Улей. Уйти нельзя выжить

Глава 23

Кая

Уговорить в одиночку бутылку?

Легко.

Стащить из-под носа у медовой парочки вторую?

Запросто.

Опустошив до дна, потребовать продолжение банкета?

На раз плюнуть.

Промахнуться мимо бокала и залить единственную футболку вином?

Фигня, бывало и хуже.

Стащить с себя испорченную одежду и замотавшись в плед вырубиться на полу?

Без проблем.

Проснуться в черной-черной комнате, на черной-черной кровати под черным-черным одеялом, прижавшись голым задом к крепкому члену?

А вот это уже, наверное, перебор.

Сбой программы, нарушение границ и запредельный трындец.

Не то чтобы ничего подобного не случалось в шальной юности или Кая внезапно стала жуткой моралисткой. До ханжи и пуританки ей так же далеко, как до родного дома. Непроходимая пропасть. Дело в другом. Кая еще не пропила последние мозги и смутно, но догадывается, где и с кем находится и это, мягко говоря, отрезвляет.

Отпрянув от горячего как ад, и твердого как камень мужского тела, пчелка судорожно пытается вспомнить, как докатилась до такой жизни, и что успела наворотить в пьяном угаре. Далеко отодвинуться не выходит, не дает тяжеленная мускулистая лапища, лежащая на ее талии.

В голове собираются все самые черные-черные мысли, во рту словно кто-то сдох, виски гудят похмельной болью, а в воспоминаниях — сплошные белые пятна. Снова пошевелившись, Кая с усилием выбирается из-под руки Бута,

— Куда собралась? — намотав ее волосы на ладонь, проснувшийся батлер возвращает взбрыкнувшую пчелку обратно.

— Пописать и зубы почистить. Но если настаиваешь, могу устроить тебе золотой дождь, — дерзит вконец охамевшая пчелка.

— Пять минут, — приподняв голову и разлепив один глаз, сонно бормочет Бут.

Красивый, паскуда. Даже с одним мутно-голубым глазом. Отпустив девушку, он открывает второй, и в паре его глаза проделывают с ее резко прояснившимся рассудком что-то дико неприличное. К тому что, она голая, вопросов особых нет. Раздевалась сама. Это она помнит. Но каким образом ее обнажённая тушка переместилась из гостиной в черное-черное логово, а точнее прямиком в постель психа-извращенца необходимо прояснить.

— Что я здесь делаю? — на повышенных тонах спрашивает Кая, решив повременить с гигиеническими процедурами и опорожнением мочевого пузыря.

— Ты у меня спрашиваешь? — хохотнув, любопытствует Бут.

Стянув с него одеяло, она сразу же жалеет о своей необдуманной импульсивности. Говорить с батлером, одетым в безупречный костюм Адама — провальная, бесперспективная и весьма опасная затея. Пощадив ее моральную неустойчивость, Бут тянется за сбитым в ногах покрывалом и прячет от бесстыжих пепельно-серых глаз все самое интересное.

— А тут еще кто-то завалялся? — обмотавшись одеялом, Кая бегло осматривает спальню, затем демонстративно заглядывает под кровать. — Вроде никого, — пожав плечами, заключает она.

— Память отшибло? — лениво глумится батлер, привалившись к изголовью, позволяя пчелке вдоволь налюбоваться бугрящимися мышцами, стальными бицепсами и рельефным прессом. Ну надо же шрам на плече почти не заметен. Ей бы его регенерацию. Хреново чувствовать себя ущербной и уродливой в постели с уникальным образцом мужской привлекательности. Но, с другой стороны, не вышвырнул же он ее, иначе могла бы она проснуться не в кровати, а на коврике под ней. И, судя по замеченным твердокаменным реакциям, отвращения Бут явно не испытывает. Возможно, это просто утренний стояк, но Кая сочтет его за комплимент в свой адрес.

— Не издевайся, батлер. Башка и так трещит, — потерев пальцами пульсирующий висок, страдальческим тоном жалуется пчелка.

— Пить меньше надо, — небрежно замечает Бут. Безжалостная скотина.

— Имей совесть, а?

— Не имею и тебе не советую, — ухмылка раздвигает красиво вылепленные губы. Прозрачно-бирюзовые глаза искрятся весельем. Ну хоть кому-то это гребаное утро приносит радость и удовольствие.

— Ты меня сюда приволок? — протяжно вздохнув, допытывается Кая.

— Нет, сама пришла, — мотнув головой, непринужденно отвечает Бут. — Открыла дверь с ноги и завалилась с требованием устроить тебе БДСМ-сессию.

Ох ты ж! Стушевавшись на секунду, Кая снова мрачно обводит специфические атрибуты. Нет, ну не могла она. Не могла, а вот он…

— А ты? — прочистив горло, едва слышно уточняет пчелка.

— Что? Совсем ничего не помнишь?

— Нет, — бросив на мужчину смурной взгляд, Кая нервно проводит пальцами по всклоченным волосам. Страшно представить, на кого она сейчас похожа. Краше в гроб кладут.

— Ладно, выдохни. Ничего ты не требовала. Забралась в кровать и сразу вырубилась, а мне было банально лень снова тащить тебя наверх, — милосердно сообщает Бут, тем самым спасая остатки ее женской гордости.

— Снова? — севшим голосом спрашивает Кая.

— Снова, — непринужденно кивает батлер. — Ты уснула перед камином, — напоминает он. — Я отнес тебя в твою кровать, но она, видимо оказалась не такой удобной, как моя.

— У тебя есть запасная зубная щетка? — резко меняет тему Кая. Достаточно позорных подробностей на одно несчастное похмельное утро.

— Посмотри в шкафчиках в ванной, — потянувшись и поиграв мышцами у нее на нервах, Бут расплывается в лукавой улыбке. — Возвращайся быстрее, пчёлка, с тобой тепло, — и снова зарывается лицом в подушку.

С тобой тепло. Одна дурацкая ничего не значащая фраза, а она попалась на крючок, как миллионы дур до нее. Расклеилась, растеклась лужицей, и даже глупо хихикнула.

Пристыдив себя за преступную и неуместную наивность, Кая осторожно соскальзывает с кровати, по-прежнему находящейся в клетке(к счастью, открытой) и неловко ударяется лбом о болтающийся на цепи длинный выгнутый металлический предмет. Затем, споткнувшись о болтающееся под ногами одеяло, едва не впечатывается физиономией в решетчатую стену. В завершение она неуклюже цепляется волосами за очередной подвешенный атрибут для секс-оргий, и тут ее прорывает.

— Два дня! Всего два! — возмущенно рычит Кая, вытаскивая запутавшийся в ее копне шипованный фаллоимитатор. — Неужели нельзя было обойтись без укомплектованного траходрома! Перетерпеть как-то? Притвориться нормальным мужиком с нормальными наклонностями?

— Это был единственный свободный дом, удовлетворяющий высокие запросы службы безопасности, — доносится до девушки сонный голос батлера.

— И? — фыркает Кая.

— Эта комната шла в комплекте с домом. Грех было не воспользоваться, но, если хочешь я готов махнуться спальнями на следующую ночь, — щедро предлагает Бут.

— На этаже есть еще две спальни. Махнись с кем-нибудь другим, — негодующе ухмыльнувшись, пчелка тянет на себя ручку ванной комнаты и попадает в настоящий эстетический рай для экстремалов.

В первое мгновение абсолютная прозрачность стен и пола вызывает у девушки сильное головокружение. Несмотря на завораживающие виды, пропасть под ногами настолько глубока, что спокойно смотреть вниз может только самый бесстрашный человек, ну или заядлый скалолаз. Вся ванная, включая джакузи, выполнена из толстых стеклянных панелей, создающих ощущение отсутствия стен и формы.

Боязливо шагнув вперед, Кая восхищенно любуется лениво плывущими мимо облаками и тем, как далеко внизу вспыхивают серебром верхушки заснеженных деревьев. Небо повсюду. Предрассветное, бескрайнее, величественное, цветным покрывалом накрывшее темнеющие пики гор и скованные морозом непроходимые леса.

Приблизившись к внешней стене, она прикладывает ладони к стеклу и очень медленно, с наслаждением вдыхает разряженный воздух. Кажется, она догадывается, почему Бут выбрал именно эту специфическую спальню. Вовсе не из-за комплекта для садо-мазо развлечений. Все дело в ванной, и облаках, и разверзнувшейся бездне под ногами…

Писать над пропастью оказалось не такой уж простой задачей. Никак не получалось расслабиться и не думать, что под ней километры высоты. Кое-как справив нужду, Кая быстро приняла душ, и почистив зубы новенькой щеткой (в шкафчике над раковиной их было не меньше дюжины), облачилась в банный белоснежный халат.

Выждав пять мучительных минут наедине со своими страхами, девушка с тяжелым сердцем возвращается в черную комнату. Первая мысль, она же самая здравая — уйти. Подняться к себе и там утонуть в самобичевании. Или заглянуть к Науми и попытаться выведать у надменной пчелки, что она имела в виду, когда говорила про отсутствие шансов в случае их совместного участия на стриме. Одна из пустых спален, в которые она накануне заглядывала, но никого там не обнаружила, наверняка принадлежит темнокожей любимице батлера, а другая девушкам для удовлетворения его низменных потребностей. Интересно, кто они? Тоже пчелки? С какого уровня? И почему им можно заниматься сексом с Бутом, а породистым — нет? Что за социальная дискриминация? Нет, она ни на чем такой не настаивает. Просто странно все это.

Пока она раздумывает над дилеммой свалить или СВАЛИТЬ, пробуждается затаившийся на огромном ложе злобный дракон. Хотя никакой он не злобный. Поехавший и чуток неадекватный, но, если сравнивать с мерзким выродком Кроносом — рыцарь в сияющих доспехах. Правда, Бут эти доспехи покорно складывает, когда требует хозяин.

— Иди сюда, — похлопав по матрасу рядом с собой, властным тоном зовет батлер. Если бы он мог точно так же говорить с Кроном — цены бы ему не было. А так… вышколенный прислужник Дьявола ей никакой не союзник.

Но тем не менее ослушаться пчелка не рискует и поколебавшись для вида, ныряет под гостеприимно откинутое покрывало. Непонятное что-то творится. И раньше, и минувшей ночью. Почему она пришла ночью в его спальню? Пришла по собственной воле, хоть и под алкогольными парами. Почему сейчас не испытывает на малейшего отторжения, когда Бут устраивает ее голову на своем плече? Вместо того, чтобы отпрянуть, Кая перекидывает руку через мощный торс и расслабленно прикрыв глаза утыкается носом в изгиб крепкой шеи. Знакомый аромат океанского бриза, знойного полуденного солнца и соленого ветра обволакивает обонятельные рецепторы, вызывая абсурдное ощущение покоя и умиротворения. Ее безбожно клонит в сон, веки неумолимо тяжелеют, мысли утекают, как морской песок, сквозь пальцы.

— Где одеяло потеряла, пчелка? — тягучим хрипловатым голосом любопытствует Бут, лениво поглаживая ее влажные после душа волосы.

— В ванной забыла.

— И как тебе виды? Не испугалась?

— Есть немного. Но в целом, сногсшибательно, — ухмыльнувшись, бормочет Кая, кончиками пальцев рисуя зигзаги на каменном прессе. — Расскажи мне что-нибудь незапрещенное, — просит она, поймав бьющийся на его шее пульс. А он отнюдь не так спокоен, как хочет показаться. Если опустить руку ниже…

— Не стоит этого делать, — предостерегающим тоном Бут непреклонно рушит ее смелые планы. — Не веди себя как шлюха.

— А ты думаешь, тебя хотят только шлюхи? — оскорбляется Кая. Она, вообще-то, еще ничего не сделала. Только подумала. Кто виноват, что у этого обольстительного мерзавца в башке чертов рентген?

— Ты меня не хочешь, это стокгольмский синдром, — бескомпромиссным тоном утверждает Бут. — Тебе только кажется, что, если мы начнём трахаться, это как-то упростит твое существование. Но ты ошибаешься. Станет только хуже и в разы больнее.

— Ты слишком много на себя берешь. Я ничего от тебя не жду, — бравирует она. — Ты сам сказал, что мы должны вести себя так, словно находимся на отдыхе. Я точно не испытываю никаких иллюзий на твой счет.

— Пустые слова, Кая, — отвечает он, одурманивая ее сознание вкрадчивыми бархатистыми нотками. — Иллюзии опасны тем, что мы не всегда осознаем, что они есть. Все чего-то ждут. Одни спасения, другие защиты, третьи — банально хотят забыться.

— И что в этом плохого?

— Ничего, — невесомо скользнув пальцами вдоль ее позвоночника отзывается Бут. — Кроме риска поставить себя в еще более уязвимое положение.

— Ты же ставишь себя в уязвимое положение, сношаясь с пчелиной маткой, — с горечью парирует Кая.

— Ты думаешь, я могу ей отказать?

— Не похоже, что тебе хочется ей отказывать.

— Мы не будем говорить об Улье, Кая, — металлическим тоном отрезает батлер. — Не пытайся вычислить мои слабые места. Не выйдет.

— Это нечестно. Ты о моих знаешь, — недовольно сопит пчелка, заворочавшись у него под боком.

— Не обо всех, — спокойно отзывается Бут. — Расскажи мне то, чего я еще не знаю, и я отвечу на любой твой вопрос, — внезапно предлагает он. Отказываться глупо. Такой возможности может больше не представиться.

— Хорошо, но тогда мне придется нарушить твой запрет, — согласившись, предупреждает Кая.

— Если это снова про Троя…

— Нет, — поспешно перебивает она. — Про Мина. Помнишь, я спрашивала, когда смогу с ним поговорить лично?

— Да, — после непродолжительной паузы кивает Бут, пальцы на ее спине напряжённо застывают.

— Я надеюсь выяснить у него кое-что, — признается Кая.

— А вот теперь мне интересно. Говорит, — дает добро батлер.

— Мой отец упоминал, что Мин, то есть Янг оказал ему некую услугу в прошлом. Будь это что-то незначительное, папа вообще бы не завёл разговор о замужестве с, по сути, незнакомым мне человеком.

— Какой дурак откажется от брака дочери с миллиардером с обширными связями? — скептически комментирует Бут.

— Папа не был в восторге от предложения Янга, — упрямо поджав губы, поясняет Кая. — Он был напуган, обескуражен и зол.

— Или удивлен? — подхватывает батлер.

— Нет, он сказал, что Янг может принять отказ, как личное оскорбление, — отстранившись, Кая заглядывает в бесстрастно лицо батлера.

— И оказался прав.

— Я не верю, что настолько задела его чувства, — скептически морщится пчелка. — Ты бы смог пять лет лелеять в душе обиду за оскорбленное самолюбие?

— Я — нет, но речь не обо мне, — резонно замечает Бут. — Какие у тебя предположения?

— Я думаю, что первый удар он нанес раньше, — делится своими предположениями Кая. — Ты сказал, что корпорация не имеет отношения к гибели моей матери и не заинтересована в моем отце. Так?

— Так, — немного подумав, кивает батлер.

— Значит, заказчиком убийства мог быть господин Мин, — выдает Кая свою главную мысль. Слегка нахмурившись, Бут задумчиво потирает гладковыбритый подбородок. — Машина взорвалась через три месяца после тех событий. И в ней должна была сгореть я, а не мама. Поэтому отец спрятал меня. Он знал, кто стоит за заказным убийством. Мы его обыграли, Бут. Этого Янг и не может мне простить. Он промахнулся, не довел дело до конца. Теперь, понимаешь, куда я клоню?

— Нет, не понимаю, — пожав плечами, серьезным тоном отвечает батлер. — Если у тебя все сходится, то причем тут давний должок отца?

— Это я и хочу выяснить, — насупившись, отвечает Кая. — Помнишь, ты сказал, что корпорации не удалось найти фотографии моей матери?

— Да, — настороженно отвечает Бут.

— Мне кажется… Я думаю… — сбивчиво бормочет Кая, нервно кусая губы.

— Быстрее, ты тратишь мое время, — нетерпеливо торопит батлер.

— Я уверена, что оказанная услуга как-то связана с маминым прошлым.

— А конкретнее?

— Виктор Гейден не был моим биологическим отцом, — выдыхает пчелка. — Они с мамой поженились, когда мне было пять лет, и я ничего не помню из той жизни, что была до того, как они сошлись. Папа обожал маму, боготворил ее, и ко мне относился, как к родной дочери и любил не меньше, чем Антона. У мамы были шрамы, незаметные тонкие линии на лице. Такие остаются после пластических операций. Но даже изменив внешность, она продолжала прятаться. Головные уборы, темные очки, бронированные кортежи, никаких фото даже для семейного архива… — сделав паузу, Кая пару секунд изучает невозмутимую физиономию батлера на соседней подушке. Ноль эмоций. Она перед ним душу вывернула, а он даже бровью не ведет. Непробиваемый, толстокожий мудак. — Мне необходимо узнать, чего или кого мама так сильно боялась и связано ли это с тем, что я оказалась здесь.

— Каким образом это может быть связано? — сухо уточняет Бут.

— Я не знаю, — тряхнув головой, потерянно вздыхает Кая. — Просто чувствую, что связь есть.

— Кая, — дотронувшись тыльной стороной ладони до бледной щеки, он ловит ее горящий взгляд. — Ты никому больше об этом не расскажешь. Никому.

— Я не пожалею, что рассказала тебе? — резко севшим спрашивает пчелка. Черт, он же только что косвенно подтвердил, что ее подозрения не беспочвенны.

— Могу пообещать одно. Я не использую полученную информацию против тебя. — Убрав руку, твердо отвечает Бут. И на том спасибо, но хотелось бы услышать существенные комментарии, а не голословные обещания. Гарантий никаких нет, как, впрочем, и правил.

— А теперь мой вопрос, — Кая задумчиво хмурит лоб, пытаясь выбрать из миллиона самый насущный и важный.

— Валяй, — согласно кивает батлер.

— Как тебя зовут на самом деле?

— Серьезно? — Прищурившись, он с толикой недоверия и дотошной скрупулёзностью скальпирует выражение ее лица. — Мое имя? Уверена, что это именно то, что ты хочешь узнать?

— Да, — утвердительно качает головой Кая. Проходит несколько напряженный томительных минут прежде, чем он, наконец, отвечает:

— Дэрил.

— А фамилия?

— Только один вопрос, — холодно отрезает батлер. Дэрил. Звучит гораздо приятнее, чем Бут.

— Ты — англичанин, — смирившись, что больше не выбьет из него ничего стоящего, задумчиво произносит Кая.

— Необязательно.

— В любом случае, спасибо, что не соврал.

— Откуда ты знаешь, что я не соврал? — иронично ухмыляется Бут.

— Если ты назвался Джоном, Джеком или, например, Шоном, я бы не поверила, но Дэрил тебе подходит, — пожав плечами, отвечает пчелка. — Его хочется прорычать, или промурлыкать. Как тебе больше нравится, Дэээрррил?

— Прекрати, — резко приструнивает ее батлер. — Забудь, что я сказал, Кая, и иди к себе.