Узоры на коже

25. Полина

— Сашка, что ли? Аськин супружник? — Когда отец кивает, у меня глаза чуть из орбит не вылезают. Да какого чёрта?!

А отец, тем временем, поясняет:

— Ну, сама понимаешь, что он не мог мне не рассказать, я же его начальник всё-таки, — усмехается отец и жестом подзывает официанта. — Впрочем, и сам горел жгучим желанием поведать мне детали твоей личной жизни в подробностях.

— Он там мозгами тронулся, что ли?

У меня в голове не укладывается, что Аськин муж вдруг надумал лезть в мою личную жизнь. Что он вообще о себе возомнил? Да, понимаю, что наши с ним отношения далеки от идеала, мы почти не умеем сосуществовать на одной территории, но я ведь не лезу к ним, не чиню препятствий счастью влюблённых… Зачем он языком треплет? Чувствую, как волна злобы чёрной тучей заволакивает всё кругом. Вот же урод. Вдруг рука Брэйна обнимает меня за плечи и притягивает к сильному телу. Паша гладит по голове и целует в макушку, и это успокаивает. Страшно представить, до чего дошла бы в злобе и жажде мести, не окажись сейчас рядом любимый мужчина.

Да, чёрт возьми, любимый! И за это новое для себя чувство готова драться, будто кошка.

— Мне кто-нибудь пояснит, что это за Александр такой?

— Это Асин муж, — произношу, теснее прижимаясь к Брэйну. Понимаю, что отцу это вряд ли понравится, но наплевать: он и так слишком долго позволял себе устраивать мою жизнь. Пусть поймёт наконец, что его очаровательная дочурка — выросла.

— А-а-а, тот, который на ночь двери плотно запирает и телефон отключает? — смеётся Брэйн, а я улыбаюсь, вспомнив, как он лез через забор. Кажется, это было так давно, словно всю жизнь знакомы. — Я из-за его придури штаны любимые, между прочим, порвал, так что он в какой-то мере мой должник.

Подходит официант, приносит ещё чашки кофе, хотя мы и предыдущий не допили, а после ставит в центр стола бутылку коньяка.

— Думаю, надо выпить за знакомство, — говорит папа, пристально рассматривая Брэйна. Ох, не нравится мне этот взгляд. — Как вы, Павел, на это смотрите?

Ой, знаю я эти приколы: сейчас Брэйн согласится и навсегда прослывёт в глазах отца алкоголиком, заливающим в глотку коньяк с самого утра. Только хочу открыть рот, чтобы предупредить Пашу, но он оказывается быстрее:

— Спасибо, конечно, но нет, я за рулём.

— Ну, немного же можно, в кофе по глоточку? — Отец совершенно серьёзно продолжает гнуть свою линию. — От этого ничего не будет, уверяю.

Ах ты, провокатор.

— Благодарю сердечно, но мой ответ "нет". Да и не хотите же вы знать, что ваша дочь разъезжает по городу с нетрезвым водителем?

— Куда это ты меня везти собираешься?

— Тебе скажи и сразу раньше времени обрадуешься, — ерошит мои волосы на затылке, от чего хочется мурчать и ластиться, бесстыдно разомлев. Но нет, сейчас я слишком зла на Сашу и Асю, которая единственная знала нашу историю с Брэйном во всех подробностях. Её муж не мог ткнуть пальцем в небо и угадать. Значит, рассказала ему. Не думаю, что хотела такого исхода, вряд ли в курсе о самодеятельности муженька, но факт остаётся фактом: доля и её вины в этом есть.

— Павел, скажите мне, пожалуйста, как долго занимаетесь татуировками? — Мама заметно расслабилась, а из глаз ушёл страх, что мы сейчас все здесь передерёмся к чертям собачьим.

— Лет с пятнадцати, наверное. Сделал свою первую машинку из маленького моторчика, шариковой ручки и гитарной струны. Адский механизм, надо вам сказать, но руку набить помог. А потом долгие годы учёбы, семинаров, мастер-классов… И вот сейчас я тот, кто есть.

— А скажите, — мама неопределённо пожимает плечами, вскидывает руку и задумывается, будто слова подобрать пытается. В этом она вся: слишком мягкая и культурная, — на голове было делать обязательно?

Так и знала, что этот вопрос рано или поздно всплывёт. Нет, всё-таки зря, что Брэйн не надел панамку.

— Обязательно, — кивает и молчит, словно намекая: здесь больше не о чем разговаривать.

Нет, всё-таки добьюсь и он расскажет, что означают эти руны. В конце концов, будет спать, сфотографирую и в Интернете найду. Или у его друзей узнаю. Да, я любопытная.

— Нет, я всё-таки не могу понять, какого чёрта Санёк решил свой длинный нос в мою жизнь засунуть.

Меня распирает от злости, как бы не пыталась отвлечься. Так и подмывает сорваться с места и рвануть к нему на работу, чтобы посмотреть в наглые глаза.

— Не кипятись, он хотел как лучше, — говорит отец, отправляя кусочек вафли в рот. Пока жуёт, смотрит на меня прищурившись. — Говорил, они с Асей очень волнуются о тебе. Мол, связалась с настоящим отребьем, с пути истинного тебя сбивают.

Всё-таки приплёл гадкий Санёк и Асю к этой истории. Гляди на него, заботой о моей персоне прикрылся, точно ему не наплевать на меня. Какая гнида, мамочки. Так и представляю, как он сидел в удобном кресле в отцовском кабинете и вешал своему начальнику на уши лапшу. А ведь благодаря мне Сашу взяли к папе менеджером в один из филиалов фирмы. Ведь сама, дура наивная, уговорила дать ему шанс проявить себя. Ещё распиналась, помню, какой смышлёный у Аси муж… И кто меня умной после этого назовёт? Сама виновата, а теперь в качестве обещанной признательности получила лопатой по спине.

Делай добро и бросай его в воду, получается?

— Поля, ты нас тоже понять должна, мы переживаем, — вставляет мама и накрывает мою руку своей.

— Но ведь бабушка и близнецы видели Брэйна… Почему вы у них не спросили, какой он?

Отец издаёт странный звук, а мама прячет лицо за огромной чашкой с остывшим чаем.

— Ну, бабушка твоя — натура романтичная, — отец улыбается и даже подмигивает мне. — Всегда такой была, такой и останется. Мы все желаем ей долгих лет жизни, но иногда она не очень надёжный источник. А на близнецов вообще надежды нет — наплетут с три короба, только и успевай фильтровать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— То есть Саша для тебя более надёжный источник, чем родная мать и сыновья? Знаешь, папа, иногда я тебя совершенно не понимаю.

— Так, ладно, закончили трепаться, — отец мрачнеет, потому что не любит, когда его действия и слова хоть как-то, но критикуют. Наверное, он и сам понимает, что, мягко говоря, в лужу вступил, но от этого ещё хуже. — И вот, что я скажу.

На секунду воцаряется тишина, липкая и неуютная. Не знаю, что отец надумал, но не сильно верю в хороший исход. Слишком всё гладко шло, слишком ровно, я даже почти расслабилась. Отец даже вежливым быть пытался…

— В общем так, Павел, — обращается к Брэйну, нахмурившись, — вы, наверное, парень неплохой, но только вам совсем не место рядом с Полиной.

Слова прозвучали, словно выстрел, и я замираю, выпрямившись. В голове лихорадочно прыгают мысли, пока пытаюсь понять, как реагировать на эту ересь.

— Прямо совсем не место? — ухмыляется Брэйн и достаёт из кармана пачку сигарет. — Вы не против? А, впрочем, наплевать.

Он закуривает, выпуская в потолок струйку дыма. Смотрю на него снизу вверх, ожидая увидеть написанную на лице растерянность или отголоски возможной злости, ярости даже. Но нет, Брэйн кажется абсолютно спокойным, даже расслабленным, только в глазах загорается опасный огонёк.

— Ты в своём уме?! — выкрикиваю, потому что понимаю: это всё мне порядком надоело. — Ты снова за старое? Какое ты имеешь право указывать мне?

— Самое прямое: я твой отец, если ты забыла. А ещё работодатель. И вдруг твоя память совсем прохудилась, то напомню: ты в моём доме живёшь. Ну, это так, напоследок. Для закрепления результата.

— Юра… — выдыхает мама, закрывая рот ладонью, да только на папу это не действует. Никогда не действовало, правда раньше он ни разу не переходил к открытым угрозам.

— Помолчи, пожалуйста, — отмахивается отец и переваливается через стол. — Полина, ты же хорошо меня знаешь, дважды повторять не буду. Либо мы сейчас заканчиваем весь этот цирк, либо пеняй на себя.

— Так, минуточку, — Брэйн кидает на меня мимолётный взгляд, и я сквозь радужную пелену, что внезапно застлала мир, замечаю тревогу, плещущуюся в ореховых глазах, — я не понимаю, что здесь происходит, да только не кажется ли вам, уважаемый, что у всего должны быть какие-то границы, за которые ну вот никак нельзя переходить?

— Слушай сюда, щенок, — отец понижает голос до опасного шёпота. Ох, как я в детстве боялась этого тона… — слейся отсюда, пока по шее не огрёб.

Ой, только этого не хватает.

— Папа, прекрати! — Поднимаюсь на ноги, а стул падает за спиной с оглушительным стуком. Звук отдаётся в сознании похоронным набатом, и я сама не замечаю, как начинаю рыдать. Слёзы катятся по щекам, смахиваю их одним размашистым нервным движением, наплевав на макияж, который перед выходом из дома за каким-то чёртом решила нанести. — Зачем ты так делаешь, а?

— Я всё правильно делаю, только ты не хочешь этого понять. — Отец, кажется вовсе не реагирует на мои слёзы и на то, что вот в этот самый момент может потерять меня навсегда.

— Однако, методы воспитания у вас, смотрю, отменные. В какой книжке прочли, не подскажите? Пойду весь тираж выкуплю и на городской площади сожгу. — Брэйн поднимается следом за мной и прижимает к себе. Снова его объятия спасают меня за шаг до пропасти, помогают устоять на ногах и не рухнуть вниз. — Вы точно хорошо подумали?

— Нет, нет, что вы? — Мама, моя милая, добрая мама, смотрит на отца, пытается понять, что делать дальше, да только всё вышло из-под контроля и ничего здесь уже не поделаешь. — Поля, Павел, присядьте, это просто какое-то недоразумение. Папа сейчас выпьет кофе, остынет и возьмёт свои слова обратно.

Отец откидывается на спинку стула и сжимает двумя пальцами переносицу. Сейчас он кажется гораздо старше своих лет, будто в один момент на него накинули лет десять сверху.

— Анжела, я тебя прошу, ничего я брать назад не собираешь, и ты прекрасно об этом знаешь. Если Полина сейчас выберет эту татуированную обезьяну без должного воспитания и образования, не знакомого с элементарными правилами приличия, то мне не о чем с ней разговаривать.

— Юра, но она же твоя дочь! — Мама близка к истерике, только отцу плевать.

— Значит, я плохо воспитал свою дочь, раз она до сих пор его не прогнала, а стоит тискается у всех на глазах. Позорище, — выплёвывает, точно жабу.

И это оказывается последней каплей.

— Паша, увези меня отсюда, — заявляю громко, потому что мне надоело всё это выслушивать. Брэйн кивает и отодвигает свой стул.

— Знаете что, малоуважаемый Юрий? Вы зря на себя наговариваете: вы воспитали отличную дочь, которая способна за внешностью увидеть душу. Но человек вы, конечно, дерьмовый. Пошли, Поля. Моё почтение, Анжела.

Отец замирает, словно его наотмашь ударили, а мама громко всхлипывает. Шепчу ей одними губами «позвоню» и делаю шаг в другую жизнь.

