Тоскуя по ней

Тринадцать 

Уиллоу отстранилась от его прикосновения.

— Что?

Он только что сказал не то, что она думала. Нет. Это… это не могло быть правдой.

— Ты моя пара, — ответил Киан, его взгляд не дрогнул. — Судьба отметила тебя как мою.

— Ты лжешь.

Он наклонился в сторону, подперев подбородок кулаком.

— Мне было бы намного легче, если бы я лгал.

— Но… но ты, — она посмотрела по сторонам, склонилась над столом и понизила голос, — инкуб.

Его глаза округлились, вспыхнув ярче обычного.

— Я?

— Нет. Нет, ты не имеешь на это права. Ты не можешь насмехаться надо мной, после того как бросил мне такую бомбу.

— Прости, Уиллоу. Это не входило в мои намерения. Но что мне делать? — брови Киана сошлись к переносице, и между ними образовалась складка, когда он выпрямился. — Все, что я когда-либо знал, изменилось в одно мгновение. Ты разрушила мой мир, смертная.

— Ты не можешь винить меня, — Уиллоу взяла свой бургер и недовольно откусила. Она едва почувствовала его вкус.

— Блядь, — прохрипел он, — ты сексуальна, даже когда раздражена.

— Ты можешь перестать пытаться залезть ко мне в штаны хотя бы на минуту? В любом случае, я набиваю себе рот. В этом нет ничего сексуального.

Киан ухмыльнулся.

— Ах, Фиалочка. Я могу придумать, что положить тебе в рот, что мы оба могли бы найти возбуждающим.

Уиллоу тяжело выдохнула через ноздри.

— Ты можешь чувствовать мои желания прямо сейчас?

Его губы растянулись в усмешке.

— Всегда.

Она схватила картошку фри и запустила в него. Та отскочила от его щеки и упала на стол, рассыпав крупинки соли. Он моргнул и уставился вниз на упавший кусочек, приоткрыв губы, как будто собирался заговорить.

С его губ сорвался лишь смущенный вздох.

— Что, не почувствовал моего желания швырнуть чем-нибудь в твою самодовольную физиономию? — спросила она.

Он рассмеялся и стряхнул соль со щеки.

— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Уиллоу.

— Может быть, это потому, что ты никогда на самом деле не тратил время на то, чтобы узнать кого-нибудь получше.

Веселье быстро исчезло с его лица, улыбка растаяла.

— Нет, полагаю, что нет. Мне никогда не нужно было никого узнавать, — тень пробежала по его лицу, и на мгновение долгие годы, которые он, должно быть, прожил, отразились в его глазах. — Я никогда ни в ком не нуждался. До тебя.

Уиллоу взглянула на семью, сидевшую за соседним столом. Двое детей строили друг другу глупые рожицы, используя картошку фри в качестве фальшивых усов, бровей и клыков, в то время как их родители смеялись. В груди Уиллоу зародилась боль. Это было то, чего она хотела, к чему стремилась. Собственная семья. Любящая семья. Она всегда казалась такой недосягаемой, и Уиллоу начинала терять надежду когда-нибудь получить ее.

— Что такое пара? — спросила она. — Ты имеешь в виду что-то вроде родственных душ?

— Это… — он вздохнул и покачал головой. — Родственные души, да, но на уровне, который смертные едва ли могут себе представить. Я даже сам не могу это представить, и часть меня не хочет. Потому что это… все. И, как ты уже догадалась, в прошлых отношениях я обычно избегал обязательств.

— Тем больше причин, по которым это не сработает, Киан, — Уиллоу отложила свой бургер и вытерла руки салфеткой. — Я устала иметь дело с такими мужчинами. Слишком… слишком больно отдавать кому-то все, что у тебя есть, только для того, чтобы понять, что этот человек никогда не собирался ничего давать взамен.

— Я могу обещать тебе наслаждение, Уиллоу. Все остальное… Я могу только попробовать.

— Ты видел мой книжный шкаф. Если я хочу удовольствия, все, что мне нужно сделать, это выбрать книгу и достать вибратор. Повсюду счастливый конец. Это все, что нужно девушке.

Киан наклонил голову, сузив глаза, изучая ее.

— Ты так говоришь, но сама в это не веришь. Мы оба знаем, что это не то, чего ты на самом деле хочешь.

— Я уже сказала тебе, чего я действительно хочу, Киан. Любовь. Я хочу любви кого-то, кто будет рядом со мной, когда я почувствую, что мир вокруг разваливается на части. Кого-то, кто разделит не только радость и смех, но и печаль и боль. Кого-то, кто будет ругаться со мной, но любить за это еще больше, — слезы жгли ее глаза. — Я хочу кого-то, кто все еще будет хотеть меня, когда я стану морщинистой и старой, кто будет любить меня до моего последнего вздоха.

Черты его лица смягчились, а губы слегка напряглись в задумчивости. Сердце Уиллоу бешено заколотилось, когда он молча уставился на нее. Она чувствовала, что ее сердце и душа открыты для него, и не знала, почему эта уязвимость не пугает ее еще больше.

Как бы сильно она ни хотела, чтобы он что-нибудь сказал, что угодно, она была рада, что он этого не сделал. Она не хотела пустых обещаний, не смогла бы вынести никакой лжи. Отныне она хотела только правды, как бы трудно ни было ее принять.

Если бы только она была в состоянии определить правду в своем сердце, когда дело касалось Киана.

Наконец, он заставил себя подняться на ноги, обогнул стол и протянул ей руку.

— Пойдем со мной, Уиллоу.

— Куда?

— Есть одно место, которое я хотел бы тебе показать.

Она взглянула на их еду — ее недоеденный бургер, его нетронутый в упаковке.

— Но мы еще не закончили ужин.

— Возьми с собой.

— А как же твой?

Он фыркнул, закатив глаза, и повернулся к столу. Он схватил свой бургер, сорвал обертку и в несколько быстрых огромных укусов, из-за которых на поднос дождем посыпались листья салата и капли кетчупа, съел почти весь.

— Вот, — сказал он сквозь еду, которую все еще жевал.

Уиллоу моргнула.

— Ооооооокей, — она покачала головой и усмехнулась. — По крайней мере, это было вкусно?

— Отлично, — он яростно вытер рот и руки салфеткой, его серебристые кольца поблескивали в свете ламп, когда пальцы двигались. — Теперь готова идти?

Она откусила еще кусочек бургера, не в силах подавить улыбку, пока жевала.

— На мгновение ты показался мне очень человечным, когда неряшливо ел и все такое.

— Просто подожди, Фиалочка. Скоро ты увидишь, как неряшливо едят.

— Ну, я думаю, в этот раз ты продержался дольше минуты.

— Есть очень очевидный, пронизанный намеками ответ на то, что ты только что сказала, Уиллоу, но я воздержусь.

Уиллоу закатила глаза. Встав, она собрала мусор и отнесла его в ближайший мусорный бак, оставив только шоколадный коктейль.

— Мы можем идти.

Киан взял ее за свободную руку и повел обратно к машине.

Они запрыгнули внутрь, он завел двигатель, и они выехали на дорогу. Нерешительность и неуверенность, которые он демонстрировал в начале вечера, исчезли. По мере того, как он выезжал из пригорода на более темные проселочные дороги, Уиллоу ловила себя на том, что все чаще и чаще поглядывает на него. Без такого количества уличных фонарей вокруг мягкое свечение приборной панели придавало лицу Киана потусторонний оттенок.

Это было почти то же самое, что видеть его без его гламура.

Я должна быть начеку. Он увозит меня из города, подальше от тех, кто если что сможет прийти на помощь…

Прекрати это.

Если бы Киан хотел причинить ей боль, он мог бы сделать это в любое время. Ему не нужно было увозить ее в уединенное место, где не было бы свидетелей. Он мог буквально сделать их обоих невидимыми.

Уиллоу заставила себя сделать глоток коктейля.

Довольно скоро они петляли по заросшим лесом дорогам, которые неуклонно поднимались все выше, фары автомобиля служили единственным источником света. Любое представление о направлении, которое у нее еще оставалось, полностью исчезло. Но это было приятно. Это было умиротворяюще. Она всегда находила что-то успокаивающее в ночных поездках, когда на дороге нет других машин, в безопасности в собственном маленьком пузыре тепла и защищенности.

Он свернул на узкую боковую дорогу и поехал по ней глубже в лес. Она закончилась небольшой парковкой, где он остановил машину. Фары светили прямо на пешеходную тропу впереди.

— Почти добрались, — сказал он, заглушая двигатель и открывая дверь.

Уиллоу вышла из машины и закрыла дверь. Прохладный ветер подул вокруг нее, взъерошив волосы и вызвав дрожь. Она скрестила руки на груди и огляделась. При выключенных фарах все было таким темным, и казалось, что цивилизация находится за сотни миль отсюда.

Она услышала, как открылась и закрылась задняя дверь со стороны водителя, а затем Киан оказался рядом с ней. Он накинул что-то ей на плечи, что-то с успокаивающей тяжестью и теплом, что-то, что пахло полностью им.

Его пальто.

Это было… невероятно заботливо с его стороны.

Она схватила пальто и плотнее закуталась в него.

— Спасибо.

— Конечно, — он обвил руку вокруг Уиллоу, прижимая к себе, и повел ее по тропинке. Его поддержка была очень кстати, потому что она ничего не видела в темноте.

Путь был коротким, но он привел к поразительной смене пейзажа, закончившись видом на вершину холма с низкой каменной стеной. Над головой простиралось небо, сплошь усеянное мерцающими звездами и темными клочьями облаков, а под ним расстилалась неглубокая речная долина. Мемори находился в самом сердце долины, его здания выделялись скорее бесчисленными сияющими огнями, чем их истинными очертаниями. Теплое, манящее свечение покрывало город, которое не было таким заметным с улиц.

Отсюда все казалось таким маленьким. Таким тихим. Таким милым.

Уиллоу сделала шаг вперед, подальше от безопасности тела Киана, и положила руки на каменную стену.

— Это прекрасно.

Он подошел и встал рядом с ней.

— Я надеялся, тебе понравится. Я прихожу сюда время от времени, когда мне нужно… Я не знаю, сбежать от всего этого? Когда нужно взглянуть под другим углом.

— Взглянуть на что?

Киан посмотрел на нее. Голубой огонек вспыхнул в его глазах, прежде чем он отвернулся, глядя вниз на город.

— Мое место. Я живу там, внизу, среди таких, как ты. Провожу дни в окружении смертных. Но я всегда держался… в стороне. Я видел, как меняется этот мир, Уиллоу. Я наблюдал, как растут и рушатся города, я видел, как города расцветают в дикой местности, я видел, как войны опустошают некогда прекрасные земли. И все же, что все это значило для меня?

Наклонившись вперед, он оперся руками о стену и покачал головой.

— Всякий раз, когда мне казалось, что эти проблемы, эти тревоги цветут во мне, я приходил в это место — или в подобные места в других городах. Чтобы напомнить себе, что я нахожусь в стороне от всего этого. Что смертные — моя добыча. Источник пищи, не более того. Их желания и нужды важны для меня лишь постольку, поскольку я могу черпать из них пищу. И все же я стою здесь сегодня вечером… и не могу обрести ту отстраненность.

Уиллоу уставилась на него, не уверенная в своих чувствах. Его слова снова напомнили ей о том, насколько он был не человеком не только внешне, но и глубоко в сердце. Она была добычей. Она была одной из людей, которые жили ниже него, одной из смертных, о которых он никогда бы не подумал дважды, если бы не вмешалась судьба.

— Почему? — тихо спросила она.

— Я уже говорил тебе, Уиллоу. Ты разрушила мой мир. Я не знаю, как кусочки снова сложатся вместе, знаю только, что без тебя ничего не выйдет.

— О, — что-то затрепетало у нее внутри, и она прижала руки к животу, как будто могла остановить ощущение.

Его пальцы, твердые, но нежные, взяли ее за подбородок, и он повернул ее лицом к себе.

— Просил я об этом или нет, но теперь у меня есть эта связь. Ты и есть эта связь. Я привел тебя сюда не для того, чтобы ты почувствовала себя незначительной. Я привел тебя сюда, чтобы разделить с тобой это место. Поговорить. В книгах, которые я читал, упоминалось, что свидания должны быть направлены на то, чтобы узнать кого-то получше… И я обнаружил, что очень хочу узнать тебя лучше, Уиллоу.

Тепло разлилось по её телу. Она подняла руку, обхватила его запястье и опустила ладонь, потупив взгляд, пока пальцами скользила по костяшкам и кольцам.

— Я… тоже хотела бы узнать тебя получше.

— Что бы ты хотела узнать?

— Ну, для начала… Сколько тебе лет?

Он тоже наблюдал за игрой ее пальцев, и легкая улыбка тронула его губы.

— Скажем, четыреста, плюс-минус несколько десятилетий. Начало моей жизни прошло в местах, где время течет не совсем так, как ты привыкла, что усложняет расчеты.

Уиллоу вскинула голову и уставилась на него.

— Подожди. Ты сказал четыреста?

Киан прищурился.

— Да.

Она выпустила его руку и отступила.

— Черт возьми, ты старый. То есть, я думала, ты старше, но… но не настолько.

Он усмехнулся и поднял руку, откидывая назад волосы.

— Да будет тебе известно, что четыреста лет — ничто для моего вида. Многие фэйри все еще относились бы ко мне как к ребенку в моем возрасте.

— Мне всего двадцать семь. Это миг по сравнению с твоей жизнью. Как это вообще работает? Это же… будто ты ребенка из колыбели стащил.

Киан скрестил руки на груди и прислонился бедром к каменной стене.

— Насколько я знаю, большинство фэйри больше не воруют детей из колыбелей. Так что, если ты не имеешь в виду двадцать семь месяцев вместо лет, я едва ли вижу в этом проблему. Ты же взрослый, дееспособный человек, верно?

Она сморщила нос, глядя на него.

— Это все еще так странно.

Разговоры о разнице в возрасте.

Опираясь рукой о стену, Уиллоу поочередно перекинула ноги и села на нее. Она сложила руки на коленях и посмотрела на Мемори. Это был ее дом последние девять лет, треть ее жизни. Но насколько короткой была эта жизнь по сравнению с жизнью Киана?

Он был здесь задолго до того, как построили город, задолго до того, как эта земля стала частью Соединенных Штатов, еще до того, как страна вообще появилась. Трудно было представить, какими были эти места, когда Киан был молод. Дикие леса, первобытные, опасные и красивые. Незапятнанные человеческими амбициями…

Она не могла представить, как сильно изменился мир за время его жизни.

— Ты разговариваешь с инкубом, Уиллоу, — мягко сказал он. — Мой возраст — едва ли самая странная вещь во всем этом, не находишь?

— Да, ты прав, — она улыбнулась ему. — Где ты родился? Здесь или…

— За Завесой, в царстве под названием Тултирас. Эвергарден. Где правят фэйри и все наполнено магией, — он перешагнул через стену со сверхъестественной грацией и сел рядом с ней, вздохнув. — Что на самом деле означает лишь то, что все вокруг опасно и обманчиво, слова обладают реальной силой, а те, у кого самая могущественная магия, правят безраздельно.

— Не похоже, что тебе там нравилось.

— Я считаю, что это не очень дружелюбное место, особенно для инкубов и суккубов. Но в нем есть своя красота.

— У тебя есть какая-нибудь семья?

— Я уверен, что у меня есть кровные родственники, разбросанные по мириадам королевств, но нет. Нет никого, кто действительно соответствовал бы слову семья, — он провел пальцем по ее руке, и даже через пальто это вызвало у нее дрожь. — А ты? Где ты родилась, Уиллоу? Что насчет твоей семьи?

— Я родилась во Флориде.

— Ты довольно далеко отсюда.

— Я никогда не чувствовала себя там как дома, — она покачала ногами и уставилась вниз на огни города. — Я была, как говорится, случайностью. Меня не планировали, не ждали, но родители всё равно меня оставили. И они сожалели об этом каждый момент. Они считали, что пожениться было правильным решением, но были несчастны. Они постоянно ссорились. Думаю, то, что я росла в такой обстановке, просто сделало меня нечувствительной к их крикам. Единственные разы, когда я была счастлива, это когда навещала бабушку и дедушку со стороны отца. Они были единственными, кто в детстве заставлял меня чувствовать себя любимой. Родители моей мамы отреклись от нее из-за того, что она вышла замуж за отца, поэтому их никогда не было рядом.

Уиллоу потерла руки, чтобы согреть их, и плотнее запахнула полы пальто, продолжая:

— Меня часто дразнили в школе. Из-за обстановки дома я находила утешение в еде, поэтому в детстве была пухленькой. Дети жестоки, и иногда они дразнили меня, насмехаясь и издавая хрюкающие или лающие звуки. Это было больно, но я не всегда позволяла им выходить сухими из воды, — она усмехнулась. — Однажды я подралась с одной из самых популярных девочек и разбила ей нос в кровь. После этого она перестала придираться ко мне, но за эти годы появились и другие хулиганы. Я просто научилась игнорировать их. У меня была пара близких друзей, с которыми я проводила время, и это было все, что нужно. Все стало еще хуже, когда бабушка и дедушка погибли в автокатастрофе.

Уиллоу прерывисто вздохнула, когда старая боль потери пронзила ее, через секунду снова заговорив:

— Отец воспринял это очень тяжело и отгородился от всех. Иногда вечерами он просто сидел за кухонным столом, пережевывая еду с отсутствующим выражением лица, в то время как моя мать кричала на него. И я… я просто чувствовала себя потерянной и одинокой. То есть, что вообще девятилетний ребенок понимает в смерти? Все, что я знала, это то, что единственные люди, которые когда-либо по-настоящему любили меня, ушли. Когда мне было одиннадцать, родители развелись. От этого жизнь не стала легче. По будням я была вынуждена жить с мамой, а по выходным — с отцом. Он понятия не имел, как позаботиться обо мне, и всегда вел себя так, будто я доставляю ему неудобства. Мама любила постоянно куда-нибудь ходить, и я клянусь, что у нее каждый месяц был новый парень, один из которых… немного приставал ко мне, когда мне было пятнадцать, — Уиллоу стиснула зубы, вспомнив стыд, который испытала. — Мама обвинила меня в том, что я флиртовала с ним, в том, что я разрушила их отношения. Ее не беспокоило, что ее парень домогался до ее несовершеннолетней дочке.

Она взглянула на Киана.

Выражение его лица было жестким, мышцы челюсти подергивались, а глаза потемнели. Хотя гламур все еще был на месте, черты лица выглядели резче. Смертоноснее. Впервые он не источал чувственность. Он излучал угрозу.

— Извини, — сказала она. — Наверное, я просто вываливаю на тебя всё дерьмо из своего детства.

Его взгляд смягчился, и некоторая скованность исчезла.

— Не извиняйся. Я хочу знать все это. Я хочу чувствовать то, что чувствовала ты… что ты все еще чувствуешь, — он протянул руку и откинул волосы с ее лица. Ногти прошлись по щеке, когда он заправил пряди ей за ухо. Его рука осталась там, обводя изгиб уха. — Не могу сказать, что понимаю твой опыт, но мои ранние годы тоже были полны неприятностей. Я знаю, каково это — чувствовать себя… нежеланным.

Пытаясь игнорировать покалывание, вызванное его прикосновением, Уиллоу выгнула бровь. Она не могла до конца осознать, что этого соблазнительного, чувственного, великолепного мужчину когда-либо избегали или оставляли в стороне.

— Правда?

Он кивнул, и его рука опустилась, подушечки пальцев погладили ее шею, в то время как большой палец слегка коснулся скулы.

— Я говорил тебе, что есть много видов фэйри. Меня не очень любят остальные. Нас считают паразитами. Пиявками. Ниже остальных, пародией на то, какими должны быть фэйри. Но при этом нас боятся, потому что наша магия может влиять даже на других фэйри, хотя они гораздо более сильные, чем смертные. И потому что мы можем питаться от них, от их силы, и сами становиться могущественными. Так что в Тултирасе я не встретил особого радушия. Единственные, кто хотел меня, стремились обладать мной, контролировать меня. Точно так же, как Флорида никогда не была для тебя домом, Эвергарден никогда не был домом для меня. Я всего лишь один из многих представителей моего вида, которые нашли утешение здесь, среди смертных, хотя… — что-то изменилось в его глазах, проблеск уязвимости, который сделал взгляд невозможно более чарующим. — Я не чувствовал себя менее одиноким в этом мире.

— Это как будто ты дрейфуешь между двумя мирами, не чувствуя своего места ни в том, ни в другом.

— Да. Именно так, — улыбка, которой он одарил ее, была слабой, но теплой, нежной и искренней, и она пронзила сердце Уиллоу.

Прожить так долго, ни разу не почувствовав, что принадлежишь хоть какому-то месту… Встречаться со столькими людьми, но так и не установить связь ни с кем из них…

— Мне жаль, что ты прошел через всю жизнь с такими чувствами, — сказала она.

— Я научился принимать те маленькие радости, что Судьба даровала мне, — он усмехнулся и опустил лицо, зарываясь носом в ее волосы и глубоко вдыхая. — Как соблазнительницы с фиолетовыми волосами…

Уиллоу рассмеялась и мягко оттолкнула его.

— Я даже не старалась. Ты просто не принимаешь нет в качестве ответа.

Он со смешком откинулся назад, но поймал ее руку у себя на груди, удерживая там, обхватив пальцами.

— В то время как я стараюсь больше, чем когда-либо, Фиалочка. Мы с тобой поменялись ролями, но в конце концов я выйду победителем.

— Посмотрим.

— Посмотрим, — он сжал ее руку, и выражение его лица стало серьезным. — Не верю, что ты закончила свой рассказ.

Уиллоу уставилась на его руку. Она была большой и теплой, так идеально накрывая ее, и его грудь была твердой под ее ладонью. Она чувствовала ровный стук сердца.

— Думаю, нет. Уверен, что хочешь услышать больше?

— Ты предупреждаешь меня о том, чего ожидать, или предполагаешь, что мне будет скучно, смертная?

— Наверное, я подумала, что тебе будет скучно. Я имею в виду, ты жил очень, очень, очень, очень…

— Да, очень, очень долго, я понимаю, — сказал он со смехом.

Уиллоу усмехнулась, но улыбка исчезла.

— Так что да. Я ненавидела жить с родителями. Я находила, куда пойти, если не была заперта в спальне с книгой, чтобы сбежать от своей жизни. Я проводила много времени в библиотеке или ходила в гости к друзьям, но по мере того, как мы становились старше, дружба угасала. У каждого из них была своя жизнь, парни и подружки, занятия после школы и спорт. И они всегда ходили куда-нибудь по делам. У меня никогда не было денег, чтобы присоединиться к ним, и я чувствовала себя неловко, когда они предлагали каждый раз заплатить за меня. В шестнадцать лет я нашла свою первую работу и работала столько часов, сколько могла. Помимо того, что я потратила немного денег на машину-развалюху и бензин, я откладывала каждый пенни на тот день, когда смогу съехать и жить самостоятельно.

Она теребила молнию на куртке Киана, продолжая:

— Когда мне исполнилось восемнадцать, я нашла в Интернете объявление о квартире здесь, в Вашингтоне. Она была крошечной, но доступной, и я ухватилась за нее. Я была так счастлива уехать из Флориды. Быть самой по себе, никогда больше не иметь дела со своими родителями и их обидами. С меня словно сняли огромный, сокрушительный груз. Это была… свобода. У меня почти не было никаких вещей, так что было нетрудно разместить все в моей маленькой машине для поездки через всю страну. Я знала, что мне нужно как можно скорее найти работу, когда я приехала сюда, потому что знала, сбережений хватит ненадолго. В итоге я устроилась в Verity's, универмаг в квартале от квартиры. Предполагалось, что это временно, но, думаю, я им понравилась, потому что они оставили меня. Я проработала там пару лет, обучаясь практически во всех отделах. И вот однажды я увидела объявление о вакансии в портретную студию. Я подумала, что это будет приятной сменой обстановки. Это была одна из немногих вещей, которые я не делала в магазине, и предполагалась большая зарплата, поэтому я подала заявление. Я получила работу, и… Мне она понравилась. Я обнаружила в ней свою страсть, нашла то, чем хотела зарабатывать на жизнь. Я посещала курсы, делала много фотографий для практики и, в конце концов, открыла свой собственный бизнес. Я сделала из этого профессию. Добавь сюда несколько неудачных отношений за все это время, — она развела руки в стороны, — и вот я здесь.

— Да, вот ты здесь. С инкубом из всех существ.

Уиллоу ухмыльнулась.

— Кто бы мог подумать?

— Реальность еще более странная, чем твои книги, не так ли?

— Нет, если только наполовину пауки, наполовину гуманоиды тоже не существуют.

Киан рассмеялся и покачал головой.

— Никто не смеет утверждать, что вам, людям, не хватает воображения. Хотя я не удивлюсь, если где-то за Завесой есть такие существа. Боги знают, что существует в дебрях других миров.

— Значит, есть шанс…

Он взял ее за подбородок и наклонился ближе, сверля взглядом.

— Смертная, ты моя.

Уиллоу усмехнулась.

— Я на это не соглашалась.

— Это ничего не меняет.

Тот странный трепет в ее животе вернулся. Она изучала его лицо — его совершенное, чувственное, обманчиво человеческое лицо. Теперь, когда она знала, что скрывается за ним, она могла различить то, что даже его гламур не полностью скрывал: лёгкое свечение в глазах и искристые голубые точки в их глубине.

— Это не утомляет, постоянно маскироваться с помощью магии? — спросила она.

Снова выражение его лица смягчилось, и он провел большим пальцем по ее подбородку.

— Нет. Это естественно. Я вообще редко думаю об этом. Но когда я позволяю чарам гламура исчезнуть… Что ж, я чувствую что-то сродни свободе, которую ты описывала, когда уезжала из Флориды.

— Ты можешь сбросить его сейчас. Тебе не нужно прятаться от меня.

Он ухмыльнулся.

— О, ты даешь мне свое разрешение, не так ли?

Уиллоу фыркнула и отодвинулась от него. Перекинув ноги через каменную стену, она спрыгнула вниз.

— Просто подумала, что, поскольку вокруг никого нет, ты захочешь… быть собой, — отряхнув зад, она повернулась к нему лицом.

— Я понимаю, — он тоже отвернулся от города, но вместо того, чтобы спуститься, взобрался наверх и встал на стене, небрежно расстегивая манжеты рубашки. — Ты хочешь погреться в лучах моей красоты, не так ли, Фиалочка?

— С другой стороны, оставь свой гламур. Мне не нужно… — Уиллоу прищурилась, когда он начал расстегивать передние застежки корсета. — Что ты делаешь?

— Даю тебе именно то, что ты хочешь, — Киан снял жилет, повесив его на стену, а затем эти длинные, ловкие пальцы занялись рубашкой. Он вытащил ее из брюк и расстегнул каждую пуговицу сверху донизу, медленно обнажая грудь. Соблазнительно.

— Я не говорила тебе раздеваться!

— Ты хочешь меня видеть, Уиллоу, — он спустил рубашку с одного плеча, затем с другого и стянул ее. Она упала поверх жилета, уже забытая. — Настоящего меня.

Гламур растаял. На ее глазах его бледная кожа приобрела легкий сероватый оттенок, черты лица заострились, уши удлинились, получив длинные кончики, а на голове материализовались рога. Его ногти превратились в черные когти, а клыки стали более заметными. Голубизна глаз расширилась, захватив белки, и загорелась неземным сиянием, которое отразилось на серебряном пирсинге.

— Вот он я, — Киан развел руками, и появилось нечто новое, от чего у Уиллоу перехватило дыхание.

Переливающиеся, как паутинка, крылья.

Они развернулись у него за спиной, излучая собственное тусклое свечение. Четыре крыла, похожие на крылья стрекозы, мерцали бледно-голубым светом, который при движении менялся на пурпурный и зеленый. Они выглядели изящными, с плавными, закрученными узорами, которые не могли быть естественными, и все же они излучали атмосферу силы и величия.

Уиллоу была рада, что они были только вдвоем здесь, под бескрайним звездным ночным небом. Потому что этот момент… был для нее. Киан полностью раскрылся перед ней.

И он был до боли красив.

Он мог бы быть моим.

Нет. Нет, Уиллоу. Не позволяй мыслям идти по этому пути. Он инкуб, помнишь?

Непрошеный, ее язык выскользнул и пробежался по губам. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось, и ей было очень, очень тепло.

— Как… каково это — иметь крылья?

Прозрачные крылья Киана лениво взмахнули, мерцая еще ярче, когда он взглянул на них через плечо.

— Это… нормально. Для меня это так же нормально, как и для тебя их не иметь. Не то чтобы они были полезны в эту современную эпоху.

Пальцы Уиллоу согнулись.

— Можно мне потрогать их?