Три желания

Глава 2.

Кто-то плакал. Заунывно, на одной ноте тянул горький звук. Лёжа на чём-то жёстком я мерно покачивалась из стороны в сторону, ощущая себя утлым суденышком в тихих водах спокойной реки. Глубоко вдохнула воздух полной грудью. Он оказался вкусным, свежим, пахнущим землей, цветами и еще тысячами незнакомыми запахами, присущим только там, где матушка природа не испорчена выхлопами газов больших городов. Открыла глаза и уперлась взглядом в чёрное небо, усыпанное звёздами. Пока соображала где я и что со мной, покачивание прекратилось, а мое тело стало резко опускаться куда-то вниз. От неожиданности из горла вырвалось громкое айканье и моё ложе тут же с глухим стуком упало на землю, а вокруг обнаружилась толпа мужчин и женщин. Они были облачены в темные одежды, напоминающие музейные костюмы деревенских жителей середины восемнадцатого века. Мужчины стояли в шаге от меня и с ужасом смотрели на то, как я сажусь, ухватившись за деревянный бортик… гроба!

Звук, что вырвался одновременно у меня и у ближайшего мужика с женщиной, закутанной в черную шаль, был идентичен, — А-а-а-а-а!

Я дернулась, попытавшись перевалиться через деревянную преграду, отделявшую меня от вожделенной свободы, но натолкнулась взглядом на свои ноги, обутые в грубые башмаки. Они выглядывали из под длинной холщовой юбки и совсем не были похожи на мои родные, толстые, короткие косолапки со вздувшимися варикозными венами. Под юбкой вырисовывалось нечто стройное, гладкое и ровное, с маленькой ступней, судя по размеру башмака. А подняв руки к глазам, обнаружила изящные пальчики с аккуратными ноготочками, узкую ладошку, тонкое запястье. Тут же схватилась за лицо и на ощупь под пальцами оказалась нежная, бархатная кожа, курносый носик, густые брови дугой! Вдох-выдох! Это что же получается? У меня другое, молодое тело? Но что происходит? Это тело несут хоронить?

Пока я себя разглядывала и ощупывала, вокруг стояла мертвая тишина, только тихонько потрескивали факелы в руках мужиков, что стояли чуть поодаль, замерев от ужаса и таращась на меня круглыми глазами… Но стоило мне повернуть голову в их сторону, как они, побросав свои осветительные приборы, кинулись врассыпную, крича: "Нежить! Нежить!". А женщина, что стояла рядом с гробом, мягко осела на землю, лишившись чувств. Мужик ещё крепился. Из последних сил удерживался на месте, стараясь сдёрнуть с шеи какой-то блестящий камушек, висевший у него на тоненьком шнурке. Чтобы как-то успокоить нервного представителя местной диаспоры, вскинув руку в упреждающем жесте, я заговорила ласково, стараясь больше не делать резких движений, — Тихо, тихо! Спокойно! Всё хорошо! Просто зашибись! (это уже мысленно). — Нежить, может и круто, но я живая! Потрогайте!

Очень медленно я протянула руку в сторону мужика. Тот в страхе качнулся назад, но любопытство пересилило и он осторожно ткнул в меня пальцем, тут же отдернув руку. Я замерла, давая возможность ему успокоиться. А в голове в это время бешеной белкой скакали мысли. Это ж надо было так угораздить, что попала на собственные похороны! Если сейчас не наладить контакт с местными жителями, хотя бы в лице этого конкретного мужика, дело будет швах! Остальные вернутся и меня укокошат уже по-настоящему. И почему я не удивлена, что именно мне достался такой экстремальный переход? Бесплатный сыр только в мышеловке и то для второй мышки, да? Надо было всё же прочитать мелкий шрифт в этом чёртовом договоре!

Видя, что я не двигаюсь и не собираюсь нападать, мужик немного осмелел и придвинулся чуть ближе. Глаза с безумной надеждой уставились на меня, — Дарина? Это ты, доча?

Вот что сказать? Правду? Мол, нет, извините, ваша дочь почила с миром, а я переселенка Людмила Никифоровна Варенец, прошу любить и жаловать! Или успокоить, подтвердив? Пока раздумывала как поступить, приходя в сознание на земле зашевелилась женщина. Отец несчастной недопокойницы, то бишь меня, вдруг бухнулся на колени и быстро-быстро затараторил, — Скажи, ради всего святого скажи, что ты Даринка! Что лекарь ошибся, приняв мертвый сон за смерть! Мать не перенесёт и этой потери. Ты была нашей последней надеждой!

Я оторопело смотрела, как в лунном свете у крепкого мужика на щеках заблестели две дорожки от слёз. Господи, куда я попала и где мои вещи? Просто сюрреализм какой-то! Ночь, погост, посередине дороги стоит гроб, в нём сидит девушка в легкой светлой блузе. Рядом с гробом на коленях стоит мужик и у него сбоку валяется без чувств женщина! Как сказала бы Аллочка из "Универа" — "пипец"!

Мужик не сводил с меня умоляющего взгляда и я, вздохнув, молча кивнула. Потом потихоньку стала выбираться из последнего приюта бедной Дарины, а выбравшись, присела на корточки рядом с женщиной. Та как раз открыла глаза и я, предупреждая новый всплеск ужаса, погладила её по плечу, — Мама! Ну, ты чего? Это же я, твоя дочка! Живая и здоровая!

Женщина бросила на меня недоверчивый взгляд пополам с испугом, затем глянула на мужа. Вновь перевела глаза. А потом меня накрыло всё поглощающей радостью и любовью! Ошеломительно! Тайфун, цунами! Это же не мои чувства? Она вскинула руки и обхватив за плечи, обняла. Прижав к себе, уткнулась в шею, гладила по голове и тихо плакала.

— Ну, полно, полно! Хватит! Пойдемте домой! — ласково увещевал её муж, — Скоро рассвет! Пойдемте!

И мы пошли. Обнявшись с женщиной и держась за руки с мужчиной.