Судьба самозванки

Семь

Найт

Мама открывает портал, выжидающе оглядываясь на нас четверых.

Крид подходит, Ледженд прямо за ним, и ее глаза сужаются, когда ни Синнер, ни я не двигаемся.

‒ Найт… ‒ предупреждает она, полностью, блядь, осознавая, что это ничего не изменит.

Ледженд поворачивается ко мне, гневно сдвинув брови.

‒ Ты только что отверг свою связь на глазах у всех гражданских Магов.

Синнер шагает рядом со мной.

‒ Ты сказал, что справишься с этим, ‒ Крид качает головой, на его лице нет никаких эмоций, но его мысли действительно чертовски громкие. Он почти так же зол, как мама. ‒ Уходи.

Син усмехается рядом, и я смотрю в сторону матери, намереваясь поймать взгляд отца… но его здесь нет. Он бы увидел и одобрил.

Потому что этот человек знал, что за хуйня творится, так же, как все четверо знают, что я не могу уйти после того, что эта сука посмела сделать. Не могу и, блядь, не хочу.

Крид хмурится, затем закрывает маму по другую сторону портала, все трое братьев стоят со мной. Они всегда будут.

Толпа остается, и Министерство выходит вперед, чтобы закрыть конклав, сообщая всем о том, что мы узнали этим утром ‒ занятия в Университете Рата временно приостановлены до завершения улаживания.

Я поворачиваю направо, следуя за охранниками, когда они отходят к дальнему краю здания Министерства. Ведущий делает шаг вперед, и барьер мгновенно падает, дверь материализуется за долю секунды.

Оборотень проходит, и мужчины в унисон расступаются. Трое слева и трое справа, они стоят плечом к плечу, вытянув руки по швам, прокладывая путь для Сина и меня.

Мы заходим внутрь.

Оборотень поворачивается лицом к будущему королю, как я и ожидал, на ее губах появляется улыбка.

Мои руки взметаются вверх, и я хватаю жалкое подобие дракона за ее шею.

Глаза Виктории вспыхивают, кожа горит под моими прикосновениями. Позади нас раздаются вопли и выкрикиваемые требования, а затем барьер закрывается, запирая все Министерство снаружи.

Я заманиваю гребаное чудовище, мои когти выпускаются из кончиков пальцев, прямо в ее кожу, пока ее трахея не оказывается в моей хватке.

Внутри нее раздается глубокое рычание, и огонь вырывается из ноздрей густыми струями.

Грудь Сина мгновенно ударяется мне в спину, и я чувствую, как растет его беспокойство, но я не толкаюсь в него, отвечая без слов.

Моя рука начинает дрожать, хватка ослабевает, а затем огонь гаснет. Ладонь Виктории обхватывает мою, в ее глазах вспыхивает триумф.

Мое лицо обуглено, кожа плавится и свисает толстыми кусками. Я едва могу видеть за тем беспорядком, который она во мне сотворила. Моих губ почти не осталось, так что, должно быть, какое это, блядь, зрелище, когда моя связь, та часть меня, которую я разозлил, осознает, что мы здесь делаем, и мои клыки высвобождаются в медленном, целенаправленном опускании. Они разрывают то, что осталось от моего лица, оставляя свежий кровавый след на шее.

Я вижу это в ее глазах, в тот момент, когда она осознает, что она мертвый дракон.

‒ И предполагается, что ты возглавляешь команду монстров? ‒ мои когти все еще впиваются в ее шею. Я погружаю их немного глубже, поворачивая лицо справа налево, мой пристальный взгляд не отрывается от нее. ‒ Так вот как выглядела ее рука после твоей маленькой шалости?

Глубже.

‒ Ее плоть падала к твоим ногам, как моя?

Виктория хнычет в шоке.

‒ Но она отвергнутая. Она…

‒ Принадлежит твоему будущему королю, ‒ рычит Синнер.

Ее брови опускаются.

‒ Но…

Вонзаясь так глубоко, насколько они могут вытянуться, я опускаю свои когти вниз… И они разрезают ее, как спелый гребаный арбуз. Виктория бьется в конвульсиях, поэтому следующим я ломаю ей позвоночник, и тело падает на пол.

Вытирая руку о рубашку, я перешагиваю через нее и продолжаю идти по коридору.

‒ Но, черт возьми, ничего.

Лондон

Я чувствую, как сила закручивается вихрем из-под моего тела, и я медленно поднимаюсь на ноги, убирая волосы с лица. Я смотрю на людей вокруг.

Так. Много. Людей.

Ухмылки, самодовольные ухмылки, презрение. Я ненавижу это здесь. Что только что произошло? Я не хотела быть парой Найта, но что это значило, что он только что публично отказался от нашего спаривания? Я все еще чувствую его внутри себя, поэтому знаю, что все не так просто.

Потерявшись в своих мыслях, я не осознаю, насколько уменьшилось пространство вокруг меня.

Я отступаю назад, пытаясь увеличить дистанцию между собой и толпой Одаренных, когда врезаюсь в кого-то позади.

‒ О, смотрите, кто это. Свежее мясо? ‒ бормочет кто-то.

Другой смеется.

‒ Вряд ли оно свежо. Давай немного поиграем с ней. Раскрой ее и посмотрим, есть ли у нее сердце.

Я снова отшатываюсь, но пространство сужается.

Внезапно чья-то рука обхватывает мою правую ладонь, и меня тянет сквозь море людей. Я даже не знаю, кто это, и мне все равно. Все, что я знаю, это то, что мне нужно выбраться отсюда, и кем бы ни был этот человек, он помогает мне сделать это.

Тела соприкасаются с моим, чем быстрее мы идем, а затем мы ныряем в маленький переулок. Фигура в капюшоне прижимает меня к кирпичной стене, прежде чем снять его с головы.

Кайя смотрит на меня в ответ широко раскрытыми карими глазами, схожими по цвету с древесной корой. Что вполне уместно, учитывая, что она земная Эльфийка и печально известная торговка ганджей.

‒ Нам нужно увезти тебя отсюда, Лондон. Они захотят твоей гибели, если узнают, чья кровь течет в твоих жилах, и, боюсь, без королевской защиты ты превратишься в жареное мясо.

Я втягиваю воздух.

‒ Ты знаешь…

Кайя пожимает плечом.

Я тяжело сглатываю, не уверенная, что делать.

Но что, черт возьми, я могу сделать?

Я глубоко вздыхаю. Она права. Как бы мне ни была ненавистна ситуация, в которой я нахожусь.

‒ Мне просто нужно вернуться на Землю.

Она качает головой.

‒ Ни за что! Ты не можешь. Я не могу позволить тебе, по крайней мере, не сейчас. Прямо сейчас мне нужно отвезти тебя в безопасное место в Рате.

‒ У тебя есть что-то на примете? ‒ я складываю руки перед собой, ожидая ответа. Я не видела Кайю с тех пор, как впервые встретила, но я сразу поняла, что она была одной из хороших. Или, может быть, я заблуждаюсь, и она такая же сумасшедшая, как и все остальные.

Прежде чем я успеваю высказать свое беспокойство, она сокращает расстояние между нами, кладя руки на мои.

‒ Я не. Я имею в виду, я одна из них, но не такая…

‒ Какая? ‒ я слишком растеряна в поисках ответов, почему она хотела проигнорировать возможную размолвку с королевской семьей, когда я смотрю на свою руку, чтобы увидеть, как она зажила. ‒ Я имею в виду, как ты не боишься идти против них?

‒ Дело не в страхе, ‒ она снова натягивает капюшон на голову, проводя рукой по моему телу. Электричество покалывает всю кожу, когда я смотрю вниз и замечаю, что моя другая одежда была заменена.

‒ Полагаю, это в твоем стиле.

Я смотрю на обтягивающие кожаные шорты, колготки в сеточку, черно-белые джорданы и группу T.

‒ Неплохо, Пикси.

‒ Пойдем. Мы должны уходить, сейчас.

Она создает портал перед нами. Непрозрачные цвета смешиваются, как красочный торнадо, и мы обе проходим сквозь него. Я не понимаю, что делаю это, не задумываясь, доверяю я ей или нет, пока не становится слишком поздно.

Портал закрывается за нами, и я мгновенно переношусь в мир эльфийских Фей. Земля под ногами хрустит, но когда я приглядываюсь, я замечаю резкое мерцание блесток, разбросанных по ней. Запах ‒ о боже, запах. Как свежескошенные травинки после легкого дождя с розовой водой. Деревья вырастают из земли внизу, достигая ночного неба, и я запрокидываю голову, чтобы получше рассмотреть ветви. Нежно-сиреневые, оттенки жженого оранжевого и ярко-розового.

‒ Извини за беспорядок. Моя тетя в отъезде, и я не могу тратить бессмысленную энергию на уборку.

Мой рот слегка приоткрывается, когда я пытаюсь подобрать слова. Я не должна была так удивляться. Кайя ‒ земная Фея. Они не только эксцентричны, но и излучают уверенность. Вы не можете сказать им ничего, кроме того, что подсказывает интуиция. Это ничем не отличается.

‒ Ты живешь в лесу? ‒ спрашиваю я, обводя взглядом пространство. Я замечаю деревянную кухню, скрытую за линией кустарников, прежде чем начинают бросаться в глаза другие предметы в гостиной. Большой экран парит в воздухе, направленный на розовый L-образный диван.

‒ Не-а, ‒ она расстегивает свою накидку и бросает на розово-золотой столик. ‒ Лес живет со мной.

Даже невооруженным глазом я не вижу, где кончается лес. Она падает на диван, выдерживая мой пристальный взгляд.

‒ Там стены ‒ она почти закатывает глаза. ‒ Я не совсем животное, ‒ она замолкает, по-видимому, обдумывая свои следующие слова. ‒ Ну…

Я давлюсь смехом, осторожно пробираясь на другую сторону дивана. Между нами маленький кофейный столик со стопкой Louis Faeton и Saint Lycan, наваленных друг на друга. Я почти смеюсь над названиями, задаваясь вопросом, знает ли человеческий мир, что некоторые вещи тайно украдены из этого мира или наоборот.

‒ Тебе не о чем беспокоиться, ‒ она проводит пальцами по волосам, чтобы собрать их в пучок на макушке. ‒ Я клянусь тебе, что у меня чистые намерения.

Когда я не отвечаю, она внимательно изучает меня.

‒ Ты знаешь, как читать намерения людей?

Не так давно я бы сказала «да». Что я фантастически разбираюсь в людях. Что моя интуиция всегда была верной, но теперь?

Я качаю головой, чувствуя себя глупо. Я ненавижу это. Я не преуспеваю, когда меня выставляют напоказ и я уязвима. Был единственный человек, перед которым я могла свободно развалиться на части, но теперь его нет. Ты должна быть осторожна с тем, перед кем ты разваливаешься на части, потому что большинство людей украдут то, что принадлежит тебе, без намерения возвращать это обратно.

Я сглатываю новый комок, который образовался в горле.

‒ Нет. Думаю, что нет.

Глаза Кайи блуждают по моему лицу, и я, клянусь, она решает, что сказать мне дальше. Она рисковала окунуть свою задницу в горячую воду, помогая мне. Я знаю, что я, по крайней мере, обязана ей некоторым доверием.

‒ Прости, ‒ добавляю я, мои плечи опускаются в знак поражения. ‒ Я думаю, мне трудно доверять кому-либо из этого мира.

Она наклоняется вперед и соскальзывает с кофейного столика, открывая потайной ящик. Она начинает перекладывать вещи, прежде чем достает длинный свернутый, как я предполагаю, косяк и маленький прозрачный пакетик с фиолетовыми блестками.

Она кивает.

‒ Этого следовало ожидать с твоей историей.

Она прикуривает, и я глубже погружаюсь в диван, позволяя себе на секунду ослабить бдительность. Не похоже, что у меня сейчас есть другие варианты. Я даже не знаю, как вызвать свой собственный портал, чтобы выбраться отсюда, и насколько я знаю, Кайя хочет помочь, я предполагаю, что есть причина, по которой она не открыла портал прямо на Землю. Не то чтобы я даже была уверена, что мне есть к чему возвращаться.

Я не могу смотреть в лицо тому, что я считала своим домом, без мальчика, который заставил меня почувствовать, что это именно так.

‒ Кстати об этом, ‒ она протягивает мне горящий косяк, и я перевожу взгляд с нее на ганджу.

Последний раз, я делала это с Магом, и я не могу сказать, что мне это не понравилось. На самом деле, моя жизнь не могла стать хуже, в данный момент. Итак, я беру, поднося ко рту. Вдыхая, я позволяю сладкому дыму осесть в задней части горла, прежде чем медленно выдыхать через нос и рот. Требуются секунды, чтобы эффект закрепился, и с каждым разом мышцы расслабляются еще сильнее, пока глаза не ослабевают, а разум не обретает ясность.

‒ Почему ты не злишься на меня из-за моего отца? И откуда ты знаешь о нем, когда, насколько я могу судить, больше никто не знает?

Она смотрит вдаль. Она, вероятно, не ответит мне. Я бы сама себе не ответила.

‒ У меня есть свои способы, и у меня есть свои причины, ‒ она лезет в карман за телефоном. ‒ Причины, которыми я уверена, когда-нибудь поделюсь.

Я откидываю голову на спинку дивана, снова подношу косяк к губам, затягиваюсь, прежде чем мои губы образуют букву «О», и выпускаю кольца дыма к небу. Кайя может говорить все, что хочет, но если это настоящий дом, почему в нем нет потолков? Что, если пойдет дождь?

Черт. Здесь идет дождь? Здесь был дождь?

Я вспоминаю времена своего детства, но мой разум не может сосредоточиться ни на чем дольше пяти секунд.

Черт, я под кайфом.

‒ Черт… ‒ она хихикает, вытаскивая меня из обкуренного ступора. ‒ Ну, может, он и отверг тебя, как пару, но он только что убил Драконшу-оборотня, которая поджарила тебя.

Я грубо сглатываю, и мне не нравится, что слюна похожа на наждачную бумагу. Я устала чувствовать ненависть и негодование ‒ в моей голове проносятся образы того, как Бен падает ‒ тонет ‒ умирает ‒ нет, черт возьми, я не хочу.

‒ Вероятно, потому, что ему хотелось сделать это первым.

Я не хотела говорить это вслух, и я отчасти рада, что это был едва слышный шепот, так что она, возможно, не расслышала. А если и расслышала, то ничего не говорит.

‒ Ну… Теперь все будет по-другому, в будущем, поскольку они объявили о начале ухаживания за его королевским пенисом.

Я задыхаюсь от дыма во рту, легкие горят, когда кашель становится неконтролируемым.

‒ Это потрясающе.

Проходит несколько секунд, и мы обе теряем самообладание. Такой глубокий смех вырывается из меня, и это приятно. Хотя бы на секунду.

Чувствовать что угодно, кроме грусти и обиды.