В ожидании счастья

СЧИТАЙ, ЧТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО

Говорят, что любовь это улица с двусторонним движением. Что-то не верится, потому что улицу, на которой я болтаюсь вот уже два года, иначе как грязной мостовой не назовешь. В конце концов я поставила крест на Расселе — лживой, скользкой и непостоянной Рыбе, — когда поняла, что он никогда не женится на мне. Когда я в первый раз заговорила с ним об этом, ответ был таков: „Потерпи немного, детка". И я ждала. Так прошло полгода, а он так ни разу и не заикнулся об этом. Тогда я первый раз поймала себя на мысли, что так может продолжаться всю жизнь.

Как-то раз в январе мы сходили в кино и, вернувшись, как следует занялись любовью. Рассел был в хорошем настроении — самое подходящее время для серьезного разговора. И что же? Оказывается, женитьба его пугает, и он пока не готов „принять решение". Тут я спихнула его с себя и села.

— Что же тебя так пугает?

— Все, — ответил он, поглаживая мою грудь.

— Это не тюрьма. — Я отвела его руку. — Мы уже год вместе, что изменится?

— Многое.

— Рассел, ты на самом деле любишь меня?

— Конечно, я люблю тебя, — сказал он и поцеловал мне руку.

— Ты разве не счастлив со мной?

— Очень счастлив.

— Разве я не удовлетворяю тебя?

— Полностью.

— Тогда непонятно, в чем же дело. Тебе уже тридцать семь, Рассел.

— Я знаю.

— А мне через полгода будет тридцать пять.

— Знаю и это, — сказал он. Теперь его указательный палец рисовал круги на моем животе.

— Ну и когда ты созреешь для этого шага? — спросила я и хлопнула его по руке.

— Скоро. — Он перевернулся. — Я действительно хочу жениться на тебе, Робин. Но это большие обязательства, и сейчас я стараюсь привыкнуть к этой мысли. Как только я буду готов, поверь мне, детка, ты будешь первой, кто узнает об этом.

И как круглая дура, я набрала в рот воды и провела в этом состоянии еще полгода. Я не хотела терять Рассела. За последние семь лет у меня было пятеро мужчин, отношения с которыми можно было считать серьезными, и два раза из этих пяти я оставалась одна, потому что появлялась другая. Я твердо решила — такого со мной больше не повторится, и поэтому делала все, что в моих силах, чтобы удержать Рассела. Я держала себя в форме — четыре раза в неделю обязательно занималась аэробикой и ни разу не появилась перед ним без косметики. Я потратила целое состояние на свою внешность и выглядела не хуже — если даже не лучше — Джанет Джексон. До сих пор я сама делала себе накладные ногти, но теперь взяла у Глории акриловые — Бернадин сказала, что мои выглядели уж совсем дешево. Лак у меня всегда был ровным, я очень за этим следила, и пятки никогда не были шершавыми — раз в месяц, а то и два делала педикюр. В квартире не найти было и пятнышка, а о том, что не умею готовить, я предупредила сразу же. Правда, он сказал, что это ерунда. Еще надо сказать, что он любил бывать на природе, ему нравились кемпинг, походы и рыбалка. Сама-то я терпеть не могла спать под открытым небом, не имея возможности зайти перед сном в ванную, да и рыбалка наводила на меня тоску, но я не жаловалась и все равно ехала с ним. А главное — я никогда не отказывала ему, когда он хотел заняться со мной любовью, даже когда бывала смертельно уставшей. Чего еще может желать мужчина?

Когда я познакомилась с Расселом, он жил со своей подругой в одном из шикарных районов города, и вот однажды, придя с работы, он нашел квартиру пустой. Подруга ушла, забрав из дома все. Стыдно сказать, но я была этому рада — так надоело все время прятаться и чего-то от всех скрывать. Я устала от того, что среди ночи ему нужно было спешить домой, что нельзя было звонить ему — только в те дни, когда ее не было в городе. Он работал в депо Южной Тихоокеанской железной дороги, так что и на работе его тоже было не поймать. Я бывала у него на квартире, но никогда не спала с ним в их постели, от этого я отказалась решительно — какая-то гордость у меня все-таки была. Рассел сказал тогда, что мог бы оставить за собой квартиру, только зачем? Он повторил, наверное, раз сто, что как только придумает, как расстаться с ней без скандала, тотчас же это сделает, потому что любит меня и никак не дождется момента, когда сможет быть со мной двадцать четыре часа в сутки. „Я думаю, ничего не происходит случайно, правда, детка?" — сказал он. Примерно то же самое говорила мне мой психоаналитик, которая также разбиралась в магических числах: „Главное — рассчитать все по времени". И так как пошел четвертый месяц, благоприятный для моего знака, то она объявила, что „пришло время исправления многих ошибок". Чьих, я тогда не поняла, но как же все обернулось!

Мне не хотелось знать, почему та женщина оставила его, да я и не спрашивала. Я была так счастлива, что он теперь принадлежал только мне. Четыре дня спустя разрешила ему переехать ко мне. Казалось, наконец-то на меня снизошло благословение — Рассел был так хорош, что, наверное, любая черная американка в здравом уме хотела бы его заполучить. Но теперь он стал моим, и только моим.

В то время у него были кое-какие трудности, и я решила, что вполне смогу помочь ему справиться с ними. Во-первых, Рассел залез в долги, и довольно серьезно, и я, не колеблясь, заняла три тысячи у родителей и дала ему взаймы. Кроме того, он стукнул свою машину, и оказалось, что страховка почему-то аннулирована. Я работаю в одной из крупнейших страховых компаний в Финиксе, поэтому удалось достать ему новый полис задним числом. Однако неудачи буквально преследовали Рассела: на этот раз машину угнали, и я помогла ему в покупке новой — не мог же он ездить на работу на мотоцикле.

Словом, все шло отлично, пока я не обнаружила в его спортивной сумке чью-то нижнюю юбку, а затем недосчиталась его собственных трусов, которые, кстати, сама ему покупала. И точно так же, как обычно показывают в кино, по пятницам он начал играть в покер „с друзьями". Что же, пусть меня считают дурой, но я не хотела признаться себе, что мой возлюбленный встречается с другой. Мама всегда говорила мне, что все не так плохо, как нам иногда кажется, по крайней мере, каждый человек может оступиться, мужчина — особенно, и ему нужно непременно дать шанс. Поэтому я ничего не сказала Расселу. Долго ломала голову, стараясь понять, что же я делала не так, не по моей ли вине он ищет чего-то еще? Бернадин сказала, что на моем месте вышибла бы ему мозги: „Я убью Джона, если он станет мне изменять!" Мама ограничилась тем, что напомнила мне о пользе презервативов, а отец, больной склерозом, вообще не понял, из-за чего весь сыр-бор.

Сдаться без борьбы было не в моих правилах, поэтому я еще больше старалась угодить Расселу. Я любила его, хотела выйти за него замуж и иметь от него законного ребенка. Сколько раз я мечтала об этом! Но теперь я хорошо усвоила уроки кармы. В книге магических чисел говорилось, что я слишком несобранна, склонна начинать борьбу ради самовыражения, поскольку всегда встречаю сопротивление. Я также могу захотеть сменить имя, чтобы усилить свое поле, потому что не умею „видеть за деревьями леса", что вообще свойственно числу пять. Но я не могу этого сделать. Числа Рассела еще хуже моих, у него сплошные четверки. А это значит, что он безответственный, разбрасывается по мелочам, беспокойный, вечно недовольный, а при пожаре бросится искать сразу все двери и, не найдя ни одной, начнет вопить и носиться кругами по комнате. Пока он не усвоит уроков своей кармы, так и будет искать все новые и новые удовольствия. Однако наши жизненные пути заканчиваются одним и тем же числом, из чего я сделала вывод, что он должен быть частью моей судьбы — так как же можно его отпустить!

Скоро домой начала звонить какая-то женщина, которая тут же клала трубку. Анонимное письмо пришло и ко мне на работу, на нем была пометка „лично", но секретарша заявила, что не заметила, и вскрыла его. Письмо было напечатано на машинке, и вот что в нем говорилось: „Какая же ты дура! Ты хоть понимаешь, что Рассел переехал к тебе только потому, что его подружка не захотела больше платить за его жилье и его просто выселили, так как с его жалким кредитом больше ничего не оставалось делать? Ты это знала? Ты знала, что не ты, а другая женщина помогла ему купить ту машину, а когда он не выплатил три взноса подряд, потребовала ее назад? Спорю, он сказал тебе, что ее украли, ведь так? А сколько ты одолжила ему? Он и тебе обещал жениться? У тебя нет чувства, что он вешает тебе лапшу на уши со всеми этими жалкими отговорками, что „не готов пока принять решение"? Продолжай и дальше мечтать, милочка. А лучше выпутывайся быстрее, пока совсем не завязла". Внизу стояла подпись: „Та, что уже обожглась".

Я порвала письмо на кусочки, но все-таки рассказала о нем Расселу. И что, думаете, он ответил? Должно быть, это какая-то злобная мадам из его прошлого, которая старается вернуть его назад. Он, дескать, не имеет понятия, кто это может быть, и если я поверила в эту чушь, значит, я недостаточно верю в него. А как можно жениться на женщине, которая недостаточно верит в тебя?.. Прошло несколько недель. Был выходной, который пришелся на праздник 4 июля, и мы только что вернулись из похода по Аризоне. До реки мы ездили на мотоцикле Рассела, и теперь при въезде на площадку парковки у дома я с ужасом увидела до неузнаваемости изуродованную крышу своего автомобиля. Это была последняя капля. Больше я не могла выслушивать его лживые объяснения. За подобные дела извинениями не расплачиваются. Я собрала его вещички и выставила эту задницу вон.

Когда до меня окончательно дошло, что его больше нет рядом, в моей жизни образовалась огромная пустота, которую нужно было чем-то заполнить. Я была сама не своя. За две недели похудела на четыре кило и до сих пор не могу их набрать. Ниже пояса сзади у меня и раньше нечем было похвастаться, но сейчас там не осталось просто ничего. Не понимаю, как только меня не уволили: я пропустила все назначенные встречи с брокерами. Всю ночь я просиживала у телефона, но звонил кто угодно, кроме него.

В конце концов я устала от собственной депрессии, и чтобы как-то поднять себе настроение, усиленно занялась покупками, это продолжалось с июля до Рождества. Если где-то проводилась распродажа, я была там первой. Кроме того, я превзошла себя в заказах по почте. Обязательно два-три раза в неделю рассыльный звонил мне в дверь или оставлял пакеты у входа. Приятно было приходить домой, где тебя уже ждут коробки. Я постоянно забывала, что заказывала, и устроила игру в отгадывание: что же спрятано под оберточной бумагой. На кредитных карточках уже почти ничего не оставалось, поэтому пришлось добиваться у банка займа. Девять карточек заставили закрыть, но, слава Богу, оставили „Визу" и „Шпигель". Рассел до сих пор не вернул мне ни цента.

Меня мучило то, что я одна, я не привыкла к этому. Не могу вспомнить, когда в последний раз я оставалась без мужчины. Чтобы не сойти с ума и не развалиться окончательно, мне нужен был мужчина в качестве стимула и просто для компании, и я снова старалась быть привлекательной. Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что выбор-то в сущности невелик. Раньше до меня не доходило, как трудно быть одной, пока сама не столкнулась с этим. Однако на этот раз я была полна решимости научиться отличать Настоящего от Притворщика. Немало вечеров провела я, занимаясь серьезным анализом кандидатов. Я называю это методом проб и ошибок.

Так называемые новые мужчины девяностых боятся таких женщин, как я. Я думала, что если быть честной и прямо выложить свои требования, то все карты будут на столе. Дуреха. Стоило сказать, что меня интересуют серьезные отношения, замужество и дети, — и они тут же разбегались, как мыши. И что здесь такого?

Я часто пыталась представить себе то время, когда я выйду замуж и заведу детей. Мне казалось, все будет чудесно, ну совсем как в кино. Мы безнадежно влюбимся друг в друга, и наша свадебная фотография попадет в журнал „Джет". Будет полный дом детей — я сама была единственным ребенком в семье и знаю, что это такое. Я буду образцовой матерью. Конечно, иногда могут возникать легкие ссоры, которые нетрудно уладить. И вместо того, чтобы идти на спад, наша любовь будет только расти. Мы будем полностью доверять друг другу. Люди будут завидовать нам, мечтать о такой же любви и лет через сорок спрашивать, как это нам удалось победить обстоятельства и быть такими счастливыми всю жизнь.

Такой вот глупой я была довольно долго.

С некоторых пор, правда, я стала задавать себе несколько трудных вопросов типа: „Что я делаю не так?" „Почему всегда влюбляюсь не в тех, в кого нужно?". Честно говоря, я так и не знаю, что я делаю не так, но точно выяснила, что моей главной слабостью всегда были красивые самцы с выдающимися мужскими достоинствами. И Рассел как раз вписывался в эту категорию. Я долго ломала голову, как бы избавиться от этого синдрома, но это ужасно трудно, особенно если только к этому и привык.

Надо было обратить больше внимания на слова Линды Гудман и китайских астрологов: я должна держаться подальше от Рыб, Дев, Стрельцов, Весов и Близнецов. Это беспокойная и ненадежная группа. Да, и забыть о Быках, Петухах, Драконах и Крысах. Я имела отношения с мужчинами, рожденными под этими знаками, и теперь мне наплевать, как они выглядят и что у них в штанах. Встречалась по крайней мере с двадцатью или тридцатью такими чудиками — достаточно, чтобы обнаружить сходство в их поведении. За это время я научилась точно составлять на них астрологические характеристики. Например: Рыбы постоянно врут, ленятся, никакой воли и ответственности; Девы жутко педантичны, всегда делают из мухи слона и забавно ведут себя в постели; Стрельцы — эгоисты на грани маниакальности, только и делают, что любуются собой, характера они стервозного, но как любовники исключительны; Весы слишком сентиментальны и ревнивы и такие собственники, что в конце концов пропадает всякое желание с ними спать; Близнецы — вот уж невероятно скучный народ, причем сами считают себя глубокими натурами, а трахаться не умеет ни один.

Не могу сказать, что я не испытывала соблазна разрешить Расселу вернуться, особенно с тех пор, как уже в течение двух последних месяцев он только и делал, что умолял меня об этом. Он говорил, что не в состоянии перенести разлуки и окончательно исправился. Но доказать этого он не мог. Я сознаю, что допустила ошибку, разрешив ему провести у меня пару ночей во время его первой осады, но на прошлой неделе Глория сообщила мне кое-что, заставившее меня наточить когти. Парикмахерша Дезире сказала Глории, что видела женщину по имени Каролина за рулем машины Рассела, той самой машины, которую я фактически купила ему. И еще ей показалось, что эта женщина беременна. Я ответила Глории, что Рассел не единственный в Финиксе, кто водит черный „форд". „Я знаю, — сказала она, — но как насчет слова SUAVE[5] на номере?"

Теперь я точно знала, что не питаю никаких иллюзий насчет Рассела, но мне захотелось послушать, что скажет этот лжец сам. Поэтому я позвонила ему на работу и попросила передать, чтобы он как можно быстрее со мной связался. Он позвонил лишь два дня спустя. Заявил, что не знает никакой Каролины. Насколько ему известно, ребенка от него никто не ждет. Но я-то знала, что он нагло лжет. Я сказала ему, что он подлый кобель, из тех, что питаются на помойках, и бросила трубку. Он тут же перезвонил и стал уверять, что не знает, кто пускает о нем все эти сплетни, но если мне так нравится, я могу и дальше верить им. Сообщил также, что все еще хочет жениться на мне, как только разрешится его финансовый кризис, что он уладит дела еще в этом году и можно будет уже думать о том, чтобы заиметь ребенка. Каким же дураком он себя выставил! Он унижал меня слишком долго, чтобы так легко сбить с толку. Чего мне действительно хотелось, так это сдать его задницу на мыловарню или позвонить в ФБР и сказать, что это он зарубил топором тех, о ком я только что прочитала в газете. Я так мечтала о пожизненном заключении для него! Пусть мучается, пока не поймет, что женская любовь это привилегия, а не право.

Лгать себе бессмысленно — я в полном отчаянии. Вот уже месяц, как я последний раз выходила в свет с мужчиной. Пытаюсь убедить себя, что все еще в хорошей форме, но в последние дни не могу пройти мимо зеркала, не всматриваясь в собственное отражение. Я выискиваю все новые изъяны и пытаюсь убедиться, что больше не выгляжу на двадцать четыре и красоты во мне не на десять баллов, а на шесть. Долгое время я ограничивала себя общением только с красивыми парнями, и вероятно, поэтому сейчас меня бросает в другую крайность.

Вот и сейчас: сижу здесь и жду Майкла, с которым договорилась пообедать. Майкл не красавчик, но это пока все, что имеется в наличии. А он еще и опаздывает уже на полчаса, хотя мог бы и позвонить. Надеюсь, что с ним ничего не случилось. Сегодня наша первая встреча. Мы работаем в одной компании, но в разных отделах.

Честно сказать, Майкл никогда не вызывал у меня бурных эмоций, пока, просмотрев старую записную книжку, я не обнаружила, что все, с кем я раньше встречалась, уже вычеркнуты: кто женился, а кто оказался так жалок в постели, что ничего не оставалось, как только провести жирную черту на их имени. Поэтому, когда в информационном листке появилась фотография Майкла и сообщалось о том, что его повысили до представителя по маркетингу (вот почему я перестала встречать его в лифте), я сразу обратила на него внимание. К тому же было ясно, что он больше не носит обручального кольца. Я только что прослушала тогда учебный семинар о настойчивости и, решив и быть такой, отправила ему поздравление по внутренней почте Спустя максимум два часа он позвонил и пригласил меня на ленч в свой офис. Стоит ли говорить, что я тут же приняла приглашение, совершенно не думая о последствиях, потому что еще никогда не заводила шашни со своими сослуживцами. Однажды, правда, было такое, но это не в счет.

Как бы то ни было, он уже заказал два швейцарских бутерброда с индейкой и пепси. Его самонадеянность странным образом понравилась мне — люблю мужчин, которые берут инициативу в свои руки. Зубы у Майкла были в отличном состоянии, такие симпатичные и беленькие, глаза немного сонные, что некоторые женщины считают признаком сексуальности, хотя мне показалось, что это из-за того, что он выпил немного лишнего. Я бы дала ему лет тридцать восемь-тридцать девять, потому что на лице у него уже были такие морщинки, которые бывают у тех, кто много улыбается, правда, он вовсе не улыбался. Еще у него были самые толстенькие и самые коротенькие ручки, какие я когда-либо видела у мужчин. Я слышала много историй о коротышках с толстыми пальцами, но в мире столько пустых слухов, в которые верят невежественные люди. Я всегда говорю, что сама должна убедиться.

После небольшой беседы о его двух неудачных браках, от каждого из которых осталось по ребенку, о выкачивающих деньги бракоразводных процессах, о делах нашего офиса и о массе других вещей мне стало ясно, что он был тем, кого подростки обычно называют занудой. Но тут он придвинул стул и, глядя мне в глаза, спросил: „Робин, как же это, такая красавица, как ты, и до сих пор не замужем?" Все, что я смогла из себя выдавить, было: „Не встретила человека, с которым захотелось бы связать свою жизнь". Я не решилась сказать ему правду, состоящую в том, что особо никто не звал, ведь последнее легковесное отчаянное заявление Рассела нельзя было брать в расчет. Я не могла поверить, что Майкл действительно назвал меня красавицей.

— А ты сам, Майкл? Думаешь, еще раз решишься на такой шаг?

— Конечно, — ответил он. — Плоха не сама идея брака, а те, кого мы выбираем: из-за них многие не верят в семью. — Он усмехнулся. — Мне кажется, я стал умнее и в следующий раз буду оценивать строже.

Оценивать? Так вот, значит, что они делают: оценивают нас! Между прочим, если прямо сейчас пришлось бы оценивать его по десятибальной шкале, то по доброте своей я дала бы ему пять. Во-первых, он безусловно не в моем вкусе. У него светлая кожа, тело под рубашкой уж точно бледное — и как насчет этих веснушек? Волосы такого ржавого рыже-коричневого цвета, потом он на полголовы ниже меня — значит, его незавидный рост составляет сантиметров сто шестьдесят восемь. Тренажерный зал он посещает явно не часто и скоро станет совсем кругленьким. Но кое-что надо все же признать. Приятный баритон и сочные губы могли бы перевесить весы в его пользу.

Пообедала я с ним и на следующий день — он меня пригласил. На этот раз мы пошли в ресторан. Большинство мужчин говорит всегда только о себе, так что не остается ничего, о чем можно было бы спросить, но не Майкл. Он действительно интересовался мной.

— Робин, — сказал он, — расскажи побольше о себе.

Я уже говорила ему, что закончила университет штата Аризона по специальности антропология, что выросла в Сьерра-Висте, где служил в армии мой отец, и была единственным ребенком в семье.

— А что еще тебя интересует?

— Сколько тебе лет?

— А сколько ты думаешь?

— Двадцать семь, самое большее двадцать девять.

Это повысило его рейтинг на три балла.

— Тридцать пять, — сказала я.

— Не шути так.

— Я не шучу.

— А где твои родители?

— В Таксоне.

— По крайней мере, ты можешь ездить навещать их.

— Да, я навещаю их, но это довольно тяжело. Последние несколько лет у них просто адская жизнь. У мамы удалены обе молочные железы, а у отца болезнь Альцгеймера[6].

— Мне очень жаль. А он может еще жить дома?

— Да. Поэтому я стараюсь хоть раз в две недели ездить к ним и помогать матери. Отец практически не может сам себя обслуживать. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— Хорошо, — сказал он и отхлебнул немного кофе. — У тебя есть хобби?

— Хобби?

— Ну да, то, чем ты любишь регулярно заниматься.

— Раньше я много шила, делала одеяла из разных лоскутков, но сейчас совсем нет времени. Правда, я все еще собираю черных кукол.

— Правда? А какой твой любимый цвет?

— Оранжевый.

— А любимое место?

— Гавайи.

— Фрукт?

— Слива.

— Фильм?

— Я не знаю. Это что, тест?

Он засмеялся.

— Я просто хотел получше узнать тебя, и все. Могу закончить, если хочешь.

— Нет. Дай подумать… Мне нравится фильм „Жар тела", и еще „Ярость быка", и еще „Охотники за потерянным ковчегом".

Майкл улыбнулся. До этого я и не замечала, какая у него сексуальная и довольно самоуверенная улыбка.

— Итак, у тебя есть постоянный друг?

„Как все банально!" — подумала я. Но, по крайней мере, он желает об этом знать. Именно поэтому лучше не рассказывать всей правды.

— Знаешь ли, я встречаюсь с одним человеком, если ты это имеешь в виду, но пока не могу сказать, насколько это серьезно. А что?

— Просто хотел узнать, не наступаю ли я кому-то на пятки.

А я что, уже открыла дверь и сказала: „Майкл, входи"? Или спровоцировала этот голодный взгляд? Он буквально поедал меня глазами, и я увидела, что они у него мягкого коричневого цвета, белки глаз ясные, и сами глаза действительно какие-то мечтательные. Может быть, у него есть какие-то скрытые качества, незаметные на первый взгляд… Но хватит, Робин. Что тебе сейчас нужно больше всего, так это связаться с этим маленьким пухлым пай-мальчиком из офиса. Однако раз он завел разговор о хобби, я чувствовала себя обязанной тоже поинтересоваться его увлечениями.

— А у тебя есть хобби, Майкл?

— Да, есть. Например, гонки с препятствиями.

Тут я чуть не захлебнулась пепси-колой. Он — и гонки?

— Еще рыбная ловля на большой глубине и ныряние с аквалангом.

— А где ты этим всем занимаешься?

— В Мексике. У меня еще есть яхта, иногда удается выбрать время и устроить себе круиз.

Я сглотнула, настолько это казалось нереальным.

— Здесь, в Финиксе?

— Нет, я держу ее в Белых горах.

— А ты это не придумал, чтобы произвести на меня впечатление?

— Есть много других вещей, которые я мог бы приврать, если бы старался произвести на тебя впечатление, Робин.

Потом он начал говорить о страховом бизнесе. Он хотел узнать, сколько я уже в нем работаю, но мне не хотелось обсуждать эту тему, потому я прервала его на полуслове и сразу взяла быка за рога:

— Когда у тебя день рождения?

— Второго июня, — ответил он, посыпая солью картошку, — а что?

— Просто любопытно.

Я отыскала в салате ломтик авокадо, воткнула в него вилку и вздохнула. Еще один Близнец. По чьему-нибудь стандарту Майкл считался бы отличным уловом. Он, кажется, действительно умен, вовсю старается быть остроумным, с хорошим положением и, черт возьми, доступен. Пока что он казался довольно обаятельным, даже интересным и на сто процентов джентльменом, что явно отличало его от других. Я рассматривала его еще несколько минут и не почувствовала никакого отвращения. Если мне повезет, его лунные знаки могут оказаться под влиянием Скорпиона или Водолея. Надо ли давать ему шанс? Может, нужно забыть об астрологии и не судить о человеке, которого пока не знаю?

Ответ на свои вопросы я получила на следующее утро, когда, придя на работу, обнаружила у себя на столе букет весенних цветов. До этого я еще не определилась в своем отношении к Майклу, и когда решила, что все-таки он мне нравится, то не смогла сказать себе почему. Я знала, что не испытываю к нему физического влечения, но, может быть, это как раз то, что надо, — мужчина, при виде которого другие женщины по крайней мере не будут пускать слюни. Порядочный, обыкновенный человек. Но не надо терять бдительности, может быть, он окажется еще одним из этого племени притворщиков. И чтобы все выяснить, был один путь.

Итак, я здесь и жду его.

Сегодня я в ярких оранжевых тонах — мне составили таблицу цветов, и Сананда посоветовала пользоваться теплыми тонами, если я хочу излучать тепло. А я хочу. А вдруг этот цвет покажется Майклу слишком кричащим? Вдруг он подумает, что я довольно легкомысленная особа, и поймет меня неправильно? Я бросилась в спальню и быстро переоделась в мягкий желтый свитер, в карманы юбки засунула кружевной носовой платочек. Я долго торчала у зеркала, чтобы убедиться, что выбрала наряд правильно, но тут вдруг вспомнила о Глории и Бернадин. Застегивая верхние перламутровые пуговички, я отчетливо услышала их насмешки. Они считают, что в отношении мужчин у меня дурной вкус (Рассела они презирают), и вообще решили, что я нимфоманка, и шутя стали называть меня „наша потаскушка". Да они просто завидуют. У Бернадин есть муж, с которым она не хочет спать, а у Глории нет никого, кто захотел бы переспать с ней. Иногда мы по-дружески пикируемся, но я совершенно не представляю, что бы без них делала. Когда мама была в больнице, Бернадин и Глория тут же приехали. А когда мы узнали о страшном диагнозе отца, и мама спросила меня, смогу ли я отдать те три тысячи, потому что деньги могли скоро понадобиться, и я, конечно, не могла назвать ей точно. И тогда Бернадин просто выписала мне чек и сказала, чтобы я забыла об этом раз и навсегда. Когда же мы окончательно рассорились с Расселом, именно Бернадин и Глория вытащили меня из дома и отвезли в каньон Рэнч на День красоты, а потом звонили мне каждые три часа, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Они всегда посылают мне цветы на день рождения и открытки к Рождеству. Они обе старше меня и посему часто пичкают советами, в которых я не нуждаюсь. По их подсчетам, я переспала с половиной мужчин в Финиксе, Скоттсдейле и Тампе. Но это неправда. Я-то знаю, что спала только с тем, кого мне приписывали, но, черт возьми, наша долина ужасно мала.

Не могу отрицать, что перед тем, как познакомилась с Расселом, а также сразу после того, как разошлась с ним, я была очень расточительна в плане секса. И я признаю, что на некоторых вечеринках или других сборищах я могу вдруг сосчитать, со сколькими мужчинами в этой комнате переспала. К сожалению, случается, что один из них знает о другом или о других. Мир все-таки тесен.

Я ведь не собираюсь связываться ни с кем из своих коллег. Тем более теперь, когда Майкл сказал мне, что рад, что я сделала неплохую карьеру в нашей фирме. Но он не совсем в курсе дел. Я живу от зарплаты до зарплаты и часто боюсь отвечать на телефонные звонки, потому что могут звонить насчет студенческого кредита. С тех пор, как папа заболел, деньги, которые они с мамой отложили на старость, стали таять на глазах, и я ничем сейчас не могу им помочь, а помощь очень нужна. На работе очень устаю, работаю по десять — двенадцать часов. Я первая готова признать, что согласилась бы стать домохозяйкой, если нашла бы надежного мужчину. Мне хочется почувствовать, что значит настоящая забота, когда с тобой носятся как с писаной торбой и не надо беспокоиться, не слишком ли большой пришел телефонный счет или не повысится ли плата за жилье. До наступления климакса я хочу завести хотя бы двух ребятишек. Я не хочу чуть свет таскать их в детский сад и сломя голову нестись туда же вечером, чтобы успеть забрать их до шести, как делают многие мои подруги. Их дети проводят дома меньше времени, чем где бы то ни было. Мне хочется, чтобы оставалось время и на шитье, и на чтение, чтобы можно было водить детей на уроки балета, музыки или каратэ и при всем при том успевать домой до прихода мужа с работы, чтобы встретить его с улыбкой на лице. Здорово было бы пойти в тренажерный зал и позаниматься там, в то время как все остальные сидят на работе. Да, и не в коем случае не забыть бы о благотворительной деятельности. По выходным выезжать на природу и еще ходить по магазинам в любое время, когда хочу, а не только рано утром по субботам. И о собственном доме мечтаю, а то я уже столько задолжала за аренду жилья, что теперь не знаю, смогу ли когда-нибудь рассчитаться окончательно.

Вот и звонок в дверь.

Перед тем как открыть, я проверила, видны ли цветы, которые я сама себе купила, и открытка, подписанная мужским именем, которое я сама придумала. Пусть Майкл подумает, что у него есть конкуренты. Поставила кассету Фредди Джексона, по квартире разбрызгала освежитель „Глэйд спринг" и капнула по капельке „Хальстона" на все четыре подушки — так, на всякий случай. Оранжевые губы пришлось промокнуть салфеткой, чтобы он не испачкался помадой, когда будет целовать меня у входа. Наконец я открыла дверь.

— Привет, — сказал он.

На этот раз Майкл показался мне выше и гораздо более привлекательным. Интересно, с чего бы это, удивилась я.

— Привет.

— Извини, что опоздал — застрял в пробке и не мог позвонить, — сказал он и прошел мимо меня в комнату. — А где мой поцелуй?

Волосы тоже лежали у него по-другому. Он зачесал их назад и уложил красивыми волнами. Совсем неплохо, Майкл.

— А я уже забеспокоилась, не случилось ли что с тобой.

— Довольно мило с твоей стороны. — Он сел в кресло. — Определенно пахнет чем-то очень вкусным.

Я почти забыла про ужин и пришлось вспоминать, что же я купила. Фаршированные устрицы из „Прайс-Клаб", тушенные с базиликом и томатным соусом, и итальянские хлебные палочки. Еще я купила две бутылки вина и одну уже открыла. Салат из шпината приготовила сама.

— У тебя здесь приятно, — заметил он.

— Спасибо.

— Цветы замечательные. — Он потрогал лепесток гладиолуса. Потом улыбнулся и сказал: — Признайся, ты сама себе их покупаешь, или меня ждет жестокая конкуренция? — Он подмигнул. — Ну ладно, можешь не отвечать.

— Ты голоден? — спросила я.

— Как волк.

„Врешь, наверное", — подумала я, а вслух сказала:

— Ну что ж, давай ужинать.

Мы сели ужинать и прикончили бутылку вина еще до того, как я собралась вынимать сырный пирог, купленный в том же „Прайс-Клаб". Фредди Джексон звучал еще чудесней, чем обычно, и мы оба как-то расслабились.

— Как насчет десерта?

— С удовольствием, — ответил он, и не успела я встать за сырным пирогом, как он добавил: — Я хочу попробовать тебя. — Его кустистые брови поднялись и опустились.

— Меня? — не нашла я лучшего ответа.

Майкл встал из-за стола, взял меня за руку и повел к кушетке.

— Ты здорово стряпаешь, — сказал он, и я только поблагодарила его, потому что это напомнило мне, как я брала кредит.

И не успела я толком собраться с мыслями, как он уже целовал меня. Для такого коротышки у него был ужасно длинный язык, работавший с бешеной энергией. Я отняла лицо и дотронулась губами до его щеки, уговаривая себя, что его слюна, наполнившая мне рот, нисколько не портит мне настроения. Я сменила позицию и совсем собралась коснуться языком его уха, когда увидела, что в нем полно жестких черных волос, и передумала. Тогда я положила подбородок ему на плечо и прижалась грудью к его груди. На какое-то мгновение мне показалось, что я обнимаю женщину — на его груди явно было что-то лишнее Я подалась назад, расстегнула ему рубашку и просунула руку, просто чтобы почувствовать его жирненькую субстанцию, в том месте, где полагалось быть мускулистой груди. У него же это тянуло на четвертый размер бюстгальтера. Мне стало противно, но ничего нельзя было поделать — Майкл целовал меня еще и еще и тащил на себя. Взглянув на него, я увидела, что его глаза, конечно же, закрыты, и я закрыла свои, хотя по другим причинам: я старалась представить, что это Рассел. Но Майкл был слишком мягким. И во что только я ввязалась?

— А ты лучше, чем я себе представлял, — сказал он.

Я промолчала, потому что ответить было нечего. Мне хотелось, чтобы он оставил меня в покое и убрался домой. „И больше не возвращайся, — прибавила бы я, — бочонок сала!" Но нельзя взять и выдать такое человеку, не раня при этом его чувств.

Пока я обдумывала, как бы его остановить, он поднял меня и понес в спальню. Однако только я увидела капельки пота, стекавшие у него по вискам, и услышала его почти астматическое сопение, мне стало его жаль. Поэтому, когда мои пятки уперлись в дверь ванной, я сказала: „Не сюда" — и указала на спальню. В комнате было темно, и когда он туда зашел, то налетел на кровать и почти что сбросил меня на нее.

— Сейчас вернусь, — прошептала я и машинально пошла в ванную чуть-чуть привести себя в порядок. Вернувшись, я зажгла ароматную свечку, а Майкл уже почти совсем разделся, оставшись в одних боксерских трусах. Так как он, похоже, не собирался мне помогать, я сама стянула свитер и сняла лифчик. Глаза Майкла увеличились до размера блюдец, и я даже забеспокоилась по поводу своей груди. Все в тех же трусах он скользнул под одеяло, не дав мне возможности посмотреть, что он может предложить.

— Я знал, что ты вся такая красивая, — сказал он, когда я тоже залезла под простыню. — И так хорошо пахнешь. — Он положил одну из своих жирных ручек мне на грудь и сильно сжал ее.

— У тебя с собой или мне принести? — спросила я.

— Вот, — сказал он, вытащив что-то из прикроватной тумбочки. Он снял трусы и бросил их на пол. Затем сунул руки под простыню, и его плечи начали дергаться, что означало, что ему стоит больших усилий натянуть эту штуку.

— Тебе помочь? — спросила я.

— Нет-нет, — выдохнул он, — все.

Он перекатился на меня, и поскольку я не могла уже дышать, пришлось отдать инициативу в его руки, тем самым лишившись возможности показать, как настроить меня на нужный лад. Он снова принялся осыпать меня мокрыми поцелуями, и я почувствовала внутри какой-то скользкий предмет. Сначала я решила, что это его палец, но нет, руками он ухватился за спинку кровати. Потом он как-то дернулся, и я ждала, что он сделает еще одно усилие, чтобы пропихнуть все до конца, но он начал двигаться, и только тут я поняла, что это было. Свет уже не казался мне мил, но я все-таки старалась подстроиться под его мелкие быстрые движения, и только начала привыкать к его ритму, как он стал дергаться быстрее и быстрее, стиснул меня в объятиях и завопил: „Господи, как хорошо! — и тут же обрушился вниз всем своим весом. Неужели это все на самом деле? Черт возьми, он что, думает, что правда что-то сделал? Прошло несколько минут, он приподнялся и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

— Я знал, что ты совершенно особенная. Как тебе?

— Как мне — что? — спросила я.

— Я. Это. Все, что было.

— Приятно, только хотелось бы выкурить сигарету.

— Я не возражаю, если женщина курит, — сказал он.

„А кто тебя спрашивал?" — вертелось у меня на языке, но вместо этого я сказала:

— Это был комплимент, я не курю. — Я встала с кровати и пошла на кухню налить себе еще стаканчик. Выпив его полностью, я налила еще один и вернулась в спальню. У двери я остановилась и уставилась на этот человекоподобный бутерброд, сидящий в моей постели. Как же мне от него избавиться? И как, черт возьми, теперь сталкиваться с ним на работе?

— О чем ты сейчас думаешь? — спросил он с блаженной улыбкой на лице.

— Да так, ни о чем.

— А знаешь что?

— Что?

— Ты мне нравишься, ты мне очень нравишься.

— Ты ведь даже не знаешь меня, Майкл.

— Пока мне все в тебе нравится.

— Но я могу разонравиться тебе, когда ты действительно узнаешь меня.

— Скажи мне, что ты хочешь, чего тебе нужно? — У него было такое довольное лицо, как будто он имел против меня улики или что-то в этом роде. — У тебя есть мечта?

— О чем ты говоришь, Майкл? — Я хлебнула еще вина и заметила что снова направляюсь к кровати, чего совершенно не была намерена делать. Не знаю почему, но все казалось нереальным, как будто… как будто это происходило в кино. Я поставила стакан и провела рукой по волосам и вдруг почувствовала в себе такой прилив сексуальности, что даже испугалась. Я как бы видела себя со стороны, словно на большом экране. И если бы я действительно была на экране, то именно так бы и вела себя. Я облизала губы и стала вглядываться в Майкла до тех пор, пока он не начал превращаться в Рассела, но тут вспомнила, что ненавижу Рассела. Дэнзел Вашингтон[7] подойдет, решила я, и изобразила на своем лице его недобрую ухмылку. Все это время другой рукой я поглаживала себя по бедру вверх и вниз и дышала так сильно, что видела, как поднимается и опускается моя грудь. Это было просто здорово.

— Я имею в виду в идеале, что ты вообще хочешь от мужчины? Что ты хочешь, чтобы он смог для тебя сделать? — Майкл все испортил, мне хотелось, чтобы он просто сидел и молчал.

— Ты что, серьезно? — произнесла я, возвращаясь к реальности.

— Очень серьезно.

— Все, — сказала я, стараясь возродить придуманный мной персонаж, но было уже поздно. Он исчез.

— А конкретнее?

Я увидела, как он привстал на кровати, и поняла, что он был чертовски серьезен. Я взяла стакан с ночного столика, поставила его на пол, а сама села, прислонившись к спинке кровати.

— Ты уверен, что хочешь это услышать?

— Поэтому я и спрашиваю.

Майкл снова лег, положив руки за голову. По совершенно непонятной причине, он начал казаться мне лучше. С чего бы это? Раз он задал вопрос, то я решила, что надо высказать всю правду, что я, в конце концов, теряю?

— Я хочу жить в доме, а не в квартире, — услышала я свой голос.

— Это довольно легко.

— В Скоттсдейле.

— У меня есть дом в Скоттсдейле.

— Правда?

— Да. Что еще?

— На выходные мне хотелось бы надолго уезжать за город. — Тут я почувствовала, как его ступня заползает мне между ног, а большой палец его ноги поднимается, образуя во мне палатку.

— Что еще?

— Хочу иметь возможность ходить в ресторан по крайней мере один или два раза в неделю.

— Еще?

— Выйти замуж и родить ребенка. Даже двух или трех.

— Так.

— Не работать, пока детям не исполнится хотя бы семь лет.

— Что еще?

— Пока достаточно, тебе не кажется?

— Тебе нужно не так много, — сказал он и придвинулся. Теперь у меня повлажнело там, где должно было быть раньше, я наполовину поднялась и добралась до него на коленях. Посмотрела на него, внимательно вглядываясь в его черты, и долго не отводила взгляда. Он улыбнулся.

„А не так уж он и плох, — подумала я, — надо смотреть правде в лицо. Робин, это действительно хороший улов, и, черт возьми, он доступен".

Я подняла простыню и уселась на этого мягкого чудака. Может, мне удастся посадить его на диету? Я могла бы научить его трахаться и более эффективно использовать свой язык. Могла бы водить в солярий, а также записаться вместе с ним в тренажерный зал. Можно даже выщипать эти ужасные волосы у него из ушей. Тут я просунула руку ему между ног и потрогала то, что он сам, вероятно, считал смертельным оружием.

— Я наверняка мог бы привыкнуть к тебе, — сказал он.

Он обнял меня и закрыл глаза. Затем он заснул. Я подумала, а не разбудить ли его и отправить домой, но по какой-то идиотской причине передумала. Так хорошо, когда у тебя в кровати мужчина, даже если он и не мужчина твоей мечты.

Я тоже заснула, а когда проснулась, решила, что не отпущу его, пока не получу удовлетворения хоть на йоту. Слишком многим из них удается вывернуться и удрать, так и не дав тебе даже этого. Поэтому я перевернулась, привстала на колени, нашла то, чего искала, и уселась сверху.

— А о чем мечтаешь ты? — спросила я Майкла, не отрывая от него глаз и поглаживая себе грудь, чтобы он увидел, как это делается.

— Я думаю, что уже нашел свою мечту, — улыбнулся он.

— Да откуда тебе знать?

— Я уже давно в этом городе, Робин, и такого со мной не было много лет.

— Чего именно?

Наконец-то он крепко обнял меня, и на какую-то минуту я положила голову на эту подушку, которой была его грудь.

— Я дам тебе все, что ты хочешь, все, что тебе нужно, если ты позволишь мне, — шептал он.

— Ты уверен, что знаешь, о чем говоришь? — автоматически вырвалось у меня.

— Абсолютно, — ответил он, — Я три года наблюдал за тобой и все ждал этой возможности. Да, я уверен.

Это настолько мне польстило, что я совсем перестала осознавать, что делает мое тело. Я с силой прижалась к нему, прогнулась и, наклонившись к его уху, прошептала:

— Ты хочешь сделать меня счастливой прямо сейчас?

— Да, — сказал он.

— Очень-очень счастливой?

— Очень-очень счастливой.

Я отклонилась назад и снова прижалась к нему, на этот раз касаясь сосками его губ.

— А теперь начинай сосать их нежно и медленно.

И он сделал это, и сделал как надо. Было чувство, что я купаюсь в шелке, и в последующие несколько минут Майкл уже не казался ни толстым, ни низеньким, ни бледным, а я была молода, прекрасна, сексуальна и желанна. И когда я сжала ягодицы и закрыла глаза, мое тело взорвалось изнутри и вывернулось наизнанку, и Майкл почувствовал „настоящее", и все было просто великолепно. В первый и последний раз.