Судьба самозванки

Шестнадцать

Найт

‒ Объяснись. Сейчас же, ‒ Крид, не теряя времени, использует момент, когда накладывает заклинание барьера, закрывая меня и братьев, на краю сада.

‒ Следи за собой, брат, ‒ предупреждаю я.

За последние сорок восемь часов меня проверяли слишком много раз. Я почти вымотан.

‒ Пошел ты, ‒ кипит он. ‒ Что ты сделал, Найт? Она была нечитабельной! ‒ его глаза расширяются, и он качает головой, но ничего не говорит.

‒ Он сделал то, что сделали они, ‒ Ледженд смотрит на меня, не нуждаясь в объяснениях Крида о том, что он увидел, когда на этот раз заглянул ей в голову, потому что у него был шанс самому посмотреть ей в глаза. ‒ Он украл часть ее, по собственным эгоистичным причинам…

‒ Я не крал…

‒ Да. Ты, блядь, сделал это. Ты забрал у нее то, что забрали у нее наши родители, или кто там, черт возьми, оставил эту девушку в живых и бросил ее в человеческий мир, как будто она была никем. Но это не так.

‒ Она убила нашу гребаную сестру, ‒ Синнер говорит сквозь стиснутые зубы, приближаясь к Ледженду. ‒ Нашу гребаную тройняшку! Кровь Деверо! Твою гребаную кровь!

‒ Вообще-то, ‒ я засовываю руки в карманы, подходя ближе к краю, где сад заканчивается обрывом. Океан внизу разбивается об острые скалы. ‒ Она этого не сделала.

‒ О чем, черт возьми, ты говоришь? ‒ Крид подходит ближе, и я бросаю на него косой взгляд, чувствуя его жар.

Крид. Вспыльчивый брат, который действует импульсивно, ну, не обычно, но с ней так и было. Теперь все, что я хочу сделать, это размозжить его гребаную башку, разбить о стену, на которой повсюду написано, что Лондон была чертовски невиновна. Я поворачиваюсь лицом к ним, мечась между Кридом и Леджендом. Ледженд, потому что я знаю, в глубине души он думал, что с Лондон что-то не так. Он хотел понравиться ей, и это его бесило.

Я должен был воспринять это, как первый знак.

‒ Ты совсем потерял свой разум из-за этого спаривания, брат… ‒ Крид кипит, обнажая зубы. ‒ Почему мы должны спасать ее? Она. Убила. Темперанс.

Часть меня хочет продолжать давить на него, просто чтобы посмотреть, как много я смогу из него вытянуть. Забавно, насколько сильно она его заводит. У Крида есть кнопка с названием Лондон, и я, вероятно, возьму на себя задачу время от времени нажимать на нее, когда захочу.

‒ Найт, он прав. Ты ведешь себя как придурок, ‒ на этот раз Син, и он кладет руку мне на плечо. Я не двигаюсь, уставившись на его конечность. ‒ Мне нужно столкнуть твою тупую задницу с этого обрыва, чтобы ты проснулся, черт возьми! Она убила нашу гребаную сестру! Мы должны наказать ее навсегда. К черту ваши брачные узы.

‒ Сколько ты забрал у нее? ‒ Ледженд требует.

Гнев пробегает по позвоночнику, заставляя кровь закипать, и я потираю пальцем нижнюю губу.

‒ Почему тебя это волнует, младший брат?

Вмешивается Крид, сузив глаза.

‒ Пошел ты.

Я смотрю на Ледженда.

‒ Ты волновался, что моя девочка совсем забыла о тебе? ‒ я подхожу ближе, мое плечо напрягается. ‒ Что она не помнит твоих губ на своих? Твои руки на ее теле под платьем?

‒ Мне следует врезать тебе по гребаному лицу, ‒ рычит он, встречая мое наступление своим. ‒ Ты продолжаешь играть в эти игры, и все будет только хуже. Продолжай трахаться со «своей девушкой», и в следующий раз, когда она попытается покончить с собой, она обязательно найдет кого-нибудь, кто поможет ей сделать это, так что шансов на спасение у нее не будет. Мы оба знаем, как легко это было бы, учитывая, что она стоит на пути других сучек и короны, за которой те охотятся.

‒ Позволь ей умереть! ‒ Синнер кричит, протягивая руку, и внезапно пузырь, в котором мы находимся, становится дымчато-серым. Демонический дым пришел, чтобы защитить нас от любопытных глаз. ‒ Она не заслуживает нашей преданности.

‒ Чувак, пошел ты! ‒ рявкает Ледженд. ‒ Ты просто злишься, потому что она тебе нравится, и ты ненавидишь всех, а теперь ты просто парень, которого она поцеловала на вечеринке, думая, что ты твой гребаный близнец!

Синнер рычит, бросаясь вперед, но Крид хватает его за шею, прежде чем он успевает свернуть шею нашему младшему брату.

‒ Хватит, ‒ шипит он. ‒ Не здесь и не возле нее.

Он произносит «нее» с большим презрением, чем я мог себе представить.

‒ Она того не стоит, и достаточно скоро она вылетит вместе с остальным мусором.

Синнер вырывается из объятий Крида, смотрит на меня, и тогда я вижу это. В глазах моего близнеца намек на неуверенность.

Его эмоции всегда приводили меня в бешенство.

Все это доставляет мне гребаную боль.

‒ Эта девушка ‒ законная королева Рата, ‒ Ледженд хмурится. ‒ Ты не можешь просто бросить ее Монстрам за то, что она сделала, когда была ребенком. Возможно, ты не хочешь ее, возможно, она не сможет стать королевой, но ты должен защитить ее!

‒ Как ты думаешь, что я делаю, а?! ‒ наконец-то я, блядь, срываюсь. ‒ Мы все неправильно поняли.

Грудь вздымается, глубокая боль начинается в центре ребер, и я прижимаюсь к ней, собираясь упасть на гребаные колени. Все, чем она является, ‒ это гребаная слабость.

Я уступил ради нее. Я впустил ее так, как у меня никогда никого не было, так, как я клялся, что никогда не впущу. Это заняло трудную минуту, но, наконец, я был готов. Готов быть ее парой, заявить на нее права, как на свою, и гордо носить ее метку. Бесконечно.

Это было в утренней дымке, разум все еще обдумывал решения, принятые подсознанием, поэтому, когда ее секреты стали доступны всем нам, я вернулся к единственному, что знал.

Семья превыше всего.

Кровь за кровь.

Я позволил гневу поглотить меня, и я сделал то, для чего воспитан Деверо.

Я взял. Я взял без раздумий и без сожаления. Я взял без всякой гребаной заботы.

Я облажался по-крупному, рванулся прямо к мести, как гребаный мальчишка, вместо того, чтобы требовать ответов, как мужчина.

Братья внимательно наблюдают за мной, но вперед выходит Син, его тон становится напряженным, потому что он проницательный ублюдок. Особенно когда дело касается меня.

‒ Брат? ‒ его брови хмурятся. ‒ Что ты знаешь такого, чего не знаем мы?

Я смотрю на Крида, который кивает, и когда он пытается проникнуть в мои мысли, я открываю их для него. Его лицо мгновенно вытягивается, рука вцепляется в плечо Синнера.

Глаза Сина белеют, и затем сцена разыгрывается перед ним и Леджендом, чтобы увидеть, точно так же, как Крид видит это в моем воображении, иллюзия Сина, не упускающая ни одной детали.

Я вздрагиваю, когда лезвие погружается в мою плоть, и слегка спотыкаюсь. Лондон присасывается к моим губам, все еще приставляя кинжал к моей шее, когда все вокруг становится черным.

Тьма кружится вокруг пространства, стены трескаются, как корни древнего дерева, и земля дрожит у нас под ногами.

Слезы застилают глаза моей жены, когда она опускается на пол рядом с нашей маленькой девочкой.

‒ Что, черт возьми, здесь произошло? ‒ я смотрю вокруг, жизнь, полная смертей и войн, позволяет мне отстраниться от эмоций того, что находится передо мной.

Холодное тело восьмилетней Темперанс у моих ног.

‒ Ты сказала, что становится лучше.

Глянцевый взгляд моей жены скользит через ее плечо, встречаясь с моим.

‒ Это все, что ты можешь сказать прямо сейчас?

‒ Ты мне солгала?

Ее глаза вспыхивают белым, и она поворачивается обратно к принцессе Рата, безжизненно лежащей на полу. Она откидывает с лица темные волосы и встает.

‒ Никто не должен знать, что здесь произошло сегодня, ‒ требует Козима, пряча свою печаль подальше.

Мои глаза сужаются, ожидая услышать, какой у нее мог бы быть план.

Я слышу ее прежде, чем вижу, тихий голосок, эхом разносящийся по пустым залам королевского особняка.

‒ Лондонский мост рушится, рушится…

В панике я протягиваю руку, чтобы захлопнуть дверь, прежде чем она подойдет слишком близко, но дверь замирает на полпути, медленно открываясь снова.

Мои глаза прищуриваются в сторону моей жены, но прежде чем я успеваю спросить, какого черта она делает, Виллайна проскакивает через дверной проем, белые волосы развеваются за спиной.

‒ Темпи, я здесь… ‒ ее ноги останавливаются, и воздух наполняет пронзительный крик.

‒ Черт,‒ я бросаюсь вперед, опускаюсь на одно колено и притягиваю ее к груди, чтобы скрыть это зрелище. ‒ Ты не должна быть здесь, внизу, Виллайна.

Она всхлипывает, тело начинает неудержимо трястись, и по коже пробегает озноб. Она отстраняется, большие льдисто-голубые глаза встречаются с моими.

‒ Что случилось с Темперанс, король Артуро?

Мой рот открывается, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, появляется Козима.

Она гладит Виллайну по голове, поднимая взгляд, отчего слезы текут по бледным щекам.

Королева улыбается маленькой девочке, кладет ладонь ей на затылок… а затем щелкает ею.

Тело безжизненно падает в мои объятия, и я смотрю на свою жену.

Она поднимает подбородок. Глаза встречаются с моими.

‒ Прикончи ее.

‒ Козима, ‒ рявкаю я, опуская безжизненное тело Виллайны и вскакивая на ноги.

‒ Кто-то должен за это поплатиться, ‒ она пожимает плечами. ‒ Ее отец был Монстром. В этом есть смысл, Артуро. Покончи с ней.

‒ Не ты устанавливаешь здесь правила, моя королева. Я гребаный король, и эта девушка вписана в наше будущее больше, чем кто-либо другой до нее!

‒ Как бы то ни было, ‒ кипит она, факты не то, что ей нравится. ‒ Если люди узнают правду о том, что произошло здесь сегодня, Министерство использует это против нас. Против наших сыновей. Они годами искали способ свергнуть нас. Это могло бы помочь их делу.

‒ Я убью их всех сейчас, сегодня, и покончу с тем, на что они осмеливаются.

‒ Нет. Это приведет к войне.

‒ Войну, которую я выиграю, ‒ напоминаю я ей, хотя она ошибается.

Совет никогда не смог бы разозлиться на нас. На нашей стороне в тысячу раз больше Одаренных, чем они могли бы когда-либо пожелать.

‒ Девушка уже лежит у твоих ног, ‒ пытается урезонить Козима. ‒ Она не дышит. Она… ничего не почувствует. Подумай о своих сыновьях и делай то, что должен, потому что, если ты этого не сделаешь… Я скажу им всем, что она виновата в смерти нашей любимой принцессы. Она умрет в любом случае.

С этими словами моя жена опускается на землю рядом с нашей дочерью.

Я мог бы очень легко переубедить свою дорогую жену, но это никак не помешает ей распространять ложь о маленькой девочке у моих ног. Я мог бы покончить с ней без боли, избавив ее от смерти, которой потребует от нее Министерство.

Но тогда как же быть с будущим Рата?

Не раздумывая больше, я беру Виллайну Лакруа на руки и выхожу из комнаты.

Моя жена сказала делать то, что я должен. Думать о своих сыновьях.

Это именно то, что я, блядь, собираюсь сделать.

Глаза Синнера резко закрываются, и ему требуется мгновение, чтобы снова открыть их. Когда он это делает, они становятся голубыми, только на этот раз, на долю секунды, с паутиной трещин на радужках. Потому что Ледженд был прав.

Синнер ненавидит всех и никому не доверяет, но Лондон? Она нравилась ему, даже если он этого не хотел, и он ей тоже нравился. Она каким-то образом поняла, что он должен носить маску, и приняла ту, которую он выбрал. Она приняла его, даже если не хотела. Судьбе наплевать на ваши чувства. Это приводит людей в вашу жизнь по причинам, которые вы просто не можете увидеть прямо сейчас.

‒ Черт.

Ледженд проводит руками по волосам, расхаживая вперед-назад, насколько позволяет небольшое пространство. Он останавливается передо мной, руки опущены по бокам. Он открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит, и он отводит взгляд.

‒ Сколько? ‒ наконец спрашивает Син. ‒ Сколько ты стер?

‒ Помнишь письмо, которое мы нашли в ее комнате в ту ночь, когда все полетело к чертям, то самое, в котором она получала предупреждение от Рата? ‒ спрашиваю я. ‒ Она получила это в тот день, когда мы загнали ее в угол в закусочной, когда она гуляла с Джастисом. Просто она тогда его не читала, поэтому я поиграл с ее воспоминаниями, вернув их к тому дню. Я рассказал ей о ее дарах и сделал вид, что письмо было приглашением к ухаживанию. Все это время она спала, воспоминания прокручивались у нее в голове, словно это было наяву. В тот момент, когда она открыла глаза этим утром, она подумала, что ее перенесли сюда порталом, ‒ у меня сжимается грудь, но я игнорирую это. ‒ Все, что было после того дня в закусочной, пропало.

‒ Итак, брачные узы? ‒ у Сина сводит челюсти. ‒ Бен?

Я ничего не говорю. Я не обязан.

Они знают, о каком дне я говорю. Это было почти наше начало. До того, как я прикоснулся к ней. До того, как она узнала, что она моя… даже если она не хотела этого. Это было еще до всего.

‒ Опусти барьер, ‒ говорит Син.

Крид качает головой, но Синнер не собирается позволять какой бы то ни было мысли или оправданию, которые у него есть, удерживать его.

‒ Опусти гребаный барьер, Крид, ‒ Синнер разглаживает свой пиджак, расправляет плечи и подбородок, полностью ожидая, что Крид сделает именно то, о чем его просят.

Он это делает. Сначала туман вокруг нас рассеивается, и в тот момент, когда барьер падает, Синнер крадется вперед, Ледженд прямо за ним.

Выражение лица Крида более непроницаемое, чем у остальных, его разум, вероятно, лихорадочно соображает, пока он решает, что делать с этой информацией и как он собирается ее воспринять. Он пристально смотрит на меня мгновение, прежде чем медленно повернуться, и я делаю то же самое, следуя за его взглядом.

Как и ожидалось, наши братья уже на пути к ней.

Она стоит в саду перед гигантским шоколадным водопадом, сложенным из булыжника. Молодые Гномы, которые нашли ее, рядом с ней.

Они смеются и подсовывают ей десерт за десертом, и Лондон улыбается, откусывая по маленькому кусочку от каждого, ладонь переполняется до такой степени, что ей приходится прижимать их к телу, чтобы не упали.

Самая маленькая из них, одетая в розовое платье в цветочек и с длинными желтыми косами, проскальзывает у нее между ног и кружится, держась за другую.

‒ Они чувствуют ее силу, ‒ говорит он, и я киваю, не отводя взгляда. Не могу. Если отбросить историю и ебанутость, то нельзя отрицать, что из Лондон получилась бы феноменальная гребаная королева.

Здешняя молодежь умеет обращаться с собой. Они могут уловить то, что у нее внутри, даже если у нее это временно заблокировано.

Лондон смеется, и звук вибрирует в моей груди, заставляя стискивать зубы, пока я не почувствую трещину. Это заживет, но я бы хотел, чтобы этого не было. Я заслуживаю того, чтобы сломаться, пусть даже только физически, за то, что я сделал с ней, за то, что я буду продолжать делать.

Син и Ледженд подбегают к ней, толпясь сзади. Юные Гномы разбегаются, как только братья занимают место со стороны Лондон.

Они держат ее в клетке, ее голова мотается от одного к другому, но ни один из них не произносит ни слова. Они просто стоят, глядя на нее сверху вниз, и уголок ее рта медленно приподнимается.

Губы приоткрываются, и я не знаю, что она говорит, но и Син, и Ледженд коротко кивают.

‒ Что ты видел? ‒ наконец спрашиваю я, не сводя глаз с девушки, которая понятия не имеет, кто я для нее. ‒ Когда ты заглянул в ее голову, что ты увидел?

Крид молчит еще несколько мгновений, и это почти чересчур, но затем его рука сжимает мое плечо.

‒ Хаос, ‒ холодно говорит он. ‒ Чистый. Блядь. Хаос.

Блядь.

Лондон

В один момент нестандартно очаровательные Гномики расступаются, и угощения, которые они не успели передать мне, падают на траву, чтобы тут же исчезнуть. У меня в животе поднимается тревога, когда я наблюдаю, как они на полной скорости бегут к распускающимся кустам роз впереди. Они не сбавляют скорости, проносятся сквозь них шаг за шагом, тела становятся все более и более пушистыми, как будто цветы для них не более чем портал, в который они могут запрыгнуть.

Черт, может, так оно и есть.

Мне не нужно долго гадать, что их отпугнуло, так как мгновение спустя на земле передо мной появляется большая тень.

Я знаю, кто это, не глядя. Или у меня есть идея, и я предполагаю, что это двое из четырех. И действительно, когда я смотрю через плечо, вот они. Подходят и встают рядом, поэтому я делаю полшага назад, чтобы посмотреть на них.

Ни один не произносит ни слова, пара стоит неподвижно и просто смотрит.

Я никогда не привлекала внимания членов королевской семьи, и никогда в жизни не думала, что члены королевской семьи будут находиться так близко, поэтому, несмотря на мою обычную уверенность, под ребрами образуется маленький комочек беспокойства.

Я делаю единственное, что приходит в голову, и неловко поднимаю руки, выпячивая живот, как будто хочу привлечь их внимание к огромной стопке закусок, которые там держу, и поднимаю правую руку, откусывая от той, что ближе всего к губам.

‒ Хотите немного? ‒ предлагаю я.

На мгновение оба замирают, и только близнец наклоняется, решив откусить краешек яблока в карамели, посыпанного сверху каким-то блестящим дерьмом. Так уж случилось, что это одно из лакомств в руке, прижатой к моему телу, так что в истинно плейбоевской манере, как, полагаю, и подобает молодым лордам, его бирюзовые глаза встречаются с моими, как раз в тот момент, когда они оказываются на уровне моей груди.

Острые кончики его зубов едва заметны, но они есть, и это заставляет меня задуматься, не вампир ли он. Я никогда не видела ни одного из них в реальной жизни, насколько знаю, и мне всегда было интересно: «Умирают ли вампиры на солнце?»

Его брови сходятся на переносице, и он медленно приподнимается, слизывая розовую пыль с уголка рта, как раз в тот момент, когда его брат начинает смеяться.

Это приятный смех. Глубокий и немного озорной, и когда я смотрю в его глаза, решаю, он ли это. Я бы поспорила, что он самый младший, хотя все они близки по возрасту, но в этом есть намек на… не совсем мягкость, но что-то такое, чего нет у других. Может быть, чувство морали, хотя бы самую малость.

‒ Я Ледженд, ‒ говорит он, как будто его имя каким-то образом печалит его. ‒ Нет, вампиры не умирают на свету.

‒ Они могут, ‒ предлагает другой.

Когда я смотрю на него, обнаруживаю, что он уже пялится.

‒ Так они умирают или они… не умирают?

‒ Не от гуляний на солнце. Умрут, если они выведут тебя из себя достаточно сильну… Или если они испытывают жажду крови и им приходится вырывать сердца на танцполе после того, как девушка…

Он бросается вперед, но Ледженд толкает его достаточно сильно, чтобы тот споткнулся.

Когда он выпрямляется, на губах появляется широкая ухмылка, и я так и знала.

Я была так права.

Главные плейбои.

Может быть, мне все-таки здесь будет не так скучно…

‒ Малышка, ‒ предупреждает Ледженд, как он представился, проскальзывая за мою спину. ‒ Не смотри на него так. Это только раззадорит его.

‒ Может быть, я хочу подзадорить его.

‒ Конечно, продолжай, ‒ он усмехается. ‒ Если ты хочешь увидеть, как умирают монстры.

Мои мышцы напрягаются, и оба брата смеются, вставая передо мной.

‒ Все хорошо, малышка Эл, подзадорь меня, ‒ близнец улыбается, проводя языком по нижней губе, но это скорее игриво, чем что-либо другое. ‒ Я могу умереть, но только на несколько минут, так что… это того стоит.

Между нами возникло то странное чувство, похожее на сплетенную паутину, которую можно увидеть на обратной стороне меню в закусочной во время Хэллоуина. Где вы должны взять ручку и попробовать все пути, пока не найдете правильный. Тот, который ведет на другую сторону. Их сторону.

‒ Я Синнер.

Я киваю, оглядывая его в абсолютно черном костюме.

‒ Подходит.

Затем к нам присоединяется третий брат, тот, со вчерашним злым взглядом, который выглядел готовым оторвать мне голову, но сейчас он выглядит по-другому. Он… расстроен.

По какой-то странной причине мои пальцы дергаются, поднимаясь и готовясь убрать морщины в уголках его глаз, но я дергаю эту сучку обратно, прежде чем ее отрубят.

Ты не можешь прикоснуться к гребаному лорду, Лондон!

‒ Крид, ‒ говорит он. Никакого «привет», никаких «меня зовут» или даже «я», с чего начал Синнер, и я начинаю нервничать, поэтому притворяюсь, что это был популярный тест.

‒ Ну да. У меня бывают промахи, но я люблю Sublime (тесты).

Крид моргает, раздраженный, но опять же… что-то скрывается за его выражением, что-то, что я не уверена, что он хочет, чтобы я увидела, но я могу.

‒ Мой брат не из тех, кто слушает то, что в человеческом мире называется музыкой, ‒ его голос обволакивает меня, как шелк, окутывая коконом удовольствия, когда он целует мою кожу. И это происходит. До самых кончиков пальцев ног.

Медленно перед нами появляется четвертый, возможно, последний брат.

Мгновенно мой взгляд приковывается к его лицу, но его взгляд скользит по его семье, и я не представляю, как подрагивает его горло при сглатывании, прежде чем он, наконец, обращает свое внимание на меня.

Сердце подскакивает в груди. Буквально. Оно так сильно бьется о ребра, что мне приходится сделать шаг, чтобы не упасть вперед.

Его голубые глаза темнеют, когда задерживаются на моих, хотя бы на один тон.

‒ Он предпочитает слушать звуки, которые издают женщины, когда кричат для него.

Он пристально смотрит, как будто ждет, что я скажу… Честно говоря, я не знаю, но в ответ он смеется, и просто чтобы быть уверенным, что я не скажу чего-нибудь такого, за что меня сожгут на костре или что там еще, черт возьми, делают члены королевской семьи в наши дни, я запихиваю в рот мини-кекс.

Я осознаю ошибку в ту же секунду, как совершаю ее, когда все их взгляды падают на мои губы.

Я поднимаю руку, быстро прикрываю рот и жую быстрее.

‒ Меня зовут Найт, ‒ говорит он медленно и почти… осторожно. ‒ Я…

‒ Ты будущий король Рата.

Он мгновенно хмурится, но коротко кивает.

‒ Ты ‒ причина, по которой я была вынуждена прийти сюда.

‒ Вынуждена? ‒ он приподнимает темную бровь. ‒ Почти уверен, что это было приглашение.

‒ Правильно. Формальность иллюзии согласия.

Губы Синнера растягиваются в подобии улыбки, которой одаривают вас, когда вы делитесь секретом с человеком, но я хмуро смотрю на него и снова перевожу взгляд на… Найта.

‒ Если ты думаешь, что я хочу, чтобы ты была здесь, ты ошибаешься, ‒ лицо Найта ожесточается.

‒ Что ж, значит, нас двое. В любом случае… Я бы назвала тебе свое имя, несмотря на то, что ты так мило просил об этом вчера, но я собираюсь высказать смелое предположение и сказать, что ты его уже знаешь.

Фальшивое, с которым я выросла, я надеюсь…

Как будто он знал, что я хочу подтверждения, вероятно, предполагая, что это какая-то достойная шуток причина, по которой настоящая охотница за короной захотела бы ‒ например, знать, что будущий король знал о ее существовании, ‒ и не потому, что моя личность ‒ полная гребаная тайна, он так говорит.

‒ Тебя зовут Лондон Кроу.

Напряжение, сковывающее тело, немного спадает, и я наклоняю голову, не подтверждая и не отрицая.

‒ Как ты узнал, что я Одаренная?

Его глаза сужаются, и я наблюдаю, как его братья бросают взгляды в его сторону.

‒ Мы королевская семья. Мы знаем все, ‒ хладнокровно говорит он.

Я позволила себе ухмылку, потому что он только что назвал меня Лондон. Тихий, хриплый смешок вырывается из горла, и я замечаю, как толстая вена на его шее пульсирует сильнее.

Отправляя в рот очередное угощение, я делаю несколько шагов назад, взгляд прикован к нему.

‒ Мы это еще посмотрим, не так ли?

Я разворачиваюсь и подхожу к длинному столу. Появляется мужчина-Гном, хватает меня за руку и дергает, отпуская, когда мы добираемся до места, которое, очевидно, было зарезервировано для меня. Пахнет свежескошенной травой и горячей выпечкой. Стол уставлен маком, ирисами и блюдами с разномастными угощениями, от которых у меня текут слюнки. Стена позади нас полностью из стекла, откуда открывается вид на то, что появилось, а прямо перед нами раскинулся бесконечный луг с разноцветными клумбами цветов, распускающихся прямо у нас на глазах.

Проходит совсем немного времени, прежде чем Деверо находят свои места за столом, и я жду, пока мой бокал с тем, что Гном назвал «Фаепани», наполнят во второй раз, я поднимаю глаза.

Мои губы приоткрываются со вздохом.

Лорды Рата всего в пятнадцати футах, все четыре пары голубых глаз устремлены на меня.

Что странно, так это то, что, хотя их лица ничего не выдают, я знаю правду за их скрытыми выражениями, и каждый рассказывает свою историю.

Замешательство.

Неопределенность.

Надежда.

И самое странное из них… сожаление.

За что и почему, я не знаю.

А честно?

Мне, блядь, все равно.

Я не могу быть королевой королевства, в котором мой отец сеял хаос. Королевства, о котором я практически ничего не знаю, и как будто этих двух причин недостаточно… Я не хочу ей быть.

Я хочу пойти домой, поесть дерьмовой еды навынос и провести следующие три года жизни, ненавидя каждую минуту учебы в колледже, но живя каждым днем в одной комнате со своим лучшим другом Беном.

Когда я смотрю за столом на других великолепных девушек, даже на эту стервозную девчонку Алекс, я думаю, что это будет не слишком сложно. Полагаю, что большинство из них убило бы за место на троне, возможно, даже в буквальном смысле. Должно быть легко отойти на второй план, особенно если рыжеволосая в конце концов хочет того, для чего ее сюда позвали. Она выглядит, как настоящая гребаная богиня, и кто знает, может быть, так оно и есть.

Существуют ли они здесь?

Я не знаю, но в любом случае, держу пари, она мега могущественна, и это именно то, что требуется короне. Деньги, власть и красота.

У меня только одно, так что, опять же, не составит труда занять самое низкое место в списке будущих производителей королевских детей.

Но затем я поворачиваюсь, непреднамеренно встречаясь взглядом с будущим королем и внезапно… Я не так уверена.