В объятиях его жестокости

Глава 14. Батырхан

Прошло ещё два дня. Итого – пять. Пять дней я не могу найти Ксюшу.

Я заплатил, наверное, каждому бомжу в городе, чтобы они включились в поиски. Город гудел, я поднял всех, но результатов не было.

Я злился, дрался, орал и сходил с ума. В прямом смысле. Мой, и без того привычный психоз, утяжелялся тем, что я не мог спать. Асылжан попал вчера под горячую руку и я сломал ему челюсть. Просто он подумал, что надо отложить поиски, потому что – а дальше я не слушал. Единственный, кто не раздражал и не лажал – это Азамат. Он был собран и с холодной головой.

– Давай в детский дом съездим, – выключаю радио в машине, раздражает.

– Хорошо.

Мы ехали минут тридцать. Это время я был с закрытыми глазами и представлял Ксюшу, лежащую рядом. Красивая девчонка с длинными волосами. Пугливая, но идущая на контакт. Она бы целовала меня, как тогда. А я бы зарывался в её тело, трогал, метил и кусал до синяков. Я хотел с ней всего. В груди горит, в глазах будто песок насыпали.

Где ты, сладкая? Какой ублюдок тебе держит? В чьи руки ты попала? Когда найду, порву его на куски и скормлю собакам. За каждую секунду, что ты далеко – уничтожу. Его или их. Неважно. Кто бы не был этот человек или группировка. Кара настигнет всех.

Только будь живой, пожалуйста.

– На месте, – Азамат паркуется.

Открываю глаза, впереди относительно красивое здание в три этажа. Коричневая отделка, справа детская площадка, вдоль забора какие-то птицы из покрышек вырезаны.

Заходим внутрь, при входе охранник лет шестидесяти. И что он сделает, в случае опасности?

– Здравствуйте, молодые люди, вы к кому? – спрашивает улыбаясь. Бегло осматриваю первый этаж и тоска моментально глушит. Детские рисунки висят поверх облезлых стен. На окнах шторы до подоконника. Такое чувство, что это актовый зал в тюряге.

– Здравствуй, отец. Знаешь эту девушку? – открываю на телефоне фото паспорта Ксюши. Дед надевает очки и вглядывается.

– Да, это Ксюша, наша выпускница. Лет пять назад выпустилась. А что такое? Натворила чего? – снимает очки. Азамат облокачивается на его стол и смотрит в журнал, где видимо охранник записывает посещающих.

– Пропала. Пятый день ищу, – сжимаю переносицу. – Расскажи о ней, как вообще тут было.

– Зачем ищешь? Вы люди серьезные, видно. Так зачем она вам?

Не колется сразу, защищает. Это хорошо.

– Испугалась меня и убежала. Дома не появляется, подруг нет, родни нет. Где искать, не знаю. Но Ксюша мне нужна, она – моя девчонка, – оправдываюсь с какого-то хрена. Но перед дедом не стрёмно.

– Пойдем на улицу, тут камеры.

Выходим на крыльцо, дед ведёт нас за угол в курилку. Тут уже пацаны стоят лет пятнадцати. Глаза дикие. Волчата. Косятся на нас, что ожидаемо. При появлении деда бросают сигареты за забор.

– А, ну-ка, зайдите в здание. Сейчас Лидия Александровна увидит и получите нагоняй, – охранник разгоняет молодёжь. Пацаны матюкаются, но уходят. – А набросали окурков-то.

Азамат провожает ребят взглядом. Мы на их территории, но хрен знает, вдруг замес.

– Есть сигаретка? Я не курю, но иногда из-за этих непутёвых не выдерживаю, – открываю пачку и протягиваю ему. Дед закуривает, затягивает прикрывая глаза.

– Слушаю, – убираю пачку в карман.

– Ксюня попала сюда в почти четыре года. У нее мать осужденная была, родила Ксюшу в женской колонии. Там же как, родня может забрать сразу или с возраста, когда отлучка происходит, а это в три-четыре года. У Ксюши и родственники есть на самом деле. Но они не захотели брать девочку, потому что и мать её непутёвая была, и Ксюша – дочь бандюгана. Извините, ребята, но как есть, – затягивается.

Твою мать.

– Какого бандюгана, знаешь?

– Нет. Мать вроде за наркотики сидела. Что с ней сейчас, не знаю. Но пока Ксюня здесь была, никто не приезжал, не интересовался ею.

– А родня? – всё-таки надо покурить.

– Так это, большие люди они. Её дед по мамке кардиохирург наш, Мороз Аркадий Владимирович.

Врач этот знаменит на всю страну. К нему приезжают пациенты отовсюду. Гордость, интеллигенция. Прославил местный кардиоцентр. Док от бога, а человеческое нутро с гнильцой видать.

– Большие люди, а ребенка своего бросили? – Азамат убирает руки в карманы джинсов.

– Ну да, так и получается. Они знали, что Ксюша в этом детском доме, но не помогали никогда. Они, кстати, и живут в этом доме, – показывает пальцем на девятиэтажный дом.

Смотрели в окно на этот детский дом и знали, что их внучка там? И ничего?

Молчу. Сказать хочу многое, но всё не по адресу.

– А здесь как?

Дед закашливается и выбрасывает сигарету в мусорку.

– Да тяжело было, как и всем. Издевались над ней, самая маленькая в своей группе была. И прошлый директор не любила ее. Натравливала девочек в комнате, чтобы они кошмарили Ксюшу. Те, один раз перестарались и сигареты тушили об нее. Замяли, конечно. Но Ксюша совсем сломалась. Ни с кем не дружила. Драться начала, а ей за это характеристику плохую дали потом.

– Откуда ты всё это знаешь? – Азамат щурится.

– Я тут уже двадцать восемь лет работаю. Дети сами делятся со мной бывает, а руководство – доверяют.

Просто охранник, маленький человек, но знает и видел многое. Не удивлюсь, если на нем всё держится.

Жалко девочку. Ничего, сладкая. Теперь у тебя есть я.

– К кому пойти могла, знаешь? Подруги может отсюда есть? – сжимаю кулаки.

– Здесь никого у нее не было. Чистая одиночка. Может когона воленашла, – дед переминается с ноги на ногу.

На воле. Забавно. Не тюрьма в обычном понимании, но всё же.

– Спасибо, отец. Рассказал много. Если появится здесь, ну мало ли. Или так увидишь, набери мне, – отрываю картон от пачки сигарет, Азамат подаёт ручку. Записываю свой номер телефона.

Дед смотрит на цифры и кивает.

– Не обижай Ксюшу, ладно? У нее и так жизнь сплошной дёготь.

– Не буду.

Садимся в тачку, голова кипит. Азамат тоже молчит. Сказать, что мы в шоке, не сказать ничего. Теперь понятно, почему Ксюша пугливая и не доверяет. После такой жизни-то.

Какой же я идиот.

– Куда? – Азамат заводит машину.

– Домой к ней.

Только отъезжаем, у меня звонит телефон.

– Да? – отвечаю.

– Побазарить надо, Батыр, – слышу хриплый голос в трубке.

– Абай, мне сейчас не до этого. Потом давай, – хочу сбросить, но замираю.

– Ксюша у меня.