Смерть в ночном эфире

24

Рабочее время сержанта Кертиса давно закончилось, но он все еще сидел в своем крошечном кабинете в отделе расследований.

Радиоприемник на столе Кертиса был настроен на волну 101.3 FM. Детектив слушал голос Пэрис Гибсон, изучая информацию, полученную им из Хьюстона, относительно ее прерванной карьеры на телевидении и отъезда из горо­да. Его друзья из полицейского управления Хьюстона по­старались на славу и прислали по факсу все, что было на­печатано о Пэрис Гибсон, Джеке Доннере и Дине Мэллое. Это было весьма занимательное чтение.

Обыск в квартире Лэнси Рэя Фишера, или Марвина Паттерсона, тоже дал неожиданные результаты. Полицей­ские обнаружили целую коробку кассет с записью про­грамм Пэрис Гибсон.

И теперь Кертис задавал себе вопрос: откуда взялся этот интерес к Пэрис Гибсон у уборщика, захвативший его на­столько, чтобы записывать программы, хотя он мог спо­койно слушать ее в прямом эфире каждую ночь.

Кейт Фишер, мать Лэнси, ничем не сумела помочь след­ствию.

Один из сотрудников отдела расследований нашел ее, проделав огромную работу. В настоящее время женщина жила в доме-трейлере в Сан-Маркосе, небольшом городке к югу от Остина.

Кертис сам съездил туда. Он мог бы послать кого-то из детективов, но предпочел услышать из первых уст, почему сын миссис Фишер, живущий под чужим именем, явно ис­пытывает навязчивое влечение к Пэрис Гибсон.

Внутреннее убранство дома миссис Фишер оказалось еще хуже, чем можно было предположить, глядя на его внешнюю неказистость. Сама она была такой же негосте­приимной и неопрятной, как ее жилище. Когда Кертис по­казал ей свое удостоверение, она сначала вела себя подо­зрительно, потом воинственно, а под конец просто грубо.

– Почему бы тебе не убрать твою жалкую задницу отсю­да, а? Мне нечего сказать поганому копу.

– Лэнси навещал вас в последнее время?

– Нет.

Кертис прекрасно понимал, что женщина лжет, но дога­дывался, что отношения между матерью и сыном далеки от идиллических, предполагал, что миссис Фишер наверняка воспользуется удобным моментом, чтобы излить свои жа­лобы. Не подвергая сомнению правдивость ее ответа, Кер­тис сидел и молчал, пытаясь отцепить с брюк кошачий волос. Миссис Фишер курила, а потом вдруг выпалила:

– Лэнси был шипом в моей заднице с самого рождения. Чем меньше я его вижу, тем мне приятнее. У него своя жизнь, у меня своя. И потом, он уехал и слишком загор­дился.

– Загордился?

– Ну, эта его одежда и все такое. У него новая машина. Мой сын думает, что он лучше меня.

«И в чем-то парень прав», – подумал Кертис и спросил:

– И какая же у него машина? Женщина фыркнула:

– Я не отличаю одну японскую тачку от другой.

– Вы знали, что он работал на радиостанции?

– Лэнси сказал, что он там уборщиком. Ему пришлось согласиться на это место после того, как его уволили за кражу. Такая была хорошая работа, а он все испортил. Он тупой, да еще и никчемный.

– Вы знали, что у него было другое имя?

– Что бы этот парень ни натворил, меня ничем не уди­вишь. После того, как он стал наркоманом, чего от него ждать? – Наклонившись к Кертису, миссис Фишер про­шептала: – Вы знаете, он снимался в грязных фильмах, чтобы получить дозу.

– Грязных фильмах?

– Моя соседка – она живет через два дома – недавно прибежала ко мне вечером и сказала, что видела моего Лэнси голожопым в каком-то непристойном фильме, ко­торый она взяла напрокат. Я обозвала ее лгуньей, а она мне сказала: «Приходи сама и посмотри».

Кейт Фишер выпрямилась и, приняв позу недавно обра­щенной, изобразила праведный гнев против грешника.

– И правда, там был мой сын, голый, как рыба. Он вы­творял такое, чего я в жизни не видывала. Я чуть не умерла от стыда.

Кертис в свою очередь изобразил сочувствие матери, чей сын сбился с правильного пути.

– И он все еще работает… гм, в киноиндустрии?

– Нет. И с наркотиками завязал. Во всяком случае, Лэн­си так говорит. Это было давно, он был еще мальчиком, но все же… – Она закурила следующую сигарету. Кертис был уверен, что когда выйдет из этой конуры, то будет пахнуть так, словно он сам выкурил три пачки. И чувствовать себя, вероятно, так же.

– И каким именем он пользовался, когда снимался?

– Не помню.

– А как назывался фильм, в котором вы его видели?

– Не знаю и знать не хочу. Спросите у моей соседки. И как такая старуха, как она, может смотреть такую грязь? Ей должно быть стыдно.

– У Лэнси много подружек?

– Вы плохо меня слушаете. Он ни-че-го мне не расска­зывает. Откуда мне знать о его подружках?

– Ваш сын когда-нибудь упоминал о Пэрис Гибсон?

– О ком? Это парень или девчонка? – Ее удивление было слишком искренним, чтобы быть притворным.

– Не имеет значения. – Кертис встал. – Вы знаете, миссис Фишер, помощь преступнику и укрывательство – тоже преступление.

– Я никому не помогала и никого не укрывала. Говорю вам, Лэнси ко мне не приезжал.

– Значит, вы не станете возражать, если я осмотрю дом.

– У вас есть ордер? – Нет.

Она выдохнула ему в лицо струю дыма.

– Да ладно, какого черта. Идите смотрите.

Трейлер был небольшим, так что, даже учитывая время на уворачивание от кошек и попыток не наступить на их дерьмо, осмотр не занял много времени. Очень быстро Кертис понял, что кто-то спал во второй спальне, причем совсем недавно. Кровать была оставлена незастеленной, на полу валялась пара носков. Нагнувшись, чтобы поднять их, он заметил под кроватью неплотно прилегающую дос­ку. Он легко поддел ее перочинным ножом.

Аккуратно сложив обратно все, что нашел, Кертис вер­нулся к миссис Фишер в ту комнату, что играла роль гости­ной. Он спросил, кому принадлежат носки.

– Наверное, Лэнси оставил их в последний раз. Это было очень давно. Он никогда за собой не убирает.

Еще одна ложь, но Кертис предпочел не уличать Кейт Фишер. Она все равно будет продолжать лгать.

– Вы не знаете, у Лэнси есть компьютер?

– Он думает, что я не знаю, а я знаю.

– А как насчет магнитофона?

– Вот об этом ничего сказать не могу, но я считаю все эти новомодные штучки пустой тратой денег. – Она пре­небрежительно махнула рукой.

– Я оставлю вам мою визитную карточку, миссис Фи­шер. Если Лэнси появится, вы не могли бы позвонить мне?

– Что он натворил?

– Сбежал, чтобы не беседовать с полицейскими.

– О чем?

– Я просто хочу с ним поговорить. Если он даст о себе знать, то вы только принесете ему пользу, если сообщите мне об этом.

Кейт взяЛа его карточку и положила на шаткий столик возле своей качалки. Кертис не разобрал, что она пробор­мотала, не выпуская изо рта сигарету, но едва ли она обе­щала позвонить.

Детективу не терпелось выбраться на свежий воздух, по-дальше от потенциальной возможности взлететь на воздух вместе с кислородным баллоном миссис Фишер. Но у двери он все-таки задержался и задал еще один вопрос:

– Вы сказали, что Лэнси потерял хорошую работу, по­тому что его уволили за воровство.

– Да, я так сказала.

– А где он работал?

– В телефонной компании.

Как только Кертис оказался в своей машине, он немед­ленно связался с управлением полиции Сан-Маркоса, объяснил ситуацию и попросил установить наблюдение за домом миссис Фишер. Потом он позвонил детективу из своего отдела и дал ему задание выяснить, в какой теле­фонной компании работал Лэнси Рэй Фишер.

На автостраде велись дорожные работы, машины еле ползли, поэтому, когда Кертис вернулся в город, необхо­димая информация уже лежала у него на столе. В телефон­ной компании «Белл» Фишер работал под своим настоя­щим именем. Он был образцовым служащим, пока его не поймали на воровстве оборудования.

– Когда-то это оборудование считалось первокласс­ным, – объяснил детектив, проводивший проверку, – но скорость прогресса такова, что оно мгновенно устаревает.

– А им можно пользоваться?

– Если верить экспертам, то да.

Вооруженный этой информацией, Кертис внес Лэнси Фишера в список подозреваемых и стал внимательно чи­тать факс, присланный из Хьюстона.

Коллеги не забыли о копиях газетных статей, текстах те­левизионных репортажей и информации из Интернета. Они изложили всю трагическую историю, заполнив те пус­тоты, которые оставил в своем рассказе Мэллой.

Наконец-то Кертис понял, почему Пэрис Гибсон носит солнечные очки. Она повредила глаза в той самой аварии, которая практически лишила жизни Джека Доннера, оста­вив только биение сердца и минимальную активность мозга.

Пэрис ехала впереди, на месте пассажира, она была при­стегнута ремнем безопасности. Когда машина врезалась на большой скорости в бетонную опору моста, надулись спе­циальные подушки. Но они не могли защитить от оскол­ков стекла, которое считалось особо прочным, но таковым не оказалось. Водитель вылетел через него.

Джек Доннер не был пристегнут. Воздушная подушка уменьшила скорость его тела, но не остановила. Он полу­чил тяжелую черепно-мозговую травму. На всю оставшую­ся жизнь Доннер превратился в беспомощного инвалида.

Джек Доннер реагировал только на визуальные, так­тильные и аудиораздражители. Реакция была очень сла­бой, как у новорожденного, но достаточной для того, чтобы мозг не посчитали мертвым. Никто не мог отклю­чить аппаратуру, поддерживавшую его жизнь.

Сообщалось, что доктор Дин Мэллой, лучший друг Дон­нера, первым прибыл на место катастрофы. Он следовал за мистером Доннером в своей машине и стал свидетелем аварии. Именно он вызвал медиков по своему сотовому. О нем писали как о заботливом и исполненном самопожер­твования друге, который в течение долгих дней дежурил у палаты мисс Гибсон и мистера Доннера.

После того как мисс Гибсон оправилась от поврежде­ний, она уволилась с телевизионного канала и перевезла Джека Доннера в частную клинику.

Газеты цитировали ее слова, когда она благодарила всех друзей, коллег и поклонников, которые прислали ей цветы и карточки с пожеланиями скорейшего выздоровления ей и ее жениху. Пэрис сказала, что будет скучать по замеча­тельным жителям Хьюстона, но ее жизнь сделала неожидан­ный поворот, поэтому она должна пойти по новому пути.

В конце истории ни разу не упоминалось имя доктора Мэллоя, и это буквально бросилось в глаза Кертису. Когда исчезает давний хороший друг, для этого должна быть очень серьезная причина.

Никакой страшной тайны, с точки зрения Кертиса. Он видел, как Мэллой смотрел на Пэрис Гибсон, а она на него. В их взглядах было неприкрытое желание. Они так старались не смотреть друг на друга, что невольно выдава­ли, насколько сильно нуждаются друг в друге, причем не только физически. Это нельзя было не заметить. Если это заметил Кертис за два дня общения с ними, то Джек Дон-нер наверняка все понял сразу.

Вывод: в любовном треугольнике третий всегда лишний.

Он слушал программу Пэрис Гибсон, и его гнев нарастал.

Она ни разу не упомянула его, Валентино Она только без умолку трещала о Джейни Кемп. И роди­тели-то ждут не дождутся ее возвращения живой и здоро­вой. И друзья-то волнуются о ее безопасности. И вообще Джейни Кемп просто кладезь неисчислимых добродете­лей.

Какой фарс! Джейни говорила ему, как ненавидит своих родителей, и это чувство было взаимным. Друзья? Она приобретала трофеи, а не друзей. А что касается доброде­телей, то их у Джейни просто не было.

Но если послушать Пэрис, то Джейни Кемп святая. Кра­сивая, очаровательная, дружелюбная, добрая. Американ­ский идеал, да и только.

– Если бы ты видела ее сейчас, Пэрис, – сдавленно хи­хикнув, прошептал он.

Теперь Джейни внушала ему такое отвращение, что он заглянул к ней всего на несколько минут. Она больше не выглядела красивой и желанной. Ее волосы, некогда шелковистые и вьющиеся, напоминали старую веревку, обмо­тавшуюся вокруг ее головы. Лицо стало землистым. Глаза, раньше такие манящие или игривые, казались безжизнен­ными и пустыми. Она едва осознала его присутствие в комнате, смотрела в никуда, не мигнув даже тогда, когда он щелкнул пальцами у нее перед носом.

Джейни вела себя как полумертвая, а выглядела еще хуже. Душ помог бы ей, но он не собирался утруждать себя и нести ее на руках в ванную, мыть, вытирать, укладывать обратно.

Он должен был найти выход из той ситуации, которую сам создал. Времени для принятия решения оставалось со­всем немного. Он дал Пэрис срок – семьдесят два часа, и если у него есть характер и гордость, то он должен соблю­дать собственные условия.

Джейни превратилась в большую помеху, чем он думал. И потом, еще оставался вопрос, что делать с Пэрис.

На самом деле он собирался только привезти Джейни в эту комнату и сделать с ней то, о чем она просила. Она была шлюхой, сама давала объявления и заявляла о своей готовности попробовать все, что ей могут предложить. Он всего лишь решил проверить, блефует она или нет. Нет, она не хвасталась. Джейни доказала свою склонность к тому, чтобы ее унижали.

Если говорить серьезно, он не планировал закончить с ней вот так. Впрочем, убивать Мэдди Робинсон он тоже не собирался. Просто к такому завершению пришли их с Мэдди отношения. Она же сказала: «Я больше не хочу тебя видеть». И он исполнил ее просьбу. Больше она его не уви­дит. Никогда. Если посмотреть на дело таким образом, то она сама решила свою судьбу, а он тут ни при чем.

А что касается Пэрис, то он собирался только позвонить ей и сообщить, что собирается предпринять против жен­щины, которая его обманула. Он хотел напугать ее, расше­велить в надежде, что она осознает собственное невыноси­мое самодовольство. Кто она такая, чтобы раздавать сове­ты о любви и жизни, о сексе и чувствах?

Он и подумать не мог, что за этим звонком последует полицейское расследование и дело окажется на страницах газет. Кто мог представить, что все так всполошатся из-за Джейни, которая получила именно то, на что напрашива­лась?

Нет, все оказалось куда серьезнее, чем он рассчитывал.

Он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Чтобы выжить, он должен вернуть себе этот контроль. Но с чего начать?

Он, конечно, может отпустить Джейни.

Да, он может это сделать. Он выбросит ее возле роди­тельского дома. Его имени Джейни не знает. Отсюда он уедет, так что, когда она приведет копов на «место пре­ступления», его уже и след простынет. Он не будет больше ходить на тусовки «Секс-клуба», чтобы не рисковать встре­титься с ней. Для него не проблема найти то, что ему нуж­но. «Секс-клуб» – это всего лишь один из вариантов.

План, возможно, не идеальный, но скорее всего наилуч­ший для него. Он позвонит Пэрис в назначенное время и скажет, что хотел только заставить ее понять, что не следу­ет играть чувствами людей и раздавать направо и налево сомнительные советы.

«Я и представить не мог, что ты примешь мои слова все­рьез, Пэрис. Неужели ты не понимаешь шуток? Теперь мир, договорились?» – скажет он ей.

Да, это лучшее, что он может сделать.

– …на волне 101.3, – услышал он голос Пэрис, пре­рвавший его мысли. – Оставайтесь со мной до двух часов ночи. Мне только что позвонила лучшая подруга Джейни, Мелисса.

Мелисса.

– Мелисса, что ты хочешь сказать нашим слушателям? – спросила Пэрис.

– Я, ну, это, хочу, чтобы Джейни вернулась, – сказала Мелисса. – Джейни, если ты меня слышишь и с тобой все в порядке, просто возвращайся домой. Никто не будет сер­диться. И если кто-то держит мою подругу против ее воли, то я должна сказать, что это совсем не клево. Отпустите ее. Пожалуйста. Мы просто хотим, чтобы Джейни вернулась. Вот… В общем, все.

– Спасибо тебе, Мелисса.

Так-так, значит, в этой пьесе ему отвели роль злодея? Он не сделал с Джейни Кемп ничего такого, чего бы ей самой не хотелось. Да и сама Пэрис вовсе не белая и пушистая, какой хочет всем казаться. Она ничем не лучше остальных.

Он набрал номер, который помнил наизусть, отлично зная, что этот звонок с его сотового никто не сможет про­следить. Он все сделал для этого.

– Говорит Пэрис.

– Сегодня мы будем говорить о Дине Мэллое.

– Валентино? Позвольте мне поговорить с Джейни.

– У Джейни нет настроения разговаривать, и у меня тоже.

– Родители Джейни хотели, чтобы я спросила у вас…

– Заткнись и слушай. Если ты и твой дружок не пошеве­литесь, то у вас на совести будет две смерти, Джейни и Джека Доннера.

– Я чувствовал бы себя лучше, если бы до окончания этого дела ты пожила в моем доме. У нас есть свободная спальня. Ничего шикарного, но тебе будет удобно. И ты будешь в безопасности.

Дин настоял на том, чтобы проводить ее до дома и войти вместе с ней. Как и раньше, звонок Валентино проследили до пустого телефона-автомата. Ни свидетелей, ни улик. Теперь полиция была уверена, что он даже близко к ним не подходил.

Этот звонок оказался еще более тревожным, потому что голос Валентино был более раздраженным, чем раньше. Он снова намекал на смерть Джейни. И, разумеется, в на­меке на Дина и Джека не было ничего хорошего. Либо Ва­лентино отличался невероятной логикой и прозорливос­тью, либо знал наверняка, что смерть Джека имеет косвен­ное отношение к Пэрис и Дину.

– Спасибо за предложение, но я и здесь чувствую себя вполне безопасно. – Пэрис первая переступила через по­рог. В гостиной Дин зажег лампу, но она ее немедленно выключила. – Когда горит свет, я ощущаю себя рыбкой в аквариуме. С улицы все видно.

Дин посмотрел на полицейскую машину у тротуара.

– Я вижу, Григса кто-то заменил.

– У него сегодня выходной. Кертис предупредил меня, что полицейские будут меняться. – Когда Дин закрыл дверь, она спросила: – А как насчет Гэвина?

Валентино говорил о Дине с таким презрением, что они волновались не только о безопасности его и Пэрис, но и о Гэвине тоже.

– О нем позаботятся. Кертис послал патрульную маши­ну к моему дому. Я позвонил Гэвину и предупредил его.

– А Лиза?

– Я не думаю, что ей необходима защита полиции, но ей я тоже позвонил и сказал, чтобы она была осторожна. Я напомнил ей, чтобы она не забывала включать сигнализа­цию и звонила мне, если случится что-то необычное.

– Возможно, именно ей надо ночевать в свободной спальне твоего дома.

Дин ничего не ответил на это.

– Сейчас речь не об этом, Пэрис, – сухо произнес он.

Она развернулась и ушла в кухню. Дин отправился сле­дом за ней. Было половина третьего ночи, но они оба были слишком взволнованы, чтобы уснуть.

– Я приготовлю какао. Ты будешь? – предложила Пэ­рис.

Ее взгляд ясно дал ему понять, что он волен согласиться или отказаться от ее предложения.

– А сок есть? – спросил Дин, решив остаться.

Пока вода грелась в микроволновке, Пэрис налила ему стакан апельсинового сока и достала пакет с сухим пече­ньем.

– Почему ты решил, что он лжет?

– Валентино?

– Гэвин. Когда ты приехал сегодня вечером на студию, ты сказал, что сын тебя обманывает. Мы были заняты, от­вечая на звонки, и у нас не было возможности закончить этот разговор.

Дин пожал плечами:

– В том-то все и дело. Я не знаю, в чем он меня обманы­вает, но уверен, что не говорит правду.

Размешав какао в горячей воде, Пэрис вернулась в гос­тиную, захватив печенье и знаком пригласив Дина за со­бой. Она уселась в одном углу дивана, он в другом. Пакет с печеньем лежал между ними. Лампа не горела, но через окно в комнату проникал свет от фонарей на крыльце, поэтому они хорошо видели друг друга. Пэрис сняла очки.

– Ты думаешь, что Гэвин лжет, когда говорит о том, как провел тот вечер?

– Возможно, он что-то недоговаривает. Боюсь, во время его встречи с Джейни произошло что-то, о чем он не хочет рассказывать.

– Например, они занимались сексом?

– Возможно, и Гэвин не хочет, чтобы об этом узнали.

– Потому что тогда в его историю о том, что он ее оста­вил и вернулся к друзьям, никто не поверит?

– Конечно. – Дин съел печенье. – Но если быть реалистами, то как он может оказаться Валентино? И голос не похож, и о нас с тобой мой сын ничего не знает. – Он по­смотрел на Пэрис. – Во всяком случае, того, на что наме­кал Валентино. У него нет ни аппаратуры, ни технических навыков, чтобы переадресовать звонки.

– Я спрашивала Стэна, как это можно сделать.

– Ему-то откуда знать?

– Он любит технику, всякие дорогие электронные иг­рушки. Не смотри на меня так, – попросила Пэрис, когда Дин вопросительно изогнул бровь. – Он не Валентино. У него на это не хватит духа.

– Что ты об этом знаешь?

– Прошу тебя, перестань, ты хочешь услышать продол­жение или нет?

Мэллой что-то буркнул в ответ и взял еще печенье.

– Стэн сказал, что сделать это несложно. Любой, у кого есть доступ к оборудованию, может научиться этому через Интернет.

– А как насчет человека, который работал в телефонной компании?

– Для такого это будет детской забавой. Почему ты спросил?

– Прежде чем стать уборщиком, Марвин Паттерсон ра­ботал в компании «Белл».

Дин привез Пэрис домой в своей машине. По дороге он довольно долго разговаривал с Кертисом и теперь переска­зал Пэрис все, что детектив узнал о Лэнси Фишере.

– У него есть коллекция с записями моего шоу? Но что это может значить?

– Нам это неизвестно, – ответил Дин. – Вот почему Кертис нажал на всех, чтобы застенчивого мистера Фише­ра нашли. У нас к нему накопилась гора вопросов, и под номером первым стоит его одержимость тобой.

– Для меня это настоящий шок. Марвин никогда не проявлял ко мне ни малейшего интереса. При встрече всегда низко опускал голову и почти не разговаривал.

– Странное поведение для бывшего актера.

– Кто актер? Марвин?

– Он играл в порнофильмах.

– Что? – воскликнула Пэрис. – Ты уверен, что мы го­ворим об одном и том же человеке?

Дин выложил ей сведения, полученные от матери Лэнси.

– Непонятно, почему он записывал твое шоу каждый вечер. Кажется, для этого нет никаких объяснений. В его коллекции девяносто две кассеты. Как говорит Кертис, они не слишком хорошего качества. Скорее всего были за­писаны с радиоприёмника. Долгие часы песен о любви и сексуального голоса Пэрис Гибсон. Возможно, Марвин мастурбировал под твою программу.

– Избавь меня от описания этой картины, пожалуйста.

– Он когда-нибудь…

– Дин, перестань. Марвин едва ли пробормотал не­сколько слов в моем присутствии. Насколько я помню, он ни разу не посмотрел мне в глаза.

– Значит, вполне вероятно, что в этой истории он мо­жет оказаться белым, как свежий снег. Бывший заключен­ный Паттерсон-Фишер мог сбежать только потому, что ис­пытывает естественное отвращение к общению с поли­цией, даже если ему совершенно нечего скрывать.

Дин замолчал и пристадьно рассматривал Пэрис, пока она наконец не спросила:

– В чем дело?

– Кертис превратился в настоящего Шерлока Холмса и раскопал наше прошлое.

Пэрис подула на какао, но ей почему-то совсем расхоте­лось его пить.

– А хорошие новости есть?

– Ни одной. Он прямо сказал мне, что ему известно, почему ты уехала из Хьюстона. Кертис знает все факты – авария, травма Джека, твое увольнение с телевидения и так далее.

– Это все? – сердито спросила Пэрис.

– Ну на этом он остановился, но последовавшее молча­ние было наполнено любопытством и невысказанными предположениями.

– Пусть предполагает, что ему хочется.

– Я не стал ему в этом мешать.

Пэрис поставила чашку на столик и с тяжелым вздохом откинулась на подушки дивана.

– Меня его любопытство не удивляет. В конце концов, он же детектив. Да и копать ему пришлось не слишком глу­боко. Поскреб чуть-чуть сверху, и вот она, моя жизнь для всеобщего обозрения.

– Мне жаль, – сказал Дин. Она слабо улыбнулась:

– Это не имеет значения. Другие аспекты намного важнее. Я говорю о Гэвине. – Не поднимая головы со спинки дивана, Пэрис повернулась к Дину. – Что случилось с его лицом?

– Я его не бил, если ты на это намекаешь. Оскорбленная его тоном и самим ответом, Пэрис резко выпрямилась и встала.

– Я не намекала ни на что подобное. – Взяв чашку, она вышла из комнаты, резко бросив на ходу: – Когда будешь выходить, захлопни за собой дверь.