Спаситель

Глава 64

А в это время в Итаке, сна у Сары не было ни в одном глазу, и она постоянно что–то делала, делала, делала. Опять же, вся ее жизнь сошла с рельсов, ее корабль занесло в незнакомые воды, карта потерялась за бортом, а компас вышел из строя.

Так что да, она упаковывала все вещи в... который час? А, в полвторого ночи.

Она перепробовала все варианты со сном. Сначала наверху в своей постели с волосами Мёрдера, заплетенными в косу, под подушкой; затем, два часа спустя, внизу на диване перед телевизором. Ни одна попытка не увенчалась успехом. Ей было некомфортно с самой собой.

Она испытывала такую ​​сильную эмоциональную боль, что не могла усидеть на месте; ее тело двигалось, дергалось, ерзало, в каком бы положении она ни находилась. Она скучала по Мёрдеру так сильно, что это причиняло боль, и была поражена тем фактом, что все это ранило гораздо сильнее, чем последствия смерти Герри.

В неисчислимой степени.

Таким образом, она посчитала синдром Мистера Проппера[92] за продуктивное использование бессонницы. И вначале она решила встать на четвереньки и вымыть до блеска кухню, как Джоан Кроуфорд[93] в фильме «Дорогая Мамочка»[94].

Хельга, когда Вы полируете пол, нужно отодвигать дерево.

Боже, невероятно, она все еще помнит эту цитату.

Но когда Сара открыла шкаф под раковиной, чтобы взять очиститель, то обнаружила нагромождение контейнеров, упаковок с жесткими мочалками и бумажные полотенца. Поднявшись на ноги, она в конечном итоге прошлась по каждой полке, каждому ящику и закоулку.

Только чтобы поразиться количеству вещей, которые ей предстояло перебрать перед отъездом. И, в некотором смысле, хорошо, что ее ждет большой объем работы, хотя, по сравнению с большинством людей, у нее не было тонны лишних вещей. Вот если бы у нее был ребенок…

В этот момент она подумала о Нейте.

Вот как она оказалась на втором этаже: она хотела оставить тоску по этому мальчику на кухне, где она и пришла к ней. К тому же, как говорится, начинай сверху и иди вниз по списку, верно?

Вот только то, что ждало ее наверху, оказалось ещё хуже.

Перебрать свою одежду казалось хорошей идеей, ведь решения в стиле «выброси, сохрани или отдай» – как раз то, с чем мог справиться ее измождённый, но взвинченный мозг, потому что, алло, это вам не операцию проводить. Плюс, она сохранила несколько коробок на чердаке, которые они с Герри использовали при переезде, так что сейчас можно было приступать к разбору вещей по принципу «стоит только начать».

Чувствуя, что вернулась если не на свой курс, то хоть на какой–то, в коридоре Сара спустила лестницу с потолка и поднялась на холодный чердак.

В этот момент она снова получила удар в грудь.

Конечно, там были пустые коробки, не прикрытые крышками, их недра были открыты глазу. Но была также одна закрытая наглухо.

– Черт возьми.

Все еще стоя на лестнице, ее тело было наполовину на чердаке, и Сара сказала себе придерживаться плана. Взять пустую тару и бросить ее вниз.

Пойти к своему шкафу. Сложить.

Вместо этого она преодолела последние три ступеньки и подошла к ящику с заклеенной крышкой. Прежде чем она поняла, что делает… и, таким образом, смогла блокировать импульс… ее пальцы потянули за липкую ленту, освобождая края коробки.

Ящик был из ассортимента «U–Haul»[95], с кронштейном в верхней части под вешалки.

Внутри висела только одна вещь. В какой–то момент за последние два года пиджак от свадебного костюма Герри соскользнул с вешалки и скатился с брюк в тон, заполнив нижнюю часть коробки.

Сара закрыла глаза и обмякла.

После смерти его родители настояли на приезде из Германии, чтобы забрать тело и посетить дом, который они еще не видели лично. Сара предложила им перебрать вещи Герри, думая, что они захотят себе оставить что–то, что принадлежало ему. Она вышла из дома, чтобы предоставить им некоторое уединение, и через час вернулась, чтобы обнаружить, что они собрали всю его одежду и все, что у него осталось со времен колледжа.

Она решила, что его мать посчитала это услугой Саре. Способ убрать тот беспорядок, который его смерть вызвала в жизни каждого из них.

Единственное, что женщина могла сделать, чтобы не развалиться на части.

Сара знала, что у него осталось кое–что на работе, маленькие сувениры на столе. Она решила, что сохранит их; к тому же, у нее были фотографии на телефоне и компьютере. Ее воспоминания. К тому же как вы себе представляете борьбу с чьей–то матерью за носки, ради бога.

Итак, она пустила все на самотек, и его родители забрали с собой все, включая его белье из корзины для стирки. Она никогда не забудет чемоданы, которые они купили в «Таргете»[96]. Было грустно при мысли, что все мирские вещи Герри смогли поместиться в трех чемоданах «Самсонит»[97] среднего размера. С другой стороны, он был мыслителем. Имущество никогда не было в списке его приоритетов.

Неделю спустя она зашла в гардероб в их спальне и неожиданно для себя обнаружила его свадебный костюм, спрятанный за ее единственным длинным платьем, двумя блузками и костюмом для собеседований, который она надевала в последний раз по приглашению в «БиоМед».

Мама Герри пропустила пиджак и брюки, потому что все остальное, что осталось от ее сына, хранилось в его шкафу в спальне.

Сара спрятала костюм на чердаке пару дней спустя. Не то, чтобы она хотела забыть его. Ведь речь о свадьбе. Было больно осознавать, что им не хватило немного времени до церемонии и свадебного ужина. Но она оплакивала тот факт, что они так и не добрались до алтаря, не из–за его смерти.

Скорее она сомневалась, что они смогли бы сохранить отношения, если бы он выжил.

И так... здесь.

В этой коробке.

Висит на кронштейне на вешалке из «Мейси».

Она вытащила вешалку и расправила брюки. На следующий день после Дня Благодарения объявили Черную Пятницу, и она заставила Герри пойти с ней в торговый центр, чтобы потратить сбережения в мужском отделе. У него даже не было костюма для собеседований. Он ходил в «Биомед» в джинсах и толстовке из Гарварда с дыркой на рукаве. С другой стороны, когда ты гений, и тебя нанимают не за твой вкус в одежде, разве имеют значение темно–синий костюм с лацканами и галстук в тонкую полоску.

Герри мог быть странным. Не интересовался тем, что обычно занимало других.

Он был занозой в заднице, если честно.

Но Боже, его мозг. У него был самый великолепный мозг. И думая о нем, Сара поняла, что его ум – вот что привлекло ее. Он также выделялся, как и мужчина–манекенщик: необычной комбинацией характерных черт, которая сделала его поразительным, особенным человеком.

Хотя, боже, тот поход по магазинам. Эта поездка стала первым намеком на кризис в их отношениях. Или, скорее... первый маячок, который стал сознательной мыслью, а не тягостным чувством, которое она до этого игнорировала.

Очевидно, что он ни разу не надел этот костюм. С трудом примерил его, чтобы поскорее возвратиться сюда, вернуться к своему кабинету, своему компьютеру, своей работе.

Проведя рукой по брюкам, Сара почувствовала гладкость тонкой шерсти. На нижней части брюк еще не было манжет, потому что они нуждались в подгонке, но она знала, что не стоит настаивать на ожидании в магазине, пока портной в магазине закончит с другим покупателем.

Будет еще время, сказала она тогда себе.

Нет. Это время так и не наступило.

Выругавшись, она наклонилась к ящику и взяла пиджак, вытаскивая его…

Что–то выпало на голые половицы.

Конверт.

Нейт понятия не имел, где он или что творит.

Так, ладно, он был где–то в лесу, и было холодно. О, очень–очень холодно. На нем была чужая парка, пухлая, словно облако. Чужие рубашка и брюки, огромные с точки зрения размера и все же ему впору. Чужое нижнее белье. Чужие ботинки.

Он пробыл здесь уже три часа сорок пять минут. Плюс–минус.

Поэтому было время привыкнуть к тому, что ему не нравится смотреть по сторонам. Слишком большая перспектива, и вид ошеломлял: тонкие деревья, пушистые деревья, колючие заросли, ощущение, что в любом направлении можно было пройти неисчислимое расстояние. И ему действительно не нравилось смотреть на огромное небо над головой: бесчисленное количество маленьких светящихся точек, сияющих в густой черноте, вселяло страх, что он оторвется от земли и затеряется в вышине.

И запахи. Его мозг не мог справиться со сложным букетом запахов – земли, животных и воздуха. Сердце гулко билось, будто его преследовали, в парке было слишком жарко, его глаза метались повсюду, и от этого кружилась голова.

С другой стороны, он потрудился на славу.

Когда его глаза увлажнились, он потер их нетерпеливо. Холодный сухой ветер. Да, в нем и была причина.

Он абсолютно точно не плакал. От страха или того, насколько велик мир. Из–за гнева, что у него украли двадцать лет жизни. От грусти, что он оказался в лесу ради своей мамэн.

– Они вот–вот должны прибыть, – послышался женский голос. – В любую минуту.

Нейт оглянулся через плечо. Хекс – женщина, которую держали в той же лаборатории, что и его мамэн, стояла спиной к ветру. Ее короткие волосы были взъерошены порывами холодного воздуха, движущимися то в одну сторону… то в другую. Одетая в черную кожу, и лицо ее было мрачным.

Он спрашивал себя: если бы его мамэн выжила, она бы также ожесточилась за эти два десятилетия, как и эта женщина? Или осталась бы такой же, какой он ее помнил: доброй, нежной, но пугливой.

Он хотел спросить, что вспомнила Хекс о его мамэн и лаборатории, хотя вряд ли он хотел знать. Он сам достаточно повидал. На себе все вытерпел.

– Ты пережила это? – спросил он хрипло. – То, что они сделали с нами?

Женщина не сразу ответила.

– Нет. Я не часто об этом думаю, но вряд ли потому, что справилась с пережитым.

– Со мной все будет хорошо?

– Да. Это я тебе обещаю.

Нейт вздрогнул и взял себя в руки... а затем посмотрел на простой сосновый гроб, который поставили на платформу на поляне. Он собственноручно сделал ее из деревьев, которые он вырубил топором и обточил, как мог.

Ладони разодраны. Работа вышла неопрятной. А запах сосновой смолы все еще густо витал в воздухе.

Но он сам подготовил костер. Как положено.

Гроб только появился, минут двадцать назад. Мёрдер и Джон привезли его на поляну на заднем сидении красивого грузовика, и они уехали, чтобы вернуть машину...

Одна за другой на поляне материализовались две фигуры. Мёрдер и Джон снова появились.

– Привет, сынок, – сказал Мёрдер, когда подошел к ним.

Они обнялись, и мужчина сказал:

– Ты отлично справился. Хорошая работа.

Нейт достал руки из карманов. Он хотел что–то сказать, но задохнулся. Хотя разодранные ладони говорили сами за себя.

Мёрдер сжал его плечо, а потом Джон тоже его обнял. Когда мужчины отступили, он пожалел, что здесь нет Сары. Хотя… какой в этом смысл.

Ну, кроме того, что она нашла его. Помогла освободить его. Заботилась о нем.

Он скучал по ее присутствию, словно она была членом семьи.

Нейт глубоко вздохнул и уставился на гроб. Пока он находился в учебном центре, он спрашивал всех, кто навещал его, как они чтят своих покойных. У людей были одни традиции, у симпатов – другие. У вампиров – третьи. Через пару ночей люди начали искать его, чтобы поделиться своими историями. К нему приходил доджен. Две Тени.

А потом мужчина с черно–белыми волосами, похожий на вампира, но который, как он позже узнал, был на самом деле падшим ангелом.

Настоящий, живой падший ангел. Это ли не волшебство.

Нейт никогда раньше не встречал ангела. Кроме его мамэн, конечно.

На самом деле, он не встречал много людей.

Падший ангел дал ему лучший совет. Он сказал, что не существует правильного или неправильного способа почтить память погибших. Живые могли отдать дань уважения любым способом. Важно лишь то, что умерший отошел в загробную жизнь на волне любви.

Потому что это помогало умершим душам обрести мир на новом месте.

По крайней мере, так утверждал падший ангел. И если кто–то и мог знать об этих вещах...

В конце концов, Нейт выбрал путь Теней. Ему не нравилась мысль о том, что останки его мамэн будут гнить и разлагаться в земле. А пламя и тепло перенесет ее на небеса, туда, где, как ему сказали, находилось Забвение.

Чуть в стороне находился факел, воткнутый в снег. Верхняя часть была обмотана тканью, пропитанной керосином, плотно намотанной вокруг стержня из стали и дерева. Он зажег факел устройством под названием «Бик», которое ему дал один из Братьев… тот, что с татуировкой на виске.

Пламя вспыхнуло, оранжевые и желтые языки ожили, рассеивая тьму леса.

Подойдя к останкам своей мамэн, Нейт решил, что выбранная им поляна была предназначена для такого рода вещей… почти идеальный круг, лишенный растительности.

Когда он прикоснулся пламенем к опорам костра, бензин, который он разлил на свежесрезанные куски сосны, вспыхнул, и пламя за считанные секунды распространилось по всей конструкции.

Огонь разгорался все сильнее, до тех пор, пока Нейту не пришлось отступить.

На его плечо опустилась ладонь. Мёрдер. А потом Хекс взяла его за руку. И Джон положил свою на спину Нейта.

Все трое стояли вместе и смотрели, как горят гроб с телом, белый дым поднимался в черную ночь спиралями, унося искры все выше.

В Забвение.

Нейт отчаянно хотел узнать, считала ли она его хорошим сыном. Но у него никогда не будет ответа на этот вопрос. И все же он мог прожить свою жизнь в ее честь. Несмотря на то, что хотелось запереться в той комнате для пациентов в учебном центре до конца своих ночей – ведь там было безопасно и знакомо, он этого не сделает.

Чтобы почтить свою мамэн, он попытается жить на свободе, которой ее так жестоко лишили. Он заставит себя привыкнуть к этому слишком большому миру. Он победит страх, который ходит за ним по пятам.

Все, что он сделает, будет для нее.

– Прощай, Мамэн…– прошептал Нейт на холодный ветер.