Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной…

Глава 25

— А ну домой, дети! — возник между нами вполне реальный и очень злющий папа. — Погуляли чуток и будет. Быстро собрались и домой! — Родитель щелкнул пальцами.

Ну вот, я так не играю, совсем как мама: «В восемь вечера домой, и никакого галавизора!»

— Ни фига себе! — выдохнула около моего уха потрясенная Хосита, наблюдая наше оживление. — Это круче, чем доставать сиятельного.

— Оглушила, — села я, отпихивая подругу для того, чтобы попасть в родные, надежные объятия мужа. Растерла свербящую полоску кожи на груди: ни шрама, никаких следов, только легкий зуд, который уже прошел. Чудеса!

Я подняла глаза и замерла.

— Что–то случилось? — слегка сдвинул брови Ингвар.

— Да не то чтобы… — уклонилась я от ответа, не зная, как ему сказать правду.

— Да–да, — поддакнула Айрон. — Ничего такого, что невозможно пережить.

Скар чуточку встревожился и быстро окинул взглядом окружающих в поисках зеркала. Не обнаружив оного, Йен перестал дергаться (ага–ага, все равно поздняк метаться!) и вернул мне все свое внимание.

А Железный Дровосек с удовольствием продолжила:

— Просто ты помолодел лет на двадцать, у тебя пропали шрамы. — Обратилась ко мне: — Так что муж у тебя теперь красавчик, хоть в рекламу записывайся. — Перевела взгляд обратно на Йена: — А! И в волосах у тебя теперь, помимо белых и черных, появились еще и золотые пряди. — Хмыкнула: — Выглядит жутковато, но кто ж будет жаловаться, если ты жив…

— Вообще–то мне двадцать восемь… — задумчиво протянул Ингвар, повергая нас всех в шок. С некоторой застенчивостью: — Буквально на днях исполнилось, замотался и как–то забыл сказать…

Ик! «Я думала, тебе далеко за сорок!» — проглотила я непроизнесенную фразу и отодвинулась, в очередной раз всматриваясь в новый для меня облик любимого.

Это какая у Скара была жизнь, если он выглядел почти вдвое старше? Ну да, если в одиннадцать или двенадцать он попал на Айт–Древе, а уже в шестнадцать после военного училища ходил на абордаж с командой захвата… Бр–р–р! Тут каждый год в армии не за два — за пять надо засчитывать. А то и за семь.

Лучше и представлять ее себе не буду, а то приснится темной ночью, потом ночным горшком не отмахаешься и плазмоганом не отстреляешься, а в результате будут жертвы среди мирного населения.

— Ненадолго! — рявкнул взбешенный Ахаз. Из его глаз буквально летели искры. — За какой, блин, черной дырой, ты, драгоценный зятек, тащишь в рот всякую отравленную дрянь?!!

— Мне заказывать кремацию? — спокойно поинтересовался То–от, бережно прижимая меня к груди. Я прижалась носом к нему и уютно мурлыкнула, ничуть не беспокоясь.

Ох уж эти мужские вздыбленные холки! Папочка красавец: обязательно нужно каждому доказать, что он сильнее и круче. И кому? Моему мужу, любимому и единственному мужчине. Очередная батина беспросветная дурость, даже смешно. Мы одно сияние, мы в нем неразделимы, папа обязан это видеть.

— Хотелось бы, — с отвращением в голосе заявил мой отец, поочередно стряхивая невидимые пылинки с рукавов и груди. — Но как кремировать солария? Этого еще никто не изобрел. К сожалению.

— Какая интересная задача, — заинтригованно пробурчал себе под нос Страшилин, и я показала ему кулак. На всякий случай, а то случаи разные бывают. Особенно если вспомнить карьеру Страшилина.

— Что ты хочешь этим сказать? — недоуменно нахмурился Ингвар, притягивая меня к себе и потираясь подбородком о волосы. Я прямо вся растеклась от нежности. Для него так несвойственно выражать чувства на людях, что эта ласка приравнивалась к публичному раздеванию. — О каком соларии ты говоришь?

— Да о тебе! — достаточно невежливо ткнул в него пальцем папа. — Ты теперь на какую–то часть соларий! Моя единственная доченька не смогла тебя отпустить. Только вот она не знала, что солария кинжалом не убить. Мы просто растворяемся в свете и собираемся обратно. Но ты попал в ее свет, а поскольку вы связаны обрядом, то, соответственно, ты получил часть ее сущности. А по нашим законам, — вздохнул Ахаз, признаваясь, — любой, несущий даже маленькую частичку солнца, считается соларием. — Он с неудовольствием посмотрел на нас: — Я понятно объяснил?

— Вполне, — еще сильнее прижал меня к себе муж, — но непонятно, что я должен с этим делать.

— Да ничего, — фыркнул солнечный. — Все уже сделано за тебя! Как только ты восполнишь запас энергии, потерянной при болезни, сразу включится механизм адаптации к свету. И там разберемся, какие из способностей передала тебе моя безрассудная доченька! — Папа посмотрел на меня с глухой тоской: — Выпороть бы тебя!

— Она моя жена! — рявкнул Ингвар, запихивая меня к себе за спину. — И Императрица!

— Второе можно и опустить, — пробурчала я, наблюдая, как все присутствующие, кроме Лайона и Хоситы, сделали к нам несколько шагов и достали оружие.

— За Императрицу! — заорали все, кто чуть не прошляпил своего Императора, и показали папе все оружие. — Мы будем ее защищать любой ценой!

— Тьфу! — распереживался папа и свалил. Наверное, чтобы успокоиться и не разнести тут все к чертовой матери. Поэтому он сам к ней пошел. А что? Попьет чайку на Деймосе с веселящими добавками, успокоится и вернется в хорошем настроении.

— Помоги мне присесть, Элли, — попросил Ингвар, слегка пошатнувшись. Все же такой стресс, как отравление, для организма бесследно не проходит.

— Конечно, — подставила я ему плечо и осторожно повела к кровати. С другой стороны ему подставил плечо Питер. Наш боевой алхимик худенький, конечно, но на удивление сильный и жилистый.

— Мне надо слегка отдохнуть, — признался муж, укладываясь и закрывая глаза в изнеможении. — Совсем немного… — и погрузился в сон.

— Императору снова плохо! — кого–то, видимо, сильно торкнуло. — Уф–м–м–м! — Это злющий Гингем заткнул радетелю рот со страшным шипением: — Чего ты разорался, выкидыш сакиды? Не видишь, Император спит!

Но было уже поздно. Нас не хуже ядерного взрыва накрыло дворцовой суетой.

— Это недопустимо! — приблизился к роскошной королевской кровати, я бы даже сказала — одру, солидный мужик с какой–то странной штукой вокруг шеи. Эта штука была очень похожа на тонкий шланг с двумя ушками на одном конце и круглой хреновиной на другом (Боже, куда я попала! Что за допотопная планета с первобытной медициной?). — Императору нужен покой! — Дядя обвел всех взглядом голодного койота и добавил: — Ото всех!

Наружу вымелось аж три человека из сотни. Остальные стояли насмерть!

— Вам особое приглашение требуется? — окончательно озверел мужик. — Быстро оставили меня один на один с пациентом!

Тут я прозрела, что это доктор.

Ну и ну, и где ж ты раньше был, бедовый? Я… хм, грудь саперной лопаткой чесал?

— Мы — охрана! — возразили крутые мужики в черных комбинезонах.

— Ему уже охрана не нужна! — вякнул дядечка, выковыривая из карманов зеленой формы универсальный диагност.

— С этим я бы поспорила, — пожала я плечами.

— Позвольте, коллега, — к нам подскочило чуть ли не с десяток таких же важных дядечек, — по какому праву вы оккупировали вип–пациента?

— Потому что я императорский врач? — поправил в косе именные марахи мужик. — А вы кто?

— Император — это народное достояние! — заявили оппоненты и обнажили свои диагносты. — Мы тоже хотим его осмотреть!

— Сейчас мы всех запишем и проверим на сознательность, монархическую верность, религию и налоги, — к нам присоединились еще человек десять с надутыми рожами потомственных герцогов. — А потом выберем закрытым голосованием самого достойного!

— Снова будете взятки брать? — вякнул кто–то из задних рядов. — Или сойдемся на оказании бесплатных медицинских услуг?

— Нет! — поморщились все, как один, распорядители. — Бесплатная медицина, как известно, заканчивается платными похоронами! Так что мы определим самых знатных, самых достойных…

— Как отстойно, — поморщилась я и выдвинула предложение: — Может быть, просто дадите Императору нормально выспаться, а?

— Ты кто? — вперили в меня грозные очи все охочие до тела Императора. — Почему какая–то выскочка около такой важной персоны?

— Всё! — выдохнула Хосита, пока я раздумывала: членовредительство будущего подданного считается превышением власти или сойдет за самооборону в состоянии аффекта? — Сейчас я буду их всех бить! Долго и больно! Ногами.

— Не надо, харите́, — вышел перед ней Лайон, выпустив когти, и мило улыбнулся, продемонстрировав клыки, — не пачкай свои руки. Просто скажи, кто тебе не нравится больше всего, и я вырежу на нем твое имя на всех языках мира!

— А кто я — вы знаете? — вылез вперед злющий Гингем, полыхая яростью, как солнце Айт–Древе в зените.

Киртиане все, до единого, склонили головы, отдавая честь дяде Императора.

— Благодарю тебя, Императрица! — повернулся ко мне Гингем, предварительно обведя взглядом всех склонившихся и выявив тех, кто сделал это недостаточно быстро или недостаточно низко. — Ты, как истинная киртианка, смогла пожертвовать собой и спасти Императора!

И склонился предо мной в низком поклоне. А мне сразу стало как–то неуютно от такого количества направленных на меня взглядов. Большинство было преданных, несколько изучающих, остальные — не так много — откровенно враждебные.

— Ну ладно, — сменил гнев на милость добрый доктор, чего–то там соображая. Наверняка за свою карьеру обеспокоился. Зря, она у него уже закончилась. Где он, спрашивается, был, когда Ингвар загибался?!! Я его за все это время, пока с мужем сидела, ни разу не видела. — Императрица может остаться, а остальные все вон! Нечего тут микробов разносить!

Этот счас налечит, ой налечит! Меня охватило жгучее беспокойство. Когда оно перешло в тихую ярость, я подала голос.

— Гингем, — негромко позвала я родственника, — как Императрица, марийский скунс мне вместо духо́в, я имею права назначать и снимать лизоблюдов?

— Вполне, ваше величество, — тонко улыбнулся Гингем, выпрямляясь и становясь за моей спиной ощутимой поддержкой. — Вы можете делать все, что считаете нужным, если Император не против. А в случае временной недееспособности Императора — принимать решения, не советуясь с ним.

— Вы уволены, — прямо сообщила я эскулапу, с запозданием устремившемуся к телу моего мужа. — И если еще раз появитесь в пределах моей видимости, то я позабочусь, чтобы лечить пришлось уже вас. Мало того, я отдам вас практикантам и интернам!

Мужик даже сопротивляться не стал после такой угрозы. Думаю, у них интерны такие же, как и везде. Им даже скальпель в руки не дают, они просто силой мысли народ губят.

В общем, остались мы без главного врача. Хотя пара герцогов с надутыми рожами попыталась вякать о произволе и нарушении протокола. Я пообещала этот протокол им выписать на месте когтями Лайона, которые он с удовольствием продемонстрировал. Так что со мной связываться не рискнули.

— Питер, — нашла я взглядом алхимика. — Вы, как самый подкованный в медицине из нас, скажите мне прямо, кто из этих, — мотнула я головой в сторону кучки врачей в стороне, — вообще знает, что такое медицина? Вы же тут были до меня, так что можете кого–то посоветовать.

— Да я все больше по способам доставки пациентов к врачам, — замялся Страшилин. — Но вон тот, — показал он на одного доктора в сине–зеленом халате, который стоял в стороне и что–то искал в своем планшете, — вызывает большее доверие. По крайней мере, он до сорванного голоса настаивал, чтобы Императора поили и кормили проверенной пищей и, желательно, — из запечатанных пакетов.

— Разумная мера, — согласилась я с Питером, разглядывая нового кандидата на роль императорского врача, мужчину в возрасте примерно сорока пяти — пятидесяти стандартных земных лет, с выразительными светло–голубыми глазами и породистой осанкой. Он не случайно находился в стороне от основной массы коллег, а явно от них дистанцировался.

— Счас проверим на профпригодность! — улыбнулась я. И рявкнула командным голосом: — Значит, так! Все доктора быстро притащили сюда капельницы с антибиотиками, клистиры и лекарства! Будем поднимать Императора на ноги кровопусканиями! — Добавила: — И еще… кто–то сгоняйте на кухню и притащите чего–то жирного и сладкого! Императору нужны силы!

И что бы вы думали? Большая часть этих предателей Гиппократа ощетинились инструментами и с громкими выкриками:

— Ваше императорское величество! Ваше императорское величество, дайте нам возможность позаботиться о вашем драгоценном здоровье! — поперли буром к моему мужу, а я плавно созрела к серийному убийству.

— Нет! — решительно встал на их пути выбранный Питером врач, перекрикивая толпу и раскинув в сторону руки. — Ни в коем случае! Его величеству нужен лишь покой! Никаких антибиотиков и кровопусканий, это противопоказано! Императору нужен крепкий здоровый сон и надлежащий уход, всего лишь. Никаких нагрузок, лишних лекарств и потрясений! Его сердечно–сосудистая и эндокринная система этого не выдержат. — И с упреком в мою сторону: — А еще хорошее питание! Здоровое, а не жирное и сладкое! То есть легкий бульон из птицы, немного зерновой каши, позже натуральные овощные или фруктовые соки, разведенные водой, немножко белого хлеба, фруктовое пюре и овощи на пару. Вы, ваше величество, спасли мужа, так не угробьте его своей заботой!

— Всем стоять! — рыкнула я, чуть не сметя силой крика половину претендентов на императорский клистир. Обратилась к смелому врачу: — Как вас зовут, милейший?

— Фарамант Гвин–Фарфог, ваше величество, — поклонился мужчина. — И я все равно буду настаивать на своих рекомендациях…

— Сколько вы уже во дворце? — перебила я его, не желая тратить время на ненужные споры.

— С юности, ваше величество, — еще раз поклонился врач. — С тех пор, как доктор Игнольд, придворный врач, знавший Императора в детстве, открыл вакансию на своего помощника.

— Осмотрите Императора, Фарамант, — отодвинулась я в сторону, пропуская врача к мужу, — и дайте свое заключение.

Доктор еще раз коротко кивнул и кинулся к пациенту, надевая на лицо полумаску, которая до того болталась на повязках на шее. После диагностики и некоторых экспресс–исследований он сказал:

— Из того, что вижу, Император находится в крайней степени истощения, морального и физического. Я бы порекомендовал сбалансированную диету, длительный отдых и, возможно, пару капельниц с питательными растворами и витаминами. — Вздохнул и добавил: — Его Императорское величество Ингвар Тотош должен спать беспробудным сном около десяти дней, минимум — семь, иначе ваш подвиг, френхи́нес, был напрасным.

— Принимайте должность императорского врача, — сообщила я ему, улыбаясь и протягивая ему руку.

Чуть не довела мужика до обморока. По крайней мере, побледнел он сильно. Но у Лысобородого, как в переводе звучит его фамилия, хватило мужества прийти в себя и протянуть в ответ свою руку. Она была типично докторской, с гладкой кожей, без мозолей и с ухоженными ногтями, и сохранила легкий запах антисептика.

Пока новоявленный главнюк над всеми этими просто гав… врачами, приходил в себя, я приказала охране: — Очисть помещение. Кроме него и медсестер, — я показала на Фараманта, — никого из докторской братии сюда не пускать!

— Если ты не против, — подошла ко мне Хосита, — мы пойдем немного передохнём, а потом тебя сменим.

— Да, конечно, — благодарностью улыбнулась я ей. — И спасибо вам за помощь и поддержку.

— Для этого же и нужны друзья, — погладила меня по плечу Железный Дровосек. — Скоро вернемся, и ты сможешь поспать…

Но тут в зал ворвался какой–то взъерошенный герцог в шитом золоте кафтане и с лицом, похожим, на лошадиную морду, белесый и тонкогубый. Он волочил за собой на прицепе… Я даже не знаю, как это назвать. Мама когда–то в детстве читала книжку, так вот там были слова: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». Так вот, данное явление точно подходило под сказочное определение.

В общем, это было что–то маленькое, на полусогнутых ногах, с длинными руками и в шкурах с перьями. Причем, было абсолютно непонятно, где заканчиваются чужие шкуры и начинается своя.

Присмотревшись, я условно решила считать чужим всё, что с перьями и бусинками.

Существо подняло заросшее густым, жестким волосом лицо и что–то провыло в потолок. Потом вытащило из всех этих шкур бубен или маленький барабан и запрыгало, постукивая и завывая.

— Фон Лукаш, — вспомнила я имя герцога, — потрудитесь объяснить, что происходит⁈

— Ваше величество, — все же сумел перебороть свою гордыню и склониться передо мной мужчина, — это великий шаман Серирбош! Я привез его с Задойры…

— Вы его там в море тралом вылавливали? — вытаращилась я на него от неожиданности. — На этой планете сплошной океан!

— Там есть один остров, — не согласился со мной Лукаш, — с джунглями!

— Понятно, — посмотрела я на шамана, дергающегося, как будто он познакомился с проводами под высоким напряжением. — Вы его, видимо, самолично с пальмы сдергивали…

И тут это шкурное недоразумение раззявило зубастую пасть, украшенную желтыми кривыми клыками, и попыталось запрыгнуть на Ингвара с разбега. Замечу — минуя охрану.

Меня обдало такой яростью, что это вылилось в вспышке солнечного света. Когда сияние спало, лошадиный герцог с перекошенной рожей испуганно выметался из покоев императора, а шаман стоял около меня на коленях и смотрел, как на родную маму.

— Что это с ним? — попятилась я от блохастого целителя.

— Масяня! — уцепился он за мою ногу. — Мое! — и прямо сроднился с моим ботинком.

— Если следовать твоей теории, — покосилась я на истерично ржущую Хоситу, висящую на плече у украдкой вытирающего слезы Лайона, — то я для него одной расы?

— Приручила — пользуйся, — с трудом прорыдала Хосита. И к мужу: — Уведи меня отсюда, пока я окончательно не оконфузилась! Гы–гы–гы! Ты видел ее глаза, когда это недоразумение ее мамой назвал?

— Масяня! — нежно повторил шаман и погладил меня по ботинку.

— Ладно! — рявкнула я и отцепила Серир–бери–себе–как–его–там. Погладила по голове и сунула себе под мышку. — Будет у меня свой, ручной шаман. На бубне поиграет, блох потрясет. Какое–никакое развлечение. А потом я его папе подарю вместо внука. Пусть тренируется!

— Добрая ты, — провыла Железный Дровосек, пока Лайон тащил ее из спальни.

Но как только они открыли дверь, их смело обратно волной из пятнадцати миловидных девушек, которых загонял в спальню еще один высокородный герцог с круглым лицом и бесцветными рыбьими глазами.

Барышни все, как одна, невысокие, темноволосые, с ярким румянцем на белоснежной коже. Огромные влажные глаза ланей с поволокой, яркие крупные рты, словно умоляющие о поцелуях — сразу видно, одна генетическая линия. Одели их по–разному, общее только одно: одежда на грани приличия, ничего не открывает, но зато притягивает взгляд. Где–то шлица или пикантный разрез, в другом месте изящная вставочка прозрачной ткани, кружева или интересная форма декольте. У кого–то шелковый полупрозрачный комбинезон.

В общем, все ясно. Девушки на работу пришли устраиваться. Согласны не женой, так фавориткой потрудиться на благо киртианской Империи…

Дрянь какая! Ой, дряни! Во множественном числе.

— Фон Кирнос! — начала я звереть по–новой. И, чтобы успокоиться, стала поглаживать шамана между ушами. Тот млел и курлыкал. — Какого черта вы притащили сюда весь свой семейный гарнизон? На сборы?