Суженая императора (СИ)

Глава 15

– Фрайнэ Астра.

– Фрайн Рейни, – я отвечаю лёгким кивком на поклон Блейка.

Он выпрямляется почти сразу, смотрит на меня вопросительно.

– Могу я узнать, что послужило причиной вашего желания побеседовать со мной, фрайнэ Астра?

– Давайте немного прогуляемся, – предлагаю я, хотя погода в сердце Франской империи на излёте осени оставляет желать лучшего.

Днями напролёт мрачно, сыро и грязно, сизая мглистая пелена надёжно сокрыла небо в непроницаемых своих объятиях. Золото и багрянец ранней осени стёрты, размыты дождями, что то моросят еле-еле по несколько часов кряду, то опадают крупными каплями и исчезают спустя несколько минут, точно не бывало. Оголённые ветви деревьев дрожат на пронизывающем ветру, стальную гладь реки ломает беспокойная рябь. За моею спиной Илзе и Шеритта зябко кутаются в тяжёлые, подбитые мехом плащи с накинутыми капюшонами и лишь Мирелла беззаботно бегает вокруг нас, не замечая ни плохой погоды, ни тоскливой серости. Дочь одета тепло и удобно и не промочит ноги в новых сапожках из непромокаемой шерской кожи.

Фрайн Рейни бросает косой взгляд сначала на моих дам, затем на Миреллу, увлечённо прыгающую по луже, растёкшейся посреди мощёной аллеи.

– Как пожелаете, – мужчина встаёт подле меня.

Мы идём неспешно, как положено на прогулке на свежем воздухе. Илзе и Шеритта следуют за нами на расстоянии достаточном, чтобы фрайнэ Бромли не услышала ни слова из нашей беседы. Больше желающих прогуляться не видно, тянущаяся вдоль набережной аллея пустынна, на площадках для игр ни души. Здесь только мы да двое стражей, держащихся в отдалении.

– Не скрою, меня несколько удивило, когда я узнал, что ваша… компаньонка разыскивает меня.

Изначально я хотела пригласить для беседы фрайна Шевери, надеясь, что уж ему-то, приближённому императора, советнику и одарённому, известно больше, чем остальным. Но фрайна Шевери вчера не было во дворце, не только утром, но и на протяжении всего дня. Отправленная на поиски Илзе говорила с его слугой и тот поведал, что господин вовсе уехал из столицы по делам.

– И ещё сильнее, когда она сообщила, что вы желаете меня видеть.

План пришлось пересмотреть. Внести коррективы.

Блейк показался не худшим вариантом, да и знать он должен не меньше Эветьена – если я правильно понимаю, статус их примерно одинаков.

– Фрайн Рейни, я позвала вас не забавы ради, но для беседы на тему… деликатного свойства, – я начинаю осторожно, издалека. – Так уж распорядились Благодатные, что именно мне выпала честь стать суженой Его императорского величества.

Блейк усмехается, выдавая истинное своё отношение что к самой чести этой, что к божественным распоряжениям.

– Не будем сейчас обсуждать то, как и почему это произошло, – упреждаю я возможные возражения. – Вам известно обо мне более чем достаточно – и о вашем сюзерене, – чтобы видеть верное положение дел, без лишних домыслов и преувеличений. И как суженую Его императорского величества меня не может не тревожить судьба трёх его предыдущих жён.

– Она вам сказала? – неожиданно перебивает Блейк.

– Кто?

– Ил… ваша компаньонка.

– Если вы об обстоятельствах смерти фрайнэ Верены, то да, Илзе упомянула. Или вы полагаете, будто мне не следует ни о чём знать?

– Многие не знают.

– Неведение – не всегда благо, фрайн Рейни. Так вы можете рассказать, что с ними случилось? Почему о каждой из них упоминают столь редко, скупо, словно в стенах этого дворца собрались сплошь простые аранны, опасающиеся часто говорить об умерших, дабы беду не накликать?

– Возможно, потому, что никто ничего знать не желает. Вернее, никому не важны подробности, детали, истина. Та дева жребия или эта, одна жена или другая… будем честны, фрайнэ Астра, многие воспринимают и суженую императора, и его супругу незначительной фигурой до тех пор, пока на свет не появится первенец. Многие не замечали императрицу Арианну, даже когда она произвела старшую дочь. Как говаривал мой отец, Арианна была исключительно хороша собой, любила красивые наряды и легкомысленные придворные увеселения и за то её полагали… особой неумной и пустой. К императрице Терессе боги были более милостивы. У неё со старшим Стефанио уже был крепкий здоровый сын, так что императорский венец они приняли вместе, без оговорок и предварительного выполнения условий. Ей не пришлось ждать, да и её спокойная, уверенная манера держаться вкупе с её благотворительными делами больше пришлись по нраву подданным.

– Но то венчанные императрицы, исполнившие свой долг перед мужем и страной. Супруги Стефана – дело другое.

Мирелла проносится мимо нас маленьким вихрем, выбегает вперёд и замирает на краю аллеи, глядя на уходящее вдаль металлическое полотно Инис, на дома Франского квартала, раскинувшегося на другом берегу.

– Фрайнэ Аурелия действительно упала с лошади, когда та понесла во время охоты в окрестностях Эй-Форийи, – немного помедлив, отвечает Блейк.

– Никаких следов, указывающих на злой умысел, обнаружено не было. Никто тогда не предполагал всерьёз, что происшествие может быть чем-то иным, кроме как печальной случайностью.

Оттого, надо думать, и следы искали не слишком тщательно.

– А фрайнэ Кассиана?

– Фрайнэ Кассиана, – повторяет Блейк со странной интонацией, смешавшей причудливо насмешку, пренебрежение, восхищение и недоумение. – Вот уж воистину великий триумф рода Элиас, если не величайший за последние пару десятилетий. Хоть она и была девой запада, но все эти разделения по сторонам света так условны… строго говоря, и острова не совсем восток, однако кого заботят этакие несущественные частности? Фрайнэ Кассиана была очередной дальней-предальней родственницей Элиасов, одной из множества хорошеньких девиц, что Элиасы ежегодно привозят ко двору. Честь девы запада берёг славный рыцарь Рассвета Морелл Элиас, по совместительству младший сын одного из братьев почившего Дебона Элиаса. Кассиана была мила и очаровательна ровно настолько, насколько следует быть милой и очаровательной фрайнэ её лет и положения. Благодатные ведают, чем именно ей удалось прельстить Стефана…

Плети недовольства, неприязни поднимаются, царапают острыми шипами. Я стараюсь думать об этих безликих для меня девушках как о невинных жертвах несчастливого стечения обстоятельств и чужого злого умысла. Не хочу видеть в них невольных соперниц, но и вырвать с корнем плети эти не получается, обвивают, вонзают шипы под кожу.

– Очевидно, фрайнэ Кассиана была выгодной суженой, – роняю сухо.

– Не без того. Фрайнэ Аурелия нравилась Стефану, их связывали… тёплые отношения, – Блейк бросает на меня настороженный взгляд искоса, однако я прикладываю все силы, дабы выражение моего лица было в меру заинтересованным, доброжелательным, без тени снедающей ревности.

– Полагаю, со временем они переросли бы если не в любовь, то в крепкую, искреннюю привязанность, основанную на дружбе и взаимоуважении.

– Возможно. На втором выборе Стефан уже был куда как сдержаннее и личными симпатиями руководствовался в меньшей степени. Так что, вероятно, происхождение Кассианы сыграло не последнюю роль. К тому же Элиасы слетелись вороньём и кружили над ней денно и нощно, следя, чтобы фрайнэ наверняка произвела на императора наилучшее впечатление. Да и хватало тех, кто открыто выступал за её кандидатуру, с подачи Элиасов ли, по своим соображениям. Императорской супругой она не пробыла и года.

– Сгорела в лихорадке меньше, чем за неделю… В столице случилась эпидемия? Или во дворце?

– Нет. Кроме фрайнэ Кассианы никто не заболел, даже её личная доверенная служанка, бывшая при госпоже почти неотлучно.

– И никто не увидел в том ничего необычного?

Мирелла идёт строго по кромке мощёной дороги, ставит ноги в одну линию, раскинув руки для равновесия.

– Известно, что возможно намеренно заразить человека некоторыми видами болезней. И, как правило, это как раз те болезни, что и порождают пожарища эпидемий. Несколько затруднительно заразить фрайнэ, постоянно находившуюся в окружении порядка полудюжины человек, подобной хворью так, чтобы никто из посторонних не подхватил эту заразу, пусть бы и случайно. Фрайнэ Астра, вы полагаете, никто не рассматривал такую вероятность? – Блейк глядит на меня снисходительно из-под длинных тёмных прядей, падающих ему на глаза. – Рассматривали, потому что Кассиана была уже второй внезапно погибшей супругой и обстоятельства её смерти были подозрительнее, чем в случае Аурелии. Но в том-то и дело, что было тело фрайнэ, скончавшейся по причине болезни, а любые хвори традиционно считаются наказанием богов. И для Элиасов это был серьёзный удар. За каких-то несколько дней вся их стая превратилась из родственников жены императора в… просто Элиасов.

– Что повышает их заинтересованность в избавлении от фрайнэ Верены и повторном предложении императору ещё одной из рода Элиас, – настаиваю я. – Когда был так близок к вершине, к достижению своей цели и в одночасье всё потерял… как воспротивиться соблазну попытаться ещё раз? Вдруг снова повезёт? Морелл Элиас же был назначенным рыцарем фрайнэ Нарциссы, разве нет?

– Был.

– Думаете, это счастливое совпадение?

– Нет, конечно, – фрайн Рейни хмурится.

Похоже, его утомляют мои расспросы, моё упорство и попытки вытащить из него сколько-нибудь полезную информацию. Он ведь не глуп и понимает прекрасно, что я хочу узнать, к чему подталкиваю его и что он сам говорит мне. Он не рассказывает мне ничего по-настоящему секретного, важного, он выдаёт лишь то, что известно довольно многим.

Блейк останавливается, поворачивается лицом ко мне. Я тоже замираю посреди мокрой аллеи, смотрю в тёмные, почти чёрные глаза.

– Послушайте, фрайнэ Астра, и постарайтесь понять меня правильно, – голос его звучит негромко, но твёрдо. – Я знаю, что и почему вас тревожит, и не стану уверять, будто бы страхи ваши беспочвенны и причин для беспокойства нет. Есть. Императорский двор, да и любой другой монарший, никогда не был местом настолько безмятежным, безопасным, чтобы жить тут в роскоши и неге и ни о чём не волноваться. Двор – это большая площадка для игр, соревнований и сражений, порой кровавых, беспощадных не меньше, чем настоящие битвы, разворачивающиеся на поле брани. Издавна здесь собирались либо те, кто готов играть и сражаться, либо те, у кого не было иного выбора. Я понимаю, вы боитесь за дочь, за себя и наверняка желали бы сейчас оказаться вместе с ней в каком-нибудь другом месте, подальше отсюда. Но и вы поймите. Ни в случае Кассианы, ни даже в случае Верены не было найдено никаких улик, указывающих хоть на что-то конкретное, никаких ниточек, ведущих к личности возможного убийцы. Вы думаете – как, впрочем, и ваша компаньонка, – что после гибели каждой из жён Стефана никто ничего не предпринимал и выяснить не пытался, что тела фрайнэ предали огню и поскорее начали приготовления к следующему выбору жребием. Но что можно выяснить в этой ситуации? Не говоря уже, что столь частая перемена жён не шла на пользу ещё ни одному государю.

Поэтому чем дальше, тем меньший срок траура разделял умершую супругу и новую четвёрку дев жребия.

– Даже в вашем случае не обнаружилось ничего мало-мальски подходящего для проведения более тщательного расследования.

– Вместо фрайнэ Нарциссы из рода Элиас подле императора встала фрайнэ Никто из Ниоткуда, – напоминаю. – Разве то не достаточно веский повод?

– У вас есть доказательства? – переспрашивает Блейк настойчиво. – Зацепка? Чёткое направление? Хоть что-то, кроме ваших собственных предположений? Нет? Вот и у нас, к сожалению, тоже нет. И помимо Элиасов здесь найдётся немало мечтающих больше никогда вас не видеть, ни подле Стефана, ни вообще. Добавьте к ним оба ордена, внимание которых вы исхитрились привлечь. Уж не сочтите за дерзость.

– И что же, фрайн Рейни, предлагаете мне и дальше безропотно ожидать второй порции яда? Или ещё какого якобы несчастного случая? Или хуже того, покушения на Миреллу?

– Стефан вскоре признает свою дочь, и вы официально станете матерью его первенца, без оговорок и условий. Полной безопасности перемена статуса вам не дарует, естественно, но и резона в вашей насильственной смерти будет меньше. Если у императора уже есть ребёнок и есть женщина, от которой этот ребёнок рождён и с которой государь намерен обвенчаться, то попытки вручить ему нужную фрайнэ теряют всякий смысл. Доброго дня, фрайнэ Астра, – Блейк кланяется и, не дожидаясь ответа, уходит обратно к дворцу.

Мы все провожаем его глазами – и я, и мои дамы, – хотя и с разными мыслями.

– Мира, не уходи далеко, – окликаю я дочь и иду к Шеритте и Илзе. – Фрайнэ Бромли, вы же были старшей дамой не только в свите фрайнэ Аурелии, но и фрайнэ Кассианы?

– Да, – подтверждает Шеритта настороженно. – После смерти фрайнэ Кассианы мне пришлось удалиться от двора на некоторое время и поэтому я не смогла занять место в свите фрайнэ Верены, но…

– Хорошо, – лёгким взмахом руки я останавливаю поток ненужных сейчас подробностей. – У фрайнэ Кассианы была личная доверенная служанка, которая проводила много времени со своею госпожой. Вы её помните?

Шеритта медлит, обращаясь мыслями к прошлому, перебирая лица, людей и события.

– Помню… она приехала во дворец вскоре после оглашения. Была личной служанкой фрайнэ Кассианы ещё прежде, дома, до выбора.

– Полагаю, после смерти госпожи эта служанка вернулась обратно? Или осталась во дворце?

Шеритта растерянно качает головой.

– Не знаю, фрайнэ Астра. По крайней мере, по возвращению ко двору я её не видела.

– Как её звали?

– Мара… или Марла…

Я смотрю на Илзе, и та понимающе кивает.

Зацепки?

Что ж, поищем.

* * *

Как и накануне, вечерняя трапеза проходит в покоях императора, в узком кругу его приближённых. Я замечаю, как Блейк поглядывает на меня украдкой, в очевидной попытке понять, приняла ли я сказанное им днём к сведению, отвернусь ли от событий недавнего прошлого, погрузившись в занятия, более подобающие суженой государя, или же намерена и дальше искать ответы, о которых мне и размышлять-то не следует, не то что вслух произносить. Я догадываюсь, что движет фрайном Рейни: ему известно несколько больше, чем он говорит, чем известно многим другим, но ему совершенно не хочется, чтобы наречённая его сюзерена совала туда свой любопытный нос, чтобы задавала неуместные вопросы и ворошила это змеиное гнездо. Илзе, слышавшая всю нашу беседу с фрайном Рейни, роняет с оттенком мрачной иронии, что, скорее всего, поиски и расследование усохли, словно цветы без полива, доказательств не нашлось, а любые возможные ниточки оборвались, так и не связав одно с другим. Всякий раз Стефану надо было жениться снова и как можно быстрее, отчасти потому, что время не любит ожиданий, не способно оно, незримое, текучее, поворачивать в нужное смертным русло. А отчасти потому, что чем меньше людей знают подробности, тем выше вероятность избежать чрезмерной огласки, шума, отзвуков надвигающегося скандала. Ни у кого не было причин полагать, что произошедшее с Аурелией было чем-то иным, нежели несчастным случаем. Смерть Кассианы выглядела куда как страннее, подозрительнее, но, прав Блейк, обстоятельства её гибели и впрямь смотрятся вполне естественными, лишёнными намёка на злой умысел. Доказательства обратного должны быть твёрже камня, иначе опровергнуть их легче лёгкого, даже если обвиняемый лично отвёл Кассиану в лазарет, полный больных чёрной лихорадкой. Что до Верены, то причины её гибели попросту замолчали, скрыли ото всех, от кого только могли, предоставив людям самим воображать, что увело юную фрайнэ в объятия Айгина, пока император в спешке избирал новую суженую смерти.

На следующий день мы перебираемся в покои императрицы. Комнаты эти просторнее прошлых и поначалу я теряюсь в их роскоши и количестве, не могу решить, как лучше в них устроиться. На самом деле решать тут особо нечего, все мои вещи переносят слуги, распаковывают, раскладывают, расставляют и развешивают под чутким руководством Шеритты. На мою долю остаётся только выбор, куда поставить сундучок с инструментами и деталями для артефактов. Недалеко от покоев императрицы располагаются спальни для моих младших дам – пока одну из этих комнат занимает лишь Брендетта. Фрайнэ Бромли предупреждает, что совсем скоро предстоит принять в свиту новых девушек и молодых женщин из числа жён придворных вельмож. Сразу после публичного признания Миреллы дочерью императора необходимо собрать и свиту для моего сердечка, её учителей и наставников. Я с ужасом думаю о том, какая толпа будет ежечасно окружать Миреллу, множество людей, в постоянном присутствии которых девочка не нуждается, множество чужих взрослых людей вместо ровесников, друзей и товарищей по играм. Возможно, со временем у дочери появится компаньонка, девочка её лет, такой же ребёнок, как Мирелла. Мне и по душе мысль, что у дочери будет подруга, и тревожит понимание происхождения этой неведомой ещё девочки. Если малышка окажется из араннов, то положение её всегда будет несоизмеримо ниже положения Миреллы, в глазах взрослого окружения она навсегда останется низкорожденной, фактически служанкой, пусть приближённой, доверенной, но прислугой. А если из франнов, то кто знает, как она станет относиться к Мирелле? Дети в таком возрасте не умеют притворяться, порою говорят, что думают и что чувствуют, как есть, без любезных прикрас хорошего тона, – или повторяют услышанное от взрослых. Не окажется ли маленькая фрайнэ миниатюрной копией Брендетты, ни на мгновение не забывающей, где родилась она и где – все остальные?

К вечеру Илзе приносит сведения о служанке фрайнэ Кассианы. Многие слуги трудятся во дворце всю жизнь и память у них получше, нежели у господ, не запоминающих лица дворовых девчонок. Да и лет минуло мало, чтобы позабыть об аранне, пришлой, но особым вниманием госпожи отмеченной. Ни у Аурелии, ни у Верены доверенных служанок не было, ни среди дворцовых, ни из дома привезённых.

Девушку звали Марла. Лет ей было вряд ли больше, чем госпоже, и служила она Кассиане с юности. Те, с кем разговаривала Илзе, уверяли, что и красива она была не меньше хозяйки, а может, и побольше. Привязанность юной фрайнэ к служанке оказалась достаточно сильна, чтобы упросить своих родных прислать Марлу во дворец после оглашения. Похоже, никто в том вреда не увидел, да и запрета на подобные вольности нет. Суженая императора желает, чтобы верная служанка была рядом денно и нощно, как прежде? Пускай себе. Будущая императрица избрана, а там уж кому какая разница, что за служанка при ней, назначенная или своя? Спешно прибывшая в столицу Марла держалась скромно и тихо, не зазнавалась и не выставлялась, подчёркивая всячески своё положение, отличное от прочих. Правда, и близко к себе никого не подпускала, ни с кем не сближалась, с другими девушками дружбу не водила, на ухаживания парней не отвечала. И при госпоже была едва ли не неотлучно. Кассиана со своими дамами столько времени не проводила, сколько с Марлой. Чуть что, всё шепчутся о чём-то, темноволосые головы сблизив, секретничают. А иногда и передавала Марла что-то госпоже. От внимания свиты оно ускользало, зато служанки, при покоях императрицы состоявшие, подмечали. И передачки странные, и как порою Кассиана в лице менялась, их увидев, то радовалась, то плакала, и как запиралась супруга императора в личных покоях и одна, и с Марлой.

Незадолго до смерти госпожи Марла завела-таки ухажёра. По крайней мере, так сочли слуги, когда девушка, с которой Марла спальню делила, проболталась, что нынче соседка её редко когда в своей комнате ночует. А после кончины Кассианы и вовсе с этим ухажёром сбежала, потому как из дворца Марла исчезла раньше, чем тело хозяйки огню предали.

– Если желаешь, я могу сходить в обитель, попросить Бришойни разыскать Марлу, – предлагает Илзе. – От нюха Бришойни никому не скрыться, ни под этими звёздами, ни под твердью земной, ни в бездне морской.

Я медлю, взвешивая, пытаясь просчитать все вероятности.

– Если девушка осталась в столице, то, разумеется, Бришойни её найдёт, где бы она ни затаилась. Но если она давно покинула город… или, пуще того, вслед за госпожой сошла…

– Думаешь, Марлы уже нет среди живых?

– Может статься, что и нет. Сама посуди, доверенная служанка, юная девушка да не из этих мест родом – и вдруг исчезла без следа, испарилась, точно вода на солнце, стоило её госпоже в лихорадке сгореть? Даже если она и впрямь с мужчиной сбежала, то вряд ли по одной лишь любви. Скорее опасалась чего-то, от того и бежала…

– Или кого-то, – подхватывает Илзе. – И знала она куда больше, чем должно.

– Заметил ли кто из других служанок, что за передачки были?

– Говорят, что на записки похоже, а порою и безделушки: то камешек простой, то цветок, то книга.

– Записки и цветы? – смотрю выразительно на Илзе, и губы её изгибаются в понимающей полуулыбке.

– Верно мыслишь, звезда моя.

Оглядываю новую спальню, хотя здесь никого, кроме нас двоих, нет, и понижаю голос, хотя мы и так шепчемся в сумрачной тени оконной ниши, будто опасаясь, что у стены нас могут подслушать.

– У Кассианы самой был возлюбленный, – произношу вслух вещь удивительную, не часто случающуюся меж императорских жён.

Всякому мужу незазорно искать удовольствий вне брачных обетов, а государю и фрайнам – иметь фавориток и содержанок, но жене, арайнэ ли, фрайнэ, цветущей юности или плодородной зрелости, должно чтить что венчальные символы, что супруга своего, хранить себя в чистоте, верность блюсти мужу и роду и на других мужчин не глядеть. Негоже благочестивой, добродетельной франне безбожным вайленским многомужницам уподобляться или вести себя хуже распоследней уличной беспутницы. И пусть не каждая женщина внимала безоговорочно заветам Четырёх, правилам приличий и общественному мнению – в том числе и при дворе, – однако супруге государя дозволено куда меньше, нежели другим. Её репутации надлежит быть чище первого снега, ни единое пятнышко порока, ни единый намёк на грязные слухи не должен замарать её белизны. Измена венценосному мужу приравнивается к измене родной стране и порою может стоить жизни. Не всякая императрица пойдёт на такое, не всякая рискнёт жизнью и благополучием ради мимолётного увлечения.

А девушка юная и очевидно влюблённая без памяти?

– Вероятно, она знала его прежде, до выбора жребием… оттого и Марлу к себе позвала. Нужен был надёжный человек, проверенный посланник, который не продаст за горсть монет… сама Кассиана не могла свободно ходить куда и когда заблагорассудится, да ещё и в одиночку…

– Дворцовым служанкам Кассиана не доверяла и правильно делала. Рассказали мне – рассказали кому угодно.

– Думаешь, ему известно? – уточняю едва слышно.

– Известно, – Илзе человеческими пороками не удивишь. – И ему, и фрайну Рейни, и всем, кому надо. Они о том распространялись ещё меньше, чем об отравлении Верены, но чтобы вовсе ведать не ведали? Нет, – усмехается Илзе, – всё-то они знали распрекрасно.

Что ж, придётся спросить самой. Быть может, и судьба Марлы уже известна и тогда нет резона её искать.