Судьба самозванки

Восемь

Найт

Когда я был ребенком, мать переделала всю мою комнату, не сказав мне. В этом не было ничего особенного. Простой щелчок моих пальцев, и все вернулось в норму, но я помню, что это вывело меня из себя. Она не смогла бы отличить меня от Сина, если бы наши отметины не были видны, так что ей было забавно думать, что она имеет хоть малейшее представление о том, чего бы я хотел в ремонте. Я не был без ума от дизайна; это был тот факт, что она сделала с целью контроля. Только для контроля.

Прямо как сейчас.

‒ Сделайте, пожалуйста, шаг вперед, ‒ ее длинный, похожий на гроб ноготь цвета ясеня, постукивает по мраморному черному трону, на котором она сидит.

Если бы наш отец был жив, его бы здесь не было. Ты заставляешь кучку изнывающих от жажды женщин и мою мать разыгрывать свою козырную карту, и ты бы не нашел его нигде поблизости.

Если бы он был здесь, этого бы не произошло.

Кто посмел бы убить нашего короля, да еще на троне, на котором он восседал?

Ледженд пинает меня по ноге, и я поворачиваюсь к нему. Со мной по правую руку от матери, Ледженд, рядом с ним Крид и дальше Синнер в самом конце, я должен был быть готов к тому дерьмовому дерьму, которое вот-вот вылетит изо рта младшего брата.

‒ Ты послал пятьсот душ в течение первой недели.

Я сбрасываю его с себя, широко расставляя ноги и проводя пальцем по верхней губе. Пара ты или нет, у меня есть обязательство, которое я должен выполнить, которого я никогда не хотел, но я сын Артуро Деверо. Первый лорд, нашедший свою пару, так что, как бы сильно Лондон ни убивала меня, я уверен, буквально, это не имеет значения.

Это просто часть моего пути к моему наследию.

Естественно ли отвергать душу, которая была создана, чтобы владеть твоей? Нет. Обычное дело? Блядь, нет. На самом деле, это один из худших ходов, которые может сделать наш вид.

Это не так просто, как бросить ее. Я бы чертовски хотел, чтобы это было так, потому что это сделало бы то, что будет дальше, намного проще. Не то чтобы мне будет легко. Я не знаю.

Я могу справиться со всем, что в меня бросают, и я сделаю это с гребаной улыбкой, кровь любого, кто встанет у меня на пути, от гордости размажется по моей гребаной коже.

Тем не менее, я чертовски уверен, что планирую предстать перед Ревущим Пламенем Рата, где гвардейцы прошлых войн начали свой путь к победе, воспеть ночных Монстров, которые жили до нас, и надеяться, что одна из этих девушек сможет со временем занять место Лондон. На троне, в моей голове и на моем члене.

Третья часть выглядит маловероятной, поскольку первая избранная следует инструкциям своей королевы и входит в стеклянную витрину перед ней. Вход закрывается, запирая ее внутри, и быстрым движением маминой руки похожая на куб коробка медленно перемещается по длинному коридору, ведущему ко мне.

В холле кромешная тьма, как и в комнате, которую мы занимаем. В помещении всего два источника света. Один из красной реликвии у моих ног, дающий избранным не более чем силуэт их возможной будущей вынужденной пары. Второй исходит от самого куба.

Каждый край подсвечен, золотое сияние каскадом ниспадает на девушку внутри. Она стоит высокая и неподвижная, как статуя, длинные рыжие волосы свободно спадают на спину большими волнами. Золотые булавки вдеты над ушами, а всю шею закрывает колье того же оттенка, конец которого загнут и направлен на грудь.

‒ Это Офира Октав, ‒ мама вращает пальцем, и куб начинает поворачиваться, давая нам возможность увидеть девочку со всех сторон.

‒ Вампир? ‒ наверное.

‒ Сирена.

Наши стулья находятся на высоте четырех футов над землей, а куб движется вперед, пока не окажется в двух футах от первой ступеньки. Рыжеволосая распахивает свое золотистое платье с разрезом, обнажая длинные, стройные ноги, когда она опускается передо мной на колени. Ее шелковистые волосы изящно ниспадают на плечи, и она стоит там, склонив голову перед нами.

Я наклоняю голову, пытаясь прикоснуться к ее, и хмурюсь, когда ничего не получаю.

‒ Куб блокирует вход и выход магии, ‒ я смотрю на Крида, который ухмыляется на своем месте.

‒ Глаза, ‒ требует мать.

Голова Офиры поднимается, ее губы изгибаются в скромной улыбке, когда золотистый взгляд находит мой.

‒ Мой господин, ‒ ее голос хриплый от вожделения.

Золотое ожерелье на шее начинает вращаться, полностью исчезая, пока предмет снова не привлекает мое внимание, на этот раз обернутый вокруг ее руки, пока голова змеи не начинает шипеть над костяшками ее пальцев.

Мои губы изгибаются в одну сторону, и краем глаза я замечаю, что Ледженд наклоняется ближе.

‒ Твой друг?

‒ Что-то вроде этого. ‒ она борется с улыбкой. ‒ Возможно, у меня будет возможность рассказать тебе больше, в другой раз.

Обращая внимание на змею, я провожу пальцем по нижней губе.

‒ Возможно, ты так и сделаешь.

Офира кивает один раз, поднимаясь на ноги, а затем свет вокруг нее меркнет, пока от нее не остается ничего, кроме тени.

Куб поднимается в воздух, перемещаясь в дальний левый угол комнаты, а затем вызывается вторая.

На этот раз стекло светится темно-красным, мало чем отличающимся от цвета под моими ногами. Оно темное и пугающее, и я не могу не наклониться вперед.

Девушка внутри стоит так же, как и первая, темные волосы настолько прямые, насколько это возможно. Они ниспадают шелковым занавесом ей на плечи, почти до талии. На коже этой женщины нет никаких украшений, но следы зубов украшают запястья, как самые желанные из браслетов.

‒ Вот твой вампир, ‒ Синнер вытягивает ноги, откидываясь на спинку стула.

Она для меня ничто.

Мысль прожигает себе путь в сознании, прежде чем я могу остановить ее, и я стискиваю зубы, пока жар не становится не больше, чем от фитиля свечи. Кислота поднимается к горлу, заставляя меня проглотить любой ответ, который мог бы быть, и затем вампирша, которой она, должно быть, была, потому что мать не исправила заявление Сина, оказывается передо мной.

Ее платье короткое, облегающее и черное. Прозрачное черное.

Перекрещенные ленты из страз прикрывают ее соски под прозрачным материалом, как и тонкая полоска страз между ног ‒ она показывает мне свою киску, хорошо натертую воском.

Когда она опускается на колени, по одной ноге за раз, каждый дюйм ее тела на виду, и пока у моих братьев натягиваются джинсы, мне приходится постараться, чтобы с моего лица сошло хмурое выражение.

‒ Эвангелина Валюр, ‒ начинает моя мать, голова девочки все еще склонена. ‒ Ее Дух раскрылся. Ее пара была убита два года назад.

При этих словах я подаюсь вперед.

Ее пара была убита.

Она потеряла свою половинку и вот она стоит. Ну, преклоняет колени.

‒ Она была бы моим первым выбором, хороший способ избежать казни собственной жены, если ее судьба всплывет в будущем.

‒ У тебя не будет выбора, мама.

‒ Глаза, ‒ она говорит так, как будто у меня их не было.

Брюнетка поднимает на меня взгляд. Они обычного коричневого цвета, но в них светится определенная жажда… И это не из-за моей крови.

‒ Для меня большая честь преклонить колени перед вами, мой король, ‒ тон Эвангелины дерзкий.

‒ Будущий король. Мой отец все еще ваш король.

‒ Простите меня, мой господин. Позвольте мне опуститься перед вами на колени в более уединенном месте, чтобы загладить свою вину?

Свет в ее коробке гаснет прежде, чем она успевает встать, и ее уносит, пока куб не зависает в нескольких футах от кубика Офиры.

‒ Но я думал, тебе понравилось вот эта, мама? ‒ Синнер нажимает, но она не клюет.

‒ Номер три. Открыть третью ячейку.

Свет сияет нежно-голубым, и девушка, на которую он падает, ‒ высокая, долговязая. Вместо своего лучшего, она носит струящееся желтое платье до пят. Ее босые ноги выкрашены в такой же розовый цвет, как и короткие волосы.

Коробка вращается, когда моя мама говорит:

‒ Уиллоу Фалоур. Фэйри.

‒ Какого рода?

‒ Проведи с ней немного времени, и ты увидишь, ‒ мать наклоняет голову, ее презрение к внешности девушки ясно, как божий день.

Стыд окрашивает светлую кожу Уиллоу, и она опускает глаза, прежде чем ее проинструктируют, отчаянно желая покончить с этим, я уверен.

Она поднимает взгляд, когда ей велят, и в ее зеленых глазах появляется искорка.

Мой взгляд немного сужается, и она начинает паниковать, но я прижимаю палец к губам. Наклоняюсь ближе, чтобы она могла увидеть то же самое в моих собственных.

Похоже, нам обоим понадобилось немного пыльцы Фейри, чтобы пережить сегодняшний день.

‒ Мой господин, ‒ шепчет она.

Мама смеется над нервным тоном девочки и легким движением руки отсылает ее прочь.

‒ Следующим у нас будет кто-то, кто хорошо вас всех знает.

Эта коробка движется быстрее других, свет внутри ровный белый, и там стоит не кто иная, как Александра Кова. Ее светлые волосы так же идеальны, как всегда, ее ухмылка так же уверенна, как всегда.

Я трахал эту девчонку достаточно раз, чтобы знать, о чем она думает ‒ она станет новой Королевой Темной Магии. У нее нет сомнений.

‒ Но она обычная, ‒ вставляет Крид. ‒ Обычная, королева?

Мать даже не выводит ее на фронт, а отправляет налево вместе с остальными.

‒ Оценки были настолько справедливыми, насколько это возможно, и каким-то образом она набрала самый высокий балл.

Моя голова резко поворачивается в ее сторону.

‒ Серьезно?

‒ Ммм, ‒ задумчиво произносит мать. ‒ Да, она…

‒ Она заняла второе место.

Назойливый голос привлекает все наше внимание к коридору. Последняя девушка стоит там, но Один, человек, который заседает в совете от имени Монстров, что-то шепчет себе под нос, и девушка исчезает.

‒ Ты сомневаешься во мне? ‒ мать поднимается с трона, темная энергия сочится с ее кожи.

‒ Я не сомневаюсь. Результаты показали, что юная Кова была первым семенем, однако…

‒ Один, ‒ предупреждает мать, и я внимательно наблюдаю за женщиной.

‒ Как бы ты сильно не хотела контролировать все… ‒ Монстр смело прерывает, продолжая, и все существо матери начинает трястись. ‒ Некоторые правила нельзя нарушать. Придворные ‒ одни из них, но вы знаете это, королева Козима, так что я уверен, что это был просто… небольшая оплошность с вашей стороны, да?

‒ Не надо…

‒ Покажи пятую, Монстр, ‒ у меня по коже бегут мурашки. ‒ У меня нет времени на это.

Глаза мужчины перемещаются на мои, глаза человека, которого хорошо знал мой отец, и после долгого, уверенного пожатия он медленно кивает.

Он опускает голову, закрывая глаза, но стеклянный куб не выдвигается вперед.

Вместо этого передо мной начинает обретать форму портал, кружащиеся цвета полностью освещают комнату. Он открывается, и воздух наполняется хриплым, ритмичным смехом.

Внутренности сжимаются, пульс учащается, и все это приводит к полной остановке.

Я вскакиваю на ноги за считанные секунды, когда морозные волосы обжигают сетчатку, мягкие руки обхватывают спинку дивана, чертовы чулки в сеточку туго обтягивают изгибы. Со скоростью света я дергаюсь вперед, хватаю за белые волосы и протаскиваю ее через портал.

Кто-то кричит, но ворота закрываются прежде, чем я успеваю понять, кто это был, и затем Лондон лежит у моих ног.

Ее широко раскрытые глаза оглядывают все вокруг, блестящие и пьянящие. Наконец, ее стеклянные глаза останавливаются на моих, и моим гребаным пальцам до боли хочется погладить ее… но когда пять секунд спустя она вскакивает с сердитым видом, мне хочется свернуть ей гребаную шею.

‒ Кто, блядь, это был, и где, блядь, ты была?! ‒ я требую.

‒ Прошу прощения?! ‒ она кричит. ‒ Пошел ты! Кем ты себя возомнил?

‒ Следи за своим языком.

‒ Следи за своим, трус! Убийца! Я…

Ее рот плотно закрывается, губы исчезают, и страх мгновенно затуманивает глаза. Я смотрю на свою мать, чьи глаза стали совершенно белыми.

‒ Хватит, ‒ рявкаю я.

Голова матери поворачивается в мою сторону, ее блеск медленно появляется по мере того, как цвет возвращается во взгляд. Затем она смотрит вперед, и, в конце концов, губы Лондон освобождаются.

Это занимает мгновение, но я помню, зачем мы здесь… и что я ждал пятую и последнюю избранную, которая выйдет на корт для эволюции короля.

‒ Нет, ‒ я смотрю на Монстра. ‒ Черт возьми, нет.

Я не могу жить с ней в одном помещении.

Не могу видеть ее каждый гребаный день.

Также не могу прожить целый гребаный день, не увидев ее...

Черт!

Один делает один шаг вперед.

‒ Отвергнутая или нет, обреченная занимает первое место в процессе ухаживания. Так было с начала времен. Этого требует судьба.

‒ Подожди… ‒ Лондон качает головой, поворачиваясь, чтобы посмотреть на коробки в углу, на девочек, развешанных и выставленных на всеобщее обозрение, как игрушки в магазине. По сути, это то, что они представляют. По крайней мере, на данном этапе.

‒ Подожди! ‒ на этот раз она кричит. ‒ Я должна быть на стадии ухаживания? Ухаживание, которое происходит только потому, что мы не хотим друг друга, как пара?!

Моя грудь сжимается, и мне приходится ударить по ней кулаком, чтобы выпрямиться.

Ее слова, блядь, не должны причинять боли, но все же такое чувство, что кинжал сбоку вонзается под ребра и крутится, и это чушь собачья.

Я не хочу ее.

Я отверг ее.

А не наоборот.

‒ Найт.

Я смотрю на Крида, который выдерживает мой взгляд, говоря без слов.

Из этого нет выхода.

Обнажая клыки, я смотрю на Лондон.

‒ Прекрасно. Но знай теперь… это не твоя возможность проложить себе путь назад, предательница.

Вместо того чтобы погрузиться в себя, Лондон делает шаг вперед.

‒ О, не волнуйтесь, Милорд, я никогда не позволю вам забыть, что я с вами сделала, так же, как я никогда не забуду, что вы сделали со мной.

‒ Я заставлю тебя пожалеть, что я вообще обратил на тебя внимание.

‒ О, детка… ‒ воркует она, ее глаза темнеют. ‒ Ты уже это сделал.

Сука.