Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной…

Глава 8

Дверь открылась:

— А вас капитан зовет на мостик… Какая попка! — И мои бедра обхватили две сильные руки.

— Не каюта, — пожаловалась я в сердцах, разворачиваясь и отшвыривая наглого гонца с отчикрыженной охапкой волос, — а проходной двор!

И тут начались новые чудеса на виражах. Не успели отрезанные пряди коснуться мужика, как мгновенно оплели его, как кокон, и исчезли, впитавшись.

Парень застыл орбитальным маяком, покачиваясь из стороны в сторону с безумным видом. Я испугалась и чуть было не полезла его ощупывать на предмет обнаружения и изъятия своих треклятых косм.

Но тут это хроническое недомогание вывалило язык, гавкнуло и попыталось повилять хвостом. Когда у него это не получилось, то здоровый балбес упал на пол и подставил мне живот, трогательно заглядывая мне в глаза и подергивая руками.

— Это как понимать? — одновременно озадачилась и испугалась я. — Он вообще нормальный? И как его только в команду взяли? У них что, тесты на профпригодность не проводят?

— Тесты проводят, — как–то неестественно спокойно сказала ставшая рядом со мной Хосита, с глубоким исследовательским интересом рассматривая катающегося по полу мужчину. — Но от генетики еще никто не мог избавить. Подавить ген можно, а полностью изъять — нельзя. Видимо, мама этого красавца была с Кальбареро. Там у всех собачьи гены в анамнезе, когда–то ученые доэкспериментировались с тонким нюхом. А вот почему это вылезло сейчас — это точно вопрос номер один! — И внезапно спросила: — Как ты себя чувствуешь? Легкая слабость есть?

— Да нормально, — отмахнулась я, резко отскакивая от пытающегося обнять и лизнуть мой ботинок парня. — А что?

— Ничего не поменялось? — не отставала бывшая директриса. — Энергии не прибавилось?

— Да не знаю я! — вспылила, лихорадочно раздумывая над всеми странностями. Кивнула на тявкающего придурка, который вообразил себя игривым щеночком под два метра ростом: — Я даже не знаю, что мне с ним теперь делать! Что, если у него мозги на место не встанут? Зачем мне домашний питомец такого размера?!! Я ж на собачьей жратве разорюсь!

— Мы всегда в ответе за тех, кого приручили, — авторитетно заявила Хосита, неожиданно вспомнив архаичного писателя и укрепляя мои подозрения в отношении себя. Такому в обычной школе не учат.

Хм… мать моя женщина, с кем я связалась?

— А он ничего так, — окинула Железный Дровосек оценивающим взглядом парня, старавшегося получить от меня свою долю любви и ласки. Причем именно от меня. На нее он не обращал абсолютно никакого внимания. Как будто этой леди здесь и не было в помине. — Вполне симпатичный. Можно смело домой брать. Представляешь, нелиняюший сторож!

— Жуть какая! — меня аж передернуло от такой перспективы. Я осторожно присела на корточки и попробовала достучаться до этого сумасшедшего: — Слушай, песик недоделаный, повеселились — и хватит! Пора идти на мостик, а там точно твоих шуток не поймут!

Парень мгновенно сшиб меня с ног, взгромоздился сверху и попытался обслюнявить лицо со всем прилежанием. Я схватила его за воротник комбинезона, оттягивая назад. Все же бить человека в таком состоянии я точно не в силах!

— Это что такое?!! — С меня рывком стащили любителя острых ощущений и вздернули одной рукой вверх. Парень висел в карающей длани разъяренного То–ота, как нашкодивший щенок с несчастными глазами. И в какой–то момент его взгляд изменился, став более осмысленным.

— А что здесь происходит? — выдал очухавшийся мужик, косясь на командира. — Почему я…

— Вот и мы в недоумении, почему этот бравый вояка зашел сюда и грохнулся в обморок, — толкнула меня локтем в бок десантница, оказываясь рядом. — Просто начисто отрубился. А потом как очнулся, как пошел так чудить, так чудить! — Она картинно обхватила свои щеки ладонями и закачала головой из стороны в сторону. — Ну просто натуральный цирк!

— Сейчас проверим, — кивнул Ингвар, без особой деликатности вытаскивая из моей каюты несчастного. — Отведу его в медотсек и вернусь за вами. Одни по кораблю не ходите во избежание проблем.

И ведь три раза понятно, что это он не Хосите, а мне сказал. Можно подумать, что я ходячий магнит для неприятностей. Хотя да, я ходячий магнит для неприятностей.

— Зачем ты соврала? — повернулась я к Айрон, когда за То–отом закрылась дверь. — Мне не нравится…

— А если он от тебя шарахаться начнет, тебе больше понравится? — Напрямую, в лоб, спросила десантница. — Ты забываешь, что он родился и вырос на планете, где все мутации под строжайшим запретом. А ты их выдаешь на раз, безо всякой просьбы. Сначала захомутай мужика, а потом рассказывай, сколько у тебя интересного в запасе!

— Мне все равно не нравиться врать! — отрезала я, размышляя над ее словами. Какое–то рациональное зерно там было. Размером с просяное, угу. Но оно мне все равно не нравилось. Хоть убей!

Не верила я в то, что все мои странности отпугнут Ингвара. Да и зачем мне мужчина, боящийся трудностей? Вот на Акриске бабы вообще партнера к себе щупальцами присасывают, чтобы не убежал в процессе раньше времени — и ничего, раса до сих пор не выродилась. Постоянный приток свежей крови извне идет. Причем мужчины туда сами рвутся для новых острых ощущений, которых в избытке находят.

А у меня всего–то неконтролируемый рост волос со внезапным самоуничтожением — подумаешь, мелочь! И кстати, очень удобно, никакого распылителя не надо. Утилизируются в любом месте. Только, правда, пока непонятно — как…

— Так что? — подступила ко мне Хосита. — Согласна с моим предложением? Ты помогаешь мне, я тебе — и все довольны. И потом, полковник на тебя такими глазами смотрит, что даже меня пронимает и хочется большого и чистого секса. — Она почесала висок с татуировкой: — Недолго, но хочется. А сиятельный пока свободен. Относительно.

— Ты так и норовишь меня подсунуть полковнику, — сузила я на нее глаза. — С чего бы это?

— Это я его норовлю подсунуть тебе, — педантично поправила меня женщина. — С наследником одни заморочки, а этот весь из себя такой брутальный и вполне в твоем вкусе… К тому же, если он будет с тобой, то Мезахи из Галактического Совета захлебнется ядовитой слюной. — Расплылась в счастливой улыбке: — А я такое зрелище точно не пропущу!

Да, тут я с ней согласна. Кареглазую блондинку без возраста, с жестким характером и пристрастием к брутальным мужикам ненавидела, по–моему, вся галактика. И за ее пределами тоже ненавидели. Умела эта дама наживать себе заклятых врагов, только лишь открыв рот. Ну, и не открыв — тоже умела. Вот, например, я с ней ни разу не встречалась, а уже ненавидела. Люто, до зубовного скрежета.

— Готовы? — заглянул к нам Ингвар, мгновенно найдя меня взглядом. — Пойдемте, провожу на мостик, нужно кое–что обсудить.

— Хорошо, — кивнула я, двигаясь в его сторону.

— Элли… — замялся мужчина. Но все же превозмог неловкость и сказал, с неожиданным для солдафона тактом отводя в сторону взгляд: — Ты бы не могла надеть маску, чтобы не так сильно привлекать внимание экипажа? Я понимаю, что для тебя это унизительно, но мы в космосе и…

— Слушай, полковник, — перебила его Хосита, — у тебя погоны в мозг переползли? На фигуру она тоже маску наденет? Или уж сразу в скафандр упакуем? Чтобы сильно не мучилась? Не можешь сдержать свои инстинкты?

— Могу! — рявкнул То–от и привел меня в уныние. — Но другие не смогут! И если своих я еще могу оттащить, то над людьми принца у меня власти нет!

— Судя по тому, что происходит, — небрежно пожала плечами десантница, — это уже несущественно. Такими темпами, какими она расправляется с командой сиятельного, мы еще до прибытия будем в большинстве. Так что чисто по–человечески советую: держи своих архаровцев подальше — и будет вам всем счастье и покой на этом свете.

— Я чего–то не знаю? — нахмурился встревоженный мужчина, искоса поглядывая в нашу сторону.

— Да мы и сами ничего не знаем, — неохотно призналась я, дергая себя за косу. Пробормотала: — На общем фоне странностей нормальные вещи становятся ужасающе пугающими… Например, дать кому–то в глаз я не могу, потому что этот кто–то ползает по полу и пытает пылкие чувства к моему ботинку. И где, спрашивается, справедливость?

Глаза у Хоситы и полковника То–ота стали какими–то странными, будто у первобытных людей, которых насильно заставляют слушать Псалтирь.

— Давайте сначала дойдем до мостика, — подумав, предложил Ингвар, — а потом уже будем думать, что делать со всем остальным.

— Разумно, — охотно согласилась Хосита, направляясь к выходу. — Только я сильно подозреваю, что, когда мы чего–то надумаем, остальных уже просто не останется. По–крайней мере, в разумном состоянии.

— А завидовать — нехорошо, — тихо заметила я, просачиваясь мимо застывшего рядом То–ота.

— Элли, — окликнул меня мужчина, легко касаясь локтя, — если у тебя будут проблемы с сиятельным или его командой, пообещай, что расскажешь мне.

— Зачем? — вылупилась я на него в недоумении. Помялась: — Боюсь, права и проблемы будут рассасываться сами собой, по мере поступления. Четыре проблемы уже точно ко мне не подойдут по своей воле…

— Долго вы там еще? — недовольно обернулась через плечо бывшая директриса. Хотя директрисы не бывают бывшими. Это пожизненное звание и диагноз. Неизлечимый.

В общем, до мостика мы дошли без приключений. А там… Не было бы так печально, точно бы животик надорвала.

Сиятельный, поигрывая любимым стилетом, с недоумением рассматривал мужика в «позе медитации», сопровождаемого подгавкиваюшим товарищем, и вдогонку еще сладкую парочку в обрывках сети. Местами в обрывках. И это все, что на них было в данный обрезок времени.

— Ну и что здесь происходит? — рявкнул в мою сторону Лайон, сузив глаза и раздув ноздри. Типа он тут самый страшный. Наивный и доверчивый. Ему просто данные еще не обновили. Судя по всему, нахождение рядом со мной будет приравниваться к повышенной выслуге и награждаться дополнительным пайком за вредность.

— И что же тебе надо, болезный? — плюхнулась в ближайшее кресло Хосита и задрала ноги на пульт. — Информацию или пути решения? И то, и другое пока недоступно по независящим от нас причинам.

— Прекрати ерничать! — одернул ее Лео, прекращая сверлить меня взглядом. — Вроде бы взрослая женщина…

— Ух ты! — сорвалась с места Хосита и подскочила к нему. — Ты заметил? Что я женщина? А я уж думала, умру неопознанной!

— Может, мы сначала хоть до чего–то договоримся? — поморщился Ингвар, вставая у меня за спиной. — А потом будем выяснять второстепенные детали?

— Я и обидеться могу, — беззлобно сказала Айрон, отлипая от сиятельного и возвращаясь в облюбованное кресло. — Так на чем вы остановились, пока нас не было? По щечкам друг друга похлопали или за ушки покусали?

— Мы с полковником договорились, — проигнорировал ее Лайон, — что мы все же летим на Савой для встречи с Галактическим Советом…

— Тогда зачем вам наше мнение? — удивилась Хосита, сплетая пальцы на животе. — Для аплодисментов?

— Нас слишком мало, — злобно дернул щекой сиятельный. — И любой член экипажа на счету. Так что вам, дамы, тоже найдется работа… — Выдержав долгую мстительную паузу, он с плохо скрываемым удовольствием выпалил: — … на камбузе.

Принц и его команда с неопределенной надеждой уставились на нас через обеденный стол. Это я по взмаху его волшебной палочки сразу стану выдающимся поваром и кондитером?

Хм, звучит довольно–таки двусмысленно. Вместо праздника живота, боюсь у парней настанет праздник ежедневного поноса. Ну или диареи, если по–научному.

— Ну, ты сам напросился, — помолчав, бесстрастно уронила десантница. И я в кои–то веки была с ней согласна. Потому что я и камбуз были понятиями взаимоисключающими друг друга. Если, конечно, кто–то не стремился отравиться едой или самоубиться с помощью поварешки.

— Это единственное место, кроме своей постели, — стрельнул в меня глазами Лайон, — что я могу вам предложить.

Туда мне хотелось не больше, чем в заманчивый Айт–Древский зиндан, но я промолчала. Людей судят по делам. Сначала дело, слова потом. Ухмылка. И слова будут не мои, гарантирую!

— Так я уже согласна, — выпрямилась в кресле Железный Дровосек, чуть ли не облизываясь. — Когда приступать к постельной вахте? Лично я люблю сверху, но могу и потерпеть, если нужно….

— Мы договорились, — вступил в разговор Ингвар, пока никто никого не убил, — что в смене будут два человека: один из моей команды, один из команды наследника. Таким образом, мы пытаемся избежать недоразумений. Но, к сожалению, людей мало и на камбуз никого не остается. И если бы вы смогли взять на себя эти обязанности…

— Я попробую, — передернула я плечами, совершенно не представляя себе, чего я там буду пробовать, — но сразу хочу предупредить, что, кроме бутербродов и кофе, ничего готовить не умею.

— Мужики, — вздохнула Хосита, прекращая придуриваться. — Я, конечно, понимаю вашу шовинистическую позицию, но правда такова, что вам весь рейс придется жрать сухой паек, потому что я даже бутерброды нарезаю художественно и, желательно, с живого объекта.

— Посмотрим, — оптимистично заявил сиятельный. Объявил: — А сейчас всем отбой до утра, кто не занят на смене. — Глядя на нас и ухмыляясь: — И утром мы все ждем вкусный горячий завтрак!

Это он неправ. Сильно. Все же наивность не лечится.

— Тьфу! — сплюнула Хосита, вставая и утягивая меня за собой к выходу. — Хреново быть глухим и тупым. Еще хуже быть тупым и наивным.

— И что ты по этому поводу думаешь? — полюбопытствовала я, идя с ней по коридору в свою каюту под бдительным присмотром молчаливо следующего за нами Ингвара.

— Думаю, что утро вечера мудренее, — туманно заявила Хосита и потопала в облюбованную каюту дальше по коридору, оставив меня у своей двери.

Я глубоко вздохнула, кивнула То–оту и, раз уж ничего не оставалось, отправилась спать.

Посреди ночи меня навестили. Кто там был такой прыткий — я не разбиралась, просто швырнула спросонья в его сторону зернышко, активировала и повернулась на другой бок, намереваясь досмотреть красочный сон о доме.

Открыв глаза утром, я первым делом осмотрела нового пленника, застывшего в желеобразной массе наподобие мухи. И развлекалась, пока чистила зубы и приводила себя в порядок, преподавая мужику урок изящных поз, периодично долбая приказами по желейному кубу. Правда, вместо одной задницы колыхался весь организм, но кто я такая, чтобы критиковать или привередничать?

— Элли! — стукнула в дверь бодрая Хосита. — Ты готова отравить весь экипаж?

— Вполне, — заверила ее я, отпираясь дверь и пропуская десантницу внутрь. — У меня даже подопытный уже есть, представляешь? Пробовать будем на нем. Видишь, далеко не убежит и падать в обмороки не будет.

— Ну ты, мать, сильна, — восхитилась Железный Дровосек, — найти объект, не выходя из каюты — это высший пилотаж.

Несчастный что–то сдавленно квакнул с выпученными глазами.

Исполненная дружелюбия Хосита пнула куб:

— Слышь, мужик, у тебя есть три варианта: стоишь здесь памятником собственной глупости, идешь с нами на камбуз и жрешь все на пробу, или мы тебя сдаем полковнику. В первом и третьем случае я точно гарантирую смертельный исход, во втором можешь и выжить, если кусками заглатывать не будешь. Что выбираешь?

По глазам пленника было явно видно, что выбирал он нашу мучительную и долгую погибель от своих рук, но вариантов у него действительно было не так уж и много, потому согласным мычанием он выбрал второй вариант и, после того, как мы его совместными усилиями отлепили от куба, нехотя потащился за нами на кухню.

И даже не умер, когда я запихала в него с угрозами что–то похожее на овсянку по рецепту повара, служившего здесь до этого. Правда, пришлось запихивать силком. Пока Хосита держала, я потчевала, закидывая комки каши в рот и бдительно следя, чтобы не вывалилось. Но зато мужик остался относительно жив и даже пообещал к нам на близкое расстояние впредь не подходить, когда уползал в расстроенных чувствах и с бурчащим желудком.

— Как ты думаешь, — с сомнением посмотрела я на кастрюлю с экспериментальной кашей, — если я ее сверху кофе залью, вкус улучшится, или эту бурду уже ничего не спасет?

— Давай не будем экспериментировать, — предложила благодушно настроенная десантница, с аппетитом наворачивая летный сухой паек с галетами и тушенкой–пюре в тюбике. Прочавкала: — Мужчины твоими усилиями становятся на этом корабле вымирающим видом.

— Я, пожалуй, еще бутербродов нарежу, — вздохнула жертва кулинарной книги и приступила к намеченному.

В общем, когда команда пришла на завтрак, то никто не отравился, зато все срочно решили, что нужно худеть для поддержания формы. И, как один, ограничились сухим пайком. Все, кроме полковника. Святой человек.

— Первый блин всегда комом, — попробовал меня жизнерадостно утешить Лайон, доставая сухой паек. — Обед у вас точно получится лучше.

Я стыдливо потупила взор и промолчала, чтобы сойти за умную. Назвала бы Лео мазохистом, но нашу дрянь он принципиально не жрал. А так — садист. Махровый.

— Это безмерный оптимизм или стремление умереть во цвете лет? — полюбопытствовала Хосита, попивая кофе. — Потому как я по–другому это охарактеризовать не могу.

— Кстати, никто не видел Малоя? — поспешил сменить тему сиятельный. — С середины ночи воин пропал со смены и с тех пор его никто не видел.

— В сортире посмотри, — посоветовала добрая десантница, пока я усиленно делала вид, что совсем тут не при чем.

Зато Ингвар мужественно, со слезами на глазах ел кашу, которую у меня так и чесались руки у него отобрать и заменить достаточно безопасным бутербродом. Единственное, чем я смогла подсластить Скару горькую пилюлю — подсунула исподтишка последнюю, слегка зачерствевшую булочку с куском засохшего до окаменевшего состояния сыра внутри, и воин благодарно впился в нее, рассыпая на пол крошки.

Я прислушивалась к скупым мужским переговорам, тихо сатанея. Дам за столом банально игнорировали. Мы с Хоситой для остальных самцов обоих враждующих лагерей принципиально не существовали, словно ручные питомцы или бытовое снаряжение.

— Элли, — отставив в сторону полупустую тарелку, тихо спросил Йен, как сокращенно называли полковника Ингвара его люди, — он приходил к тебе ночью?

— Кто? — Я попробовала разыгрывать святую невинность.

— Малой, — не дал мне соскочить с темы полковник.

— В смысле? — нахмурился Лайон. — Что это значит?

Лео не принц на белом космолете, он вселенский тормоз! Могу справку выдать. С электронной подписью.

— Приходил, — созналась я, не видя смысла врать.

Хосита закатила глаза и с присвистом покрутила пальцем у виска. Это она мне? Сама такая умная и красивая!

— И что? — заиграл желваками на щеках Игнвар, одним движением сгибая пополам металлическую ложку.

— И остался до утра, — вздохнула я, с удивлением наблюдая, как он начинает белеть от ярости, а черенок ложки превращается в штопор. Спохватилась и пояснила, наглядно показывая руками: — Не мог он уйти, слишком крепко держали…

Йен вскочил и вылетел с камбуза, сильно долбанув кулаком по стене. Аж зазвенело.