Странная дружба

Глава 19. Знакомство с родителями

Максим в очередной раз провёл гребнем по тёмным волосам. Сразу после расчёсывательного прикосновения волосы ещё имели гладкий, отдалённо напоминающий дэнди, стиль. Но стоило шевельнуться и отойти от зеркала, как они поднимались неструктурными волнами. Обычно Максима это не парило, но сегодня день предстоял ответственный, и проштрафиться уже на начальном этапе причёски совершенно не хотелось. Так что Максим дольше обычного задержал взгляд на вытянутой синей баночке. Танькин (или Женькин?) гель для укладки волос.

Но не успел Максим толком задуматься, в коридоре показалась сама Женька. Не обратив ни малейшего внимания на его причёску и только коротко скользнув взглядом по одежде — белая футболка и джинсы без малейших опознавательных знаков типа брендов, нашивок или хоть каких-то надписей. Чистый минимализм. Максимально выгодный в ситуации серьёзной неопределённости. Такой, как знакомство с родителями.

— Классно выглядишь, — дежурно сообщила Женька. И Максим почувствовал себя чуть увереннее.

— Но может, всё-таки перенесём? — чуть неуверенно предложила она. — В конце концов, нигде не горит и торопиться смысла особенного нет.

Дома новость об общем женихе для Женьки и Таньки восприняли, по большому счёту, спокойно. По очень большому счёту. А так-то Света шикнула на всех о том, какой пример они подали подрастающему поколению. Лера сразу ушла в психологическую защиту, начав выведывать у сестры, чего ей вообще не нравится и чем она недовольна в их примере. А Стас с автоматическим подозрением задумался об этом парне, который ему уже понемногу начинал не нравиться. И не сразу смог успокоить нарастающий поток энергии от Светы с Лерой. А заодно и от Таньки, которая на пустом месте начала докапываться до мелкого — спонтанно решила позаниматься с ним в преддверии учебного года. Мелкий Вовка старания её не оценил и принялся пререкаться, чем только подливал масла в огонь Таниного раздражения. Женька же, как обычно, старалась не отсвечивать где-нибудь подальше и тихо ждала, пока всё не уляжется. И всё постепенно и местами кое-как, но улеглось. И все стали не против знакомства. А какие ещё были варианты?

— Нет, — твёрдо сообщил Максим. — Сегодня — значит сегодня.

И не только из-за нежелания снова готовиться ко встрече. Скорее от нежелания убегать от неизбежного.

Со своими родителями Максим пока не говорил. Но на этот особенно счёт не переживал — сейчас перед ним стояла первостепенная задача произвести хорошее впечатление на чужих. И, если честно, Максим весьма смутно представлял, как это нужно делать. И даже чтение статей в интернете не сильно помогло.

Идя по асфальтированной дороге, Максим не заметил лужи и со всего шага бухнулся туда прямо подошвой ботика. Благо лужа была не слишком глубокой, и поднявшиеся брызги не задели идущих рядом Женьку с Танькой. Кстати, те немного напоминали телохранителей, тщательно выполняющих свой долг по хранению в безопасности его, Максима, тела. Или охранников, следящих, чтобы это тело не сбежало.

Максим тихо хмыкнул. И на всякий случай загадал про себя, чтобы эпизод с лужей остался глупым недоразумением, а не стал приметой, согласно которой Максим совсем скоро сядет в лужу.

Девчонки, выходя из лифта, тихо о чём-то переговаривались. Таньке явно было над чем-то смешно, и Максим на автомате улыбнулся. Хотя чему именно — не знал. Женька вдавила кнопку светлого звонка. Кнопка, к сожалению, работала, и до Максима донёсся приглушённый колокольный звеньк.

По ком звучат колокола?..

Тихая пауза, заполненная робкой надеждой, что никого нет дома. И безнадёжно разрушающий её грохот тяжёлого дверного замка. Максим получше наполнил воздухом грудь, чтобы смотреться посолиднее.

Женщину он узнал сразу — в голове за долю секунды, как из карточной колоды, выпало нужное воспоминание.

Лето. Лагерь. Эта женщина со своим мужем и мелким сыном идёт мимо него по тропинке «Юнната».

Короткое узнавание придало немного сил, и улыбка у Максима получилась даже немного живая. А женщина тем временем открыла дверь настежь, и Максим понял, что ошибся. Это не та женщина.

Та, которую он вспомнил, стоит рядом и уже окидывает Максима придирчивым взглядом. Длинная рыжая чёлка от наклона головы почти закрывает глаза, не давая прочитать эмоций. Но подтянувшиеся к щекам уголки губ — совсем как у Жени, когда та улыбается — вселяли робкую надежду.

— Ну что… заходи… зятёк, — вместо приветствия велела женщина, встречаясь, наконец, с ним глазами. Почти такими же, как Танины.

— Лер, — тихо шикнула на неё та, которая открывала дверь.

Перепутать их было совсем не удивительно. И даже обязательно. Потому что женщины явно были близняшками, хоть и одевались по-разному и делали разные причёски и макияж.

Лера, которая продолжала насмешливо смотреть на Максима, предпочитала яркие острые стрелки и тёмную губную помаду, отчего её черты лица смотрелись резкими и чуть ли не острыми. И распущенные по груди рыжие волосы будто намекали на взрывной характер. Который будто стремилась скрыть одежда — песочная длинная юбка и такого же оттенка блузка.

Света же — мать, как Максиму вроде говорили, Тани — предпочитала более спокойные цвета макияжа, отчего лицо её казалось совершенно не накрашенным, просто таким свежим. Волосы не цепляли взгляд, а были собраны в аккуратный хвост на затылке. А вот футболка имела яркий радужный принт, как-то витиевато переходящий в узор джинсов.

— То есть нас ты не приглашаешь? — проворчала Танька, обиженная, что Лера говорит исключительно с Максом.

— Вы и без приглашения налетите, — беззлобно отмахнулась Лера, делая шаг назад и пропуская в квартиру всю компанию.

На этом инициативу перехватила Света. Обращаясь к Максиму, она представила их обеих, хоть этого уже и не требовалось и деликатно уточнила:

— А вы ведь Максим?

Хотя явно знала его имя. И не стала уточнять статус — кто и чей парень. Видимо, вежливость у Светы в крови. И это здорово расслабило Максима — как мелкого ребёнка, с которым вдруг начали общаться как со взрослым. И даже «на вы».

Кстати, настоящий ребёнок тут тоже был — мелькнув в недрах коридора, он равнодушно глянул на Макса из-за мелких стёклышек очков и целенаправленно зарулили на кухню. Оттуда пахло его любимым вафельным тортом. Этого парня Максим бы точно не узнал — настолько детское лицо исказили прозрачные окуляры. Да и скорость передвижения у метеора явно снизилась — видимо, возраст даёт своё.

В кухонных дверях Вовка разминулся с высоким. Едва завидев гордый профиль которого Максим инстинктивно напряг спину — мужчина был сильно выше него. Хорошо, хоть телосложения он был достаточно скромного, и Максим ощутил небольшой прилив уверенности, ощущая свои широкие плечи.

Мужчина тем временем развернулся к нему, а Макс разочарованно понял, что это не мужчина, а парень. Чуть постарше него. Значит, брат девчонок. Который отчего-то не спешил двигаться ближе, а предпочитал оставаться в стороне, даже не делая к нему шага. И смотреть на него острыми глазами из-под мощных бровей.

Максим почувствовал, как поднимаются на затылке волосы, смешавшись и не зная, что делать. К счастью, заминка долгой не вышла — следом за парнем появился уж явно отец Жени и Тани (Максим смутно припомнил и его по лагерю), которого, оказывается, взрослый парень и пропускал вперёд.

У Максима немного отлегло. Он бы тоже пропустил отца первым. Наверное, этим они схожи.

Мужчина, очень похожий на парня, только ростом примерно с Макса, подошёл и протянул крепкую сухую ладонь.

— Стас, — широко улыбнулся он, и Максим сразу узнал на нём Женину улыбку. И глаза. И цвет волос.

— Максим, — в тон ему постарался ответить Макс, так и не дождавшись отчества Стаса.

А его руку уже перехватил брат девчонок.

— Слава, — деловито сообщил он и, отклонившись в сторону кухни, словно собирался встать на мостик прямо держась за Максима, но вовремя передумал, крикнул: — Мелкий!

Мелкий, не слишком довольный, вышел на зов — его как раз оторвали от любимых конфет с ореховой начинкой. Он напряжённенького официоза явно не разделял и, даже не глядя толком на Макса, явно больше интересовался всем, чем угодно. Но руку, как взрослый, пожал. И параллельно спросил у Таньки, зачем она накрасила себе глаза.

Все взгляды машинально переметнулись на Таньку, которая, как назло, сегодня решила навести марафет поярче, и теперь её и без того крупные глаза чем-то отдалённо напоминали павлиньи перья. Красиво, вообще-то. Просто непривычно.

Смущённая таким вниманием Танька стала розоватой и нахмурилась — слова для ответа отчего-то покинули её обыкновенно островатый язык. Видимо, незримым образом переместились к Женьке, которая против обыкновения сильным и уверенным голосом сообщила:

— Это я её накрасила, — чистая неправда. — И, по-моему, ей идёт.

То, что Женька является авторитетом в макияже никто сомнению подвергать не собирался, даже непосредственный Вовка. На том и порешили, прежде чем отправиться к накрытому столу.

Там Вовка уже «насидел» себе место, притащив самый высокий стул в зону прямой досягаемости большой вазы конфет. И подальше от чайника — он был из тез людей, что никогда не понимали смысла в чае. В отличие от смысла того, с чем его пить.

Вообще-то стол оказался маловат для такой внушительной компании. Даже в разложенном состоянии — Максим видел, как его длинные тонкие ножки бесконечно далеко от краёв столешницы, едва-едва прикрытой белой тканью. С размером скатерти тоже не рассчитали. А сам Максим не рассчитал с тем, с какой стати он вдруг любуется столовыми ножками и, тем более, столовой скатертью. Видимо, представление о собственной стрессоустойчивости у парня завышенное. И это в ситуации, когда ничего страшного, по большому счёту не происходит. Интересно, что было бы, начни принимающая сторона метать громы и молнии, причитать и клясть небеса при его виде?

Неожиданно живо представив себе эту картинку Максим не удержался и прыснул — чего с ним тоже, кстати, обычно не бывало. И тут же напоролся на недовольный Вовкин взгляд. Он как раз подвергся «гонениям» с насиженного места — под предлогом тесноты Слава сместил его стул на самый угол стола, и теперь бедный ребёнок был ещё дальше от почти осуществившейся мечты в виде доступных сладостей. А тут ещё какой-то хрен с горы над ним смеётся. Мироздания явно было против этого рыжего, веснушчатого создания. Максим, несмотря на внутренне напряжение и внешнюю весёлость, почувствовал себя виноватым. И постарался загладить воображаемую вину:

— Ты вроде бы динозаврами увлекаешься? У меня есть с ними альбом. С наклейками. Почти заполненный. Хочешь — могу отдать.

По возрасту Вовке, конечно же, не полагалось знать, что такое «альбом с наклейками» и чем он ценен. Но, видимо, какой-то мальчишеский бог, раздающий детям интересы, подсказал ему заинтересоваться предложением. А может, это была простая детская жадность.

— С динозаврами? — уточнил он, с лёгким недоверием глядя Максима. Он был достаточно взросл и закалён общением со Славкой, чтобы не доверять взрослым без оглядки. — И там кентрозавр есть?

— Есть, — кивнул Максим. — И даже компсогнат.

Видимо, чужие познания о динозаврах несколько усыпили Вовкину подозрительность. И он даже согласно кивнул, примиряясь со столовым перемещением. Но всё равно глянул на Максима так, будто мысленно говорил: «Только попробуй не принести. Я вызову тебя на дуэль». И Максим невольно припомнил, как мелкий Вовка в лагере безжалостно лупил гадского Льва игрушкой. Хороший мальчик. Максиму он уже почти нравился.

Все расселись, движения стульев по паркету стихли. И всем даже хватило места. Хоть локтями особенно не размашешься. Но вроде и не надо — не по этикету. Кстати, по этикету ведь полагалось принести что-то к столу. Или цветы? И сколько букетов? Только на мам? Или Женьке с Танькой тоже полагалось? О, боги, сколько вопросов без ответов… Пусть только это будет последний раз, когда Максиму приходится знакомиться с чьими-то родителями.

— Так, где вы учитесь? — весело, будто продолжая уже начатый разговор, спросила его Света, пока Лера вроде как с отсутствующим видом, разливала по чашкам чай. А на самом деле прислушивалась.

Максим оттарабанил название своего универа — бессмысленную аббревиатуру, которую учишься выпуливать на задумываясь ровно до того момента, пока там учишься. И приготовился уже расшифровать название, но этого не потребовалось: оказалось, Стас прекрасно знал, что это и где находится.

— Кажется, это заведение не меняется с самого сотворения мира. Сколько ни ходи мимо, а одни и те же каменные колонны, который вот-вот упадут на головы юным студиозисам, — лёгкий, чуть ли не развязный тон мужчины едва ли сочетался с его внимательными, умными глазами, направленными на Максима.

И во всём лице ни капли подсказки — ни тени улыбки, ни сведённых бровей — намекающих, какого ответа от него ожидают. Что ж, придётся импровизировать в меру своих скудных соображений. И Максим усмехнулся шутке, которая и в самом деле показалась ему забавной.

— Это точно — я видел старые, ещё черно-белые фотографии, и кажется, там были те же самые трещины, что и сейчас. И колонны уже тогда угрожали грохнуться. Но, кажется, их специально не исправляют — чтобы была дополнительная мотивация не торчать на крыльце, а забегать внутрь, — Максим не слишком успевал фильтровать, что он говорит и есть ли в этом хоть какой-то смысл. — Но на качество преподавания это, кажется, не влияет. Знаете, там такие преподаватели, что поймёт даже тот, кто не хочет. Серьёзно, чтобы сессию не закрыть, нужно с закрытыми глазами и ушами на паре сидеть. Ну, это если посещать, конечно. Хотя на посещении у нас не слишком и настаивают — как-то спокойно относятся к прогульщикам, не как в других местах. Но на зачётах, конечно, потом по полной гоняют.

— А ты из прогульщиков или из зубрил? — с интересом подключилась Лера, даже не дав Максу перевести дыхание. И только блеснула в него милой улыбкой, совершенно не вязавшейся с почти издевательским вопросом.

У Максима снова не оказалось времени, чтобы подумать над вопросом, и отвечать пришлось опять по наитию:

— Думаю, не с теми и не с этими. Сильно надрываться над учебниками обычно не надо — всё как-то само запоминается. Ну, кроме теории искусства, которую нам тоже читают. Но я и не слишком понимаю тех, кто тупо числится в универе — работу ведь так не будешь прогуливать.

— С работой вообще интересно, — это подключился Слава. — Многие ведь работают не по специальности. Да и на работу вообще-то не ходят — фриланс всё больше захватывает рынок.

В возникшей паузе все взгляды медленно, но непрерывно потянулись от Славы к Максиму. И тому снова пришлось высказываться. Кстати, на третий раз получалось уже почти само собой.

— Фриланс, мне кажется, предполагает ещё лучшую организацию собственного времени — чтобы и не отпинать дурку, и не свалиться с инфарктом. Как раз во время учёбы этот навык и можно натренировать. Даже если потом работать в другой сфере — софт скиллс всё равно везде нужны примерно одинаковые.

— А что такое эти софт скиллс? — неожиданно подключилась Танька, до этого тихо сидящая по левую руку от Максима и терпеливо макающая овсяное печенье в кружку. За что и получила предупреждающий взгляд из-за Максима — от Женьки. Которая подумала, что не хватало ещё той присоединиться ко всестороннему «обстрелу» Макса. Но Танька ничего не заметила. И вообще спросила чисто по инерции, услышав знакомо-незнакомое слово.

— Это такие навыки, которые вроде как не являются профессионально необходимыми и которым не учат специально. Но без которых решить реальную задачу будет невозможно, — Максим явно вошёл в раж. — Например, вот ты учишь таблицы умножения, — он с азартом глянул на Таньку. — Тебе для этого нужна развитая память. Усидчивость. Воля — чтобы не бросить на половине. Планирование — чтобы не учить её за пять минут до урока. Всё это и является софт скиллсом.

Танька деловито покачала головой и тут же развернулась к Вовке:

— Запомнил? Теперь будешь нормально уроки учить, а не как пень и под ремень. Развивай эти скиллсы.

— Он, вообще-то, нормально учится, — встала на Вовкину защиту Женька. — В отличие от тебя…

— А ну тихо! — чётко ясно велела всем Лера. — Хватит перед гостем ругаться. А то догадается, что мы тут все… ненормальные. И сбежит.

— Поверь мне, догадаться об этом он мог и раньше, — пространно сообщил Стас и с серьёзным видом отправил в рот очередную конфету.

Улыбка, идущая изнутри солнечного сплетения, в сопровождении машинального взгляда вниз — на случай, если всю остроту ситуации осознал только ты — коснулась всех, кроме Вовки, который уже осоловел от количества съеденного варенья. И этот общий смешок, кажется, протянул через стол тонкую ниточку сопричастности. Ещё совсем слабую и почти незаметную, но надо же с чего-то начинать.

Остаток вечера прошёл спокойно. Если не считать, что в момент Славиного воодушевлённого рассказа о шведских реалиях ни с того ни с сего с окна свалилась штанга, полностью оголив окно и сиротливо оставив на полу и шторы, и комок тюля. Оценив ущерб, Лера сделала вывод о том, что нечего за семейным сборищем обсуждать басурманские обычаи (и это «семейное сборище» здорово порадовало Максима). Более прагматичная Света сделала вывод, что просто эта квартира требует нормального ремонта.

Максим, конечно, вызвался помочь, когда Стас под её насмешливым взглядом сообщил, что займётся им прямо сейчас. И, не слушая двойных возражений, действительно притащил инструмент.

Втроём дело пошло быстро — Максим со Славой держали тяжёлую перекладину, а Стас орудовал инструментами (видимо, относился к ним ревностно и не разрешал другим трогать). Даже вчетвером — Вовка во всю лупешил на процесс. Вряд ли ему было что-то понятно, но очень интересно.

Так или иначе, уходил из квартиры Солдатеевых Максим с лёгким и приятным чувством, мысленно оставляя заметку об альбоме с динозаврами. Женька с Танькой тоже ушли вместе с ним, видимо, оставляя родителям и братьям обсудить жениха со всех сторон без посторонних.

На улице Танька вдруг подорвалась и почесала прямо по зелёному, начавшему уже подсыхать к осени газону к проезжей части. Нет, антивитальне настроения были не при чём, да и машин на узкой едва ли двухполосной дороге не было. Просто на границе проезжей и пешеходной частей был бордюр, по которому можно было ходить, словно ты канатоходец. Видимо, после стресса Таньке требовалось пространство для «подвига». И она, ставя ноги аккуратно, «по ниточке» стала двигаться параллельно Максиму с Женей в направлении его квартиры.

— По-моему, ты им понравился, — доверительно сообщила Женька, когда они дошли до поворота и Танька медленно, по диагонали, приближалась к ним, едва ли не подскакивая на каждом шаге. Казалось, будь ветер посильнее, он бы вполне мог её унести — настолько лёгкими и порывистыми казались её движения. Сзади послышался тяжёлый и медленный грохот — какая-то спецтехника спешно нагоняла их компанию.

— Они классные, — отозвался Максим, рассеянно глядя на неё и путаясь мыслями о семье девчонок и её походкой. — Наверное, у вас дома всегда весело.

Неосознанно, Женька вдруг стала имитировать походку топ-модели по подиуму. С этими их прямыми и неподвижными плечами, идущими из стороны в сторону бёдрами и чуть ли не выписывающими кресты стопами. Странно, учитывая что в модельном бизнесе Женька никогда не работала и об этом не думала. Но получалось красиво. Настолько, что идущие мимо прохожие то и дело заостряли на ней свои взгляды. Кто заинтересованный, а кто и осуждающий — всё-таки сексуальность многими считывается как провокация, направленная лично на него. Но Максим предпочитал сейчас не думать о таком, только посылать мысленные лучи поносы и жёсткие взгляды особенно беспардонным.

— Серьёзно, где ты всего этого нахватался? Про трещины эти и скиллсы? — смеясь, вопросила поравнявшаяся с ними Танька.

— Не знаю… — честно признался Максим. — Как-то само собой получилось.

— Блин, ты больно умный, оказывается, — ворчливо отозвалась Танька. И сделала было несколько шагов в сторону, будто не желая с такими водить. И о которых почти сразу пожалела. Потому что поливальная машина, ворчащая по дороге, совершенно не предполагала такого её манёвра. Не сбавляя напора воды, она без зазрения совести забрызгала Таньку чуть ли не до самого её пояса. Досталось и Максиму, хоть и меньше. Сухой осталось одна Женька, сообразившая спрятаться за него.

Мокрая Танька безмолвно проследила равнодушно покидающую улицу машинную заразу. Обернулась к своим, всем своим видом намекая, что лучше им воздержаться от комментариев.

От комментариев — можно. А вот от рвущегося наружу смеха — не очень. Даже не столько над Танькой, сколько вообще — радуясь удачно завершающемуся дню и выпуская остатки напряжения.

Глаза Танькины автоматически щурились, и от этого становилось ещё смешнее. И Таньке в том числе — потому что как можно не радоваться тогда, когда радуются те, которых ты любишь?

Решив больше не «откалываться», Танька подошла к ним и на всякий случай отошла от проезжей части подальше — за Женю — и так и шагала до самого дома. Но поливалок больше всё равно не было.

Только весело испаряющиеся, прозрачные облачка тёплого асфальта, стремящегося к бесконечно близкому, ярко-жёлтому солнцу.