Судьба королевского наследника

Двадцать Семь

Найт

Она выдохлась, лежа обнаженной на спине в центре кровати. Моей кровати.

Зачем я привел ее сюда, я не знаю.

Нет, это ложь. Я хотел увидеть ее белоснежные волосы, разметавшиеся по моим черным простыням, чтобы решить, нравится мне, как это выглядит, или нет. Оказывается, нравится.

Нравится, как она выглядит в моей комнате, и точка.

Здесь никогда никто не был, но я не собираюсь ей этого говорить. Девушкам нравится швырять это дерьмо тебе в лицо, когда дела идут наперекосяк, а они всегда идут наперекосяк. Я видел это больше раз, чем могу сосчитать, с моим отцом и его многочисленными любовницами.

Причина номер один, по которой мы придерживаемся изначальной части Одаренности. Трахни и забудь. Не притворяйся, что меня интересует нечто большее, чем бархат между женских ног. Не то чтобы я мог даже переварить мысль о том, чтобы трахаться с кем-то еще прямо сейчас. Когда предлагала Алекс и ее слова не подействовали, она разделась в фойе, мои братья и родители были прямо там, чтобы засвидетельствовать, но никакая часть меня не была заинтригована бесплатным угощением, которое мне предложили.

На самом деле, когда я придвинулся к ней поближе, чтобы сказать ей об этом, желчь подступила к моему горлу, затем пришел гнев, и мне пришлось убираться нахуй.

Вернуться к моей девушке.

К моей киске.

Паре.

Мои брови хмурятся, и я смотрю на ее грудь, которая поднимается и опускается, на ее твердые соски, когда она спит, похожая на темного ангела, на которого я хочу забраться, подрезать ей крылья и запустить в них когти, хотя бы для того, чтобы она не улетела.

Чертовски раздражает.

Я не должен хотеть, чтобы она оставалась, но я не уверен, что мне ненавистна мысль о том, что она моя. Она дерзкая.

Пламенная, и наши тела подходят друг другу, как луна и полночь.

Теперь, когда я узнаю это чувство, я ощущаю его с самого первого дня.

С той первой игры на Земле.

Может быть, еще раньше.

Но она слабая.

Бездарная.

— Я думал, мы не можем спариваться с Бездарными? — я рычу, стиснув зубы.

Зара приподнимает бровь, ее проколотый язычок скользит по губе.

— Ты не можешь.

Мой разговор с Магом возвращается с удвоенной силой, и когда я чувствую, как теплая жидкость стекает по моей груди, я смотрю вниз.

Когти. Большие, черные, острые когти вырвались из моих пальцев, и на этот раз я их даже не почувствовал. Мой Дух подобен маяку в моей груди, зовущему девушку рядом с нами. Девушка, которая не может быть тем, кем кажется.

Наши дары не доходят до тех, у кого их нет.

Наши боги не дают нам сломанных судеб.

Потомки Деверо, превратившиеся в пепел и просочившиеся в почву этой земли, не пустили бы ее в эти стены, не покопавшись в ее сознании, если бы они не знали чего-то, чего не знаю я. Если бы они не могли видеть за завесой, которой я загораживаюсь, когда пытаюсь проникнуть в нее.

Кровь стекает по моим ребрам из тех мест, где мои когти вонзились в плоть, и Лондон шевелится, ее ноздри раздуваются, нюхая воздух. Ее веки слегка подрагивают, и мой пульс тяжело колотится в груди.

Она нюхает меня, как будто знает, что я принадлежу ей.

Так почему же она не признает этого? Почему не заявляет о своих правах?

Медленно ее веки открываются, большие голубые глаза встречаются с моими, прежде чем опуститься на порезы у меня на животе.

Она не подпрыгивает и не паникует. Она зевает, хмуро глядя на это место.

— У тебя идет кровь.

Я жду большего.

Чтобы она взбесилась и попыталась мне помочь. Зализывать свои раны, потому что вид ее раненого партнера заставляет ее чувствовать тошноту внутри, переполненную гневом и яростью, как я почувствовал, когда увидел, как она плачет. Видел, как у нее текла кровь, хотя это не было результатом моего укуса.

Но она ничего из этого не делает.

Лондон встает, и когда она это делает, она прячется от меня, оборачивая одеяло вокруг своего тела, когда соскальзывает с кровати.

Я приподнимаюсь, взбешенный, наблюдая, как она заправляет ноги в шорты и натягивает майку обратно, как будто это самая раздражающая вещь. Она не хочет носить ограничивающую одежду.

Она хочет футболку, похожую на полдюжины, которые я взял из ее комнаты и которые принадлежали другому мужчине. Ничтожному гребаному Бездарному мужчине.

Она поворачивается ко мне лицом, и я пододвигаюсь к краю кровати, мои ноги раздвигаются, ожидая, когда она подойдет ко мне.

Лондон смотрит на дверь.

— Когда я смогу вернуться домой, Найт?

Мои губы кривятся, и я слетаю с кровати. Она думает о том, чтобы уйти от меня, пока я думаю о том, чтобы удержать ее?

На хуй ее.

К черту это.

— Как насчет никогда.

Ее голова откидывается назад.

Хорошо. Я завладел ее вниманием.

— Может быть, я буду держать тебя здесь взаперти, пока твое никчемное, Бездарное тело не состарится и не откажется от тебя.

— Не смешно.

— Я смеюсь? — Мои брови приподнимаются. — Ты думаешь, я должен отправить тебя обратно? Потому что я этого не сделаю. Люди могут быть здесь домашними животными. Может быть, я надену на твою шею ошейник и заставлю тебя есть с гребаного пола.

Страх заползает в ее голубые глаза, и я бью кулаком по стене рядом с ее головой.

Мне чертовски неприятно это видеть.

— Почему ты это делаешь? — кричит она. — Если я тебе не нравлюсь, почему я здесь? Почему ты забрал меня из моего дома?!

— Я твой гребаный дом! — я кричу, чувствуя, как мой дар всплывает на поверхность. — В этом-то и заключается гребаная проблема!

Она откидывает голову назад, в ее взгляде читается замешательство.

— Я не понимаю. Ты похитил меня.

— Я не похищал тебя. Мне дали тебя, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Судьба создала тебя для меня.

— Я не твоя.

— Моя! — я взрываюсь. — Почему ты борешься со мной?!

— О чем ты говоришь, Найт? — кричит она со слезами на глазах. — Я сделала все возможное, чтобы не сойти с ума, и учитывая это, я думаю, что проделала хорошую работу. Ты несправедлив.

— Несправедливо чувствовать, что мои внутренности истекают кровью, а единственный человек, который может это исправить, отказывается это делать!

— Я даже не знаю, что это значит, потому что ты продолжаешь говорить загадками и ничего мне не объясняешь!

— Потому что ты должна знать!

Мое тело вибрирует от гнева, мои глаза меняются, когда моя сила берет верх. Пока мой монстр парит под моей кожей, его зубы глубоко вонзаются в мою плоть, когда он пытается освободиться. Чтобы добраться до нее.

Он хочет ее, и он хочет ее сейчас.

Он устал ждать.

Лондон дрожит передо мной, ее крошечное тельце хрупкое и уязвимое, когда она смотрит на меня умоляющими глазами, но она выбирает не те слова в этот неподходящий момент.

— Я хочу увидеть Бена и…

Схватив ее за горло рукой, я сжимаю, прижимаясь своим телом к ее, когда она начинает сопротивляться.

— Мое семя было похоронено внутри тебя. Ты проглотила мою кровь.

Она вцепляется в мои руки, слезы текут по ее щекам, но я усиливаю хватку, все мое тело дрожит, мое существо требует, чтобы я прекратил это.

Чтобы я отпустил ее.

Защитил ее.

Но все так, как я сказал.

Мне надоело ждать.

— Мне нужно знать, маленькая куколка. Мне нужно, чтобы ты чувствовала то, что чувствую я. Чтобы ты чувствовала ту боль, которую чувствую я. — Ее лицо становится фиолетовым, руки опускаются по бокам. — Мне нужно знать, что я был создан для тебя.

Сосредоточившись, я слежу за неглубоким стуком ее бьющегося сердца, закрываю глаза и представляю артерии, соединяющиеся с ним, жду, слежу за тем, как оно запинается.

И оно останавливается.

Тишина.

Я отпускаю ее, подхватываю ее безжизненное тело на руки и несу обратно в… ее комнату.

Я кладу ее на кровать, слизываю слезы с ее щек, прежде чем провести губами по ее губам, отпрянув назад, когда прикосновение шокирует меня.

Я отхожу, пристально глядя, ожидая момента, когда ее сердце восстановит силы.

Чтобы оно взывало к моему и билось как единое целое.

Но она не шевелится.

Она не просыпается.

Паника, какой я никогда не чувствовал, вспыхивает в моей груди, и мои руки взлетают по бокам, ладонями вперед, когда ногти, к которым я только начал привыкать, превращаются в когти, и прежде чем я понимаю, что происходит, они тянутся к моей собственной груди.

Застонав, я опускаюсь на колени, и они впиваются глубже. Они не останавливаются, пока кончики когтей не царапают мою кость. Рычание срывается с моих губ, когда мои зубы погружаются в плоть, и я тяжело дышу, моя спина выгибается, когда я чувствую, как кончики вонзаются в жесткую ткань моего сердца, пробивая себе путь за его пределы.

— Найт! — Синнер кричит откуда-то позади меня.

— Крид, иди нахуй сюда, он… он, блядь, разрывает себя когтями!

Он падает рядом со мной, Крид врывается и падает передо мной.

— Он… черт возьми, я думаю, он обращается. Связь. — Он присматривается внимательнее. — Я думаю, его спаривание почти завершено. Найт?

Он сжимает мое лицо, пытаясь заглянуть мне в глаза, но все, что я вижу, это Лондон.

Мертвая в центре кровати.

Маг ошиблась.

Судьба была чертовски неправильной.

У нее нет Дара. Она не вернулась к жизни.

И теперь мой дар хочет заявить свои права на меня.