Темнейший воин

Глава 1

Убить мужчину, завладеть его магией. Старая, как мир, сказка.

С ревом Пьюк Непобедимый замахнулся парой коротких мечей на своего последнего противника, короля клана Уолш. Одним окровавленным клинком пронзил металлический нагрудный щит мужчины, заставив его упасть на колени; другим перерезал ему горло.

«Никто не сравнится с принцем Коннахта».

Король задохнулся от шока и боли, когда с обеих сторон губ потекли алые струйки.　

— П-Почему?

Лишь подумав, Пьюк вернулся себе обычный облик, позволив умирающему королю увидеть истинное лицо того, кто его победил.

— Мой брат передает привет. — Пьюк прокрутил лезвие и сказал: Можешь покоиться разбитым по кусочкам.

Изумлённый король испустил последний вздох, прежде чем замолчать и опустить голову. Пьюк выдернул мечи, и тело рухнуло на землю, разбрасывая песок.

На войне только одно правило: победить, чего бы это ни стоило.

Солдаты Уолша отступали в бешеной суматохе.

Темный сверкающий туман поднялся от трупа короля и поплыл к Пьюку. Сильнейшую магию притягивали выжженные на руках руны — закручивающиеся золотые символы, которые тянулись от кончиков пальцев до запястий. Чистая сила. Опьяняющая. Ни с чем не сравнимая.

Голова его загудела, кровь в венах нагрелась и зашипела. Из-за магии, да, но ещё от ощущения превосходства. В мгновение ока последняя битва в длинной череде войн закончилась, и Коннахты одержали победу.

Пьюку только и осталось, что стоять посреди пропитанного кровью поля боя. Песчаные дюны простирались насколько хватало глаз, прерываемые только случайными оазисами с высокими деревьями и кристально чистыми родниками.

Два солнца этой реальности давно скрылись за горизонтом. Ночь вошла в свои права, небеса приобрели такой же оттенок, что и шелковица, создавая бесконечное темное море фиолетово-красного. Ни одна звезда не сияла сегодня.

Он закрыл глаза, наслаждаясь победой. Перевес был не на его стороне, вражеская армия более чем в два раза превышала его собственную. Однако, вчера вечером его брат, Син, предложил Пьюку пробраться во вражеский лагерь, убить командира Уолшев, сжечь тело… и занять его место. Трудно сделать, но всё было выполнено.

В своем новом обличье Пьюк приказал солдатам «устроить засаду» на Коннахтов и, в конечном счете, привел всю армию в ловушку. После этого добраться до короля было детской забавой.

Син мог посмотреть на любую ситуацию — на любого человека — и увидеть скрытые слабости.

Пьюк иногда задавался вопросом, какие слабости ощущал в нем его брат. Не то чтобы это имело значение. Син едва ли не всегда стремился защитить его, делая, что угодно для того, чтобы брат выиграл каждую битву.

Вместе они бросили вызов пророчеству, произнесённому над ними в детстве. Один брат убьёт другого? Никогда! Пьюк и Син будут править пятью кланами вместе, и ничто не встанет между ними.

Такая сильная связь, как у них, никогда не разорвётся.

Как только холодный ветер плюнул в него песком, Пьюк открыл глаза. Несмотря на низкую температуру, он излучал тепло, его вены были накачены адреналином. Пот, смешанный с кровью побежденного, забрызгала его торс, стекая по каждой выпуклой мышце.

Вдалеке кто-то крикнул:　

— Победа за нами!

Последовали и другие крики.

— Магия Уолшев наша!

— Мы победили! Мы победили!

Ликующие возгласы раздались знакомым хором. Он тренировался, страдал и истекал кровью вместе с этими людьми. Для Пьюка преданность была намного дороже золота, бриллиантов и даже магии.

— Возвращаемся в лагерь, — крикнул он. — Праздновать.

В унисон все солдаты бросились вперёд, прямо на дюны, в спрятанную магией Сина реальность.

Пьюк убрал мечи в ножны и поднял королевский клинок — идеальный трофей. Гордо поднял голову, следуя за своими людьми, уходящими с поля боя. Огромное количество тел и отрубленные конечности засоряли путь. Воздух был наполнен насыщенным медным привкусом крови и зловонием опустошенных кишок.

Кровавая бойня ему никогда не нравилась. Но и не вызывала беспокойства.

Он не собирался уклоняться от насилия. Угрожаешь его народу — страдай. День, когда он проявил к врагу милосердие, был днем, когда он обрёк свой клан на рабство и смерть.

Оставаясь в тени, Пьюк проскользнул через невидимый дверной проем, доступный только тем, в ком есть магия Коннахта. Для всех остальных дверь оставалась запертой; часто мужчины, женщины и дети проходили мимо, даже не подозревая, что некое измерение существует на расстоянии вытянутой руки.

Внезапно его окружили палатки, пылающие огнем ямы, солдаты и их женщины. Запах смерти испарился, сменившись ароматом жареного мяса, тяжелых работ и сладких духов.

Девушка заметила Пьюка и подошла, в её глазах промелькнул интерес.　

— Здравствуйте, Ваше Высочество. Если вы нуждаетесь в спутнице на этот вечер…

— Позволь мне тебя остановить. Я никогда не возвращаюсь для второго раза.

Он никогда не забывал лиц и помнил, что уже спал с этой женщиной в прошлом году.

Прежде чем лечь в постель к женщине, он убеждался, что она поняла его политику «один-единственный раз».

Ее выражение лица омрачилось разочарованием.

— Но…

Закончив разговор, он обошел её и направился к краю лагеря, где он и Син поставили палатку. Равнодушный жест с его стороны, да, но необходимый.

Пьюк не был похож на других членов королевской семьи. В то время как большинство принцев держали «конюшню» и путешествовали со своими «кобылками», даже во время войны, Пьюк отказывался дважды спать с одной и той же женщиной. Он не мог рисковать и поддерживать романтические отношения с кем-либо. Романтика разожжёт надежду на брак. Нет брака — нет никакой любви королевы. Отсутствие любящей королевы означает, что пророчество останется невыполненным.

По правде говоря, Пьюк обожал всё, что касалось «женской мягкости», в которой ему отказывали большую часть жизни. Он любил поцелуи, прикосновения и предвкушение. Трение потных тел друг о друга. Стоны, всхлипывания и вздохи, звучащие в ушах. Блаженство, наконец-то, погружаться глубоко в свою возлюбленную.

Иногда несколько часов в постели незнакомки только возбуждали его аппетит…

В глубине души у него было тайное, постыдное желание держать женщину при себе, узнавать каждую мелочь о её прошлом, её надежды и мечты. Он и сам мечтал провести недели, месяцы, годы, балуя её и только ее, оставляя на ней свои метки.

Он жаждал иметь «своё».

Возможно, когда-нибудь он сможет…

Нет. Никогда. «Син важнее женщин, всегда. Син важнее всего».

Сегодня вечером братья рассмотрят успехи и неудачи битвы. Они будут пить, и смеяться, планировать свой следующий шаг, и всё будет правильно в мире Пьюка.

Колючая лоза окружала и защищала его шатёр, никто не мог войти или выйти без его разрешения. Развязав завиток магии, он заставил лозы расступиться и вошёл внутрь.

Завидев брата, Пьюк ощутил внезапный прилив любви. Хотя у них была одинаково смуглая кожа, тёмные глаза и ещё более тёмные волосы, тот же орлиный нос и суровые губы, черты Сина выглядели более мягкими. Пьюку же неоднократно говорили, что его лицо выглядело «высеченным из камня».

Син вышагивал, не обращая внимания на окружающий мир.

— Что тебя беспокоит? — пальцы Пьюка сжали рукоять меча.

Его брат никогда не шагал туда-сюда… до недавнего времени. Месяц назад он присутствовал на мирных переговорах с соседним королевством и вернулся… изменившимся. Покой сменила паранойя, определённость — неуверенность.

Он сказал Пьюку, что проснулся в последнее утро, найдя свою армию убитой. Он лежал среди побоища, единственный выживший, не помня о произошедшем. Теперь Син не мог уснуть, вздрагивал от внезапных движений или звуков и смотрел на тени, как будто там кто-то спрятался. Он не посещал конюшню и перестал снимать рубашку во время тренировки.

Пьюк подозревал, что на груди его брата появились новые шрамы. Он думал, что другие сочтут его слабым, если увидят их мельком?

Если кто-нибудь скажет хоть одно слово против, этот «кто-нибудь» умрёт.

Каждый раз, когда Пьюк проявлял беспокойство, Син менял тему разговора.

Син остановился перед очагом, взглядом нашёл Пьюка, прежде чем стремительно отвернуться.

Постепенно Син расслабился, даже ухмыльнулся знакомой ухмылкой, которую только Пьюк имел честь видеть.　

— Ты не торопился возвращаться в лагерь. Преклонный возраст тебя задержал?

Он фыркнул.　

— Ты всего на два года младше. Возможно, нам стоит поменяться местами в следующей войне. Я планирую, ты сражаешься.

— Ты забываешь, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Беспокойство за мою безопасность приведет тебя прямо ко мне.

Син не ошибался.

Его брат мог управлять собой в бою, владел любым оружием. Ему не было равных, кроме Пьюка. Но если с ним что-нибудь случится…

«Я сожгу этот мир дотла».

Пьюк подошел к тазу с водой, стоявшему на вершине его дорожного арсенала. Положив меч Уолша сбоку, он смыл ночную грязь.

— Когда мы были детьми, ты волновался за меня, — сказал он, вытирая лицо полотенцем. — Что случилось?

— Ты научился пользоваться мечом.

Син потёр виски, как будто ненавидел мысли, кружащиеся в его голове.

Ему нужно отвлечься.

— Начнём обзор сражения?

— Ещё нет. Я пришел с новостями.

Потекли мучительные секунды.

Пьюк напрягся.

— Рассказывай.

Глядя в глаза Син сказал:　

— Отец объявил о твоей помолвке с принцессой Аланной из Динджина.

Первая реакция Пьюка: «У меня будет жена. Она будет моей!»

Потом он нахмурился. «Нужно действовать осторожно». С самого раннего возраста он видел мир вокруг себя через ослепляющую призму: «МОЙ брат, МОЙ клан, МОЁ царство».

Он встречался с Аланной только раз, и хотя ему понравилось ее внешность, он не стал бы спать с ней, тем более жениться. Искушению нельзя потакать, даже в малейшей степени.

Однако он понимал озабоченность Сина. Король сам выбирал приемника, а не первородство. Если король, конечно, не сделал бы выбор, то корону взял бы самый сильный воин. Но этим объявлением Король Пьюкинн III решил их судьбу.

— Отец поспешил с объявлением — сказал Пьюк. — Я не буду ни на ком жениться. Даю тебе слово.

— Это политический шаг, призванный укрепить союз между нашими кланами, но… пророчество… — Голос Сина затих под конец. — Один станет королем с любящей королевой на своей стороне и убьет другого. Оракулы никогда не ошибаются.

— Все бывает в первый раз. — Он сократил расстояние, чтобы обхватить лицо брата ладонями. — Доверяй мне. Свадьба никогда не состоится. — Он никогда не женится и пророчество не осуществится. — Я выбираю тебя, брат. Я всегда буду выбирать тебя.

Син оставался таким же напряженным.

— Если ты откажешь ей, то оскорбишь динджинцев. Разразится ещё одна война.

— Другие войны всегда начинаются.

Каждый клан собирал магию у людей, которых они убивали, отчаянно желая обладать большим, чем другие.

Магия была силой, а сила — магией.

Син отошёл от Пьюка, беспокойно потирая двумя пальцами тёмную щетину на подбородке.　

— Женившись на Аланне, ты объединишь кланы, как и мечтал. Коннахт, Динджин, Фиан, Идром и Уолш.

Как заставить брата понять? Да, он мечтал объединить кланы. Война наконец-то закончится. Много жизней получится спасти. Воцарится мир. Амарантия будет процветать, земли больше не будут терзать постоянные сражения.

Но мир без Сина ничего не значил.

— Нет ничего важнее тебя, — сказал он. Много веков назад было двенадцать кланов. Теперь из-за королей и армий, жадных до магии, осталось только пять. Если ничего не предпринять, всё население вымрет. — Не для меня.

— Ты не слушаешь, — настаивал Син. — Динджин и Фиан теперь союзники. После вашего брака с Аланной, Коннахт станет сотрудничать с Динджином, поэтому Фиан будет вынужден принять сторону Коннахта. Когда это произойдет, Идром, который в настоящее время заключил мир с Фианом, должен будет разорвать свой союз с Уолшем, чтобы сохранить мир с нами. И они сделают это. У них нет семейных связей с Уолшем. И теперь, когда нынешний или, вернее, бывший король Уолш мертв, новый правитель начнёт отношения с нами с чистого листа.

— Мне всё равно, — сказал он, покачав головой. — Цена слишком высока.

Син молча изучал его так, как свои любимые карты. Печаль омрачила его черты, пока не была подавлена решимостью. Он кивнул, словно принимая монументальное решение, и показал на стол в углу. В центре стоял, казалось бы, небольшой интригующий сундучок.

— Его доставили сегодня утром, — сказал Син. — Как раз перед началом сражения.

— Подарок?

— Оружие.

Оружие?　

— Не волнуйся. Я позабочусь об этом.

Пьюк сделает что угодно — убьёт кого угодно — чтобы решить проблемы своего брата. Все справедливо. Син всегда ему помогал.

Он пересёк палатку, чтобы встать перед маленьким сундуком. Неизвестный металл был покрыт перламутром. В каждом углу сверкали бриллианты. Когда он потянулся к нему, импульс зла коснулся его кожи. Не магия, а чистое, неподдельное зло. Его кровь заледенела.

— Кто его прислал?

И какое это оружие?

— Женщина по имени Киликаель, Красная Королева. Она выразила надежду, что мы насладимся нашим крахом.

Киликаель. Он никогда о ней не слышал.

— Она правит соседней реальностью?

Насколько известно Пьюку, женщина никогда не руководила… никем. По крайней мере, не открыто. Женщины помогали своим королям.

— Я не уверен, — ответил Син.

Ответ не имел значения. Никто не угрожал брату и его жизни. Крах? Не тогда, когда Пьюк жил и дышал.

Син не просто спасал его жизнь множество раз; он спас душу Пьюка.

Незадолго до седьмого дня рождения Пьюка его кузен погиб в бою. Нуждаясь в новом командире из королевской династии, король выбрал Пьюка. И маленького принца вырвали из рук матери раньше обычного, чтобы ласка женщины больше на него не «влияла».

«Погубите мальчика, и вы погубите мужчину, которым он станет».

Слова, которые кричал отец его матери в день, когда Пьюка уводили.

— Я тоже пойду, — сказал пятилетний Син. — Куда ты пойдешь, туда и я.

Подробности того рокового дня навсегда остались в памяти Пьюка. Рыдания матери, раздававшиеся по всей крепости: «Мои дети. Пожалуйста, не забирайте моих детей». Слезы, катившиеся по лицу Сина, когда он взял Пьюка за руку и добровольно ушёл из единственного дома, который он когда-либо знал. Каким утешением Пьюку стала непоколебимое решение маленького мальчика остаться вместе с ним.

В течение многих лет оба мальчика жили и тренировались с самыми закалёнными солдатами клана. Все нежные эмоции были выбиты, вырваны или вырезаны из них.

Когда им было двенадцать и десять лет, отец дал по мечу и бросил их посреди самых опасных песчаных дюн с одним напутствием: вернуться с сердцем врага… или остаться здесь навсегда.

Если бы Пьюк мог вернуть время назад, он бы потребовал, чтобы Син остался с их матерью, в её любящих руках. Теперь же вина была его постоянной спутницей. Пока он не научился бороться, и бороться хорошо, он не мог защитить Сина от ежедневных оскорблений. Хуже того, их мать умерла до того, как они смогли ее навестить.

Она родила мертвого младенца вскоре после их отъезда и, погруженная в горе, намеренно сожгла себя дотла. Воин мог бы выжить в огне, но не женщина без рун и магии.

Массируя затылок, Пьюк решил продолжить.

— Ты открывал сундук?

— Нет. Я ждал тебя, — сказал Син, дрожа от страха.

Страх? Невероятно. Син ничего не боялся, пока Пьюк прикрывал его спину.

— Мне не следовало приносить проклятую вещь в твою палатку. — Его брат подошел к столу. — Я возьму его и…

— Нет. — Вытянув руку, Пьюк остановил Сина до того, как тот прикоснулся к сундуку. Да, Син уже справился с этим без последствий. Не важно. Не было причин рисковать еще раз. — Я хочу узнать, что внутри.

Хотел знать, что эта неизвестная королева решила использовать против его семьи.

— Я позову одного из главнокомандующих. Позволь ему…

— Нет. Я сделаю это сам. — Хороший король не поставит свою собственную жизнь выше жизни его людей. — Оставь меня. Я дам тебе знать, что обнаружил там.

— Ты остаёшься — я остаюсь.

Еще одно полено упало в огненную яму его вины. Он стиснул зубы.

— Я не хочу подвергать тебя опасности, брат.

«Ни сейчас, ни когда-либо».

Секунду в глазах Сина блестели непролитые слезы. Он быстро заморгал.　

— И всё же, — сказал он, — я хочу остаться.

Почему он едва не заплакал? Внезапно Пьюк еле смог смириться с мыслью, что его брат рядом.　

— Очень хорошо. Отойди.

Когда Син отошёл к другой стороне палатки, Пьюк схватил короткий меч и приготовился к худшему. Взрыв бомбы? Магическая ловушка? Потом он сделал это… открыл крышку.

Сначала ничего не произошло. Но между двумя ударами сердца черный дым поднялся из сундука, запах серы наполнил воздух, обжигая его ноздри. Светящиеся красные глаза моргнули, открылись и сузились, сосредоточившись на нём.

Пьюк отскочил назад и резко выставил меч вперед. Металл просто прошёл сквозь тьму. Что за…

Появилось рогатое существо… владелец этих глаз. С пронзительным визгом он спикировал вниз. Цель: Пьюк. Он пытался отпрыгнуть с пути. Слишком поздно. Существо…

Его пронзила боль, с губ сорвался рев. Существо вошло в его тело, и теперь разрывало органы. Оно кусалось и царапалось, и все же Пьюк не ощущал никаких внешних признаков ранений.

В безумстве он уронил меч, чтобы разорвать ногтями грудь, разрезая кожу и мышцы… безрезультатно. Существо оставалось внутри него тёмным присутствием, воющей ядовитой смесью ненависти и удовольствия.

Кровь в жилах Пьюка могла бы стать топливом; каждая клетка его тела, казалось, загорелась, плавя его изнутри… изменяя? На макушке его черепа вспыхнули два огненных кольца, как будто круги были прожжены в кости. Он протянул руку и почувствовал… рога?

Хрипло дыша сквозь сжатые зубы, он дернул за коричневый мех, выросший на ногах. Мех остался. Затем ступни покрыла твердая оболочка — превратив их в копыта? — когда кожаные ботинки разошлись по швам.

Изменение формы не ново для него, но эту трансформацию Пьюк не мог контролировать. Не мог это остановить.

На его груди появились рваные черные линии, небольшие реки горящей лавы выжгли образ. Бабочка с острыми, как осколки стекла, крыльями. Различные цвета мерцали в свете огня, один за другим они менялись, как и различные эмоции менялись в нём самом.

По большей части, Пьюка душила паника. Это была галлюцинация, вызванная дымом?

Или он навсегда останется монстром?

Его колени подогнулись, не в силах выдержать вес. Когда он лежал на земле, задыхаясь, паника утихла. Его взгляд упал на меч Уолша, и гордость, которую он испытал всего несколько мгновений назад, угасла, прежде чем исчезнуть совсем.

Преданность своему царству и народу… ушла. Он ничего не чувствовал. Меч был куском отточенного металла, королевство — бессмысленным местом, его граждане — ничтожеством.

Пьюк искал эмоции, любые эмоции, спрятанные где угодно. Есть! Любовь к Сину, сияющая путеводная звезда.

Он защитит юношу от этого… чем бы это ни было. Но, когда он попытался дотянуться до брата, мышцы сжали кости, удерживая его неподвижным, и паника вернулась.

— Син!

Син не хотел смотреть на него.

Что-то не так…

Ужасная опустошённость начала охватывать Пьюка во второй раз… поглощая чувства к брату. Драгоценный Син. Заветный Син. Для Пьюка он был смыслом… всего. Но невидимый кинжал пронзил его сердце, любовь истощалась… истощалась…

Он продолжал бороться.　

— Люблю тебя, — вскрикнул он. «Не могу потерять Сина. Не могу… «　

Но даже когда он говорил, его сердце ничего не испытало.

В одно мгновение его любовь ярко вспыхнула, которую не погасили ни война, ни гонения, ни уродство, а в следующее — она стала всего лишь потушенным факелом.

Пьюк моргнул, глядя на Сина, и не почувствовал… ничего. Он не забыл ни их прошлого, ни того, как брат помогал ему на протяжении веков, ни всего того, от чего отказался Син ради него, но его это больше не волновало.

Син присел рядом с ним с печалью в глазах.　

— Мне очень жаль, Пьюк. На самом деле. Я знал, что было внутри сундука… Киликаель… она знала о нашем пророчестве, уверяя, что мы уже на пути к разрушению, и один из нас убьет другого. А так мы сможем жить. Я просто… Я не мог убить тебя, но не мог и тебе позволить убить себя. Ты бы возненавидел себя. Извини, — повторил он. — Мне очень жаль.

Брат его предал?

Невозможно. Он бы никогда не поступил столь ужасно.

— Я заключил сделку с женщиной-демоном, — продолжил Син. — Никогда не прощу себя, но лучше я, чем ты, да? Разве ты не видишь? Ты не будешь беспокоиться ни о короне, ни о кланах. Теперь ты одержим демоном Безразличия. — Он постучал Пьюка по груди и голос его ожесточился. — Вы с ним соединены на всю оставшуюся вечность.

Печаль, решительность и ярость — так много ярости — внезапно полыхнула внутри Пьюка. Брат его предал. Он без колебаний спланировал его падение. Но, как и всё остальное, печаль, решительность и ярость исчезли, и осталось только холодное безразличие.

Пьюк Непобедимый только что стал Пьюком Обманутым.

Он должен уйти. У него может и нет стремления убить своего брата, остаться здесь или даже уйти, но здравый смысл подсказал: не оставайся с тем, кто причинил тебе вред.

Наконец мышцы расслабились, и он встал.

— Я сделал это для нас. — Син выпрямился и протянул к нему руку. — Скажи, что ты понимаешь. Скажи, что мы останемся вместе.

Молча, он попятился от брата. Он решил пройтись, подумать о случившемся и о дальнейших действиях.

— Пьюк…

Он покинул палатку, так и не оглянувшись.