу, чтоб выяснить с тобой какие-то проблемы, совершенно неважного характера? Берг, ты не находишь это странным? Тебе не кажется, что это типок не так уж прост и безгрешен, каким себя выдает.

— Ну… То, что он не безгрешен — это факт. Хахаха. Но… Саш. Франк настолько прямолинеен и бесстрашен, что будь у него какие-либо эмоции, он давно проявил бы их, — высказала я свои предположения подруге, грызшие мою душу уже несколько дней.

— Ммм, — задумавшись, подруга покачала головой. — За всей беленой ты не видишь очевидного. Ты считаешь его прямым и бесстрашным, хоть лично для меня это звучит очень смешно… Но… Вспоминая все, сказанное о нем ранее, почему ты не предполагаешь, что за всеми гадостями и подлостями, которыми он постоянно тебя кормит скрывается обыкновенный страх, перед через чур большой заинтересованностью к тебе, являющейся для него по каким-то причинам неприемлемой?

Я недоумевающе посмотрела на Сашку.

Обдумав ее слова, я рассмеялась.

— Ааа… Аверина… Ты мое лекарство! Хахаха. Как бы мне не было плохо, ты всегда сможешь меня развеселить. Хахаха.

— Что?

— Саша, надо знать Франка, для того чтоб в мере оценить абсурдность сказанного тобой. Этот человек не имеет сердца, мне кажется, он не способен вообще хоть что-то испытывать к кому-нибудь.

Это было ложью. Я просто защитила себя от дальнейших терзаний.

Дима умел любить, я была в этом уверена на все сто процентов. Я чувствовала сильные эмоции, которые он испытывал к Максу, я видела, как он заботится о моем брате. Мне хотелось, чтобы он переживал и думал обо мне так же.

Сашины слова прорезали новые раны на моей душе. Дали мне новый виток надежды. А что если? А вдруг? Быть может, действительно Франк надел маску, но где-то в глубине, внутри себя, он скрывает за своей игрой нечто подобное, что испытываю я?

Мы оба были великолепными актерами, в этом я убеждалась не раз. Порой, вспоминая все наши точки прикосновения, я могла разделить нашу историю на акты.

С самой первой встречи я восприняла его в штыки, почувствовав сильного человека, не поддающегося чужим мнениям.

Почувствовав мою упертость, убежденность в своей значимости и неповторимости, ему захотелось подмять меня под себя, заполучить мою персону в свою коллекцию пешек.

На протяжении противостояния мы не уставали доказывать, кто из нас сильней, периодически давая слабину друг перед другом.

Заигравшись, запутавшись… Я осознавала, что не могу и дня прожить без общения с ним, мне нравилось сравнивать себя с ним, мне хотелось перенимать его привычки, мне хотелось рассуждать подобно ему. Почему? Ведь многое из его действий более походило на абсурд.

Я не могла дать точный ответ, кроме того, что я не заметила очевидного.

Мысль, пришедшая в голову, заставила меня покрыться холодным потом.

Я проиграла ему. Он сумел заполучить меня не только в роли напарника и необходимой гонщицы, он забрал себе частичку моего сердца. Я очень сильно надеялось, что это была очень малая часть, которую еще была возможность отвоевать обратно.

Отвернувшись к стенке, я удрученно вздохнула.

Я была уверена, что Франк и не вспоминал обо мне в свободное время. Он жил своей сложной жизнью: следил за братом, работал, устраивал заезды. Он был слишком занят, чтоб попасться на крючок подобно мне.

Плохо. Мне было очень плохо.

— Полина…

— Я не могу спокойно смотреть в его зеленые глаза, не могу не наслаждаться его запахом. Постоянно ловлю себя на мысли, что наблюдаю за всеми его движениями. Мне нравится рассматривать его лицо. Я не испытываю отвращения когда от него воняет бензином, меня не смутит если он прикоснется ко мне грязными руками. Я не могу упрекнуть его в момент, когда вижу, что он лезет под машину в чистой одежде, а потом, заканчивая, идет по делам, средь шумной толпы, извалявшись в грязи.

— Берг…

— А еще мне ужасно больно, грустно и противно от себя самой. Я готова убить себя за все описанные мной чувства к Франку, при этом зная, что меня любит другой человек. Я вспоминаю о Паше, и мне становится больно. Больно от того, как я поступаю с ним. Я окончательно запуталась в себе. Паша никогда не позволял себе вести со мной подобным образом, он словно ангел оберегает меня, любит, заботится обо мне, а я только все рушу.

— Берг… — Саша настойчиво пыталась вставить что-то в поток моих мыслей.

— Сашка! Почему я такой изверг? — посмотрела я в ее сторону. — Почему я не могу оценить хорошее отношение к себе? Почему я разбрасываюсь чувствами другого человека, а сама в это время пытаюсь достучаться до того, кому нет дела ни до меня, ни до моих чувств?

Только сейчас до меня начало доходить, насколько запутанным может оказаться это чувство, которое называется любовью.

Повстречав Мятежного, я, казалось, окунулась в него. Я испытывала целую гамму эмоций, находясь рядом с ним.

Романтика, встречи, поцелуи. Расставания, встречи, радость от его приезда, печаль при отъезде. Поначалу я была не уверена в том, что наша с ним история реальна, казалось… Сын миллионера, красавец, Москвич… Для чего ему это все?

Но он убедил меня в том, что ему не все равно. Он доказывал мне свои чувства, а я принимала их, убеждая себя, что люблю человека, поначалу заполнившего мою голову.

Который вначале завлек меня, который сбил меня с толку своим внезапным появлением в моей жизни, который не походил ни на кого из моих прежних знакомых…

Любовь… Это ли называется любовью?

Голубые, как чистое летнее небо глаза, либо заставляющие восхищаться своим блеском изумрудные?

Красивое лицо правильной формы без всяких недостатков или же кожа, испытавшая на себе достаточно неприятностей, с улыбкой, не дающей мне покоя?

Волосы, уложенные в дорогостоящем салоне, либо же торчащие вверх, в которые я порой так сильно хочу вцепиться!

Вкусный запах дорогих духов и чистейшей одежды, либо тонкий привкус бензина, корицы, запах выхлопного газа, позволяющий почувствовать свободу?

Хорошие манеры и аристократическое воспитание против невыносимых придирок, оскорблений?

Чем сильней я копалась внутри, тем еще больше осознавала, что люблю двух совершенно разных людей.

Единственное, что заставляло этих людей становиться похожими — внутренняя сила.

Я чувствовала себя как за каменной стеной, когда находилась рядом с Пашей. Он был чрезвычайно умен, силен не столь физически (вряд ли его можно было назвать непобедимым бойцом), сколь внутренне. Я чувствовала в нем стержень, который мог заставить многих против воли подчиниться ему. Порой голубое небо застывало и превращалось в холодный лед. В подобные моменты я бы ни за что не хотела встать ему поперек горла.

От Франка веяло его невозмутимостью и способностью разрешать проблемы еще задолго до его появления на горизонте. Казалось, нет ничего, через что он не мог пройти. Этот человек жил настолько сам по себе, что, казалось, мир сошел с ума и сам потихоньку подстраивается под него, нежели наоборот.

Особенность заключалась в том, что Павел, который испытывал ко мне уважение, любовь, заботу не подавлял меня собой, он давал мне право выбора, лишь подсказывая как поступить правильно, а Франк своей невозмутимостью заставлял подчиняться себе.

Несмотря на высокое положение Паши, Франк куда больше был похож на диктатора.

Несмотря на это, в Франке я чувствовала легкость и то глубокое чувство юмора, которое мне немного не доставало в Паше.

Я не могла сказать, что Паша вел себя как-то скованно или же слишком сдержано… нет. Просто именно с Димой у меня были связаны наиболее яркие события, произошедшие за этот год.

Это было странно, но произошедшее между нами на Новый год полностью перебило те эмоции, которые должны были остаться во мне после Пашиного признания в любви.

С этого и начались проблемы.

Я должна была воспринять его признание как самое важное, самое главное, а вместо этого утонула в нетипичных для многих событиях вместе с Димой.

Я искренне скучала и ждала Пашу, тем временем играя под Франковскую дудочку.

Это привело к тому, что сейчас я сидела у разбитого корыта, не понимая, что творится внутри.

Я терзалась словами Димы, заставившего в очередной раз разочароваться в себе, в который раз оттолкнувшего меня за ненадобностью, а также чувствовала, что предаю Пашу, к которому до сих пор чувствовала привязанность и теплые эмоции.

Я не могла с уверенностью сказать, что люблю его…

Меня пугало, что все это время, произнося слова о любви, я уподоблялась тому множеству людей, которые не ценят энергию слов, которые произносят многое, на самом деле подменяя кажущееся на действительное.

— Я не нужна Диме. Он прямо сказал мне об этом. Паша же… Я не знаю, — произнесла я после мучительного молчания. — Я люблю его… Кажется. Все еще люблю.

Саша гладила меня по руке, догадавшись, что я все это время сражалась сама с собой.

— Ты звонила ему?

— Нет. Точней да! Мы поссорились — он уехал. Я пыталась до него достучаться, но он не выходит на связь. Уже почти неделю. Сашка, что мне со всем этим делать? — поинтересовалась я у подруги.

— Ну… — Аверина набрала побольше воздуха и расставила все точки над «и». — Не знаю, что творится у тебя с твоим Франком. Уверена, что он в очередной раз врет. Но… Это обстоятельство никак не может помешать тебе разобраться в своих чувствах к Паше. Я не думаю, что поддавшись слабости к Диме, тебе стоит рубить с плеча то, что было заложено давно. Мне кажется, еще можно побороться. Поэтому… Как говорится, если гора не идет к Магомеду, Магомед бежит к горе! — переврав поговорку, закончила Саша. — Начнем собирать чемоданы. У нас каникулы. Прокатимся в Москву!