Судьба королевского наследника

Двадцать шесть

Лондон

Я животом плюхаюсь на матрас, мое лицо утыкается в подушку. Я громко кричу в подушку, прежде чем перекатиться на спину. Натягивая одеяло на свое тело, я сворачиваюсь в клубок и крепко закрываю глаза.

Я просто хочу вернуться домой.

Меня не волнует, почему Найт перенес меня сюда или что мое, я не знаю, подсознание или что-то в этом роде, запало на этого засранца. Он мудак, и я покончу с его дерьмом.

Сегодня он появился из ниоткуда, выглядя очень сердитым, готовым оторвать конечности от чьего-нибудь тела, а затем, вероятно, съесть их на хрен, просто за то, что они заставили меня плакать.

Он и не подозревал, что во всем виноват он сам.

Он был причиной. Он и есть причина.

И честно говоря, он вероятно, знает это. Найт либо отрицает, либо недостаточно заботится, чтобы осознать это… Не то чтобы его волновало, если бы он это осознал. Он был взбешен и готов убить, возможно, буквально, если я чему-то научилась за последние несколько дней, когда он думал, что виноват кто-то другой. Когда я сказала ему, что он был виновником, он был только раздражен.

Что ж, добро пожаловать в клуб, придурок. Я та, кого похитили и заставили пройти через какое-то жуткое дерьмо типа, только совсем не то же самое, потому что это инопланетяне, и это долбанное волшебство!

Леди из фиолетового магазина сегодня, она была Магом. Я не совсем уверена, откуда я это знаю наверняка, но я знаю. То, как она смотрела на меня, говорила со мной, было так, как будто она знала меня так, как я сама себя не знала, а потом она взяла меня за руку и, посмотрев на нее, убежала.

Но что-то подсказывает мне, что она боялась не меня, а скорее за меня.

Честно говоря, я даже не уверена, что страх — правильная эмоция, но внутри нее что-то изменилось. Она сказала, что ей было интересно, когда я приду.

Означает ли это, что она знает меня?

Что у нее было видение незнакомки, приходящей к ней?

Есть ли кто-нибудь кого она не знает в этом царстве?

Черт!

Так много вопросов и некому на них ответить. Это раздражает и несправедливо. Самое меньшее, что Найт мог бы сделать, если он настаивает на том, чтобы оставить меня здесь, — дать мне немного понимания относительно того, почему.

Я почти уверена, что Найт считает, что меньшее, что он мог бы сделать, — абсолютно ничего, потому что зачем ему вообще что-то делать, если он этого не хочет? Он не производит на меня впечатления человека, который делает то, что ему говорят, если это не то, что он уже намеревался сделать.

Расстроенная, я выбираюсь из-под одеяла, натягиваю толстовку, которая осталась на кровати, поверх крошечных шортиков и майки, которые Найт, должно быть, подобрал для меня, и направляюсь к двери. Я не уверена, что вернулась бы сразу, если бы Найт не появился и не потребовал от меня этого. Как и в случае с магазинами, сгрудившимися в том темном переулке, я понятия не имею, как я нашла бы дорогу обратно в замок, но возможно, если бы я знала дорогу назад, то смогла бы сориентироваться и сбежать. Может быть, это что-то, что срабатывает здесь, в Рате, своего рода внутренний компас.

Или, может быть, Найт наложил на меня какое-то странное заклинание, которое внедрило карту в мой мозг, которая взорвется и разнесет меня на куски, если я не буду следовать ей.

Ладно, драматично, но серьезно. На данный момент возможно все, верно?

Моя губа подергивается от нелепых мыслей, и я поворачиваю ручку, открываю дверь и выхожу в коридор, где останавливаюсь.

Кровать, которая выглядит так, словно была создана для Уэнсдей Аддамс в детстве, смотрит на меня в ответ, моя обувь стоит там же, где я ее оставила, окно сбоку распахнуто, занавески развеваются от полуночного ветерка. Здесь всегда темно? Потому что я могу проникнуться этим.

Я моргаю, а затем разворачиваюсь обратно к двери.

Взявшись за ручку, я поворачиваю ее, приоткрывая, и наклоняю голову, чтобы выглянуть наружу.

Коридор встречает меня мерцающим светом и красным бархатным ковром, как и раньше. Я медленно выхожу, и дверь захлопывается у меня за спиной, заставляя подпрыгнуть. Я делаю шаг, моя нога застывает в воздухе, когда гребаная кровать, в очередной раз, оказывается передо мной.

Я разворачиваюсь к двери, распахивая ее на этот раз так сильно, что она ударяется о стену, а изображение за ней дрожит.

— Что за хуйня…

— Он запер тебя.

У меня вырывается тихий вскрик, потому что, ну я в другом гребаном мире. Никто не знает, что скрывается за углом.

Когда я оборачиваюсь, то вижу девушку в черно-фиолетовой униформе горничной, такую скромную, какую можно найти в универмагах в октябре.

— Ты не сможешь выбраться, сколько бы раз ни пыталась. — Она приподнимает плечо, голубые глаза сверкают, когда она наклоняет голову. Озорная улыбка играет на ее губах. — Ты первая Бездарная, которую они когда-либо приводили домой. Интересно, почему.

— Есть какие-нибудь догадки, которыми ты хочешь поделиться? — спрашиваю я, оглядывая ее.

Ее уши подрезаны вокруг мочки, и хотя ее лицо в некотором роде ангельское, я не могу догадаться, кто она такая.

— Нет. — Она улыбается, подходя ближе. Заглядывает в комнату, качая головой. — Жаль, что здесь пусто. Раньше такого не было.

Мои брови хмурятся, и когда я оглядываюсь, горничной уже нет.

Вздыхая, я захлопываю дверь и прислоняюсь к ней, надолго закрывая глаза.

Ну, по крайней мере, он не «стер» дверь, как сказал Синнер. Тогда я могла бы запаниковать.

Может быть, выброситься из окна и посмотреть, не подхватит ли меня какая-нибудь волшебная, невидимая подушка по пути вниз. Может быть, появится что-то вроде ковра-самолета Аладдина.

Может быть, я бы просто размазалась по всему цементу, все проблемы Найта были бы решены, и Бен был бы совсем один в целом мире.

Мне нужно домой. Он, наверное, волнуется, и я скучаю по нему.

Мой взгляд падает на пустое место на стене. Она фиолетовая и большая, в центре ничего нет, черные подсвечники с кричащими черепами на концах и плавающим в них мерцающим огнем.

Я подхожу ближе, навожу руку на пламя, чтобы посмотреть, теплое ли оно на ощупь или это какой-то обман, но оно не только горячее, но и вспыхивает, как будто под угрозой моей близости, огонь перекатывается по моей ладони и обволакивает ее, взрываясь и поглощая, и все, что я могу сделать, это смотреть.

Я отстраняюсь, переводя взгляд со своей руки на подсвечник. Мои глаза широко распахиваются, и я визжу, когда вижу, как огонь опаляет рукав толстовки.

— О черт! — Я кричу, стягиваю ее через голову и выбрасываю. — Не психуй, не психуй…

Я приоткрываю один глаз, и мгновенно мои плечи опускаются. О, слава богу. Моя кожа не растаяла.

На самом деле…

Я приглядываюсь внимательнее, проводя пальцами по мягкой плоти.

— Даже красного пятнышка нет. — Я бросаю взгляд на сгоревшую толстовку, запах сажи в воздухе все еще настолько свеж, что обжигает мой нос. — Но как?

Я машу рукой перед подсвечником, и на этот раз он светится только ярче, больше освещая комнату, и пустое пространство между висящими свечами горит. Не могу не думать, что это идеальное место для портрета.

Но кого?

Поворачиваясь, мои глаза впервые с тех пор, как я приехала, обводят пространство взглядом, улавливая больше теперь, когда я немного менее уверена, что Найт привел меня сюда как своего рода человеческую жертву, хотя не так давно я бы так не сказала.

Если бы он хотел моей смерти, ему не обязательно было привозить меня сюда, чтобы сделать это, верно?

Проводя пальцами по комоду, я выдвигаю ящики, но они пусты. Гигантский встроенный шкаф тоже, но туалетный столик из черного мрамора в углу с бордовыми лампочками, обвитыми золотыми клыками питона, — нет.

Внутри находится золотая щетка, ее ручке едва хватает длины, чтобы поместиться в моей ладони. Я выдергиваю несколько прядей волос, все еще покрытых на щетине, длинную вьющуюся нить, такую же черную, как ковер у меня под ногами. Переворачиваю ее, кровь в моих венах стынет, и я роняю ее на пол.

Она приземляется щетинистой стороной вниз, гребень смотрит на меня снизу вверх.

Треугольник с единственной вертикальной линией, проходящей через него.

В моем сознании вспыхивает моя шкатулка с драгоценностями, а также маленькая куколка, которая танцует внутри нее. Помню, я всегда думала, как странно, что у игрушки маленькой девочки есть танцующая Медуза, задрапированная в черный бархат, с глазами, которые светятся зеленым, когда в них смотришь, но мне нравится эта глупая штука. Полюбила ее настолько, что провезла ее через всю страну в университет.

Честно говоря, не уверена, откуда я это взяла, но этот символ, я наклоняюсь, вглядываясь в четкие линии вдоль тыльной стороны кисти, тот же самый.

Мой пульс бьется немного учащенно, и я поднимаю ее с пола, быстро запихивая в ящик.

Я поворачиваюсь, впервые замечая пульт на прикроватном столике, но когда я оглядываюсь, телевизора нет. Взяв его в руки, я нажимаю кнопку включения и медленно опускаюсь на кровать, когда черное облако скатывается по потолку, кружась передо мной.

Неуверенная в том, что делать, или это дерьмо сожрет меня, как пламя хотело сжечь меня, но не смогло, я просто смотрю на это.

Через мгновение оно вспыхивает, заставляя меня подпрыгнуть.

Я замираю, и оно делает это снова.

Сбитая с толку, я качаю головой.

— Послушай, я не уверена, что здесь нужно сделать… и я разговариваю с клубом дыма. — Я провожу рукой по лицу. И, блядь, схожу с ума. — Где, черт возьми, Найт?

Я стону.

Внезапно дым рассеивается, редеет, пока не становится почти прозрачным, и тогда появляется он.

Найт смотрит на меня в ответ, его глаза жестокие, на лице застыло убийственное выражение, его обычное выражение.

Он слегка покачивается, и я приподнимаю брови, понимая, что он идет, вдалеке слышен мягкий стук каблуков.

О, черт возьми, дым послушался меня.

Боясь спугнуть, ну, одного из нас… Предполагая, что это живое существо, я медленно поднимаю ноги, подгибая под себя.

— Покажи мне всего Найта.

Как при настройке объектива камеры, изображение уменьшается, показывая, Найта и Синнера, идущих бок о бок в одинаковых щегольских однотонных черных костюмах, их выражения лица совпадают, а глаза ярко-голубые на фоне цвета воронова крыла. Ледженд и Крид находятся рядом с ними, и по мере того, как дымчатый экран отдаляется, появляются его мать и тот, кто, без сомнения, является его отцом.

На голове его матери черная корона, ее длинные черные волосы, шелковистые, ниспадают на спину, губы накрашены в глубокий кроваво-красный цвет, она смотрит прямо перед собой, черные ногти острые, как бриллианты.

Позади них открывается еще один портал, через который проходят несколько девушек, каждая в полном блеске, на шпильках и в платьях, которые я не смогла бы себе позволить, даже если бы всю жизнь экономила каждый пенни.

Мой взгляд устремляется влево, когда девушка подходит ближе, и я тут же хмурюсь.

Алекс плавно продвигается вперед, кладя руку на плечо Найта.

Я жду, что он оттолкнет ее, но он этого не делает. Он взмахивает рукой, оборачивая ее вокруг ее спины и используя ее, чтобы вести ее вперед.

Жар ползет вверх по моему позвоночнику, напряжение оседает под ребрами, когда он наклоняется к ней, шепча ей на ухо.

— Тихо, — требует он.

Мои губы кривятся, когда она смотрит на него голодными глазами, пальцем делая вид, что сжимает губы.

Они спускаются на несколько ступенек, гигантская комната, кажется, смещается и вращается с каждым их шагом, из-за чего мне трудно найти что-либо, что могло бы подсказать мне, где они находятся. Это прямой эфир, верно? Как будто я смотрю его прямо сейчас? Не какой-то старый фильм, который обманывает меня, потому что мой разум в данный момент хрупкое существо?

— Где она? — Зачем-то спрашивает Алекс, и я сажусь прямее.

Ладно, да, прямой эфир так, как и есть.

— Какую часть «Тихо» ты не понимаешь? — он невозмутим.

— Может быть, если бы мой рот был занят чем-то другим, я бы не говорила.

У меня отвисает челюсть.

— Наглая маленькая сучка.

Раздражение зудит на моей коже, и я отдергиваю руку, меня от нее тошнит, и… Срань господня. Изображение перемещается.

Это продолжается до тех пор, пока не появились Ледженд и Крид, по девочке нашего возраста с каждой из их сторон, а затем появился Сильвер. Он стоит рядом с пожилым мужчиной, который, должно быть, его отец, с Найтом рядом с ним.

Я смотрю на человека, ответственного за дьявольски божественных мужчин, которые в последнее время разрушают мою жизнь, и да. Я вижу, откуда у них это.

Их отец выглядит холодным, суровым и постаревшим так, как они еще не постарели, но не старым. Затем он поднимает глаза, и я задерживаю дыхание, когда они, кажется, смотрят прямо в мои. Его взгляд сужается, и он качает головой.

В моем горле образуется комок, и я не смею пошевелиться, но затем он прочищает горло, поднимая подбородок, чтобы заговорить.

— Почему ты вызвал нас с наших земель, когда до Полуночной брачной церемонии осталось всего несколько часов?

— Ты действительно планируешь продолжить свою ночь безрассудного разврата, учитывая то, что произошло? — произносит серебристый голос.

— Что случилось? — я шепчу сама себе, наклоняясь вперед.

— Что безрассудно, так это держать свои дары на поводке. Мы сильнее вас по многим причинам, одна из которых в том, что мы не скрываем свои дары. Мы — это наши дары. Не какая-то очеловеченная версия этого.

От того, как он произносит слово человек, у меня волосы на загривке встают дыбом.

Говорю так тихо, что сама себя едва слышу, на всякий случай, если звук распространится, я снова тестирую это дерьмо с дымчатой поверхностью.

— Что видит Найт?

Картинка исчезает, и я ахаю, но затем она закручивается, и я медленно разинув рот смотрю на сцену.

— Срань господня.

В глубине моего сознания я вспоминаю предупреждение Мага об использовании здесь такого слова, но я не могу сосредоточиться. Мои глаза пожирают каждый дюйм этого пространства. Гигантская комната, вращающаяся по орбите, с потолка свисают бриллианты. Там длинный мраморный стол, который разделяет каждого человека, и чем ближе я смотрю, тем больше замечаю, что здесь нет никаких дверей. Одна из них материализуется, и официант проходит мимо, прежде чем она снова исчезает.

А. Верно. Я имею в виду, кому нужна дверь, когда у тебя есть гребаная магия?

— Хватит, — командует голос, в котором я узнаю маму Найта, ее тон скучающий, но неопределенный. — У нас есть опасения по поводу атак на домены Деверо.

— Мы слышали, что там было…

— Слышали от кого? — Крид говорит, и внезапно он оказывается в поле моего зрения, как будто Найт повернулся к нему лицом, прежде чем снова посмотреть вперед. — Кто будет говорить о делах стигийцев с аргентом?

Судя по тому, как он это говорит, он имеет в виду, что они бы этого не сделали.

Значит, он думает, что они, должно быть, знают больше, чем говорят?

Следующие сказанные слова пролетают прямо у меня над головой, поскольку все, что я могу слышать, — голос Алекс, как будто звучащий у меня в ухе.

— Можем мы поиграть после? Я скучала по тебе.

Ее рука касается его груди, и он смотрит на нее, обращая на нее все больше внимания.

— По кому ты скучала, Александра? — шепчет он, и когти впиваются в мое сердце, ограничивая его, когда его рука поднимается, наклоняя ее, пока его рот не оказывается у ее уха.

— К черту это. — Я поднимаюсь на ноги, ступая прямо сквозь дым, и он рассеивается вокруг меня. — К черту. Это. — Я начинаю расхаживать по комнате.

Он на каком-то дерьме с лидером культа буджи с той сукой, которая вытворяла какую-то странную хрень с моим лучшим другом! Ух, я убью эту суку, если она причинит ему боль, и если она поднимет хоть одну гребаную руку на Найта, я…

Блядь, что? Почти уверена, что удар коленом в пизду и кулаком в лицо не испугали бы… а кем бы она, черт возьми, ни была, но держу пари, это могло бы вызвать у нее кровотечение.

Черт, он точно собирается ее трахнуть, и меня вроде как тошнит от этой мысли.

Раздраженная и с легким головокружением, я выдавливаю из себя резкий вздох и бросаюсь обратно на кровать. Я смотрю в потолок слишком долго, чтобы сосчитать, и ощущение жжения в моем животе становится только горячее. Глубже. Пока все не становится размытым…

Образы вспыхивают у меня перед глазами, когда откуда-то издалека раздаются взрывы смеха.

Я сажусь на звук и внезапно оказываюсь в каком-то новом месте.

Клянусь богом или дерьмом! Может быть, мне следует поклясться здесь чертовым дьяволом, но если этот человек не прекратит переносить меня в новые места без моего разрешения, я отрублю ему яйца и скормлю их тем монстрам, о которых он продолжает говорить.

Сбитая с толку, я вынуждена несколько раз моргнуть, пока мигающие стробоскопы мерцают в огромном пространстве. Люди… если их можно так назвать, танцуют и веселятся повсюду, и я говорю обо всех вокруг… даже на гребаном потолке есть волшебные сучки!

По крайней мере, кажется, что им весело, когда все, что я чувствую, это тону, и чьи-то руки, удерживают меня там. С улыбкой.

Пыхтя, я беру бокал, отчаянно нуждаясь в чем угодно, чтобы заглушить боль. Я запрокидываю голову и глотаю горькое пиво, вытирая руку тыльной стороной рта.

Тела танцуют друг против друга, когда кто-то подходит ко мне сзади, потираясь о мою спину. Я чувствую, как его член касается моей задницы, и отшатываюсь назад, спотыкаясь в сторону, когда мой разум отклоняется в сторону.

Все исчезают, когда я вижу Найта на диване передо мной. Его ноги раздвинуты, руки лежат над диваном, а голова наклонена набок. Копна светлых волос лежит у него на коленях, когда его голова откидывается назад, а другая рука находит ее гриву из локонов куклы Барби. Нет.

Не Найт.

Синнер. Так и должно быть. Только даже когда мысль приходит, она быстро подавляется. По какой-то причине я знаю, что это не так.

Это Найт.

Девушка, которая отсасывает ему, медленно поднимается с его колен, задирая юбку и широко разводя ноги в стороны. Он не удосуживается посмотреть в мою сторону, когда она опускается на его член. У меня сводит живот от предательства, поднимающегося к горлу, и все пиво, которое я только что выпила, грозит выплеснуться наружу.

Пошел он нахуй.

К черту это.

С меня хватит.

Я отстраняюсь, ревность комом стоит у меня в горле так, что я уверена, что задохнусь.

Я слетаю с кровати, пот струится по моей коже, а сердце колотится о грудную клетку.

Из угла комнаты доносится смех.

— Именно так я и думал. Итак, ты закончила ссориться со мной?

Я падаю обратно на матрас, моя паника теперь иссякла. Я не могу продолжать сражаться с этим идиотом, как бы сильно мне этого ни хотелось.

— Ты не знаешь, о чем я грезила.

Он наклоняется вперед ровно настолько, чтобы полная луна за окном бросала тень на его подбородок. Я ненавижу, как кружится у меня голова всякий раз, когда он рядом. Я могу притвориться, что это я отхожу от какой бы то ни было травы, которую дала мне Маг, но это не так. Прошло несколько часов.

— Какой Маг?

Мой взгляд возвращается к Найту.

— Как ты это делаешь?

— Отвечай на вопрос.

Он встает в полный рост.

Я отодвигаюсь еще дальше к изголовью кровати, подтягивая колени к груди.

— Отвали. Где Алекс? Хм, ждет в твоей комнате?

Найт смотрит на меня, выражение его лица — идеальная маска, ничего не выдающая.

Он идет ко мне, пока я не загоняюсь в угол, его ладонь прижимается к моему животу и прижимает меня к стене. Он откидывает мою голову назад, и я не могу не думать, как он собирался сделать это с ней. Я дергаюсь в его объятиях, и он хватает меня за подбородок, удерживая на месте.

— Ты скучала по мне, маленькая куколка. Ты искала меня.

— Я не скучала по тебе. Я была зла, что ты запер меня в этой комнате. Зла, что не могу попасть домой, чтобы побыть со своим лучшим другом.

— Перестань называть его так, — рычит он. — И скажешь еще раз, побыть с ним, снова, я, черт возьми, прибью тебя.

— Почему ты запер меня сегодня вечером?! Мне разрешали выходить раньше. Почему не сегодня? — Я борюсь, чтобы освободиться, но его хватка неумолима. — Не хотел, чтобы я участвовала в каком-то причудливом командном дерьме с Синнером?

От одной этой мысли по моей коже пробегает жар, и я отталкиваю его.

Найт только ухмыляется, но это мерзко.

— Ты думаешь, я бы хотел скрыть, что трахаюсь с кем-то другим от тебя, потому что я бы этого не сделал. Если бы я хотел засунуть свой член в каждую сучку в этом мире, я бы это сделал. Я мог бы даже заставить тебя смотреть в наказание за то, что ты отказываешь мне.

— Ты трахнул меня в поле несколько часов назад. Как тебе этот отказ?

Я плююсь, пытаясь ударить его коленом, но он только придвигается ближе, придавливая меня своим телом.

— Я говорю не о здесь.

Он грубо обхватывает меня между ног, и моя голова откидывается к стене, зубы впиваются в нижнюю губу, чтобы скрыть стон, который хочет вырваться.

Боже, у него божественные руки. Большие и сильные. Грубые.

Мои.

При этой мысли мои брови хмурятся, но у меня нет времени обдумывать это, поскольку он продолжает.

— Я говорю здесь. — Он постукивает пальцем по моему виску, медленно перемещая его к груди, надавливая над левой грудью. — И здесь… где сидит твоя чертова душа, похороненная за слабыми, бездарными органами. — Хмурое выражение омрачает его лицо, когда он смотрит на место, к которому прикасается, как будто что-то ищет. — Я чувствую это, — шепчет он, его глаза закрываются, хмурый взгляд удваивается, когда он концентрируется. — Это там… что-то темное, и оно тянется ко мне, но я не могу, блядь… — Низкий рокот зарождается в его груди, и что-то стучит позади меня, острый укол пробегает по моему позвоночнику. — Тень фантома, — бормочет он себе под нос.

Внезапно его глаза распахиваются, и я смотрю на их абсолютную белизну, синева полностью исчезла. Несколько дней назад, когда я думала, что схожу с ума, они приводили меня в ужас.

Сегодня? Не так уж сильно.

Я хочу знать, что заставляет их меняться, когда он вот так фокусируется на мне. Я хочу знать, что у него внутри.

Я хочу знать, что могут сделать эти руки на мне.

— Скажи мне, что ты чувствуешь это, — грубо требует он. — Скажи мне, что я внутри тебя. Что ты не та, кем кажешься. — Все его тело поглощает мое, пока я не перестаю существовать. Существует только его тело, только он сам. — Скажи мне, что ты достойна, моя маленькая пара.

В его последней фразе звучит мольба, как будто он не только нуждается, но и втайне отчаянно хочет, чтобы я была «достойна»… что бы это ни было.

Мне это не должно нравиться.

Я должна дать ему коленом по яйцам за то, что он намекнул, что я не такая.

Но он хочет, чтобы я была.

Даже если он не хотел, чтобы я это почувствовала, я почувствовала. Я чувствую.

Найт ненавидит меня, но он не уверен на сто процентов, чего хочет больше.

Почему это заставляет мои внутренности гореть из-за него?

Я знаю, что это не то, что он подразумевает под этими словами, но я устала использовать их так, как хочу прямо сейчас.

— Позволь мне показать тебе, насколько достойной я могу быть.

Я ныряю руками под его пиджак, хватаясь за застежку ремня.

Найт нетерпелив. Он не ждет, но понимает, его ладони ложатся мне на плечи и заставляют опуститься на колени. Он снова хватает меня за подбородок. Почти уверена, что в один прекрасный день у меня на теле останутся синяки от него.

— Так покажи мне. Соси мой член, как сделала бы моя хорошая маленькая шлюшка.

Я отталкиваю его руки, но прежде чем осознаю это, он обхватывает меня рукой за талию и разворачивает так быстро, что я ударяюсь о полку позади себя.

— Попробуй еще раз.

— Даже если бы ты был последним человеком на Земле…

Я бросаю вызов, хотя в глубине души знаю, что это неправда. Это слетает с моего языка без усилий. Как хорошо приправленная ложь, которую я повторяла всю свою жизнь.

Мой взгляд падает на изгиб его рта.

— Готово.

Он притягивает меня к своему телу, и прежде чем я успеваю перевести дыхание, цвета вокруг меня тают, а сверху падают клубы пыли. Мой желудок переворачивается вверх тормашками, когда он выталкивает меня из арки, и портал захлопывается за нами.

Я дрожу, потирая руками предплечья, когда лед касается моих ног. Свет тусклый, но видно, где мы находимся.

— Зачем ты привел меня на каток?

Я поворачиваюсь к нему лицом, изучая тени, упавшие на его лицо. То, как его щеки слегка впадают, только подчеркивает жесткие края его точеной челюсти.

— Ты сказала, даже если бы я был последним человеком на Земле… — Он широко раскидывает руки, почти соответствуя своей ухмылке. — Попробуй еще раз, девочка…

Я делаю паузу, игнорируя тот факт, что лед тает под подошвами моих ног.

Я делаю еще один шаг ближе к нему, протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки. Так долго мы постоянно ходили взад-вперед, и возможно, мне нравилось. Нет, мне определенно понравилось. Я не могу представить, что чего-то другого мне когда-либо было бы достаточно теперь, когда я почувствовала, как огонь Найта пробегает кругами по внутренней стороне моих бедер. Что, если бы были только мы?

Прямо сейчас. Только на эту секунду или час, это так. Не поэтому ли он оторвал меня от всего остального?

Я дура.

Я отдергиваю руки, прежде чем могу позволить себе исследовать то, на что он намекает, но я недостаточно быстра, потому что моя рука оказывается в его руке так же быстро, как он прижимает меня ближе к своей груди.

— Делай со мной все, что хочешь, маленькая Лондон.

Я задерживаю дыхание от его слов, отчаянно желая, чтобы они не были такими приятными. Я ненавижу, что не могу бороться с ним, и каждый раз, когда я делаю это, вкус становится только слаще, когда я у него под каблуком.

Он кладет палец мне под подбородок, приподнимая мое лицо, пока мои глаза не встречаются с его. Я чувствую, как мой желудок сжимается, когда наши взгляды встречаются, и я бы отдала все. Все, что угодно, лишь бы позволить себе потеряться в этом моменте навсегда. С ним. Больше ничего и без постороннего шума.

— Все, что угодно.

Я прикусываю нижнюю губу. У меня никогда не было проблем с уверенностью в себе как с мужчинами, так и с женщинами. Я бы зашла в любую комнату и, блядь, завладела ею, потому что все твое, если ты в это веришь. Это другое. С ним всегда все так чертовски по-другому.

Я упрямо не позволяю ему заглянуть под мою завесу лжи. Моя рука ложится на его обнаженную грудь, когда я прослеживаю каждую мышцу, вплоть до линии, которая изгибает середину его пресса. С течением времени моя кожа горит все сильнее, и каждый раз, когда я думаю, что собираюсь бежать, мне напоминают, почему я не хочу этого.

Я останавливаюсь над пряжкой его ремня и обдумываю свои варианты.

Во-первых, я могла бы просто сделать, как он говорит, и взять у него все, что я хочу. Выкинуть его из моей системы и трахать его, пока я с ним не закончу.

Или я могла бы прекратить все это и сказать ему, чтобы он отвез меня домой. Послушает он или нет — уже другая история, но я могла бы потребовать этого. Но что потом? Значит, я просто зацикливаюсь на этом моменте, на нем еще больше, чем уже зациклилась?

К черту это.

Я срываю пряжку с его ремня и хлопаю ресницами, глядя на него, когда мои щеки пылают.

— Или ты мог бы делать со мной все, что захочешь?

Его рука накрывает мою, когда мышцы по обе стороны его челюсти подергиваются. Он вытаскивает ремень из петель, и прежде чем я успеваю осознать, что он делает, ремень оказывается у меня на шее, и он сильно тянет, пока я не оказываюсь еще ближе к нему.

— Это мне нравится больше.

Только когда воздух вокруг меня уплотняется, я понимаю, что он застегнул его у меня на шее. Он игриво дергает за длинную часть ремня.

— Мммм. Я мог бы привыкнуть к этому. Может быть, мне действительно нужно купить тебе ошейник э…

— Что теперь?

Я безучастно смотрю на него, но прежде чем успеваю задать следующий вопрос, его губы находят мои. Все, что происходило до этого, растворилось в воздухе, а все, что происходит после, просто не имеет значения. Мое тело мгновенно находит его, и его рука покидает мое бедро, опускаясь к моей заднице. Он грубо сжимает, когда его язык играет мелодию с моим.

Его зубы впиваются в мою нижнюю губу, и он, наконец, отпускает ремень, чтобы поднести другую руку к другой моей ягодице, поднимая меня с мерзлой земли. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, а руки зарываются в гриву его волос. Прямо сейчас он не Найт Деверо, проклятие моего существования. Он Найт Деверо, мужчина, которого я хочу трахнуть.

Снова.

Он отступает назад, срывая с меня майку, пока его пальцы не находят мой сосок. Он отпускает мой рот, глядя на меня снизу вверх. Я ненавижу, когда он это делает, потому что, клянусь, я чувствую, как мое сердце бьется в груди немного сильнее. Вероятно, пытается предупредить меня, чтобы я бежала.

— Отпусти… — шепчет он мне в рот, его брови сходятся вместе, когда он сосредотачивается на моих губах.

— Что? Я упаду.

Его рот изгибается вверх в злобной ухмылке.

— Ты так думаешь?

Я разжимаю пальцы с его шеи сзади, задерживая дыхание. Он придурок, я знаю это но есть часть меня, которая хочет испытать все, что он мне дает. Я хочу быть рядом с ним так же сильно, как и он со мной. Вероятно, это токсичная черта характера, еще одна в моем длинном списке.

Я собираюсь упасть назад, но в последнюю минуту хватаюсь за его плечи. Он не дрогнул, выдерживая мой взгляд. Это почти вызов.

— Я не могу тебя понять.

— Это не твоя работа, маленькая Лондон.

Его голова наклоняется в сторону, когда он наконец прерывает зрительный контакт и его взгляд падает мне на грудь. Его большие пальцы описывают круги по верхней части моих бедер.

— Как ты думаешь, что произойдет?

— Ты меня уронишь.

Эти слова вылетают у меня на одном дыхании.

Он усмехается.

— Давай выясним.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, мои руки разжимаются, и я падаю назад. Я хочу кричать, визжать, но моя гордость заглушает все это, и когда я не падаю на лед, я медленно открываю глаза.

— Святое дерьмо.

— Произнеси это гребаное слово еще раз и посмотрим, что блядь, произойдет.

Я протягиваю руку вперед, когда в воздухе раздается треск, и я запрокидываю голову назад, чтобы увидеть ледяную веревку, растущую из земли. Она разламывается надвое, прежде чем обвиться вокруг моих запястий.

Я тихо рычу, дергая за них.

— Найт…

Откуда-то из комнаты вырывается глубокий смешок из его груди. Я не знаю откуда, потому что теперь я даже не могу приподняться, чтобы посмотреть, где он. Ветер пробегает по моему позвоночнику снизу, и я думаю обо всех глупых ситуациях, в которые я умудрилась попасть, когда дело касалось Найта.

Мои пальцы обхватывают обледеневшую веревку, и прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, тепло его рук оказывается на верхней части моих бедер, и он широко раздвигает мои ноги, вставая между ними.

Я выгибаю спину.

— Освободи меня.

— Нет. — Его рука накрывает мой низ живота. — У тебя есть плохая привычка быть властной маленькой стервой, а мне нравится ломать эти привычки.

Он прижимает большой палец к моему клитору, и мое тело загорается.

— Найт… — Я предупреждаю, хотя понятия не имею, от чего предостерегаю.

Он щелкает пальцами, и вот так… потолок, на который я смотрела, становится черным. Мои глаза широко открыты, но я ничего не вижу.

— Черт.

— Заткнись, Лондон.

Он проводит пальцем по моей киске, и я задерживаю дыхание, когда он останавливается прямо у моего входа. Обеими руками он притягивает меня ближе, и тепло покрывает мою киску. Я впиваюсь зубами в губу, пока его язык медленно обводит мой клитор. Он не торопится. Как будто он знает, что каждую проходящую секунду я вот-вот сорвусь. Мои пальцы на ногах подгибаются, когда я снова дергаю за веревку, отчаянно желая что-нибудь почувствовать. Почувствовать его.

Затем он останавливается. Тепло ушло.

— Блядь! Найт!

Мое тело слегка содрогается в конвульсиях, недостаточно, чтобы получить оргазм, но достаточно, чтобы это была истерика из-за того, что оно его не получило.

Он мрачно смеется, и я клянусь, что это оставляет следы укусов по всей моей обнаженной плоти.

— С тобой слишком просто.

Моя челюсть сжимается. Я ненавижу то, что я в его власти, а он наслаждается этим, но в то же время тепло разливается глубоко в моей груди при мысли о том, что он здесь. Со мной. Делаем глупости, которые мы не должны делать.

Ремень на моем горле снова затягивается, и моя улыбка исчезает. Его член упирается в мою киску, и мое тело слегка тянется к нему, хотя я и не хочу этого. Нахуй мою жизнь. Он обернул ремень вокруг запястья, прежде чем резко дернуть за него, как раз в тот момент, когда яркий свет из комнаты обжигает сетчатку моих глаз. Я моргаю несколько раз, позволяя себе привыкнуть к окружающему освещению, когда вижу его надо мной, его волосы слегка падают на лоб, а губы припухли и блестят от моего удовольствия.

Черт. Сейчас он выглядит действительно сексуально.

Он смотрит вниз, между нашими обнаженными телами, оставляя руку на пряжке этого проклятого ремня.

— Вроде как хочу записать это, чтобы сохранить в своей памяти.

— Ты, блядь, не посмеешь.

Он не оглядывается на меня, но я вижу, как уголок его рта приподнимается в усмешке, как только головка его члена прижимается к моему входу. Мое тело сжимается вокруг него, когда он загоняет себя все глубже и глубже внутрь.

— О…

Он грубо дергает за ремень, в то время как его другая рука закрывает мой рот прямо в то время, как его таз ударяется о мою задницу, когда он погружается внутрь.

— Черт, Лондон. Клянусь гребаным сатаной, что я собираюсь разорвать тебя на части и собрать обратно именно такой, какой я хочу, чтобы ты была.

Мое тело пульсирует вокруг него, когда он слегка отстраняется, убирая руку с моего рта. Он смотрит на меня сверху вниз, касаясь своими губами моих, прежде чем провести кончиком носа по моей челюсти.

— Вроде как хочу тебя укусить.

— Сделай это, — стону я, подчиняясь его движениям.

Его зубы находят уголок моего горла, когда он медленно погружает их в мою кожу.

— Отпусти мои руки.

— Нет.

Он рычит в рану на моей шее. Его язык скользит по влажности, пока он продолжает двигаться внутри меня.

— Пожалуйста?

Он улыбается, касаясь моей кожи.

— Хорошая девочка.

Прохладные веревки отпускают мои запястья, и я, наконец, кладу руки ему на спину, царапая ногтями его плечи. Глубокое рычание вырывается из его груди, и я придвигаюсь ближе, как мотылек к пламени. Я вздрагиваю, когда чувствую, что его размер продолжает растягивать меня, но покалывание проходит сквозь кончики моих пальцев и согревает меня изнутри. Мои соски напрягаются, когда он набирает скорость.

Его рука, которая была на пряжке ремня, дотягивается до моей челюсти, где он впивается в меня зубами. Он подтягивает мое лицо к своему, прижимаясь своим лбом к моему.

— Я тебя чертовски ненавижу.

— То же самое!

Я хочу, чтобы это прозвучало резко, но у меня перехватывает дыхание.

Он крепко сжимает мою челюсть, пока я не уверена, что она вот-вот треснет. Как раз в тот момент, когда я собираюсь отстраниться, боясь, что он может зайти слишком далеко, мое тело содрогается от ощущения жжения, которое пронизывает меня насквозь.

Он вырывается как раз вовремя, пока горячая жидкость не выплескивается на мой живот. Я даже не утруждаю себя просьбой опустить меня обратно из той левитации, в которой он заставляет меня парить, когда он проводит рукой по своей сперме и подносит большой палец к моим губам.

— Ммм. Тебе знаком вкус?

Я обхватываю губами его большой палец и отсасываю.

— Я не знаю. Может быть, мне стоит попробовать кого-нибудь другого, чтобы перепроверить? — Воздух между мной и землей исчезает, и моя спина в одно мгновение ударяется о твердый лед. — Ой! — Я смеюсь сквозь боль, перекатываюсь на бок и тянусь за своей сброшенной одеждой. Он слишком быстр, когда забирает ее у меня и вместо этого бросает мне свою рубашку. — Оу. Ты так злишься на меня, что отдаешь свою рубашку?

Я хлопаю ресницами, глядя на него, хотя знаю, что он в нескольких секундах от того, чтобы выебать из меня все дерьмо до конца.

Притягивая меня в свои объятия ремнем, который все еще на моей шее, он смеется мне в губы.

— Ты бы предпочла вообще ее не иметь? Потому что, я имею в виду, мы можем это сделать.

Я даже не вижу портал, когда он проталкивает нас обоих через него.

Мудак.