Тайна от Бывшего

Глава 20

Спустя несколько дней.

Шагаю вдоль больничного коридора и ужасно нервничаю.

Сегодня я, наконец-то, увижу Максима! Даже не верится!

Внутри всё трепещет. Глупая улыбка то и дело растягивает губы. Я не иду — парю над землёй, предвкушая момент нашей встречи.

Для Высоцкого это будет сюрприз. Ведь он еще не знает, что меня выписали. Я не стала сообщать новость по телефону. Решила обрадовать лично.

Взволнованно поправляю волосы и глубоко вдыхаю, поворачивая за угол. А увидев на посту двух молодых медсестёр, направляюсь к ним, чтобы уточнить, где находится тридцать восьмая палата.

— Здравствуйте, — приветствую девушек. — Подскажите, пожалуйста…

Осекаюсь, потому что они игнорируют меня, увлекшись разговором между собой.

— …Это бесполезно, Кристин, — качает головой одна. — Нечего там ловить. Я уже все варианты перепробовала.

— У нас с тобой разные подходы к делу, — летит ответ. — Ты слишком закомплексованная — в этом вся проблема.

— Это я-то закомлексованная?! — возмущается первая. — Да я ему практически прямым текстом сказала, чего хочу! Куда уж смелее?

Похоже, я стала свидетелем личного разговора. Чувствую смущение и дискомфорт от этого и снова пытаюсь привлечь внимание:

— Извините. Вы не могли бы…

— Зачем что-то говорить? — даже не смотрит на меня вторая. — Надо языком тела, понимаешь? К примеру — нужными местами посветить, — она без стеснения расстегивает пару пуговиц на халате, открывая вид на внушительное декольте. — Или можно соблазнительно наклониться — бельишко показать. Чтобы у него мозг напрочь отшибло.

— А это не слишком? Он ведь никакого интереса не проявляет. Как-то стрёмно трусами светить, когда и так очевидно, что шансов нет.

— Это с тобой всё очевидно. А я сегодня планирую взять быка за рога. У меня как раз ночная смена…

Смущаюсь еще больше, не понимая, как можно озвучивать такие вещи. Да еще и при постороннем человеке.

Девушки явно обсуждают какого-нибудь местного сотрудника. И мне совсем не хочется знать подробности его совращения.

Достаю телефон, чтобы позвонить папе и узнать, как мне найти палату Максима.

Надо было давно спросить, но я так торопилась увидеться с Высоцким, что совершенно забыла об этом.

Пока растерянно копаюсь в мобильнике, медсестры продолжают болтать, будто меня нет. Но вдруг одна из них меняет привычный тон на шёпот:

— …Тихо-тихо! Вон он! Всё, закрыли тему! Потом.

— Бли-ин… Классный какой! — шепчет в ответ другая. — Я не могу... Просто красавчик!

— Угу. Не часто у нас такие мужики бывают. Когда начнёшь наступление, Крис?

— Точно не сейчас. С ним Дюрягин. Он такое не приветствует, сама знаешь.

— Ну да, лучше дождаться, когда один будет. Главное — не упустить момент.

— Уж я-то своего не упущу, — звучит томный вздох. — Этот жеребец будет моим. Вот увидишь.

Не выдержав, отрываюсь от телефона и смотрю, что там за «жеребец», на которого медсестры пускают слюни. Но увидев знакомый широкоплечий силуэт, в недоумении открываю рот.

Это же Максим!

Он стоит спиной к нам, разговаривая с мужчиной в белом халате. Выглядит вполне здоровым и вовсе не похож на человека, которого совсем недавно достали с того света.

Это и успокаивает, и в то же время злит.

Значит, пока я там сходила с ума от беспокойства, он тут перед местными медсестрами красовался?

Хорошенькое дело!

— Так что вы хотели, девушка?

На меня, наконец, соизволили обратить внимание. Только мне это уже не нужно.

Игнорируя вопрос, шагаю к Высоцкому и слышу его разговор с врачом.

— …Я же сказал — тебе нужно побыть под наблюдением, — строго произносит мужчина. — И не надо мне тут зубы заговаривать про отличное самочувствие. Домой пока рано.

— А я тебе по факту раскладываю — жалоб нет. Здоров я. В бумажках своих посмотри. У меня показатели, как у космонавта.

— Ну, хочешь — иди. Только я тогда снимаю с себя всю ответственность. Осложнения будут на твоей совести.

— Да не вопрос.

— Максим, — зову, не выдержав.

И замираю, когда он оборачивается.

Мгновенно попадаю в плен глубокого взгляда и забываю, о чём только что думала.

— Позже, док, — отстранено кидает Высоцкий врачу, сосредотачивая всё внимание на мне.

Заворожено делаю шаг навстречу, а Максим молниеносно сокращает расстояние между нами, нависая сверху.

— Привет, — выдыхаю.

И больше ничего успеваю сказать.

Максим загребает меня в охапку, и мои губы тут же попадают в плен жаркого поцелуя.

Забываюсь. Дрожу. Ноги подгибаются.

Ни о каком сопротивлении с моей стороны и речи быть не может. Я так истосковалась, что нисколько не уступаю Высоцкому в жадности и горячности.

Отвечаю на сладкий поцелуй, вцепляясь в широкие плечи. В то время как сильные руки алчно скользят по моему телу. Сжимают, стискивают, ласкают.

Не замечаю, как мы перемещаемся в пустую палату. Лихорадочно веду ладонями по мощной груди, но почувствовав сквозь футболку перевязочные бинты, трезвею.

— Максим, — с тревогой шепчу. — Подожди…

Но Высоцкий не слышит.

До боли сжимая меня в объятиях, он покрывает моё лицо короткими поцелуями. Ведёт носом вниз по шее и одержимо вдыхает мой запах, издавая глухой рык.

— Я соскучился, — признается он, горячо выдыхая. — Больше ни на шаг от меня не отойдёшь. Никогда. Я запрещаю.

Не могу сдержать смех, услышав такое заявление.

— Не надо запрещать. Я буду рядом, — заверяю, поймав его серьёзный взгляд. — Всегда.

Максим не отвечает. Снова хаотично целует меня и, забравшись рукой под кофту, накрывает мой живот.

От этого жеста тепло ощущаю. Защиту.

— Хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он, бережно поглаживая живот. — Не рано выписали?

— Я в порядке, — улыбаюсь. — Малыш тоже. Смысла оставаться в больнице нет.

— Тогда поехали домой.

— Тебе нельзя домой, — напоминаю. — Врач же сказал, что…

— Он ни черта не понимает. Я здесь только время теряю.

— Максим, — отстраняюсь, нахмурившись. — У тебя были серьёзные ранения. Не надо с этим шутить. Нужно следовать рекомендациям врача. Как только тебе станет лучше, тогда…

— Мне лучше, когда ты рядом, — перебивает он. — Уедешь — снова будет хреново.

И утыкается лицом в мою шею, слегка прикусывая кожу и запуская мурашки по телу.

— Думаешь, мне хочется уезжать без тебя? — грустно тяну и многозначительно добавляю: — Тем более, после того, как я узнала, что на тебя ведётся охота среди местных медсестёр.

— Всерьёз думаешь, что мне есть до них дело? — Высоцкий берёт моё лицо в ладони и заглядывает в глаза. — Мне плевать на всех, кроме тебя. Запомни это.

Верю его словам. Безоговорочно.

Максим честен со мной. Я это знаю. Чувствую.

Он никогда не обманет и не предаст. Его поступки лучше всяких слов доказывают это.

— И всё равно я ревную, — признаюсь к своему стыду. — Ходят тут всякие, — недовольно бурчу. — Хвостами перед тобой крутят.

Внезапный смех Высоцкого заставляет меня обижено надуться.

— Не переживай за это, Лисён. Меня не интересуют чужие хвосты, — продолжает улыбаться он и добавляет серьёзным тоном: — Я однолюб.

— Кто ты? — оторопело переспрашиваю, не веря своим ушам.

Максим никогда не озвучивал свои чувства ко мне. Я уже и не надеялась, но…

— Однолюб, — повторяет он уверенно. — Это значит, что я влюбился один раз и на всю жизнь. Надеюсь, не надо уточнять, в кого?

— Надо! — выпаливаю, не совладав с эмоциями, и тут же тушуюсь. — Просто я хотела бы… Но… если ты не…

— Я люблю тебя, — уверено перебивает мой лепет Высоцкий.

И я ловлю ступор, не в силах справиться со своим вытянувшимся лицом.

Хлопаю глазами, пытаясь осмыслить, что это не сон. А Максим лишь довольно улыбается.

— Повтори! — требую севшим голосом.

— Люблю тебя, — снова звучат слова, от которых моё сердце сладко сжимается. — Люблю, — повторяет Высоцкий, мягко касаясь своими губами моих. — Люблю…

Всхлипнув от переизбытка эмоций, нежно целую его в ответ.

Меня переполняет ощущение бесконечного счастья. Купаюсь в нём, словно в лучах солнца, и стараюсь запомнить это мгновение в мельчайших подробностях.

Прижимаюсь к Высоцкому всем телом, глубоко вдыхаю его мужественный запах, ласкаю колючие щёки и словно в бреду шепчу, что тоже люблю. Безусловно. Отчаянно. Навечно.

Зная, что Максим больше меня нуждается в этих словах, я повторяю их снова и снова.

«Недолюбленный» — так однажды сказала про него моя бабушка. И прямо сейчас я даю себе клятву, что больше никто и никогда не скажет так про Высоцкого.

Он будет окружён любовью, заботой и нежностью, пока бьется моё сердце. Клянусь, я сделаю всё от меня зависящее.

Максим будет счастлив.

Я подарю ему семью, которой у него никогда не было. Создам тыл, где любят и ценят. Отдам всю себя. Без остатка. Потому что Высоцкий это заслуживает.

Он замечательный человек, а вовсе не бездушный Дьявол, как все привыкли считать.

Он — моя любовь. Моё сердце. Моя жизнь.