Тоскуя по ней

Тридцать три 

Уиллоу была так счастлива, что практически парила в воздухе, когда ехала домой. Несмотря на спешку, чтобы успеть на назначенную встречу вовремя, обед с клиенткой прошел чудесно. Будущая невеста была взволнована и не могла дождаться фотосессии на следующей неделе. Она выслушала все идеи Уиллоу, высказала несколько собственных замечательных предложений и была переполнена радостью по поводу предстоящей свадьбы.

Уиллоу испытывала тот же восторг. В некотором смысле, она сама только что вышла замуж и на протяжении всей встречи стремилась вернуться к Киану.

Ей нравилось просыпаться в объятиях Киана, нравилось дразнить его, нравилось, когда он дразнил ее. Ей нравился пылкий огонек в его глазах и его порочная, но очаровательная улыбка. Ей нравилось, как он заставлял ее чувствовать себя в безопасности, как он заставлял ее чувствовать себя замеченной.

Ей просто нравилось быть с ним. Быть любимой им.

Я пара с фэйри.

Реальность была ошеломляющей. Часть Уиллоу все еще не могла поверить, что это правда. Всего пару месяцев назад фэйри были для нее не более чем мифом — мифом, о котором она никогда особо не задумывалась, кроме романов о фэйри, которые читала. Они появлялись в книгах и фильмах, но никогда не должны были существовать реальными.

И Уиллоу каким-то образом оказалась предназначена для одного из них.

Но дело не только в этом, не так ли? Я не просто предназначена Киану… его бессмертная жизненная сила теперь часть меня.

Уиллоу сбавила скорость, подъезжая к своему дому, заехала на подъездную дорожку и заглушила двигатель. Схватив сумочку, она проверила телефон. Ее встреча закончилась раньше, чем она ожидала, так что до прибытия Киана еще оставалось немного времени.

Ее так и подмывало написать ему и попросить приехать прямо сейчас, но сначала она хотела принять душ, так как в спешке на встречу с клиентом у нее не было на это времени. И дом все равно нуждался в небольшой уборке. Увядшие цветы, которые нужно было выбросить, и хотя все чистое белье было аккуратно сложено, у нее так и не нашлось времени убрать его в шкаф.

Выйдя из машины, она закрыла ее с помощью брелока, и, направляясь к входной двери, вспомнила, как продемонстрировала свою задницу Киану, когда он высаживал ее ранее, и не смогла удержаться от ухмылки. Уиллоу знала, что заплатит за это.

И она, конечно, ожидала этого наказания.

Она никогда бы не сделала ничего подобного ни с кем другим, особенно с Илаем, но с Кианом… Быть с ним было освобождением. Она могла быть самой собой, могла быть эксцентричной, беззаботной или неуместной, могла быть игривой, соблазнительной, чувственной. Она могла исследовать свои желания и фантазии и знать, что он никогда не осудит ее. Он никогда не стал бы насмехаться над ней или заставлять чувствовать себя неполноценной.

Уиллоу вошла в свой дом, заперев за собой дверь. Бебе, лежавшая на диване, подняла голову, в то время как Локи и Реми осторожно приблизились к Уиллоу, их носы подергивались. Эта затянувшаяся неуверенность немного разбила ей сердце. Они держались на расстоянии от Уиллоу утром, когда Киан высадил ее, и она потратила некоторое время перед отъездом, чтобы подарить им любовь и внимание. В конце концов, они потеплели к ней, поняв, что она все еще остается собой, но, как и сказал Киан, им просто нужно было время, чтобы привыкнуть.

— Привет, малыши, — сказала она, улыбаясь, присела на корточки и протянула руку.

Бебе спрыгнула вниз, чтобы присоединиться к остальным. Все три кошки придвинулись ближе, обнюхивая руку Уиллоу. Наконец, они потерлись головами о ее ладонь, жаждая ласки и игры.

Она подчинилась, посмеиваясь.

— Я знала, что вы все еще любите меня.

Наполнив их тарелки едой и угостив дополнительными лакомствами, она перебрала множество цветочных композиций, убрав увядшие и засохшие цветы и наполнив вазы свежей водой, прежде чем привести в порядок гостиную и кухню.

Позже она займется стиркой.

Или… может быть, завтра. Она определенно доберется до нее завтра.

Уиллоу направилась в ванную, включила воду и заколола волосы наверх, прежде чем встать под горячий душ.

Поскольку у нее было свободное время, она наслаждалась горячей водой. Груди — и некоторые другие части тела — были особенно чувствительными, долгожданное напоминание о том, что они с Кианом делали, и что они скоро сделают снова. Но когда она провела мыльной мочалкой по телу, то поняла, что другие напоминания, которые он обычно оставлял во время их страстных занятий любовью, исчезли. На бедрах не было ни синяков, ни царапин, ни следов укусов.

Нахмурив брови, она подняла большой палец и осмотрела его. Каждый раз, когда ей случалось порезать палец, он болел в течение нескольких дней, а иногда казался самой болезненной вещью в мире. Прошлой ночью Киан разрезал ее кожу, но сейчас там не было ни пореза, ни царапины, ни шрама любого рода. Только бледная, неповрежденная плоть.

Ты все еще человек, но ты и нечто большее.

Уиллоу потерла большой и указательный пальцы друг о друга. Отголосок боли был, но такой далекий и едва ощутимый.

— Это то, что он имел в виду?

Она закончила принимать душ в оцепенении. Связь с Кианом изменила ее каким-то фундаментальным образом, сделала ее чем-то большим, но насколько? Он сказал, что она будет жить вечно, но что еще это повлекло за собой?

Выключив воду, она схватила полотенце и вытерлась, прежде чем обернуть его вокруг тела и выйти из ванной.

Кошки тут же оказались под ногами, уставившись на нее огромными глазами, громко мяукая и вставая на задние лапы.

Уиллоу рассмеялась.

— Полагаю, теперь вы ко мне сильно потеплели?

Она была осторожна, чтобы не споткнуться о них, когда направлялась к комоду. Мяуканье не смолкало, пока она натягивала нижнее белье, бросала полотенце в корзину и надевала пижамные штаны и майку.

Когда Уиллоу направилась к двери, Локи зарычал, напугав ее, в то время как Бебе и Реми бросились перед ней. Она остановилась и посмотрела вниз на кошек. Все они собрались вокруг нее, выгнув спины дугой, шерсть встала дыбом, а морды были обращены к холлу.

— Что происходит? — спросила она, нахмурившись. Она сделала еще один осторожный шаг к двери, и все они зарычали и зашипели.

Они никогда раньше так себя не вели. Это из-за произошедшей с ней перемены? Или, возможно, Киан был здесь, и они затаили на него какую-то кошачью обиду за то, что он сблизился с ней?

Уиллоу нашла эту мысль немного забавной.

Она усмехнулась.

— Вам, ребята, просто придется привыкнуть к нему.

Высокая фигура, одетая в темную одежду, шагнула в дверной проем, заполнив его.

Уиллоу вздрогнула, сердце пропустило удар.

— Киан, ты пугаешь…

Она ахнула, глаза расширились, а по коже от тревоги поползли мурашки.

Это не Киан. Не гребаный Киан!

— Не волнуйся, — сказал Лахлан глубоким, холодным голосом, от которого у нее по спине пробежали мурашки, — им не придется долго терпеть меня.

В венах Уиллоу образовался лед, приморозивший ее к месту. Все, что она чувствовала в том переулке, все, что он делал, вернулось к ней в этот момент. И на этот раз не было ни притворства, ни иллюзии. Лахлан сбросил гламур. Его глаза были цвета тлеющих углей, под стать волосам, которые теперь были огненно-рыжими, а кожа отливала золотом. Единственная пара изогнутых рогов поднималась от висков, такие же черные, как его душа. Легкая щетина, покрывавшая его щеки и подбородок, исчезла, уступив место резким, эльфийским чертам, которые только усиливали жестокий блеск в его взгляде.

Он был красив, но это была пустая, безразличная, зловещая красота, способная внушить только беспокойство.

Локи, Бебе и Реми плевались, шипели и рычали у ее ног.

— Ты, с другой стороны… — злобная улыбка тронула губы Лахлана. — Иди сюда.

Уиллоу почувствовала, как его сила перетекает в нее, почувствовала, как ее таинственные пальцы ощупывают, ища, за что зацепиться, добиваясь контроля, и ее желудок сжался от отвращения. Но ее ноги не двигались.

Черты лица фэйри потемнели, глаза вспыхнули алым.

— Сейчас!

Она осталась на месте.

Кошки замахали на него когтями, когда он вошел в спальню. Уиллоу отступила на шаг, сердце бешено колотилось, несмотря на ощущение, что его зажали в тиски. Лахлан пинком разогнал кошачьих и вытянул руку, схватив Уиллоу за запястье железной хваткой.

— Нет! — Уиллоу потянула и вывернула руку, пытаясь сбросить его, несмотря на то, что знала, что ее сила была ничем по сравнению с его.

Он усилил хватку, и она закричала от боли. Если бы он надавил еще сильнее, то раздробил бы ей кости.

— Я приказываю, а ты повинуешься, смертная!

Стиснув зубы от захлестывающих ее волн силы, Уиллоу уставилась на него.

— Иди в пизду.

Лахлан сильно дернул ее. Она налетела на его тело, и это ничем не отличалось от столкновения с бетонной стеной. Уиллоу хрюкнула и пошатнулась от удара.

Его глаза встретились с ее, просветлев.

— Скоро.

Он вытащил ее из спальни, прежде чем она смогла прийти в себя. Кошки с воем бросились на него, но Лахлан захлопнул дверь спальни. Раздался глухой удар, когда одна из кошек ударилась о дверь, за которым последовало яростное царапанье и скользящие под ней лапы, их когти впились в пол.

— Гребаные твари чуть не выдали игру, — Лахлан вошел в кухню, таща Уиллоу за собой.

— Чего ты хочешь? — спросила она, сердце бешено колотилось. Единственным утешением в тот момент было то, что он не причинил вреда кошкам.

По крайней мере, пока.

— Чего я хочу? — Лахлан рассмеялся, заставляя ее остановиться.

Его магия снова усилилась. Уиллоу осознавала ее лучше, чем когда-либо. Огромная сила давила на нее, сжималась вокруг нее.

Он повернулся к ней.

— Дело не в том, чего я хочу, смертная, а в том, что мне причитается. Уважение. Почтение. Ты. На коленях.

Это последнее слово отозвалось в ее сознании, эхом нарастая и превращаясь в искаженную, усиленную версию того, что Киан сделал в ночном клубе. Но она сталкивалась с такой магией и раньше, не так ли? Когда она впервые встретила Лахлана, он использовал свой голос точно так же. Тонко, соблазнительно и убедительно. И тогда она не смогла сопротивляться.

Больше никогда.

Уиллоу выдержал его взгляд.

— Нет.

Он обнажил клыки, и неестественное давление в воздухе вокруг Уиллоу усилилось. С яростным рычанием он толкнул ее на один из табуретов у острова. Она ударилась спиной о край столешницы, застонала, покачнувшись и чуть не упав с табурета, но удержалась, схватившись рукой за край острова, отчего одна из ваз с цветами нечаянно упала на пол.

Безжалостные пальцы Лахлана сжали подбородок, и он заставил ее поднять лицо, наклонившись над ней. Его когти впились ей в щеки, покалывая плоть. Уиллоу зашипела от боли. Она потянулась и схватила его за руку, пытаясь убрать ее, но та не сдвинулась с места.

— Я не удивлен, что он не пометил тебя. Он никогда не был из тех, кто подчиняется, даже если его непокорность может стоить ему всего. И он всегда был мягким. Слабый. Слишком слабый, чтобы раскрыть свой потенциал, — он усилил хватку, отчего ее глаза наполнились слезами. — Но это…

Он наклонил лицо, проводя носом по ее щеке и вдыхая, и остановился, когда его губы оказались рядом с ее ухом.

— Я чувствую его запах на тебе, смертная, и я чувствую его в тебе. Он не только проявил неуважение ко мне, но и оскорбил сам наш вид. Вкладывать свою жизненную силу в человека… Это оскорбление всего, чем является наш народ.

Лахлан поднял голову и большим пальцем провел когтем по ее щеке. Обжигающий жар растекся по телу. Дыхание Уиллоу сбилось, и она почувствовала, как из раны потекла струйка крови.

— И все же, — он провел по порезу подушечкой большого пальца, собирая ее кровь, — ты довольно восхитительна, — Лахлан просунул большой палец между губами, слизывая алую каплю.

Он застонал, выпустив палец изо рта.

— Вкус твоего страха восхитителен. Я думаю…

Брови Лахлана опустились, а глаза сузились. Он повернул ее голову, чтобы осмотреть щеку. Краем глаза она заметила, как зловещий огонек в его глазах усилился, увидела, как рот растянулся в широкой ухмылке. Когда он снова провел большим пальцем по порезу, она почувствовала лишь легкое жжение, жар, ощущение, едва ли более заметное, чем липкость от ее собственной крови и шероховатость его кожи.

Лахлан замурлыкал от восторга, от которого у нее скрутило живот.

— Интригующе. У меня никогда не было возможности поиграть со смертной, которая так быстро исцелялась. Такие, как ты, обычно так легко ломаются. Возможно, это будет интереснее, чем я ожидал… Киан будет поставлен на место, и в обозримом будущем у меня появится новая игрушка.

— Я все равно планировал добавить тебя в свою коллекцию, но это, — он провел языком по ее щеке, заставив Уиллоу съежиться, — сделает тебя самым уникальным дополнением.

Грудь Уиллоу вздымалась, она отдернула лицо. Из-за этого движения когти оцарапали ее, вызвав новую агонию, но она едва заметила. Уиллоу стиснула челюсти. Страх гудел внутри нее, холодя кости, но делая кожу горячей. Она понимала, что делает Лахлан. Он питался ее страхом, ее болью, как и сказал Киан.

Поэтому она заглянула внутрь себя, за пределы этого страха, и ухватилась за эмоцию, тлеющую в ее сердцевине, — гнев. Весь гнев, который она никогда не позволяла себе осознать, пока боролась, когда ее унижали и отвергали, весь гнев, который она прятала в себе из-за чувства нежеланности и того, что ее отвергли, — все это вырвалось на поверхность. Этому способствовал ее гнев из-за нападения Лахлана и того, что он украл ее выбор, из-за того, что он видел в ней объект, с которым можно делать все, что ему заблагорассудится.

Но сильнее всего этого был ее гнев из-за того, что, когда она наконец обрела счастье, этот засранец ворвался и пытается его отнять.

Лахлан усмехнулся и отошел от нее, приближаясь к подставке для ножей рядом с раковиной. Он вытащил самый большой нож из набора. Звук металла, скребущего по дереву, был оглушительным в тишине комнаты.

— Хорошо, смертная. Придержи свой гнев, — он повернул нож, и лезвие блеснуло. — Он доставит еще большее удовольствие, когда я сломаю тебя.

О, черт возьми, нет.

Уиллоу соскочила с табурета, вскрикнув, когда ее босые ноги наступили на толстые осколки стекла от разбитой вазы. Она поскользнулась, но каким-то образом удержалась на ногах и продолжала бежать, преодолевая колющую боль, пока мчалась к входной двери. Если бы она могла выбраться наружу, на открытое место… Если бы она только могла сбежать от Лахлана еще ненадолго, достаточно, чтобы Киан добрался сюда, тогда…

Надежда зародилась в ее груди, когда она протянула руку и ее пальцы сомкнулись на дверной ручке. Ее мышцы напряглись, готовые повернуть ручку и рывком открыть дверь.

Лахлан врезался в нее сзади, прижимая к двери. Дыхание вырвалось из легких, и сокрушительная боль пронзила ее.

Схватив Уиллоу за волосы, он дернул ее голову назад, развернул лицом к себе и прижал к двери, навалившись всем телом. Его смех хлестнул ее по сердцу, усилив холод, охвативший ее.

— Энергичное маленькое создание, не так ли? Я намеревался дождаться нашего почетного гостя, но просто не могу удержаться, — он потерся щекой о ее волосы, еще раз глубоко вздохнув.

Уиллоу боролась, упираясь руками ему в грудь и толкая, поворачивая голову, согнув колено и пинаясь, но она не могла одолеть его, не могла дать отпор.

Кончик ножа коснулся ее живота. Уиллоу замерла. Теперь все похолодело — ярость, которую она пробудила, ушла, поглощенная тенью ее ужаса.

— Твоя сила воли не имеет значения, — промурлыкал Лахлан. — Твой гнев, твоя любовь. Бессмысленны. Мы с тобой танцуем, и музыка не умолкнет еще долго-долго.

Он надавил, и стальное лезвие проткнуло ее кожу и погрузилось в тело. Ошеломленная, она посмотрела вниз и увидела нож, торчащий из живота, темную кровь, медленно стекающую по металлу и впитывающуюся в майку. Затем ее пронзила горячая боль.

Уиллоу закричала.