В любви и на войне все средства хороши!

Глава 7

Вернувшись к своему подопечному, не смогла сдержать радостной улыбки от явно наметившихся перемен лучшему. Выглядел он не в пример лучше, чем когда я видела его в последний раз. Болезненная бледность, пусть и не уступила ещё место здоровому румянцу, но уже не смотрелась столь пугающе.

Температура тоже пока ещё не вошла в норму, зато лихорадочный жар сменился умеренным её повышением. Хотя это ещё ни о чём не говорило: Ленц предупреждал о том, что кризис спадёт только к вечеру. Так что можно было ожидать и нового повышения температуры — организм будет бороться с остатками инфекции.

Но в этот раз меня не пугала подобная перспектива, наоборот, я радовалась тому, что скоро всё закончится и болезнь пойдёт на убыль. А в том, что этот упрямый мужчина, столь отчаянно боровшийся со смертью, сможет теперь выкарабкаться, я даже не сомневалась. И я ему в этом помогу.

После операции больной был всё ещё обнажён и лежал укрытый тёплым одеялом. Одевать его я не видела смысла: во-первых, сразу после лекарского лечения надо было хоть бы несколько часов передвигать пациента как можно меньше. А во-вторых, всё равно, если пропотеет, будет проще его обтереть и переодеть в свежее бельё.

Пару часов ничего не происходило, состояние пациента оставалось неизменным. А я за это время, чтобы не сидеть без дела, помогала дежурной санитарке и медсестре в уходе за оставшимися больными. Лишь время от времени заглядывая к своему, чтобы не пропустить начало кризиса.

Как оказалось, этой ночью умерли ещё двое из самых тяжёлых, и теперь в лазарете оставалось не более пятнадцати человек в состоянии разной степени тяжести. Но судя по тихим разговорам, надежды для них почти не осталось. Разве что и правда кто-то сможет дожить до нового поступления амулетов.

Я старалась не принимать это близко к сердцу, прекрасно понимая, что всем помочь невозможно и уже хотя бы одна спасённая жизнь — это немало. Но больше я помочь ничем не могла. Только дать напиться, обтереть, дать лекарство, поговорить немного, молча посидеть рядом. Но это давалось мне нелегко.

Из-за последних событий я как будто немного выпала из жизни, теперь же снова в неё погрузившись с головой. И требовалась немалая выдержка, чтобы не чувствовать за собой вину и не показывать пациентам своего сочувствия. Впрочем, больше половины из них этого бы и не заметили: они находились в беспамятстве или метались в жару, сгорая буквально на глазах. Боюсь, после этой ночи мы снова кого-то недосчитаемся.

Но вскоре размышлять об этом стало некогда, внимания потребовал мой подопечный. Вопреки обыкновению, в этот раз он не метался в горячечном бреду. Но всё равно вёл себя очень беспокойно, время от времени пытаясь сбросить одеяло, двигая руками, мотая головой. Приходилось его сдерживать, успокаивая. Пару раз потребовалось даже обратиться за помощью, моих сил уже просто не хватало. Одно слово — здоровяк! Создавалось впечатление, что даже больной и истощённый он, при желании, мог легко скрутить меня в бараний рог. Если был бы в сознании и понимал, что делал.

Но к счастью или к сожалению, в себя он пока так и не пришёл. Однако спустя час начал потихоньку успокаиваться, более чутко реагируя на мои слова и прикосновения: кажется, они его успокаивали. Чем я и воспользовалась, тихо разговаривая и время от времени поглаживая его по лицу. И в который уже раз поразилась четкости, красоте и благородству черт его лица, с грустной улыбкой подумав, что будь этот человек здоров, он бы и не посмотрел в мою сторону.

Моя обычная внешность, далеко уже не юный возраст и некоторая неуверенность к себе не способствовали привлечению внимания противоположного пола. А те отношения, которые у меняя были, закончились ничем. Взять хотя бы последнее увлечение…

Почувствовав, как на глаза наворачиваются непрошенные слёзы, я резко поднялась с краешка лежака, на котором сидела. Подопечный некоторое время назад затих и вроде как уснул, а мне требовалось выйти на улицу немного проветриться, успокоиться. Это усталость давала себя знать. Просто усталость… Так бывает…

Но не успела я сделать и шага, как неожиданно моё запястье обхватили крепкие мужские пальцы и послышалось тихое, хриплое:

— Пить…

Не веря своим ушам, я резко обернулась, и заметила, что глаза моего подопечного чуть приоткрыты, а рука, которой он удерживал меня, вдруг ослабла и

безвольно упала на землю.

Бегом метнувшись за свежей водой, я на обратном пути прихватила с собой ещё одну лампу, которую подвесила на вбитый именно для этих целей в опорный столб крючок. Опустившись на колени рядом с лежаком, я аккуратно приподняла голову больного и прислонила к его губам край чашки, надеясь, что он не заснул и сможет пить самостоятельно.

Только почувствовав прикосновение прохладной воды к своим губам, мужчина резко распахнул глаза и принялся жадно пить, делая глубокие глотки. Мне пришлось чуть придержать чашку, чтобы не дать ему захлебнуться.

Напившись, подопечный откинулся на подушку, продолжая всё так же смотреть широко открытыми глазами в потолок. А я невольно залюбовалась их необычным цветом: вроде серые, но не совсем. В неровном свете масляного фонаря, отбрасывающего неровные блики, чудилось, что радужка зрачка испещерена расходящимися от зрачка тонкими линиями серебристого цвета. Необычное, завораживающее зрелище, которое исчезло, как только мужчина закрыл глаза, погружаясь в глубокий целительный сон.

А я задумалась: могло ли мне это просто показаться? Или же было на самом деле? И если было, то нормально ли это или всё же является отклонением от нормы? Симптомом, которые просил тщательно отслеживать целитель?

Посомневавшись немного, я всё же решила спросить у Ленца совета. Лучше сбегать к нему впустую, чем пропустить что-то важное и потом об этом сожалеть.

Больной крепко спал, поэтому время на прогулку до шатра у меня было. Надеюсь, мой сосед по жилплощади уже проснулся и по-прежнему в хорошем настроении.

Но нашла я Ленца не в шатре, а в столовой, где он как раз с аппетитом поглощал то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Решив совместить полезное с приятным, я тоже наполнила поднос и подсела за столик к главному целителю.

Несколько осуждающих и пренебрежительных взглядов восприняла спокойно, привыкла уже, что ко мне здесь относятся несколько настороженно. По началу, когда я только приехала, знакомиться было некогда: я общалась только с Тильдой и Улей. Но как только поток раненых слегка ослаб, и всем стало известно, что я делю шатёр с Эрихом Ленцем, тут же поползли какие-то невнятные слухи.

«На чужой роток не накинешь платок» — уверяет народная мудрость. И в данном случае я была с ней полностью согласна, даже не предпринимая попыток как-то оправдаться или обелить себя? Зачем? Каждый мыслит в меру своей испорченности, переделать таких людей невозможно. Они всегда найдут к чему придраться. Мне же вполне хватало общества двоих дружелюбно ко мне расположенных женщин.

Поэтому я научилась просто не обращать внимания на такие вот проявления то ли ревности, то ли злобы, то ли недалёкого ума. Каждому своё.

Поздоровавшись с ничуть не возражавшим против моего присутствия главным лекарем, я пожелала ему приятного аппетита и сама с удовольствием принялась за еду. Но как только с трапезой было покончено, тут же задала интересующий меня

вопрос относительно странности подопечного.

Ленц, услышав описание необычности, задумчиво постучал пальцами по столу и хмыкнул:

— Судя по твоему описанию, подобная странность — это показатель того, что твой подопечный — маг. Бывший. Выгорел, причём не так уж давно — пару лет назад, не более.

— Но почему? Как одно от другого зависит? — я в первый раз слышала о таком.

Выгоревших магов у нас не так уж и много: слишком уж это большое

потрясение для всего организма и психики. Если с кем и случилось подобное несчастье, то как правило, бедолага погибал сразу. Или же мучительно агонизировал, в первые три месяца медленно сходя с ума.

Счастливчиков из тех, кто выгорел и остался в живых, в истории магии насчитывалось всего несколько человек. И это были уникальные с точки зрения медицины случаи. Что стало тому причиной: сильная воля бывшего мага или же счастливое стечение обстоятельств — неизвестно. Но в обоих случаях им несказанно повезло!

— Всё очень просто: во время магического перенапряжения, являющегося причиной выгорания, происходит обратный выброс магической энергии через нервную систему, в данном случае — через сетчатку глаза, отчего возможны фрагментарные выгорания радужки. Причём на сетчатке, линии точно такие же,

только их не видно.

— А можно узнать из какой он академии? — почему-то стало очень интересно. У нас я его точно не видела. Подобные крупные мужчины так просто не забываются.

— Можно, — кивнул Ленц, и непринуждённо добавил: — Для этого нужно просто хорошенько осмотреть его и найти на теле специальную татуировку.

— Татуировку? А это ещё зачем?

— У каждой академии имеется своя особенная татуировка, которая ставится по окончании обучения и включает в себя символику выбранного факультета. Свести её невозможно, как и замаскировать. Так что, пусть твой подопечный и выгоревший маг, но «печать» альма-матер на нём должна была остаться.

— А где именно она ставится? — об этом любопытном обычае я почему-то не слышала за всё время работы в академии. Может, это некое выпускное таинство? Или просто настолько общеизвестный факт, что о нём не принято было упоминать? Тогда почему я упустила его из виду?

Хотя, припоминается мне, что несколько раз я видела подобные у кого-то из преподавателей и целителей. Но не придала этому значения, отнеся к элементам украшения или особой «фишкой» нашего учебного заведения. Как оказалось, всё намного сложнее.

— Особой традиции тут нет, просто, как правило, принято разделение по факультетам: целители ставят татуировку на плече, боевики на спине, стихийники на солнечном сплетении, а артефакторы на тыльной стороне ладони. Хотя, придерживаться этого принципа необязательно. Каждый волен самостоятельно выбрать на своём теле место для «метки».

— Любое? — на всякий случай уточнила я.

— Абсолютно! Никаких ограничений. Даже явное отсутствие здравого смысла не помеха, — лукаво улыбнулся Ленц.

После такой улыбочки интересоваться местоположением метки у сидящего напротив мужчины, я посчитала неприличным. Поэтому вовремя проглотила, чуть было не сорвавшийся с языка, вопрос.

А вспомнив некоторых известных мне по академии адептов из первогодок и их чувство юмора, настолько ярко представила себе, где именно они могут захотеть поставить заветную татушку, что не удержалась от ответного ехидного смешка. Надеюсь, мой подопечный окажется более благоразумен, и не станет подвергать стыдливость дамы подобным испытаниям, отделавшись более заметной меткой в каком-нибудь приличном месте.

Вот только, прикинув, что за это время я не раз его обтирала и переодевала, однако так и не заметила на коже никаких рисунков, эта надежда начала медленно, но верно таять. Ладно, покручу-поверчу, а там уж видно будет! Уже самой любопытно стало, где мог раньше обучаться такой громила. Как-то самым подходящим для него вариантом вырисовывался боевой факультет, но мне об это думать было неприятно. Я вообще с некоторых пор испытывала довольно-таки прохладные чувства к представителям этого магического сословия.

Ну, да нечего заранее загадывать! Найду метку, рассмотрю её хорошенько, а там уж и буду решать, как относиться к нему дальше. Впрочем, как бы то ни было, качество моего ухода от этого хуже не станет. А личные предпочтения и эмоции санитарки? Да кому вообще есть до них дело?!

Вернувшись после разговора с целителем к своему подопечному, увидела что он зря времени не терял: старательно пропотел изгоняя из себя остатки жара и теперь лежал мокрый, как мышь. Оно и к лучшему. Значит, кризис всё же миновал. Теперь надо привести его в порядок и перестелить постель.

Я давно уже подметила, что если в процессе выздоровления, после последнего кризиса пациента хорошенько намыть, то он идёт на поправку гораздо быстрее и увереннее. Словно вода смывает не только грязь и пот, но и остаточные эманации боли и болезни. Возможно, оно так и есть, я никогда не задавалась этим вопросом с магической точки зрения. Просто следовала сложившемуся уже правилу: если состояние больного позволяет, то первый шаг к окончательному выздоровлению — мытьё!

А то, что в процессе можно было ещё разок поискать местонахождение татуировки, лишь подогревало интерес, поэтому за дело я взялась с удвоенной энергией.

Для начала нашла себе двоих помощников и попросила их принести дополнительный лежак. Затем отгородила угол, где лежал подопечный, импровизированной ширмой, щадя его скромность и создавая более комфортные условия. Скоро он начнёт приходить в себя, так что лучше ему не видеть того, что творится вокруг. И нервы здоровее будут и психика.

Новый лежак застелила клеёнкой и свежей простынёй, после попросив помощников переложить больного туда и помочь его раздеть. Одной мне с таким

крупным мужчиной справиться было сложно, а силы лучше было экономить, дело я затеяла нелёгкое и хлопотное.

Пока моего подопечного перекладывали и раздевали, я успела перестелить постель свежим бельём и отнести грязное в стирку. Озадачив одного из помощников принести по ведру горячей и холодной, второго я отправила в шатёр главного целителя за лоханью. Для купания всего пациента она мне, увы, не сгодится, но для мытья головы — самое то!

Сменную одежду я уже приготовила заранее, как и лекарство, которое нужно будет дать, после. Всё это было сложено на импровизированной тумбочке, стоящей у изголовья лежака. Я сделала её из деревянного ящика, накрытого куском чистой ткани. Гораздо удобнее ухаживать за больным, когда всё нужное есть под рукой.

Мыла я своего подопечного тщательно с использованием мыльного раствора, но старалась делать это как можно быстрее, чтобы он повторно не простудился. Сначала сдвинула чуть выше изголовья, чтобы голова была практически на весу и занялась волосами. Они у мужчины были хоть и не слишком длинными, но за время болезни пропотели и спутались, так что с ним пришлось повозиться.

Уже споласкивая волосы чистой водой, вдруг почувствовала кончиками пальцев какие-то неровности чуть выше ямочки у основания черепа. Попыталась ощупать более детально и поняла, что по ощущениям это больше похоже на тонкий шрам. Но долго размышлять об этом было некогда, следовало как можно быстрее закончить с водными процедурами. А полюбопытствовать, что там у него на самом деле, можно и

чуть позже.

Щетину, уже значительно отросшую за эти дни и частично скрывающую лицо, я брить не стала. Ограничилась лишь тем, что тоже тщательно её промыла и вытерла. А вот с телом пришлось повозиться. Мужчина и правда оказался довольно высоким и крупным, с хорошо развитой мускулатурой. А ещё тяжёлым. Поэтому пришлось основательно повозиться, обрабатывая такое поле деятельности. И пока я не закончила с омовением, сама успела взмокнуть несколько раз.

Но наконец, ополоснув подопечного в последний раз, я снова позвала мужчин на помощь, чтобы переложить его на кровать. Не теряя времени, быстро одела в чистое бельё и укутала одеялом. Сама же занялась просушкой волос, завёрнутых небольшое намотанное на голову полотенце. Подушку пока отложила в сторону, чтобы не намочить.

Неспешно промакивая влажные спутанные пряди сухой тряпицей, я попутно разбирала их, чтобы потом легче было расчесывать. А вот за гребешком пришлось сбегать к себе в шатёр. Тщательно просушив и расчесав ставшие чуть подвиваться волосы, я улыбнулась. Они оказались русого цвета, при жёлтом свете масляного фонаря, отливая немного в золото. Золотисто-русый — так это кажется, называется. Вот ведь странность какая, а борода у него значительно более тёмного оттенка, как и брови. Ни за что бы не догадалась, что цвет волос у него другой, да ещё такой красивый.

Сидя у изголовья и задумчиво перебирая руками пряди чистых и неожиданно мягких волос, я размышляла о том, что татуировку у него на теле, так и не нашла, хотя осмотрела всего очень внимательно. Мда, красивое тело у мужика — залюбуешься, но мне сейчас не до эстетического созерцания. Любопытство грызло намного сильнее.

Не могло же мне показаться, что у него с глазами такая странность. Нарочно не придумаешь, да и Ленц подтвердил, что такое бывает. Значит, татушка должна быть! А где? И тут я вспомнила случайную находку, сделанную в самом начале мытья. А что если…

Осторожно повернув голову, всё так же находящегося в беспамятстве, мужчины я вновь нащупала нужное место и убедилась, в том, что что-то там всё-таки есть. Аккуратно раздвинула волосы и склонилась ниже, чтобы получше разглядеть, что именно я нашла.

Есть! Вот она, родимая! И красивая какая, надо же.

Теперь осталось узнать, что именно означают эти символы. Надеюсь, Ленц сможет их идентифицировать. Иногда кажется, что он вообще знает всё на свете!

Так же как и Тильда. Одна я тут птенец-несмышлёныш неоперившийся. Ну, да ничего, догоню их ещё. Какие мои годы!

С этими позитивными мыслями я укрыла своего подопечного получше, подложила под голову подушку и притушила свет на минимум, чтобы не мешал. Состояние мужчины было уже стабильным, положительная динамика выздоровления наметилась и за жизнь можно больше не опасаться. А значит, я могу спокойно идти спать.

хотя осмотрела всего очень внимательно. Мда, красивое тело у мужика — залюбуешься, но мне сейчас не до эстетического созерцания. Любопытство грызло намного сильнее.

Не могло же мне показаться, что у него с глазами такая странность. Нарочно не придумаешь, да и Ленц подтвердил, что такое бывает. Значит, татушка должна быть! А где? И тут я вспомнила случайную находку, сделанную в самом начале мытья. А что если…

Осторожно повернув голову, всё так же находящегося в беспамятстве, мужчины я вновь нащупала нужное место и убедилась, в том, что что-то там всё-таки есть. Аккуратно раздвинула волосы и склонилась ниже, чтобы получше разглядеть, что именно я нашла.

Есть! Вот она, родимая! И красивая какая, надо же.

Теперь осталось узнать, что именно означают эти символы. Надеюсь, Ленц сможет их идентифицировать. Иногда кажется, что он вообще знает всё на свете!

Так же как и Тильда. Одна я тут птенец-несмышлёныш неоперившийся. Ну, да ничего, догоню их ещё. Какие мои годы!

С этими позитивными мыслями я укрыла своего подопечного получше, подложила под голову подушку и притушила свет на минимум, чтобы не мешал. Состояние мужчины было уже стабильным, положительная динамика выздоровления наметилась и за жизнь можно больше не опасаться. А значит, я могу спокойно идти

спать.

Но перед этим обязательно расспрошу целителя о значении татуировки!

К шатру я не шла — летела, подгоняемая нетерпением и любопытством. И уже с порога, успев только отодвинуть полог, позвала:

— Мэтр Ленц…!

Но договорить не успела, так как меня, в свою очередь, перебили радостным:

— А, Эрин, ты-то мне и нужна! Подойди сюда, пожалуйста.

Заинтригованная таким началом разговора, я беспрекословно послушалась,

приблизившись к стоящему у стеллажа и перебирающему что-то там целителю. Что-то он там явно искал.

— Я здесь. Вы что-то хотели? — показалось что он даже не заметил что я подошла. Поэтому и решила уточнить.

— Да. Вот, держи! — в ладонь мне лёг круглый медальон, по виду очень похожий на мой накопитель, только гораздо более скромный как по размерам, так и по оформлению. Однако на нём тоже имелась небольшая россыпь камней, сейчас совершенно тусклых и невзрачных. — А теперь проведём небольшой эксперимент.

Всё так же удерживая мою руку, целитель вдруг расстегнул пуговицу манжеты и поднял вверх рукав платья, обнажая руку чуть выше локтя. Я смотрела на это затаив дыхание. Было непонятно, что он от меня хочет и оттого немного неловко. И страшно.

— Зачем вы… — попыталась спросить я, но меня снова прервали.

— Тс-с-с… — приложив палец к моим губам каким-то нарочито интимным жестом, Ленц вдруг улыбнулся и мягко, завораживающе произнёс: — Всё хорошо, Эрин. Успокойся. И дыши глубже. Ничего страшного не происходит. Нужно просто немного расслабиться. Я всего лишь хочу провести маленький эксперимент, помнишь?

— Д-да… — помимо воли я начала заикаться, потому что видеть целителя таким было для меня слишком непривычно. Обычно я воспринимала его как старшего по статусу, талантливого врачевателя и непосредственного начальника. А теперь пришлось увидеть в нём мужчину. И это было как-то уж слишком неожиданно.

— Вот и умница. А теперь попробуем сделать так… — кончиками пальцев он осторожно коснулся сгиба локтя и поглаживающими движениями спустился вниз по руке, вызывая своими действиями россыпь мурашек на коже и уже знакомую волну непонятного тепла.

Это было столь странно и пугающе, что я вырвала руку и отскочила на шаг назад, готовая в любой момент выбежать из шатра, если Ленц продолжит вести себя столь же странно. Но он словно тут же потерял ко мне интерес, вновь став собранным и спокойным.

— Всё, выдыхай, Эрин. Эксперимент закончен. Ты — молодец! А теперь отдай мне, пожалуйста, накопитель.

Разжав крепко сжатый кулак, я в недоумении уставилась на металлический кругляш, лежащий на моей ладони. Словно впервые его видела. Соображалось

откровенно плохо. Но даже в таком состоянии я поняла, что что-то изменилось.

Точно! Раньше камни были бесцветными, а теперь один из них еле заметно мерцал тускло-жёлтым огоньком.

Приблизившийся ко мне Ленц, забрал накопитель и, внимательно к нему присмотревшись, остался явно доволен результатом своего опыта:

— Я так и знал! — торжествующе воскликнул он, тут же бросившись к сундуку, на котором лежал его блокнот, и принявшись что-то спешно в нём что-то записывать, бормоча себе под нос: — Замечательно! Просто великолепно!

Не смея прервать его занятие, я осталась на месте, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Свой-то вопрос я так и не задала. А уж больно любопытно было узнать, что именно обозначает этот странный рисунок. Или, может быть, стоит спросить попозже, когда Ленц освободится?

Но целитель сам разрешил мои сомнения, не отрываясь от своих записей, спросив:

— Кстати, ты же когда пришла, хотела что-то сказать? Смелее, я тебя внимательно слушаю.

Внимательно, ага! Он, так упоённо что-то строчит в блокноте, что можно подумать, он хочет сейчас отвлекаться на всякую ерунду. Впрочем, сам спросил, так что воспользуюсь его любезным предложением, пока есть такая возможность.

— Да, хотела уточнить у вас насчёт татуировки. Я её нашла.

— И что там? — всё так же чуть отстранённо, подбодрили меня на продолжение.

— Треугольный пурпурный щит с золотой короной по центру, пересекаемый чёрной молнией.

— Что?! — вот тут он сразу оторвался от всех дел, сосредоточив внимание только на мне. — Ты уверена?

— Абсолютно. Я хорошо её рассмотрела. Но там не только это. Татуировка явно сделана давно, так как уже чуть-чуть поблёкла, а вокруг неё другой рисунок — я бы даже сказала клеймо, совсем свежее, едва зарубцевавшееся: солнце из мечей, у которого вместо лучей — острия клинков.

— Демоны! — Ленц сорвался с места и быстрым шагом вышел из шатра, успев по дороге прихватить меня за запястье. Так что пришлось бежать за ним, придерживая юбку свободной рукой, чтобы не упасть. Надо сказать, до госпитального шатра мы добрались в рекордные сроки.

Войдя в закуток к больному, целитель прибавил освещения и коротко скомандовал:

— Показывай! — а стоило ему самому удостовериться в точности моего описания, тут же помрачнел, отодвинул ширму и громко крикнул в сторону выхода: — Коменданта и интенданта ко мне. Быстро!