В любви и на войне все средства хороши!

Глава 12

Зайдя внутрь, я села возле выздоравливающего на складной походный стульчик. Лежак ему поставили хороший, высокий — почти как кровать. Уж не знаю, нашлись ли такие в запасниках интендантской службы или для высокого «гостя» его сколотили персонально, но у главы госпиталя спальное место и то было поскромнее.

Вот они — преимущества высокого социального статуса и положения, даже если по сути сейчас ты являешься всего лишь военнопленным.

Враг. Шпион. Это звучит так странно.

Эрих зря предупреждал меня не таить на подопечного зла и постараться не испытывать к нему сильной неприязни. Наверное, я сейчас уже просто не смогла бы его возненавидеть. И дело не в отсутствии патриотических чувств или излишней жалости. Вовсе нет.

Просто для меня этот мужчина действительно стал подопечным. Человеком о ком я так переживала, за жизнь которого так отчаянно боролась. Лечила, ухаживала, с тревогой отмечала изменения в состоянии, сопереживала. Разговаривала с ним, даже зная, что он не слышит меня. Такие вещи очень сближают, протягивая незримую эмоциональную нить, которая просто не позволила бы причинить вред беззащитному.

Я не видела его в бою или даже одетым во вражескую форму, поэтому мой разум отказывался воспринимать его как врага. Возможно, когда он придёт в себя и проявит свою суть, всё станет совсем по-другому. А пока нет смысла забивать себе голову разными бессмысленными домыслами.

Взяв мужчину за руку, я привычно проверила пульс и удовлетворённо улыбнулась. Он был чёткий и ровный. Больной явно шёл на поправку! Опуская руку обратно но одеяло, я невольно залюбовалась красивой формы кистью с длинными, чуткими пальцами потомственного мага. Мужская ладонь была гораздо крупнее моей, но это не умаляло её несомненного изящества и красоты. Такие руки бывают ещё у музыкантов. Или у хороших хирургов. Чуткие, сильные, умелые.

Впечатление портили лишь мозолистые ладони, смотревшиеся как-то чуждо и неправильно. Точнее, неправильно для мага, чьим основным инструментом они и были. Даже боевики, изучая науку владения оружием, всё же больше полагались на заклинания, чем на холодную сталь. Но для человека, чудом выжившего после выгорания и после этого нашедшего в себе силы не только удержаться в разуме, но и заново обрести смысл жизни, сменив профессию, это было вполне нормально.

Но какой же силой воли надо для этого обладать — страшно подумать. И упрямством! Стоило выжить и начать новую жизнь, только для того, чтобы тут же рвануть на новую войну и чуть не погибнуть по какой-то нелепой случайности! Что он, представитель высшей аристократии, вообще делал на передовой? Неужели действительно шпион, который зачем-то переходил линию фронта в сторону наших позиций? Не повезло ему тогда, выходит. Крепко не повезло.

Положив спящему мужчине руку на лоб, в очередной раз убедилась, что жара у него нет. Теперь уже и не вернётся больше. Хорошо. Машинальным жестом убрала упавшие ему на глаза пряди волос и внимательнее присмотрелась к лицу. Теперь, когда он спокойно спал и не метался в бреду, все черты были расслаблены, открывая несомненную привлекательность его внешнего облика.

Широкие, густые брови вразлёт. Прямой, аристократический нос. Красиво очерчённые губы, сейчас полускрытые отросшей за время болезни щетиной Кстати, когда очнётся, не попросит ли он её сбрить, как это принято среди магического сообщества? Или же отрастит бороду, подобно многим наёмникам и солдатам?

Неспешно размышляя об этих пустяках, я задумчиво водила кончиками пальцев по его лицу, легчайшими касаниями отмечая черты, привлекшие моё внимание. Щетина на щеке, как ни странно не кололась, если гладить её сверху вниз, а не «против шерсти». Улыбнувшись такому сравнению, я провела ещё раз по ней ладонью и вдруг замерла, прислушиваясь.

Со стороны выхода из шатра послышались негромкие мужские голоса: видимо. Сменялся караул охранения. С какой периодичностью они это делали, мне было неизвестно, но несколько раз в сутки сменялись точно. И всё бы ничего, но одна мысль не давала мне покоя, как бы я ни гнала её прочь. Точнее даже не мысль, а надежда: постараться не столкнуться в одно из таких посещений с Максимилианом. Видеть его сейчас для меня было слишком болезненно. Да и просто-напросто не хотелось. По счастью, пока мне везло.

Поэтому сейчас я сидела почти не дыша, повернув голову в сторону выхода. Застыла подобно каменному изваянию и с тревогой прислушивалась к негромким голосам, раздававшимся снаружи, молясь всем богам, чтобы и на этот раз пронесло.

Пусть он не придёт сейчас. Пусть не придёт… Ну, пожалуйста!

Неожиданное прикосновение тёплой мозолистой ладони к щеке заставило вздрогнуть и перевести ошарашенный взгляд на подопечного. Мужчина смотрел прямо на меня, широко раскрытыми глазами, в которых читалась полная осознанность. Он пришёл в себя!

Но стоило мне обрадоваться, как глаза его медленно закрылись, а рука, разом потяжелев, соскользнула по моей щеке вниз и упала на одеяло. Испуганно вскочив, я склонилась над постелью, чтобы через пару мгновений с облегчением выдохнуть. Он просто снова уснул. Даже воды не попросил о это был хороший признак. Значит, теперь периоды бодрствования будут становиться всё чаще, а выздоровление пойдёт гораздо быстрее.

Это было прекрасно, но что-то меня беспокоило. И, причём, сильно! А я даже не могла понять, в чём именно дело. Снова сев на стульчик, я обняла себя руками, чтобы унять непонятный мандраж, внимательно прислушиваясь к себе, в надежде найти причину беспокойства и обомлела. Ещё сегодня утром еле тлеющий уголёк моего зарождающегося дара, сейчас горел ровно и уверенно, словно получив подпитку извне.

Но когда это произошло? И как? Озарённая невероятной догадкой, я бросила взгляд на безмятежно спящего мужчину и снова вскочила! Я среагировала на него! Боги! Да что же это опять такое творится-то?!

Мой дар снова проснулся. Хорошо это или плохо? Не знаю! Надо срочно рассказать обо всём Эриху! Он умный, что-нибудь обязательно придумает.

Метнувшись на выход, стрелой пролетела расстояние от одного шатра до другого, от всей души надеясь застать целителя у себя. И на этот раз мне повезло! Ленц, сидя на лежаке, что-то увлечённо писал в своём блокноте, привычно используя крышку сундука в качестве столешницы.

Поспешно задёрнув за собой входной полог, я выпалила на одном дыхании:

— Эрих! Мой дар снова проснулся! Но, я среагировала… на него.

— На кого? — оторвавшись от своего занятия, целитель одарил меня хмурым взглядом.

— На подопечного… — совсем растерялась и начала мямлить: — Это вышло случайно… он коснулся…а я…

Целителя от моих слов с лежака, словно ветром сдуло.

— Он видел тебя? Разговаривал с тобой? Отвечай! — крепко схвативший меня за плечи Ленц, не спрашивал — требовал ответа.

— Да! Нет. Не знаю… — я как-то растерялась, запутавшись в словах и мыслях. — В себя приходил несколько раз, но ненадолго и на меня особо внимания не обращал. Думаю, и не вспомнит потом даже. Разговаривать — не разговаривал. Лишь один раз воды попросил, ещё когда в госпитальном шатре лежал. А сейчас только ненадолго открыл глаза и прикоснулся, а потом снова уснул. На этом всё.

— Хорошо. Очень хорошо, — удовлетворившись полученным ответом, целитель отпустил меня и, довольно потерев руки, стал мерить шагами шатёр, размышляя при этом вслух: — Так, говоришь, реакция есть? Это надо использовать. Но для начала проверить и убедиться в точности твоих ощущений и предположений.

— Как?

— Очень просто. Вынудишь его на контакт.

— То есть как вынужду… вынудю… — тьфу ты! — заставлю, в общем? Ведь действия с его стороны должны быть добровольными и с ярко выраженной

инициативой!

— А вот это нужно будет обдумать.

Судя по всему, целитель и так уже усиленно думал, экстренно подыскивая варианты решения проблемы. И я его хорошо понимала. Если этот человек и правда вызывает во мне реакцию, то грех не воспользоваться случаем и не поднакопить магической энергии. Ведь тогда появится реальный шанс помочь оставшимся умирающим солдатам. О моральной стороне вопроса, я старалась пока не задумываться — нервы целее будут. Для начала нужно выслушать, что придумает Ленц.

Но целитель, если что и придумал, то своими идеями делиться пока не пожелал. Вместо этого коротко отдал мне новые указания:

— Значит так! У подопечного больше не появляешься, уходом за ним займётся Тильда.

Больше к нему в палатку никого не пускать. Охрану я предупрежу. И удвою, пожалуй. Ты пока отдыхаешь: ешь, спишь и ждёшь дальнейших распоряжений. С ночных дежурств в госпитальном шатре я тебя снимаю. Днём можешь туда ходить, помогать с уходом, но не перенапрягайся, в любой момент можешь понадобиться здесь. Всё ясно?

— Да, но…

— Никаких но! Это приказ. Иди, позови ко мне Тильду.

Старшую санитарку я нашла в госпитальном шатре и, отправив её к Ленцу, сама заменила Тильду на работе. Но как же это было нелегко!

За последние дни, поглощённая своими эмоциями и переживаниями, приставленная заботиться лишь об одном выздоравливающем, я почти позабыла, какая здесь царит обстановка. А радостного в ней было поистине мало.

Четырнадцать оставшихся лежаков с тяжелоранеными перенесли в дальний угол и отгородили занавесью, создав, таким образом, одну большую «комнату».

Хоспис. Палата для безнадёжных. Потому что в чём там ещё душа держится, при таких повреждениях было вообще непонятно. Но люди не сдавались, сражались за жизнь до последнего. И были это не только раненые, но и лекари, целители, прочая госпитальная обслуга. Никто не махнул рукой, признав положение безнадёжным и оставив солдат тихо умирать.

Нет. Заботились, как могли, делали всё возможное, но тянули. Вытягивали, добавляя пусть крохотные, но шансы на то, что хоть кто-нибудь из больных дотянет до привоза накопителей. Нужно было только выиграть ещё немного времени.

Атмосфера в этой палате стояла очень тяжёлая. И дело тут не в запахах, присущих любым местам, где есть тяжело больные люди, сколько в энергетическом фоне, насыщенном эманациями боли и страданий. Время от времени кто-то из некромантов приходил и «чистил» помещение, но оно быстро «засорялось» снова.

В этот день, дежуря в госпитале, я как никогда ясно поняла, насколько важен и нужен столь внезапно открывшийся у меня дар. Нужен для этих людей, для меня, для всех тех, кто втихую тратит свои собственные резервы не в силах наблюдать, как мучаются умирающие пациенты.

И когда уже ближе к вечеру за мной пришёл Эрих Ленц, чтобы отвести в сторонку от лагеря и поговорить, я уже знала, что соглашусь с любым его планом, если это действительно сможет помочь.